Глава 63
— Ауч, — произносит он. — Щекотно. — Он снова ухмыляется своей жуткой улыбочкой. — Поэтому я встретился с тобой в теле мертвого мальчика, потому что нельзя убить то, что уже мертво. Впрочем, хорошие рефлексы. В этом оружии очень мало пуль, поэтому не стреляй в меня больше, пожалуйста.
— Что еще за пули?
— Чудовищные зубочистки, еще одно Кэрролианское изобртение. Ты ведь знаешь о Чудовище, верно?
— Монстр, что бросит по лесу Страны Чудес, согласно книгами, упоминался в поэме Кэрролла (прим пер. речь идет о поэме «Бармаглот»)
— У тебя внутри было три пули. Теперь осталось две. — Он хмурит брови. — Никакая другая пуля не сможет убить Пекаря, если только ты не планируешь подобраться к нему поближе и сразиться с таким здоровяком врукопашную.
— Где он, чтобы я смогла остановить его?
— Он в Аксбридже, в Лондоне, на фабриде «Кэдбери», подмешивает в горячий шоколад немного перца.
— Погоди минуту. Что-то не так. — Аксбридж недалеко отсюда. Я просто не понимаю, почему Чешир хочет, чтобы я убила созданного им монстра. — Зачем ты все это делаешь? Ты водишь меня за нос.
— Это просто, правда. — Он вынимает Чудовищную Зубочистку и возвращает ее. — Я с самого начала планировал всю эту заварушку, чтобы передать вам послание. Под вами, я имею в виду Пиллара, Фабиолу и целый мир.
— И какое же?
— Я продемонстрировал вам пример человека, которого общество подмяло под себя, на которое он и обратил весь свой гнев. — Похоже, он гордится этим. — Это учебник по созданию террориста или преступника. Пускай жестокое общество раздавит его, пусть его душой завладеет безумец вроде меня, и наводнит его голову мстительными мыслями, настолько мощными, что он свяжет людей со всеми своими бедами. В итоге получится первоклассный чокнутый маньяк, убийства которого будут бессмысленны.
Я безмолвно смотрю на него.
— Что?
— Просто мне еще не доводилось встречать кого-то больнее тебя, — признаюсь я. — Что ты такое? Что подвигло тебя на столь сильную ненависть к человечеству?
— Люди, конечно же. — Он широко разводит руки. — Они сотворили меня таким. Тоже самое я сделал и с Пекарем. Я человеческое отражение жестокости и безумия; вот только вы не были готовы к такому могущественному отражению, как я. И знаешь что? Я лишь демонстрирую Пилару и Фабиоле как слабы человеческие души, как я могу использовать их против них самих же в надвигающейся Войне Страны Чудес. Знаешь, сколько жестоких мужчин и женщин бродят по улицам, которыми я мог бы воспользоваться?
— Каким-то образом, я не считаю это достаточной причиной для убийства Пекаря, — возражаю я.
— Я хочу увидеть, сможешь ли ты сделать это. — Он делает шаг вперед, его мертвые глаза сияют живым огнем. — Мы по-прежнему мне интересна. — Он отбрасывает йо-йо. — Либо ты не сможешь этого сделать и окончательно сойдешь с ума, тогда я и думать о тебе забуду; или же ты убьешь его и докажешь, что ты — та самая Алиса, которой так сильно доверял Льюис.
— Что случится тогда?
— Если ты — она? — переспрашивает он. — Ох, детка. Это уже другая игра.
Не уверена, что хочу рисковать, подвергнувшись дальнейшему безумию. Я рискую снова очнуться калекой в своей палате.
— Не думаю, что ты смогла бы застрелить Пекаря, — осмеливается вставить Чешир. — Тебя ослабило то, что увидела в Стране Чудес. Глубоко внутри, ты считаешь его хорошим человеком, с которым жестоко обошлась Червонная Королева, убив его детей.
— Этого мы не можем знать наверняка, — возражаю я. — Льюис отправился спасать его детей. Он должен был…
— Нет, не спас. — Ухмыляется он. — Разве этого не видно? Если бы Льюис спас детей Горгона, он бы не продолжал делать все это. Что? Ты думала, что сможешь изменить прошлое? Пиллар использовал тебя в качестве эксперимента, чтобы посмотреть на Доску Эйнштейна в действии. Дети Горгона Рамштайна были найдены мертвыми, они исцарапали ногти до мяса об дверь грибного домика, пытаясь дотянуться до дверной ручки, которая бы все равно не открылась.
Я сжимаю зонт так сильно, как только могу. Если это произошло на самом деле, я не могу даже нарисовать эту картину у себя в голове. Неужели Пекарь вознамерился отплатить за жестокость мира или же он умрет за тех, кто был жесток к нему?
— Поверить не могу, что нечто подобное случилось с Пекарем. — Мне больно говорить эти слова. Я сражаюсь с тошнотой и слезами одновременно. Но как уже сказал Пиллар, я не могу все время лить слезы из-за безумного мира. Я должна стать сильнее, не смотря на то, что рецепт мне неизвестен. — Что произошло с Льюисом, когда он увидел их? — Я зла из-за того, что приходится все узнавать от Чешира, но я даже представить себе не могу, как Льюис отреагировал на это. Ведь я знаю, как сильно он любит детей.
— Ах он, ну, п-п-п-позаикался н-н-н-немножко. — издевается Чешир над недостатком Льюиса, улыбка кривит его жирные мясистые губы. Я едва сдерживаю себя, чтобы не выстрелить в него снова. — Но потом, после того как он собрался, религиозный математик прозрел на всю жизнь.
— Что ты имеешь в виду?
— Льюис Кэрролл наконец-то узнал, что может спасти бедных детей в Викторианские времена, — ответил Чешир, шутливо выделяя каждое слово. — Он решил, если дети не смогут раздобыть одежду, друзей и прочие блага настоящей жизни, он собрался дать им все это сполна в книге. Книге, полной огромных грибов; печенья, от которого можно стать выше; зефира, пирожных и всего прочего. Все бесплатно, но всего лишь плод воображения бедных детишек.
— Ты имеешь в виду…
— Я имею в виду, что история Пекаря легла за основу книги Алиса в Подземелье. Он и вправду верил, что будь у детей Горгона такая книга, они, быть может, и не умерли бы от голода так быстро. Я, знаешь ли, имею в виду, «пищу для души». — Он закатывает глаза, очевидно завидуя всему тому, что сотворил Льюис.
— Мой Бог.
— Да? Чем могу помочь? — Чешир склоняет голову набок и вскидывает брови. — Шучу. Брось, давай посмотрим, сможешь ли ты нажать на курок, так-называемая Алиса. — Чешир одаряет меня последней улыбкой. Он исчезает, покидая голову и тело мальчика, которое тут же падает наземь.
