24 апреля

Сегодня сдала документы на МСЭ. Именно такой аббревиатурой нынче называется та комиссия, что определяет степень инвалидности и которая раньше именовалась ВТЭК. У меня из-за этого переименования даже полнейшая путаница в голове произошла, когда я в разговоре с терапевтом все время слышала от нее “МСЭ” да “МСЭ” и никак не могла понять, о чем она вообще говорит, и не ругается ли это она таким загадочным образом на меня. Потом, конечно, залезла в Интернет и во всем разобралась.

Сбор документов для комиссии, кстати, оказался не таким уж трудным делом. Единственный совет, который я хотела бы дать на будущее, что подавать на комиссию лучше во время прохождения лечения и имея на руках больничный. При этих двух условиях придется и меньше анализов сдавать, и очередь на прием не отстаивать. А так мне после подачи документов назначили дату осмотра только на 24 мая, ровно через месяц.

Крови и мочи мне пришлось сдать втрое больше положенного. В одни и те же дни я сдавала анализы для МСЭ, проходила диспансеризацию и полугодовой обязательный для всех онкобольных осмотр, и все врачи почему-то хотели, чтобы я лично для них исследовала жидкости моего организма. Странно так, и совсем неэкономично. Тратились и мое время, и усилия медсестер и врачей, притом что все три осмотра я проходила в своей районной поликлинике. Да-да, после операции уже прошло полгода, и настало время для первого осмотра. На УЗИ все чисто, по анализам все чисто, маммограмму мне делать пока еще нельзя, рано.

Ну что же, кажется, все протекает нормально. Единственное, что меня беспокоит, это все растущая и растущая вширь правая верхняя конечность, как обзывают ее врачи, заполняя мои медицинские документы. В общем, правая рука, то есть рука с той стороны, где была опухоль и где из подмышки удалены лимфоузлы, по обхвату уже на семь сантиметров больше левой. Это, конечно же, некрасиво. Это к тому же неприятно, потому что все время ощущение тяжести в руке, как будто не выпускаешь из ладони полное воды десятилитровое ведро. И это еще мешает руке и полноценно функционировать. Пальцы сейчас так раздулись, что я даже была не в силах взять ручку, чтобы расписаться при сдаче документов на МСЭ. Но, впрочем, флеболог из поликлиники уже выписал необходимые для лечения таблетки и пообещал отправить меня на лимфодренажный массаж.

А Свете врачи отменили эти ужасные платиновые химии и отпустили гулять до сентября. И если четыреста дней назад мы со Светой думали, что судьба обделила нас, оставив нам для жизни меньше положенного времени, то сейчас, в преддверии скорого лета, я искренне радуюсь: “Светка, представляешь, тебе точно гарантировали еще не менее пяти месяцев”. И Света тоже радуется, потому что наше с ней летоисчисление уже давно потеряло свою первую составляющую, “лето-”. Мы теперь считаем время нашей жизни не годами, а неделями. Но при этом мы все равно почему-то счастливы.