Пансков

Владимир

Георгиевич

(1944 г. р.)

Владимир Георгиевич Пансков родился в Москве в рабочей семье. Отец, Георгий Андрианович, родом из деревни Калужской губернии, работал в столице газоэлектросварщиком.

В юности Владимир Георгиевич мечтал стать химиком, но из-за проблем со зрением этой мечте не удалось сбыться. Из школьных предметов он больше всего предпочитал математику. С удовольствием занимался иностранными языками, будучи аспирантом, свободно говорил на немецком.

Будущий министр поступил в Московский финансовый институт. В то время студентов учили такие замечательные преподаватели, как Дмитрий Степанович Моляков, Исаак Дмитриевич Шер, Раиса Даниловна Винокур, Лев Александрович Кадышев, Полина Васильевна Тальмина, Абрам Лазаревич Реуэль. Эти и другие яркие и интересные личности оставили глубокий след в памяти и душе Владимира Георгиевича на долгие годы.

Учёбу на первом курсе Владимир Георгиевич совмещал с работой инспектора госдоходов в районных финансовых отделах Москвы. После завершения обучения в 1965 году по распределению был направлен в Министерство финансов СССР.

Владимир Георгиевич вспоминает о своих первых днях в министерстве так: «Прекрасно помню, как я, 21-летний выпускник МФИ, попал на приём к заместителю начальника Управления кадров и учебных заведений Минфина Евстафию Николаевичу Бутину. Он очень долго расспрашивал меня о семье, об учёбе в МФИ. Потом позвонил по телефону и попросил собеседника принять меня. Мне же сказал примерно следующее: “Идите, Владимир Георгиевич, в комнату 524 к товарищу Гаретовскому Николаю Викторовичу. Он является заместителем начальника Бюджетного управления, и Вы постарайтесь понравиться ему. Работать в Бюджетном управлении — большая честь. Это главное управление в министерстве, и там очень многие хотят работать, но не всех туда берут”. Не знаю, понравился ли я, но мне Николай Викторович понравился сразу, буквально с того момента, как он встал из-за стола, поздоровался со мной и произнёс первые слова. Какие это были слова, я, естественно, не помню. Но манера говорить: тихо, спокойно, сам внешний вид (стройный, подтянутый) относительно молодого (Николаю Викторовичу тогда было где-то около 35 лет) крупного начальника, на меня произвели самое благоприятное впечатление. Николай Викторович довольно-таки подробно рассказал мне о министерстве, о той роли, которую играет в его работе Бюджетное управление. Мне было всё очень интересно, я задавал много вопросов, и это, по-моему, Николаю Викторовичу понравилось. Но чем больше я познавал, тем всё больше убеждался, что не следует идти работать в Бюджетное управление. Естественно, мне весьма и весьма импонировало работать в таком важном и престижном подразделении министерства. Но каким-то шестым чувством я понимал, что мне там работать ещё очень и очень рано. Понимал это и Николай Викторович, поскольку он на прощанье сказал: “Я Вас не тороплю. Вы ещё подумайте и сообщите в Управление кадров”. Думать мне пришлось не так долго. Как только я вернулся в кабинет к Е. Н. Бутину, он меня прямо спросил: “Ну как, о чём договорились?” Я ему честно рассказал о своих сомнениях и о желании сперва поработать в “низовых” подразделениях, которые занимались непосредственно финансированием отраслевых министерств и ведомств и потому назывались отраслевыми. Ведь Бюджетное управление контролирует “отраслевиков”, а как можно контролировать того, работу кого ты не знаешь. Евстафий Николаевич горячо поддержал меня и предложил пойти работать в Управление финансирования тяжёлой промышленности. Там как раз имелась вакансия экономиста в отделе финансирования чёрной, цветной металлургии и химии. Возглавлял отдел Иван Андреевич Блудов, который одновременно был и заместителем начальника управления. Когда я пришёл в его кабинет, там, кроме Ивана Андреевича, сидела достаточно пожилая женщина. Это была Вера Георгиевна Петушкова. Она являлась заместителем И. Блудова, и ей в то время было уже около 60 лет. “Вот, Вера Георгиевна, познакомьтесь — это Пансков Владимир Георгиевич, молодой специалист, закончивший с отличием Московский финансовый институт. Он будет у Вас работать на должности экономиста”. Я возразил: “Можно просто Володя”. “Нет, Владимир Георгиевич, Вы будете работать в центральном аппарате Министерства финансов СССР, и здесь принято обращаться только по имени-отчеству”, — достаточно твёрдо ответила В. Г. Петушкова. Кроме В. Г. Петушковой, которая занималась финансированием Министерства чёрной металлургии, вопросами Министерства цветной металлургии ведала Софья Дмитриевна Швыдкова, а вопросами Министерства химической промышленности — Мария Михайловна Райскина. Все они были примерно одинакового возраста, все — финансисты от Бога. И все — со сложным, противоречивым характером, по-своему добрые, и, кроме того, — весьма независимые в своих суждениях. В общем — люди старой закалки. В длинной и узкой комнате, где отныне стало моё рабочее место, было десять рабочих столов, которые занимали сотрудники, занимающиеся чёрной и цветной металлургией, включая С. Д. Швыдкову и В. Г. Петушкову. Вообще работать в Минфине было интересно. Тем более что мне сразу же после зачисления экономистом в отдел финансирования металлургии и химии сказочно повезло. Хотя я был самым молодым и по возрасту, и по стажу работы, меня освободили от рутинной работы выписывания платёжных уведомлений в Госбанк СССР, оформления планов финансирования капитальных вложений и многих других весьма нужных, но монотонных и требующих огромных затрат времени работ на печатание и проверку бумаг. Повезло мне не только с коллективом, в который я попал. Везение было ещё и в том, что в то время в экономике страны началась так называемая косыгинская реформа… И меня сразу же подключили к работе по её осуществлению на предприятиях чёрной металлургии. С самого начала моей трудовой деятельности во мне подспудно боролись два направления: практика и наука. С одной стороны, работа в Минфине мне нравилась, но в то же время тянуло заняться чем-то иным. Откровенно говоря, о серьёзной карьере в министерстве я тогда не задумывался. Был слишком молод и неопытен, и на фоне работавших там “зубров” мечтать о высокой должности просто-напросто не хватало фантазии… И поэтому решил продолжить учёбу, поступив в очную аспирантуру родного института. Придя в очередной раз в отдел Минфина СССР за статистическими материалами, я, как обычно, был встречен массой вопросов, рассказами о жизни отдела. Веры Георгиевны за рабочим столом не было. Как мне объяснили, её вызвало руководство управления. Через некоторое время пришла В. Г. Петушкова и повела себя несколько неожиданно. Поздоровавшись со мной и не спросив, как обычно, о житье-бытье, она подошла ко мне и, молча взяв за руку, сказала: “Пойдёмте”. Я от удивления молчал, пока мы шли по коридору и подошли к приёмной начальника управления Владимира Петровича Никольского. Опять же ничего не говоря, мы через приёмную быстро прошли в кабинет к начальнику управления. Я едва успел поздороваться с секретаршей Владимира Петровича Леной. Войдя без стука в кабинет, Вера Георгиевна прямо с порога произнесла: “Вот Вам наш начальник отдела”. Я стоял, не зная, что сказать. Для меня это была не просто неожиданность. Я, по-моему, ещё даже не осознал полного смысла произнесённой фразы. Как это возможно, что мальчишку в 25 лет (а я тогда таковым и был по сравнению с основным контингентом Минфина) прочат на такую высокую должность? Я был уверен, что Владимир Петрович вежливо попросит нас выйти и закрыть за собою дверь с наружной стороны. Надо сказать, что наш начальник управления был коренным ленинградцем, пережившим блокаду (по состоянию здоровья он не был призван а армию), и, как все ленинградцы того поколения, был истинным интеллигентом. К моему удивлению, Владимир Петрович пригласил нас к столу и попросил присесть. И задал мне опять же неожиданный вопрос: “Владимир Георгиевич, Вы согласны?” Я настолько растерялся, что долго молчал, и не знал, что ответить. Действительно, это было выше моего понимания. У меня не было ни капли опыта руководящей работы».

Описанный эпизод очень много говорит о людях, которые в советское время работали в Министерстве финансов Советского Союза. Безусловно, опытный работник Вера Георгиевна Петушкова могла сама претендовать на то, чтобы занять должность начальника отдела, которой она, безусловно, была достойна. Однако она порекомендовала вместо себя молодого 25-летнего специалиста, увидев в нём большой потенциал. Многими людьми в то время двигали не карьерные соображения (и тем более не интересы, связанные с попыткой заработать большие деньги), а радение за общее дело. Начальник управления Владимир Петрович Никольский, поддержав предложение Веры Петровны Петушковой, в какой-то мере выдал молодому специалисту аванс. Видимо, всем было понятно, что новому начальнику отдела есть ещё много чему учиться. Но вся система была ориентирована на то, чтобы передавать опыт, знания от старших поколений молодёжи. В интервью, данном исследователю Николаю Ивановичу Кротову, Владимир Георгиевич признался, что в детстве его научили грамотно писать, но излагать свои мысли на бумаге после школы всё равно было сложно. Этому он научился уже в Минфине, и помог ему в этом Владимир Петрович Никольский. Владимир Георгиевич и сейчас вспоминает своего учителя добрым словом.

Став в 25 лет начальником отдела Центрального аппарата Министерства финансов СССР, Владимир Георгиевич совмещал практическую и научную деятельность. Он был вынужден перевестись из очной аспирантуры (где уже успел сдать экзамены на кандидатский минимум) в заочную и продолжил заниматься исследованиями финансов металлургии. В итоге он в срок защитил диссертацию на соискание учёной степени кандидата экономических наук на тему «Планирование и использование прибыли предприятий чёрной металлургии».

Год за годом будущий министр финансов накапливал опыт практической работы и продвигался последовательно по всем ступенькам служебной лестницы, как это было принято в те годы. В итоге он перешёл на работу в Бюджетное управление (куда сразу после окончания института ему предложил пойти на работу Николай Викторович Гаретовский) и возглавил это ключевое подразделение центрального аппарата министерства. Помимо основной деятельности, Владимир Георгиевич занимался также партийной работой, был заместителем секретаря парткома министерства. Он также стал членом коллегии.

По воспоминаниям Владимира Георгиевича, его назначение членом коллегии министерства и начальником Бюджетного управления Минфина СССР состоялось таким образом: «Где-то в начале 1983 года я стал замечать некоторые изменения в поведении моего непосредственного начальника Юрия Фёдоровича Дундукова. Самым удивительным было то, что он стал приглашать меня вместе с собой к министру, если предстояло докладывать какой-либо сложный вопрос. При этом Юрий Фёдорович достаточно уверенно, как это он делал обычно, докладывал суть вопроса, отвечал на вопросы В. Ф. Гарбузова. Я на первых порах не переставал удивляться, зачем я был нужен при этих докладах. Постепенно как-то само собой получилось, что ответы на отдельные вопросы Юрий Фёдорович поручал дать мне. Шли недели, месяцы, и я постепенно стал отвечать практически на все вопросы В. Ф. Гарбузова, давать дополнительные пояснения по ходу доклада Ю. Ф. Дундукова. Одновременно с этим и я, и другие заместители Юрия Фёдоровича стали обращать внимание на то, что он иногда, давая кому-то из нас служебное задание, мог через несколько часов пригласить в кабинет и дать то же самое поручение. Стали появляться случаи, когда после ознакомления с подготовленным для него документом Юрий Фёдорович мог позвонить и поинтересоваться, когда же будет готов этот самый документ. Надо сказать, что к этому времени Дундукову было порядка 75 лет, но выглядел он значительно моложе. Да и на здоровье никогда не жаловался. За всё время моей работы в управлении я могу припомнить буквально единичные случаи, когда он не работал из-за болезни. Тем не менее, по-видимому, годы брали своё, и здоровье Юрия Фёдоровича начало сдавать. Но мы все, его заместители, старались поддержать его. Его авторитет был настолько высок, что никому из нас и в голову не приходило показать, что запрашиваемый им материал уже давно находится на его столе или даваемое им поручение мы уже выполняем. Да, откровенно говоря, такие “проколы” у Ю. Ф. Дундукова всё же не были системой, они происходили от случая к случаю. Самым сложным при “походе” к министру был доклад о подготовленном проекте государственного бюджета страны на очередной финансовый год… В. Ф. Гарбузов не один раз встречался с председателем Госплана СССР Николаем Константиновичем Байбаковым для обсуждения и принятия решений, позволявших увеличить доходы и сократить расходы государства. Я неоднократно присутствовал на таких встречах и всегда поражался глубиной познания нашим министром как экономики страны и её бюджета, так и проблем, с которыми они сталкивались. А тот доклад министру, о котором я пишу, являлся как бы заключительным аккордом, ставившим точку над окончанием большой и ответственной работы. Как только В. Ф. Гарбузов закрыл папку со справками, которую мы для него подготовили, и взялся за ручку, чтобы подписать пояснительную записку в правительство, мы поняли, что наша работа одобрена, и вздохнули спокойно. Подписав записку, В. Ф. Гарбузов отложил ручку и тихо произнёс: “Ну всё, Юрий. Я тебя освобождаю”. Ю. Ф. Дундуков, ничего не поняв, переспросил: “Василий Фёдорович, я могу идти?” “Нет, Юрий, ты не понял. Я тебя освобождаю от работы, а его (и он кивнул в мою сторону) назначаю”. У меня нет слов описать, какие чувства отразились на лице Ю. Ф. Дундукова. У меня, по-видимому, был тоже далеко не праздничный вид. Я чувствовал себя ничуть не лучше, чем мой непосредственный начальник. “Ну, зачем он так? — думал я о В. Ф. Гарбузове. — Неужели нельзя было, если уж он принял такое решение, сделать это более тактично и без моего участия?” Я не знал, куда деть глаза, хотя моей вины за произошедшее абсолютно никакой не было. Я постоянно думал о причинах, заставивших В. Ф. Гарбузова так поступить. Только спустя какое-то время я понял, что, по-видимому, В. Ф. Гарбузов избрал такой способ решения вопроса далеко не случайно. Все знали, что Ю. Ф. Дундуков пользовался его безграничным уважением и доверием. И это было вполне оправданно, поскольку Юрий Фёдорович был не только профессионалом высочайшего класса, преданным своему делу и министру, но и честным и порядочным человеком. Авторитет Дундукова в министерстве и за его пределами был настолько велик, что, хотя он по статусу был только начальником управления, но все окружающие относились к нему как заместителю министра, и даже выше. Так же высоко ценил его и В. Ф. Гарбузов. И только поэтому он выбрал такой иезуитский, на мой взгляд, способ сообщить Ю. Ф. Дундукову об освобождении его от должности. По-видимому, он был не в силах сказать ему об этом наедине».

Владимир Георгиевич Пансков, благодаря тому, что в своё время принял решение пойти на работу сначала в низовое отраслевое подразделение, около 18 лет прослужил на разных должностях в центральном аппарате, в том числе в самом Бюджетном управлении, где целенаправленно готовился своим предшественником, став руководителем высокого уровня, не испытывал больших сложностей освоения в новой должности, демонстрировал хорошие результаты работы, не оставшиеся незамеченными.

Уже через четыре года, в 1987 году, он был назначен на должность первого заместителя министра финансов СССР. Это был принципиально новый, очень высокий уровень. Назначение состоялось в бытность министром финансов Бориса Ивановича Гостева. Министр, пришедший на работу в центральный аппарат министерства из ЦК, где прослужил долгие годы, естественно, не мог знать всех нюансов практической финансовой работы, и его усиление крепким первым заместителем, хорошо знающим практику, прошедшим поэтапно все ступени служебной лестницы, было логичным и уместным.

О назначении на должность первого заместителя министра финансов СССР Владимир Георгиевич вспоминал: «В один из дней в первых числах сентября 1987 года мне позвонила секретарша Б. И. Гостева и попросила срочно зайти к министру. Когда я вошёл в кабинет, то увидел там члена Коллегии Минфина Дмитрия Фёдоровича Ковалевского, который был также переведён на работу в Минфин из аппарата ЦК КПСС, где он был инструктором Экономического отдела. В Минфине ему было поручено возглавить Управление кадров и учебных заведений. Выйдя из-за стола и поздоровавшись, Борис Иванович предложил мне присесть за приставной столик напротив Д. Ф. Ковалевского. К моему удивлению, Борис Иванович разговор завёл не о бюджете, а обо мне. Немного порасспросив меня о моей карьере до работы в Бюджетном управлении, он неожиданно сказал: “Мы тут посоветовались с Дмитрием Фёдоровичем и решили рекомендовать Вас на должность первого заместителя министра”. Я прекрасно понимал, что такой вопрос не решается в этом кабинете. Предварительно подобного рода назначения согласуются с председателем правительства и обязательно — с Отделом ЦК КПСС. И если предложение прозвучало, то оно, естественно, уже было предварительно со всеми согласовано. Тем не менее я в категорической форме стал отказываться. Основным моим аргументом было не нежелание двигаться дальше вверх по служебной лестнице. Понимая, какая ответственность ложится на мои плечи, я был не готов её принять. В первую очередь потому, что никогда не работал в должности “простого” заместителя министра. Должность же первого заместителя предполагает замещение министра во всех делах во время его отсутствия на работе. А это значит, что нужно будет не только присутствовать на заседаниях правительства, но и выступать на них с докладами. Возможны вызовы и на заседание Политбюро ЦК КПСС. Я был абсолютно не готов к такому повороту в моей судьбе… Последней каплей на чаше весов стало для меня, по-видимому, то, что Борис Иванович просто по-человечески попросил меня согласиться. “Владимир Георгиевич, — сказал он, — я ведь тоже не хотел идти на работу в Минфин, поскольку недостаточно знаком с финансами. Мне в ЦК КПСС сказали, что я могу опереться на хороших специалистов, в том числе и на Вас, поскольку совершенно справедливо характеризовали Вас как прекрасного специалиста по бюджету. Пожалуйста, помогите мне. Мы с Дмитрием Фёдоровичем, прежде чем пригласить Вас, долго перебирали всех возможных претендентов на эту должность и решили остановиться на Вашей кандидатуре”. Конечно, по прошествии четверти века, я не могу дословно передать всё сказанное Б. И. Гостевым, но за смысл их я ручаюсь. Ещё Борис Иванович сказал, что он проговорил обо мне со всеми своими заместителями (а их, кстати, было всего пятеро) и они поддержали мою кандидатуру».

В должности первого заместителя министра Владимир Георгиевич проработал три непростых года. О том, какими были будни руководителей финансового ведомства, можно составить определённое представление по фрагменту воспоминаний, которыми В. Г. Пансков любезно поделился с авторами настоящего издания. Говоря о своих отношениях с председателем Совета министров СССР Николаем Ивановичем Рыжковым, он таким описывает один запомнившийся ему случай. «Мне часто приходилось бывать на заседаниях Совета министров СССР, нередко выступать там в прениях, а иногда и с докладами. Для меня это стало как бы повседневной работой. К мнению Минфина, как правило, прислушивались, тем более что большинство из членов правительства, в частности министры, да и некоторые заместители председателя, мягко говоря, недостаточно разбирались в финансовых вопросах. Я чувствовал хорошее отношение к себе и председателя Совета министров СССР Николая Ивановича Рыжкова. Но в один “прекрасный” день случился довольно-таки неприятный инцидент, который, как оказалось потом, к счастью, не повлиял на мою дальнейшую карьеру, но негативно отразился на экономике страны. Как выяснилось много позднее, не изменилось мнение обо мне и Н. И. Рыжкова. Но в тот день я, чувствуя полную свою правоту, всё же не мог отделаться от мысли, что происходит что-то непоправимое, что не смогу больше работать в Минфине из-за выраженного председателем Совмина недоверия к министерству и ко мне лично. Произошло это в июне или в июле 1988 года. Незадолго до этого был принят Закон СССР от 26.04.1988 №8998-XI “О кооперации в СССР”. Это по тем временам было одно из первых после начала перестройки в стране практических решений по развитию частного предпринимательства, предоставлению советским предпринимателям самостоятельно решать, какую продукцию производить, по каким ценам её реализовывать и какую зарплату платить руководству и наёмным работникам. Этим законом был сделан и первый практический шаг по введению в стране элементов налоговой системы. Но закон устанавливал только общие, достаточно расплывчатые правила установления налогов для создаваемых кооперативов. В нём, в частности, было записано, что система налогообложения должна предусматривать дифференцированный подход к установлению налогов в зависимости от видов кооперативов и целей их деятельности. Кроме того, предусматривалось, что налогообложение доходов или прибыли кооперативов должно производиться по твёрдым ставкам, устанавливаемым не менее чем на пять лет. Конкретные же ставки налогов, порядок их исчисления и уплаты в бюджет должен был принять Совет министров СССР. Вся эта работа была поручена Министерству финансов СССР. Поскольку я в Минфине курировал Управление государственных доходов, то министр поручил мне возглавить рабочую группу для подготовки соответствующего проекта решения Совета министров СССР. Сейчас эту работу можно сделать за несколько часов. Тогда же мы не имели ни малейшего представления ни о принципах налогообложения, ни о подходах к формированию налоговых ставок и налоговой базы. В стране была установлена своя, социалистическая, система формирования доходов бюджета и финансовых взаимоотношений предприятий с государством. Нас никто и никогда не учил построению налоговых систем в условиях рынка, за границу набираться опыта в этой области мы не ездили, поскольку в 1988 году ещё и в мыслях не допускалось, что возможно полное разрушение социалистической системы хозяйствования и всеобщий переход экономики на рыночные рельсы. Тем не менее поручение было дано, и его надо было выполнять. Всё оказалось не так уж и сложно, за исключением одного: мы не знали, по каким критериям и в каких размерах устанавливать налоговые ставки. Мы долго думали и решили за основу взять среднеотраслевые размеры отчислений в бюджет государственных предприятий от прибыли. Статистические данные были под рукой, и им при этом можно было доверять. Сделав необходимые расчёты и получив примерные ставки налогов для каждой отрасли и подотрасли экономики, мы посчитали, что для кооперативов надо сделать определённую скидку примерно на 20%. В результате получились дифференцированные по отраслям и видам деятельности ставки налогов на прибыль или доход кооперативов. Я доложил наши расчёты и предложения министру и в целом получил одобрение. Оформили всё это, как положено, подписали у Б. И. Гостева сопроводительное письмо и направили весь пакет документов в установленный срок в правительство. Сейчас уже не могу точно вспомнить, по какой причине доклад на Президиуме Совета министров СССР по этому вопросу пришлось делать мне. Борис Иванович то ли заболел, то ли был в отпуске, то ли просто поручил мне сделать доклад, поскольку я готовил весь пакет документов. Я совершенно не волновался, вопрос знал хорошо, был готов ответить, как мне казалось, на любой вопрос. В повестке дня заседания Президиума Совмина СССР вопрос о налогообложении кооперативов стоял на первом месте. Н. И. Рыжков предоставил мне слово, и я вышел к трибуне. Достаточно уверенно доложил и стал ждать вопросов. Первый и, как оказалось, единственный вопрос задал председатель правительства Николай Иванович Рыжков: «Товарищ Пансков, Вы что, хотите нас поссорить с народом, предлагая такие ставки налогов?» Я пытался как-то ещё раз пояснить нашу позицию, но он не дал мне такой возможности. Николай Иванович ещё долго что-то говорил, критиковал позицию Минфина, который не понимает политической ситуации, думает только о том, как бы больше денег собрать с ещё не начавшего работать кооперативного движения. Я не уходил с трибуны, надеясь всё же убедить председателя правительства в опасности установления слишком маленьких ставок налогов. Но Николай Иванович, как в конце выяснилось, уже всё заранее решил и предложил принять ставки налога на кооперативы, почти в десять раз уменьшенные против предложенных Минфином. На том и порешили: ставки налога были утверждены. В дальнейшем жизнь показала, что Минфин всё же был прав. Щедрость правительства привела не к росту производимых кооперативами товаров и услуг и соответствующему увеличению доходов бюджета, а к свёртыванию основного производства на заводах и фабриках и передачи его в кооперативы. Начался процесс расхищения общенародной собственности как бы на вполне законных основаниях. Подавляющее число кооперативов было создано на производственных мощностях действующих производств. Они продолжали выпускать ту же самую продукцию, получая сырьё и материалы по твёрдым государственным ценам, но платили государству в десять раз меньше налогов. Джин был выпущен из бутылки, и загнать его обратно было уже невозможно. По-видимому, Николай Иванович понимал пагубность данного решения с самого начала, поскольку после этого заседания правительства его отношение ко мне, по крайней мере по внешним признакам, не изменилось».

В 1989 году Бориса Ивановича Гостева сменил Валентин Сергеевич Павлов. Вскоре после его назначения Владимиру Георгиевичу поступило предложение перейти в Аппарат Президента СССР. Приступив к работе сначала в должности заместителя управляющего делами, Владимир Георгиевич вскоре был назначен заведующим финансово-бюджетным отделом, а впоследствии стал заместителем начальника финансово-хозяйственного управления Аппарата Президента СССР.

По воспоминаниям Владимира Георгиевича, его уход из Министерства финансов был связан с инициативой В. С. Павлова: «Как ни любил я свою работу в Минфине и свой коллектив, который, как мне кажется, тоже ко мне неплохо относился, всё-таки я был вынужден в один не очень прекрасный день покинуть его стены. И немаловажную роль в этом, сейчас трудно сказать какую — положительную или отрицательную, — сыграл Валентин Сергеевич Павлов. Тогда я был несколько обижен на него за то, что он вольно или невольно содействовал моему переводу на работу в Администрацию Президента СССР. А буквально через полтора года я стал уже благодарен судьбе и В. С. Павлову за то, что мне не пришлось пережить то, что пережили мои коллеги по Минфину СССР перед и после распада СССР. Не знаю, как бы я смог выдержать тотальный контроль эмиссаров из Минфина РСФСР за каждой выходящей из стен Минфина СССР бумагой».

После распада СССР, в начале 1992 года, Владимир Георгиевич участвовал в работе ликвидационной комиссии Администрации Президента СССР.

В 1992 году Владимир Георгиевич перешёл в Государственную налоговую службу Российской Федерации на должность первого заместителя руководителя. Спустя некоторое время он был арестован и пять месяцев содержался в заключении. Обвинения, которые ему предъявлялись, были сняты. По мнению В. В. Геращенко, арест мог быть связан с тем, что через бывшего заместителя начальника финансово-хозяйственного управления Аппарата Президента СССР некоторые люди хотели «подобраться к так называемым деньгам партии, к которым он никакого отношения иметь не мог».

В 1994 году Владимир Георгиевич ушёл из налоговой службы и два месяца работал руководителем аппарата комитета Государственной думы по бюджету. Председателем комитета в то время был М. М. Задорнов. В мае этого же года он перешёл работать в Администрацию Президента РФ на должность первого заместителя начальника Финансово-бюджетного управления.

В ноябре 1994 года Владимир Георгиевич был назначен на должность министра финансов РФ. Он также стал членом Совета Безопасности РФ, заместителем председателя Наблюдательного совета Сбербанка РФ.

О назначении на должность министра финансов Владимир Георгиевич оставил такие воспоминания: «Во второй половине октября 1994 года, работая в Администрации Президента РФ, я оформил отпуск на неделю за свой счёт… Когда я через несколько дней вернулся в Москву, домашние сообщили, что меня второй день разыскивает какой-то человек из Аппарата правительства… Когда я набрал номер телефона и представился ответившему, он сообщил, что со мной хочет встретиться председатель правительства Виктор Степанович Черномырдин. Тема предстоящего разговора Михаилу Ивановичу была неизвестна, или он не мог мне её назвать. Если мне удобно прийти сегодня в Дом на Краснопресненской набережной, то он перезвонит мне и сообщит точное время. С Виктором Степановичем мы близко знакомы не были, даже лучше сказать — не были лично знакомы… В назначенное время я вошёл в кабинет председателя Правительства РФ. Виктор Степанович, поздоровавшись, предложил мне присесть. Первая фраза, которую он произнёс, была примерно следующая: “Ты меня извини, но я привык всех называть на «ты». Поэтому привыкай”. После этого сообщил, что он советовался с президентом, и было принято решение назначить меня министром финансов РФ. Как-то так получилось в ходе разговора, что моего согласия он и не спросил. Да я и не отказался бы. Не то что бы я рвался на эту должность. Просто мне важна была профессиональная и человеческая реабилитация после Лефортово. Разговор продолжался примерно минут сорок — пятьдесят».

Виктор Степанович Черномырдин сказал, что с президентом решение уже обговорили и все бумаги для назначения готовы. Кто именно подсказал это решение Черномырдину — неизвестно.

Министру финансов Панскову удалось снизить инфляцию. При Владимире Георгиевиче впервые за несколько лет бюджет (на 1996 год) был принят своевременно. Обо всём этом В. Г. Пансков рассказал так: «Разбалансированность финансовой системы была основной проблемой. Но на первых порах (в проекте бюджета на 1995 год) я сделать ничего не мог, поскольку меня назначили на этот пост 4 ноября. К этому времени бюджет страны был уже утверждён правительством и внесён на рассмотрение в Государственную думу. Мне пришлось “с колёс” изучать бюджет и проводить “техническую” работу. Надо было срочно найти источники покрытия дефицита бюджета. В этом направлении Минфин проводил совместную работу с Государственной думой и Центральным банком. В итоге мы впервые перестали брать эмиссионные деньги из Центрального банка и перешли к экономическим методам регулирования покрытия дефицита бюджета, то есть к заимствованию. В стране начал функционировать рынок государственных ценных бумаг. Ещё одна проблема, которую я попытался решить и решил, связана с утверждением бюджета, а точнее, со сроками его принятия. Дело в том, что после распада СССР бюджет страны никогда не утверждался вовремя. В результате к началу нового года не было финансового плана, что создавало дополнительные проблемы и для правительства, и для организаций. А вот бюджет на 1996 год впервые президент страны подписал 31 декабря 1995 года». О сложном периоде работы на должности министра Владимир Георгиевич вспоминал так: «В условиях практически полной зависимости доходов бюджета от мировых цен на энергоносители, сложившаяся к тому времени цена барреля нефти в 7–9 долларов, не обеспечивала даже минимальных потребностей не только федерального, но и каждого из 78 региональных бюджетов и более 10 000 местных бюджетов. Денег катастрофически не хватало. С первых же дней работы я ощутил всю тяжесть экономического положения. Деньги тратились, как говорится, с “колёс”. Наша работа больше напоминала деятельность пожарной команды: только потушишь в одном месте, в нескольких других проблемы вспыхивают с ещё большим размахом… Откровенно говоря, за годы отсутствия в Минфине я достаточно сильно отстал от жизни. Если форма и структура бюджета практически не изменились, то основы его формирования подверглись значительным новациям. Я довольно-таки быстро разобрался с доходной и расходной частями бюджета, с размером его дефицита и источниками его покрытия. Что же касается объяснительной записки, то здесь я встретился с достаточно серьёзными трудностями. В отличие от советского бюджета, здесь основное внимание было уделено анализу макроэкономических показателей, структуре экспорта и импорта, прогнозу мировых цен на энергоносители, формированию денежной массы и т.д. и т.п. Откровенно говоря, некоторые термины меня поставили в тупик, поскольку я встретился с ними впервые. При формировании бюджета учитывались также такие макроэкономические показатели, как уровень инфляции, курс рубля к доллару США и другие, которые в советском бюджете не только не учитывались, но даже не упоминались. В числе источников покрытия дефицита бюджета львиную долю составляли международные кредиты, названия которых, обозначенных по-английски, я зачастую не понимал. Пришлось приглашать специалистов, спрашивать, просить пояснить то или иное положение».

Владимиру Георгиевичу Панскову выпало работать в Министерстве финансов, пожалуй, в самые непростые годы для страны и финансовой системы. Время было тяжёлое, денег катастрофически не хватало. Несмотря на сложную обстановку бюджет на 1996 год удалось утвердить вовремя — это было огромным достижением. «А как лихорадило страну, когда не было бюджета!» — вспоминает Пансков.

Своей команды у Владимира Георгиевича не было. По традиции, сложившийся ещё в Министерстве финансов СССР, министр работал с тем коллективом, который оказался в его распоряжении, руководствуясь принципом, что надо смотреть, как человек показывает себя в работе. Если человек хорошо работает, то зачем с ним расставаться?

Что не удалось сделать на должности министра финансов? Об этом Владимир Георгиевич также откровенно рассказал в одном из данных им интервью: «Как и в наши дни, тогда всё зависело от цен на нефть. Не удавалось сбалансировать бюджет. Не удалось противостоять определённым силам, которые давили на президента. Из-за этих сил страна очень многое потеряла тогда. Один раз пришёл посетитель из Дагестана. Подошёл к столу. Бросил листочек — выпишите мне два миллиарда рублей. На листе подпись Ельцина. Пришлось сказать, что мы так вопросы не решаем, деньги так дать нельзя, даже при подписи президента. Надо разбираться, смотреть расчёты. Посетитель психанул и ушёл. Позже пришёл снова с резолюцией президента: “Ваша недисциплинированность перешла все границы”. Снова деньги не были даны. В той ситуации отлично поработали сотрудники министерства, хорошую бумагу подготовили. В том числе тогда работал Антон Германович Силуанов. А после этого ни привета, ни ответа от Бориса Николаевича не было».

Из сложных событий, связанных с работой министра финансов, Владимир Георгиевич, вспомнил такой случай: «Перед президентскими выборами 1996 года Борис Николаевич Ельцин посетил Новосибирск. Выступая перед избирателями, он пообещал выделить деньги на развитие метрополитена в городе. Пришлось сказать, что президент не может выделить средства, поскольку все деньги расписаны по городам для поддержания хозяйства, выдача средств не будет законной. Действующий президент на это возражал: “Я — закон. Я сказал — деньги будут”. После этого вышли из метро, стоит толпа народу. Президент говорит: “Вот стоит министр финансов, который говорит, что денег не даст. Вы мне скажите, мне нужен такой министр финансов?” Толпа кричит, что не нужен. Однако всё так и осталось предвыборными обещаниями. После выборов никто денег никаких не дал».

В работе министра, по мнению Владимира Георгиевича, очень важно было, чтобы посетитель ушёл удовлетворённым, если и нельзя решить его вопрос. Пансков считает: «Нельзя человека просто выпроваживать из кабинета, но надо уметь отказывать. Помогать надо всем, но государственные деньги надо беречь. И личные тоже. Надо жить по средствам. Для министра финансов наиболее полезны такие качества, как жёсткость (но не жестокость) и доброта, как это ни покажется странным. Не надо видеть в людях только своих противников. Банкиры в кабинет не ходили. Посетители к министру финансов ходили в основном не от хорошей жизни. С деньгами к министру никто ни приходит. Один губернатор (Б. Е. Немцов) пришёл как-то не за деньгами, стал рассказывать, как они пытались зарабатывать для себя деньги, то есть не спросить совета, а рассказать о своём опыте. Это было разумно».

По словам Панскова, работа министром финансов была напряжённой. «Приходил на работу в 8:30, и в это время в приёмной уже было три-четыре губернатора. При этом домой приходилось добираться уже после 22:00. Режим дня был просто ужасный, но для физкультуры времени всегда хватало. Уже долгое время есть правило, что надо много ходить пешком. Так делал, когда работал министром, идя на работу из дома по бульварам, и доходил за 40–45 минут. Для того чтобы погулять спортивным шагом, вставал всегда очень рано. Семья в качестве тыла очень важна для работы — это самое главное после здоровья. Без понимания домашних немыслимо работать на такой сложной должности, без семьи просто невозможно выдержать», — считает Владимир Георгиевич.

В августе 1996 года (после победы Ельцина на президентских выборах) Кабинет министров в соответствии с Конституцией РФ ушёл в отставку, и Владимир Георгиевич перешёл на работу первым заместителем министра экономики РФ, а затем Советом Федерации назначен аудитором Счётной палаты РФ (в ранге министра).

Переход с должности министра финансов на другую работу, по всей видимости, не был болезненным для Владимира Георгиевича. Для человека, занимавшего должность первого заместителя министра финансов в Советском Союзе, назначение на должность министра финансов Российской Федерации в середине 1990-х годов в принципиально иной обстановке, где обычаи, нравы, морально-этические принципы и способы ведения дел претерпели кардинальные изменения, вряд ли воспринималось как большое продвижение вперёд и повышение.

Владимиру Георгиевичу, как представляется, были чужды большие карьерные амбиции. По его собственным словам, он сам не стремился специально продвигаться по служебной лестнице, никогда не хотел быть министром финансов. В этом смысле для него более комфортной была работа в Счётной палате.

Поддерживать правильный баланс между работой и личной жизнью В. Г. Панскову помогают семья, пешие прогулки, нумизматика и научная работа. Владимир Георгиевич много читает. Увлекается специальной литературой и публикациями по налоговым вопросам, а также книгами по истории России и других стран, например Англии времени Генриха VIII. В отпуске иногда позволяет себе отдохнуть с хорошей детективной литературой.

Бывший министр подготовил интересные мемуары, некоторыми фрагментами из которых он любезно поделился с одним из авторов настоящего издания, разрешив использовать их в публикации.

Владимир Георгиевич известен как видный учёный в области финансов. Он стал доктором экономических наук, защитив диссертацию на тему «Сводное бюджетное планирование. (Эволюция, проблемы, пути решения)». Вплоть до настоящего времени он активно участвует в работе редакционной коллегии журнала «Финансы».

Владимир Георгиевич в ряду министров финансов выделяется тем, что сам в своё время, получив много навыков и опыта от своих старших товарищей, продолжил традицию наставничества и передачи знаний молодёжи. Параллельно с основной работой он в течение более чем трёх десятков лет вечерами читал лекции студентам в Государственной Российской экономической академии им. Г.В. Плеханова (ныне — университет), в Московском финансовом институте (впоследствии Финансовой академии при Правительстве РФ, а ныне — Финансовом университете при Правительстве РФ).

Богатейший опыт практической работы в сфере финансов позволил Владимиру Георгиевичу сформировать свою научную школу, подготовить 25 кандидатов и двух докторов наук, стать автором более 50 учебников, монографий, свыше 400 научных статей, в том числе в зарубежных журналах. В. Г. Пансков является действительным членом Академии естественных наук, академиком Международной академии корпоративного управления, членом Президентского совета палаты налоговых консультантов, членом учёных советов нескольких институтов и редколлегий журналов.

Рассматривая проблемы современного образования, Владимир Георгиевич отмечает, что студентам не надо зацикливаться на частных вопросах, надо знать проблему целиком. «Маленькие проблемы хороши для научной стези, а для финансистов-практиков надо иметь хороший кругозор, надо иметь эрудицию, то, чему учили в советское время. Сейчас, к сожалению, всё в учебном процессе пытаемся скопировать с Запада. Это не всегда хорошо. У нас была очень неплохая система подготовки. Почему надо публиковаться на Западе? На Западе многие темы наших научных исследований не представляют интереса. Сегодня система обучения слишком компьютеризирована, а надо, чтобы преподаватель был творческой личностью. Преподаватель должен расти. Сейчас пишут “липу” очень многие преподаватели, так как зарплата зависит от количества статей. В советское время, чтобы опубликоваться, надо было написать хорошую статью, а сейчас можно просто деньги заплатить», — считает Владимир Георгиевич.

Заслуги Владимира Георгиевича высоко оценены государством. Он награждён орденом «Знак Почёта», многочисленными медалями СССР и Российской Федерации, имеет почётное звание «Заслуженный экономист Российской Федерации».

Отправить