Глава V

Одной из проблем в игре «тикерных охотников», или «ленточных червей» (как они порой себя называют, имея в виду тикерную ленту), средней руки является их чрезмерная специализация. Их стиль игры утрачивает гибкость, и порой это обходится слишком дорого. В конце концов, спекулятивная игра не сводится исключительно к математике или набору заранее установленных правил. Читая ленту, я вижу не просто цифры, указывающие на рост или снижение котировок. Лента отражает то, что я называю поведением акций, позволяющим судить о том, будут ли текущие котировки меняться в соответствии с теми прецедентами, которые мне случалось наблюдать в прошлом. Если курс ведет себя не так, как должен был бы, лучше эти акции не трогать. Ведь если не знаешь, что с ними не так, то не угадаешь, в каком направлении будет изменяться ситуация. Нет диагноза, нет и прогноза. Нет прогноза, нет и прибыли.

Следить за поведением курса и изучать его поведение в прошлом – идея старая, как мир. Когда я впервые очутился в Нью-Йорке, в одной из брокерских контор познакомился с французом, любившим поговорить о своих графиках – чартах. Сначала я решил, что это какой-то юродивый, которого фирма держала просто по доброте, а потом понял, что он на редкость убедительный и интересный собеседник. Он говорил, что в этом мире не лжет только математика – просто потому, что не умеет лгать. С помощью своих графиков он мог предсказывать движения рынка и анализировать их. К примеру, он мог объяснить, почему Кин действовал правильно, спровоцировав игру на повышение с привилегированными акциями компании Atchison, и почему позже он оказался не прав в истории с акциями Southern Pacific. Время от времени кто-нибудь из профессиональных биржевиков пытался использовать систему француза, но потом все они возвращались к своим старым, далеким от науки методам торговли. Они говорили, что метод проб и ошибок обходится им дешевле, чем эта хитроумная система. По словам француза, сам Кин признавал его методику анализа на 100 процентов правильной, но утверждал при этом, что она слишком медлительна, чтобы ее можно было практически использовать на активном рынке.

Графики ежедневных изменений цен вычерчивали еще в одной конторе. Это позволяло одним взглядом ухватить, как менялся курс различных акций в течение нескольких месяцев. Сравнивая кривые для отдельных акций с кривой для рынка в целом и имея в виду определенные правила, клиенты могли оценить, много ли шансов пойти в рост у тех акций, которые им посоветовали купить без всякой науки. Люди использовали эти графики как вспомогательное средство. Они относились к ним как к дополнительному советчику. Сегодня графики движения курсов можно обнаружить в очень многих комиссионных домах. Их готовят профессиональные статистики, причем не только для акций, но и для сырьевых товаров.

Должен сказать, что чарты помогают тем, кто умеет их читать или, точнее, усваивать прочитанное. Однако среднестатистический игрок, изучая чарты, обычно склоняется к чрезмерно упрощенному представлению о том, что сам процесс биржевой спекуляции сводится к анализу ям и вершин, первичных и вторичных движений. Если слишком доверять графикам, крах неизбежен. Я знаю одного чрезвычайно способного человека, в прошлом партнера известного брокерского дома, который закончил знаменитый технический вуз и получил превосходное математическое образование. Та к вот, он разработал систему графического анализа, основанную на тщательном, детальном изучении динамики цен на многих рынках – акций, облигаций, зерна, хлопка и т. д. Он собрал данные за многие годы, вычислил коэффициенты корреляции и размах сезонных колебаний – словом, все, что можно. Затем он многие годы применял свои графики, играя на бирже. По существу, этот человек использовал в своих интересах некоторые разумно подобранные среднестатистические значения. Мне говорили, что он регулярно выигрывал, пока мировая война не поставила все с ног на голову, сделав бесполезными все прошлые расчеты и прецеденты. Я слышал, что он и его многочисленные последователи потеряли миллионы, прежде чем смирились и отказались от своей системы. Но даже мировая война не может остановить рост акций, когда все прочие обстоятельства способствуют росту, или, наоборот, остановить падение, когда рыночные условия потворствуют «медведям». Чтобы зарабатывать на бирже, человек должен уметь правильно оценивать рыночные условия и приспосабливаться к ним.

Когда я вспоминаю свои первые годы на Уолл-стрит, в голову неизбежно приходят подобные мысли. Сейчас я знаю то, чего не знал тогда, и когда думаю о тех ошибках, которые совершал в силу своего невежества, то понимаю, что это те самые ошибки, которые из года в год продолжают повторять среднестатистические биржевые спекулянты.

Вернувшись в Нью-Йорк, чтобы в третий раз попытаться обыграть рынок, я торговал очень активно. Я не рассчитывал на такие же успехи, каких мне удавалось достичь в бакет-шопах, но надеялся, что со временем чего-то добьюсь, поскольку у меня уже был больший запас прочности и я мог дольше гнуть свою линию. Однако теперь я понимаю, что моей главной проблемой была неспособность понять фундаментальную разницу между спекуляцией и азартными играми. Тем не менее, поскольку у меня были уже семилетний опыт игры и определенные природные способности к ней, деньги, которые я ставил, приносили если не настоящее богатство, то в любом случае весьма высокую отдачу. Я, как и прежде, то выигрывал, то проигрывал, но суммарный результат был положительный. Чем больше я зарабатывал, тем больше тратил. Это свойственно большинству людей – и не только тем, кому деньги с неба падают, а всем тем, кто не стал рабом накопительского инстинкта.

У некоторых людей, например у таких, как Рассел Сейдж, одинаково сильны инстинкты зарабатывать деньги и копить их, поэтому немудрено, что они умирают чрезвычайно богатыми.

Ежедневно с десяти до трех меня занимала исключительно игра, но после трех я жил обычной жизнью. Не поймите меня превратно. Я никогда не допускал, чтобы развлечения мешали делу. Если проигрывал, то лишь потому, что ошибался в расчетах, а не вследствие мотовства или распутства. Я никогда не допускал, чтобы расшатанные нервы или трясущиеся с похмелья руки испортили игру. Я просто не мог позволить себе все те вещи, которые подвергли бы угрозе мое физическое или психическое здоровье. Даже теперь, в своем нынешнем положении, я ложусь спать не позже десяти. В юности я никогда не засиживался в компаниях допоздна, поскольку недосып помешал бы мне заниматься делом. В среднем я выигрывал значительно больше, чем проигрывал, поэтому не видел необходимости лишать себя основных радостей жизни. Рынок ведь всегда на месте, чтобы пополнить мои карманы, если что. Постепенно я приобретал уверенность в завтрашнем дне – уверенность, которая приходит к человеку, профессионально и бесстрастно относящемуся к своему методу зарабатывать на хлеб с маслом.

Первое, что я изменил в своей методике игры, касалось расчета времени. В конторе Фуллертона я не мог с уверенностью ждать до последнего, а затем снимать прибыль, когда курс изменится на 1–2 пункта, как делал это в бакет-шопах. Если я хотел поймать нужную котировку, то должен был действовать на опережение. Иными словами, я должен был внимательно следить за происходящим и предвосхищать движения рынка. Это звучит как совершеннейшая банальность, но вы понимаете, что я имею в виду. Самым главным изменением в моей игре стало изменение моего отношения к ней. Я понемногу постигал разницу между игрой на мелких колебаниях курса и предвидением неизбежных движений рынка в ту или другую сторону, иными словами, между азартной игрой и настоящей спекуляцией.

В изучении истории движения интересующих меня акций мне теперь приходилось заглядывать в прошлое значительно глубже чем на час, тогда как игра в бакет-шопах таких дальних экскурсов не требовала. Я стал интересоваться финансовыми отчетами компаний, коммерческой статистикой. Теперь мне нравился не только сам процесс игры, но и процесс подготовки к ней. Мне казалось интересным и захватывающим все, что помогало играть более разумно. Прежде чем решить проблему, я должен четко сформулировать ее для себя. Когда мне кажется, что нашел решение, я должен доказать себе свою правоту. И я знаю только один метод доказательства – сыграть на свои деньги и выиграть.

Со стороны мой прогресс может показаться медленным, но, оглядываясь назад, я должен признать, что учился так быстро, как только мог, особенно если принять во внимание, что в целом играл в плюс. Если бы я проигрывал чаще и больше, тогда, может быть, это подстегивало бы меня в учебе и я раньше замечал бы свои ошибки и заблуждения. Но я все-таки не уверен в пользе проигрышей, поскольку, если бы проигрывал больше, у меня было бы недостаточно средств для проверки тех усовершенствований, которые я вносил в свой метод игры.

Исследуя свои удачные операции, я пришел к выводу, что, хотя зачастую оказывался стопроцентно прав в диагностике рыночных условий и общего тренда, мне все равно не удавалось выиграть столько, сколько я вроде как «заслуживал», зная то, что знал. Почему так получалось?

Частичная победа содержит в себе не меньше полезных уроков, чем полное поражение.

Например, на «бычьем» рынке я имел изначально «бычий» настрой и подкреплял его покупкой акций. Котировки возрастали, как я и предвидел. До сих пор все шло очень хорошо. Но что я делал дальше? Прислушивался к мнению старейшин и обуздывал свои юношеские порывы. Я уговаривал себя быть мудрым, играть осторожно, благоразумно. Каждый знает: осторожная игра предполагает необходимость фиксировать прибыль, а затем снова покупать акции на коррекции курса. Я так и действовал, точнее пытался действовать. Я фиксировал прибыль и ожидал коррекции, которая так и не наступала. Вместо этого только что проданные мною акции взмывали еще на 10 пунктов вверх, а мне, такому мудрому и осторожному, приходилось довольствоваться четырьмя пунктами прибыли. Говорят, что, если регулярно фиксировать прибыль, бедным не станешь. Да, это так. И богатым не станешь, если довольствуешься четырьмя пунктами прибыли на рынке «быков».

Там, где были все возможности заработать 20 тысяч долларов, я зарабатывал две тысячи. Вот к чему приводила осторожность. Примерно тогда же, когда понял, как мало зарабатываю по сравнению с тем, сколько должен был бы, я узнал еще кое-что: простофили делятся на категории в зависимости от имеющегося опыта.

Простофиля-новичок не знает ничего, и это известно всем, в том числе ему самому. Но простофиля более опытный, простофиля второго уровня, сам думает, что много знает, и вводит в заблуждение других. Он считает себя опытным, но на самом деле он изучал не рынок как таковой, а лишь относящиеся к нему комментарии и советы, щедро раздаваемые простофилями более высоких уровней. Простаки второго уровня знают некоторые способы уберечься от больших потерь, в чем, конечно, превосходят зеленых новичков. Именно такие полупростофили, а не простофили стопроцентные, являются основным источником дохода для брокерских домов. Их средняя продолжительность жизни на бирже составляет три с половиной года, тогда как простаки первого уровня выдерживают от трех до тридцати недель. Полупростофили очень любят цитировать правила игры на Уолл-стрит и афоризмы биржевых китов. Они прекрасно знают поучения старожилов рынка о том, чего нельзя делать, но не знают самого главного правила, которое гласит: «Не будь простофилей!»

Полупростофиля – это тот, кто считает себя мудрецом, потому что любит покупать акции на спаде. Он измеряет выгодность сделки в количестве пунктов падения курса относительно предыдущего максимума. Когда на рынке царит всеобщий подъем, простофиля невежественный, ничего не знающий о правилах и прецедентах, совершает покупки, побуждаемый слепой верой. Он зарабатывает до первой значительной коррекции, которая в один миг съедает всю его прибыль. Но простофиля опытный и осторожный делает то, что делал я, полагая свою игру благоразумной. Я действительно играл благоразумно – с точки зрения общего понимания благоразумия. Я знал, что мои прежние методы торговли, пригодные только для бакет-шопов, нужно изменить, и думал, что мою проблему решают любые перемены, особенно те, которые получают одобрение со стороны опытных игроков из числа клиентов.

Большинство клиентов (будем называть их именно так) очень похожи друг на друга. Среди них редко встретишь такого, кто мог бы искренне сказать, что Уолл-стрит не должен ему денег. В конторе Фуллертона всегда толпились клиенты – всех уровней! Среди них был один, не похожий на остальных. Во-первых, он был намного старше других. Кроме того, он никогда не давал советов, если его не спрашивали, и никогда не хвастал своими выигрышами. Зато он замечательно умел слушать. Его, кажется, не очень-то интересовало чужое мнение, во всяком случае он никогда не расспрашивал, кто что слышал или кто что знает. Но если кто-нибудь давал ему совет, он всегда очень вежливо благодарил. Если совет оказывался дельным, он находил нужным еще раз принести свою благодарность. Но, если наводка оказывалась никудышной, он никогда не жаловался, поэтому никто не мог знать, последовал он этому совету или пропустил его мимо ушей. Ходили слухи, что старик этот был очень богат и порой играл с большим размахом. Однако нельзя сказать, что брокеры зарабатывали на нем большие комиссионные, по крайней мере никто этого не видел. Фамилия его была Партридж, но за глаза все называли его Индюком, потому что он был очень толстый и имел привычку ходить из угла в угол, опустив подбородок на грудь.

Клиенты, которые нуждались в руководстве и подсказках относительно того, как поступить, чтобы в случае неудачи было кого винить, часто искали старика Партриджа, чтобы пересказать ему то, что их знакомый, имеющий связи среди инсайдеров, нашептал им по поводу определенных акций. Они надеялись, что старик посоветует им, как относиться к полученной подсказке. Но независимо от того, в чем заключалась первоначальная наводка – покупать или продавать, – ответ от старика Партриджа всегда получали одинаковый.

Когда клиент заканчивал свой рассказ и растерянно спрашивал: «Как вы посоветуете мне поступить?», Индюк слегка склонял голову к плечу, с отеческой улыбкой задумчиво смотрел на клиента и наконец очень внушительно изрекал: «Вы же понимаете, сейчас рынок “быков”!»

Я часто слышал, как он это говорил: «Вы же понимаете, сейчас рынок “быков”!», словно вручал бесценный талисман, упакованный в страховой полис на миллион долларов. Естественно, смысла сказанного я не понимал.

Однажды в контору влетел один из клиентов по имени Элмер Харвуд, написал заявку и вручил ее клерку. Затем он поспешил к мистеру Партриджу, который в это время вежливо слушал рассказ Джона Фаннинга о том, как он однажды случайно подслушал распоряжение, отданное Кином одному из брокеров, и сделал три жалких пункта на 100 акциях, а потом – когда Джон уже продал свои 100 акций, – они за три дня взлетели еще на 24 пункта. Эту печальную историю Джон рассказывал Индюку уже в четвертый раз, но тот улыбался ему с таким дружелюбным и заинтересованным видом, будто слышал рассказ впервые.

Тут до них добрался Элмер и, даже не извинившись перед Джоном Фаннингом, выпалил:

– Мистер Партридж, я только что продал свои акции Climax Motors. Мои люди сказали, что вот-вот начнется коррекция и что скоро я смогу выкупить их дешевле. Так что лучше и вам поступить так же, если они все еще у вас на руках.

Элмер с ожиданием и даже с некоторой подозрительностью смотрел на Партриджа, которому он ранее дал совет купить эти акции. Любители давать непрошеные советы склонны считать, что за свой совет они получают право на тело и душу тех, кого облагодетельствовали, даже не зная, какой из всего этого вышел толк.

– Да, мистер Харвуд, они все еще у меня. Разумеется! – с признательностью в голосе произнес Индюк.

Ведь это было так мило со стороны Элмера, что он не забыл про старика.

– Ну а теперь самое время зафиксировать прибыль и вложиться снова на откате, – сказал Элмер с таким видом, будто он только что вытащил старика из долговой ямы. Не видя признаков энтузиазма на лице облагодетельствованного им Партриджа, он продолжал: – Я только что продал все акции, которые у меня были!

Судя по голосу и интонациям, можно было предположить, что речь идет по меньшей мере о 10 тысячах акций. Но Индюк огорченно покачал головой и жалобно произнес:

– Нет, нет! Этого я сделать не могу!

– Почему? – вскричал Элмер.

– Просто не могу! – последовал ответ.

Мистер Партридж пребывал в сильном волнении.

– Но разве я не дал вам совет купить эти акции?

– Разумеется, дали, мистер Харвуд, и я очень признателен вам. В самом деле признателен, сэр. Но…

– Постойте-ка! Дайте мне сказать! Разве за последние десять дней эти акции не поднялись на семь пунктов? Разве нет?

– Поднялись, и я очень вам обязан, молодой человек. Но я даже думать не могу о том, чтобы продавать эти акции сейчас.

– Не можете? – переспросил Элмер, похоже, начавший сомневаться в себе самом.

Это типично для любителей давать советы: они точно так же обожают их получать.

– Не могу.

– Да почему же?

Элмер придвинулся к нему вплотную.

– Потому, что сейчас рынок «быков»!

Старик произнес это так, как будто дал детальное и исчерпывающее объяснение.

– Так-то оно так, – произнес Элмер, не скрывая разочарования. – Я знаю не хуже вашего, что сейчас рынок «быков». Но разве не лучше сейчас сбросить эти акции, а потом опять купить их на откате? Это же выгодно.

– Дорогой мой, – сказал старина Партридж с явным огорчением в голосе. – Ведь если сейчас я продам эти акции, то потеряю позицию, и с чем я тогда останусь?

Элмер Харвуд всплеснул руками, покачал головой и направился ко мне в поисках сочувствия.

– Ты можешь в такое поверить? – спросил он театральным шепотом. – Я тебя спрашиваю!

Я ничего не ответил, а он продолжал:

– Я дал ему наводку на Climax Motors. Он купил 500 акций. Акции выросли на семь пунктов, и сейчас я советую ему сбросить их и купить опять на откате, который должен вот-вот начаться. И что же я слышу в ответ? Он говорит, что если продаст, то останется без работы! Что ты об этом думаешь?

– Прошу прощения, мистер Харвуд, я не говорил, что потеряю работу, – встрял старый Индюк. – Я сказал, что потеряю позицию. Если бы вам было столько же лет, сколько мне, и вы прошли бы через такое же количество бумов и паник, как я, вы бы знали, что потеря позиции – это то, чего никто на свете не может себе позволить, даже Джон Рокфеллер. Я надеюсь, что коррекция наступит и вы сможете выкупить свой пакет акций с хорошей скидкой. Но лично я могу играть только в согласии с собственным многолетним опытом. Я дорого заплатил за него и не хотел бы платить за те же уроки второй раз. Я чувствую себя чрезвычайно обязанным перед вами, как если бы деньги, которые вы так любезно предлагали мне заработать, уже лежали на моем банковском счету. Но вы же понимаете, сейчас рынок «быков».

И он важно зашагал прочь, оставив Элмера в крайнем изумлении.

Слова старого мистера Партриджа не имели для меня смысла до тех пор, пока я не начал размышлять над своей то и дело проявлявшейся неспособностью получать от рынка столько, сколько должен был бы, учитывая правильность моих предсказаний в отношении его поведения в целом. Чем глубже я вникал, тем отчетливее понимал, насколько прав был старик. В молодости он наверняка столкнулся с теми же проблемами, что и я, и хорошо понимал собственные человеческие слабости. Поэтому он не позволял себе поддаваться искушениям, которым, как научил его горький опыт, противостоять трудно и которые слишком уж дорого ему обходились – как и мне.

Думаю, это был очень важный шаг в моем биржевом образовании, когда я наконец понял, что же на самом деле имел в виду старый Партридж, когда говорил: «Вы же понимаете, это ведь рынок “быков”!» Истинный смысл этих слов заключался в том, что большие деньги зарабатываются не за счет мелких разовых колебаний акций, а за счет их глобального движения и что не столько надо читать ленту, сколько анализировать и оценивать рынок в целом и его тренды.

В этой связи я хотел бы сказать еще одну вещь. Проведя много лет на Уолл-стрит, где выигрывал и терял миллионы долларов, я заработал эти огромные деньги отнюдь не умом. Все дело было в моей усидчивости. Я сидел и не дергался. Правильно прогнозировать происходящее на рынке не так уж сложно.

На рынке «быков» всегда полно тех, кто раньше других начинает играть на повышение, а на рынке «медведей» всегда много таких, кто первым начинает играть на понижение. Я знавал многих, кто всегда правильно угадывал переломы рынка и начинал покупать или продавать акции в самый нужный момент, когда уровень цен по идее обещает наивысшую прибыль от операций. И их результаты всегда были такими же, как у меня, – в том смысле, что умение предугадать поведение рынка не приносило им настоящих денег. В том-то и дело, что редко встретишь человека, который умел бы правильно прогнозировать рынок и при этом был стойким и усидчивым. Научиться сочетать в себе оба эти качества чрезвычайно трудно. Но только тот спекулянт, который научится этому, может рассчитывать на действительно большие деньги. Трейдер, научившийся торговать по-настоящему, зарабатывает миллионы долларов с большей легкостью, чем пока был невеждой, и эту истину следует воспринимать в самом буквальном смысле.

Проблема большинства спекулянтов в том, что они могут четко и ясно предвидеть движения рынка, но при этом проявляют нетерпение или начинают сомневаться в себе, когда рынок действительно начинает двигаться так, как они предвидели. Именно это является главной причиной, по которой многие биржевые игроки, даже те, которых никак не отнесешь к простофилям, теряют деньги, несмотря на всю свою проницательность. Дело не в том, что рынок их побеждает. Они проигрывают сами себе, потому что у них есть мозги, но нет усидчивости. Старый Индюк был чертовски прав в своих словах и своих поступках. Ему доставало не только мужества, чтобы держаться своих убеждений, но и благоразумного терпения, чтобы сидеть и не суетиться.

Моей фатальной ошибкой было именно то, что я суетился, то открывая позиции, то закрывая их, реагируя на мелкие колебания, но игнорируя глобальные движения. На рынке «быков» смысл игры заключается в том, чтобы купить и держать, пока не почувствуешь, что тенденции на понижение приходит конец. Для этого нужно изучать общие условия, а не реагировать на подсказки и частные факторы, влияющие на колебания отдельных акций. А уж когда надвигается поворот рынка, тогда продавай все, что имеешь, все, что так долго держал! Дождись, когда увидишь – или, если угодно, когда решишь, что видишь, – поворот рынка, когда общие условия рынка начинают меняться на противоположные. Для этого вам понадобятся весь ваш ра зум и вся ваша прозорливость, в противном случае мой совет сводится к банальнейшей и совершенно бесполезной рекомендации «покупай дешевле, продавай дороже». Один из самых полезных уроков для спекулянта – отказаться от попыток поймать последнюю, или первую, осьмушку тренда. Эти две осьмушки обходятся игрокам куда дороже других. Если подсчитать суммарные убытки, понесенные спекулянтами на этих двух осьмушках, их хватило бы, чтобы построить бетонное шоссе через весь континент.

Анализируя свою собственную игру в брокерской конторе Фуллертона (после того как я стал играть более благоразумно), я обратил внимание еще на одно обстоятельство: мои начальные операции редко оказывались убыточными. И это, естественно, побудило меня сразу начинать с больших ставок. Это придавало мне уверенность в правильности моих суждений, пока я не начинал прислушиваться к чужим мнениям, только сбивавшим меня с толку, или пока не поддавался своему нетерпению. Без веры в себя ни один человек не может рассчитывать на большие успехи в этой игре. Главные уроки, которые я усвоил, заключались в том, что необходимо изучать общие условия рынка и, открыв позицию, держать ее. Я могу ждать, не выказывая ни малейших признаков нетерпения. Я способен спокойно смотреть на откаты, не суетясь и понимая, что это лишь временное явление. Как-то у меня была открыта короткая позиция на сто тысяч акций и я видел приближение большого ралли. Я рассчитал – и рассчитал правильно, – что это ралли, казавшееся мне неизбежным и даже благотворным, уменьшит мою «бумажную» прибыль примерно на миллион долларов. Тем не менее я продолжал стоять на своем и безмятежно смотреть на то, как резкий рост цен съедал половину моей прибыли, даже не думая поддаться вполне благоразумным рекомендациям закрыть короткие позиции, чтобы потом снова открыть их, когда цены достигнут максимума. Я знал, что если сделаю это, то рискую потерять свою позицию, а с ней – и вероятность по-настоящему большого куша. Большие деньги зарабатываются на глобальных движениях рынка, а не на локальных колебаниях.

Процесс моей учебы был довольно медленным, и причина этого заключалась в том, что учился я на собственных ошибках, а когда ты совершаешь промах, всегда должно пройти время, прежде чем поймешь, что был неправ, и еще больше времени, прежде чем поймешь, в чем именно. При этом надо учитывать, что я зарабатывал вполне достаточно для комфортной жизни и был очень молод, а это отнюдь не способствовало быстрому осознанию и исправлению ошибок. Большинство моих выигрышей были по-прежнему обусловлены моим умением читать тикерную ленту, потому что мой метод был достаточно хорошо приспособлен к тем рынкам, на которых мне преимущественно приходилось играть в то время. Даже в Нью-Йорке, несколько освоившись, я уже не проигрывал так часто и так безнадежно, как поначалу. Но и гордиться было нечем, если вспомнить, что я меньше чем за два года трижды полностью разорился. А как я уже говорил, ничто не способствует просвещению так, как разорение.

Я повышал ставки не слишком быстро, потому что всегда был стеснен в средствах. Я не хотел лишать себя радостей жизни, которыми наслаждались молодые люди моего возраста и моих вкусов. У меня был свой автомобиль, и я не видел смысла в чем-то себя ограничивать в тех аспектах своей жизни, которые не были связаны с игрой на бирже. Биржа не работала по воскресеньям и праздникам, и меня это вполне устраивало. Каждый раз, когда я находил очередную причину своих неудач или выяснял, как и почему была допущена какая-то ошибка, мой капитал знаний и навыков пополнялся очередным «нельзя». Но ведь не для того же я наращивал свой капитал, чтобы ограничивать себя в расходах! В моей жизни было немало событий – приятных и не очень, – но если сейчас я начну вдаваться в детали, то никогда не закончу. Скажу лишь, что лучше всего мне запомнились те события, которые научили меня чему-то полезному с точки зрения совершенствования моего стиля игры и пополняли запас знаний, касающихся моей игры и меня самого.