26 апреля

Сегодня позвонила своему любимому хирургу доложить, так сказать, обстановку. Рассказала о большой руке и похвасталась, что флеболог хороший и что скоро мне начнут массаж. А потом я услышала голос врача и поняла, что он чего-то испугался. “Подождите с массажем, — как-то очень торопливо сказал он мне. — Давайте сделаем еще одно УЗИ и обязательно лимфосцинтиграфию”. Что такое сцинтиграфия я уже знаю, это когда в кровь радиоактивные изотопы вводят; помню я и то, что своей очереди на эту процедуру я почти четыре месяца ждала, о чем я честно доктору и сообщила. Он коротко бросил: “Через пять минут перезвоню”, — а я полезла в Интернет. И вот, после того как поисковик мне выдал статьи по слову “лимфосцинтиграфия”, я тоже испугалась. В общем, если кратко, эту проверку проводят только в случае подозрения на метастазы. А при появлении метастазов рука как раз и становится необъятно большой.

Через пять минут он действительно перезвонил, и я сразу же начала причитать: “Я тут уже в Интернете почитать успела. Ну, Константин Юрьевич, не думаете же вы…” “Не думаю, — прервал он меня, — и ничего пока думать не собираюсь. Вот съездите, пройдете процедуру, тогда и будем о чем-то разговаривать. Записывайте адрес, в девять утра вас там уже ждут”. Я еще в течение минуты пыталась услышать от него хоть какие-то успокоительные слова, но было ясно, что успокаивать он меня не собирается. Так что завтра утром меня снова накачают изотопами. А сегодня? Сегодня я позвоню Свете. В конце концов, хоть одно остается неизменным: только Свете я могу полностью раскрыть свои переживания и пересказать свои страхи.