Мы у папы дурачки
Сказ о том, как при дворе сделать карьеру, будучи в погонах
Всем нам в гимназиях преподавали отечественную историю, и мы помним классы, со стен которых на нас, неразумных, взирали строгие лики военачальников, отстоявших Русь в битвах с многочисленными ордами. Эполеты и аксельбанты, кресты орденов, строгий взгляд: генералы прошлого представлялись героями, положившими жизнь ради блага Отечества.
«Офицеры, офицеры, ваше сердце под прицелом…»
Вокруг нынешнего царя такие служивые люди тоже есть. Но среди них затесалось немало тех, кто жизнь кладет (чаще – не свою, а чужую) ради довольствия во всех его видах – сундуков с ассигнациями, дворцов, деревень с крепостными и пр.
* * *
Генерал Дюбель выбился в люди, когда стал царским стражником. (В России, кстати, это губернаторская должность.) Упрочил он свое служебное положение в придворной хоккейной команде царя. Конечно, не нападающим – в нападении ты весь на виду, надо переть вперед, как танк, но запросто можно на силовой прием налететь, а падать больно. А Дюбеля жизнь научила, что в тылу не только теплее и сытнее, но и яйца целее. Поэтому амплуа вратаря по-любому выгоднее.
Сам царь, даром что ростом с хоккейные ворота, из себя изображал центрфорварда. Понятно, что от его вида защитники цепенели – боялись зашибить ненароком, и самодержец закатывал в ворота между предусмотрительно раздвинутых ног вратаря по десять шайб за игру. Пробитый Дюбель за игру испытывал множество приступов восторга, когда после каждой пропущенной от царя шайбы тот снисходительно бил его клюшкой по голове.
Так и заслужил Дюбель огромную квартиру в историческом центре столицы и должность начальника войск странных операций. Натравить переодетых спецназовцев на либералов в чужой стране, чтобы посадить там на трон правильных пацанов. Или вывезти воздухом своего сукиного сына, который проворовался в соседней стране. Дел – невпроворот.
И главное, есть возможность денежный поток на себя завернуть. Дают, к примеру, Дюбелю чемодан денег, чтобы послал к потенциальному врагу какого-нибудь шишигу кончить там предателя. Руководитель странной операции докладывает наверх: «Операция проведена блестяще. Предатель отравлен инновационным ядом, выделенным из половых желез австралийской чучундры». А на самом деле сэкономили – в качестве яда использовали просроченные рыбные консервы из рязанской лавки. Предателю все равно, от чего ласты клеить, а счет Дюбеля в импортном банке подрос.
Затем дали Дюбелю новое звание и посадили в министерство. Но там он не потянул: слишком много протокольных мероприятий, где надо складно говорить. Заскучал генерал и подал царю челобитную записку: дескать, прошу выделить на кормление хоть захудалую губернию, обязуюсь бунта холопского не допустить и в администрацию исправно приятные отчеты заносить. Царь решил: этому – можно, этот проверен шайбой, да и с веником в бане хорошо управляется.
Выделил ему самодержец губернию – ни шаткую, ни валкую, пролетарскую. Но Дюбель не расстроился. Тряс царский центр на предмет финансирования проекта по созданию диверсионного уранового заварочного чайника.
Дюбель-то до хоккея царское тело охранял – и это ему зачлось. Время тогда лихое было, царь не верил никому, и даже себе: идет, бывало, в сортир и не верит, что ему на самом деле это надо. Спиной повернуться мог только к своим стражникам. Их и сажал руководить губерниями. Одного отправил в анклав, думал, получится из него толк, но – нет. Такой тупой оказался, что рот вообще не раскрывал, потому что слов почти не знал. В итоге был отряжен руководить пожарными – с ними разговаривать не о чем.
* * *
На Руси испокон века так повелось, что наглость может заменить все остальные качества. Публика, хлебающая из казенного корыта, это доказывает. Вот, например, Золотушный. Хоть он – генерал, обвешанный медальками, но в армии ни дня не служил. Хотя сам утверждает, что пограничник. Правда, никто суперсекретную часть, где растят таких командиров, найти так и не смог. Военного образования он тоже не имеет, кроме штабных курсов для чиновников: попьют водку три месяца, а им за это дают красивую разноцветную грамоту.
Хотя это хорошо, что Золотушного, от греха подальше, служить не взяли даже жадные на призывников военкомы. Если не учитывать экзотики типа автомоторного изменения сосудов, во времена СССР главными ограничениями по призыву в армию по медицинским показаниям были плоскостопие и 1-я стадия олигофрении. Для кирзовых сапог Золотушный был годен, а вот головой он только пищу принимать может хорошо. За пульт управления ракетой такого не посадишь – долбануть и по Рублевке может, что с дурачка возьмешь. Для стройбата мог бы сгодиться, траншеи копать и раствор подавать. Но Золотушному и мешка с цементом не доверили.
А вот отдел кадров на московском заводе АЗЛК не таким разборчивым оказался – совсем беда была с работниками, и поэтому Золотушному там доверили гайки на конвейере крутить. Говорит, даже в соцсоревновании гайковертов участвовал. Оттуда и заявился в штаб царя Бориса: «Я – Золотушный, слесарь и демократ, полностью поддерживаю будущий царский режим».
Взяли его. Служа в охране, он чуть не разорился на бутылках, которые ставил сослуживцам, чтобы те за него рапорты писали – сам только слово из трех букв мог грамотно написать. Но прижился, потому что роста был высокого и с лицом, как у отмороженного гопника с района: их полстраны у нас таких, встретишь на улице – постараешься сразу забыть. В оперативных целях это полезно.
Думать привычки Золотушный не имел, и ему строго наказали рта не раскрывать, пока не попросят. Когда партийный бунт в Москве случился и царь Борис победную речь держал с танка, Золотушный, хоть был никто и звать никак, изловчился и, как хорек в курятник, влез на танк, подсуетился с ракурсом и попал под объективы корреспондентов. Так и вляпался в анналы истории – фотография весь мир облетела.
К нынешней элите он подобрался через профессора-бабника Собакевича. Тот, будучи градоначальником в Питере, выпросил у монарха себе охрану, и в город на Неве, выполняя приказ, командование отправило самых долбо… дятлов, среди которых Золотушный был номером первым. Работу ему поручили важнейшую – на шухере стоял, когда профессор Собакевич студенток-двоечниц по съемным квартирам мусолил.
Но лафа кончилась, когда однажды, принимая в гостинице зачет у проституток, профессор, говорят, перебрал виагры. Похоронили с почестями. А Золотушный стал дочку его подросшую обслуживать: караулил на улице, пока ее в подъезде (в парадном, по-питерски) мажоры лапали. Вдову тоже не забывал: вовремя подать сумочку, ловко накинуть на плечи шубу (или снять ее вместе с остальной одеждой) – это особый талант. Короче, в культурной столице процветала полная суверенная демократия от слова «сувать», и Золотушный там пришелся ко двору. Ну и, конечно, личным стражником у тамошних известных бандитов подрабатывал, как без этого.
* * *
Понятно, что такие заслуги Золотушного не могли остаться не замеченными самодержавием. Знать название прокладок хозяйки и сходить за ними в аптеку – это вам не в окопе сидеть, тут сноровка нужна и обходительность. Но и ценится такая служба не в пример выше, чем у портяночников окопных. В вооруженные силы таких не берут, но тысяч триста личного состава дать могут.
И вот уже Золотушный удостоился командовать армией жандармов-держиморд специального назначения, призванных охранять престол от народа. Как нужно мудохать на митингах старух и очкастых студентов, Золотушный личному составу сам показывал – чтобы навык не утратить.
И еще один развитый навык у генерала Золотушного имелся: деньги хорошо считал. Выскочивший, как черт из табакерки, прямиком в высший генералитет, он первым делом захватил историческую дачу возле столицы – в ней до него наркомы и прочие государственные деятели жили. А потом прибрал еще и дачку самого усатого вождя. Скромно, надо сказать, царствующие особы и вельможи тогда жили – с казенной мебелью с бирками. По понятиям Золотушного, это было несолидно: он же не Микоян замшелый.
Весь исторический хлам он выбросил на помойку, завез мебель из новозеландского бука и исландской березы. Поставил, как положено, золотой унитаз с инкрустацией. Расшитые золотом портьеры повесил. Понатыкал везде колонн из японского розового мрамора, понаставил античных статуй – голых баб, конфискованных у антикваров. Библиотеку генерал переоборудовал в винный погреб, а рабочий кабинет наркома – в массажный. И обнес всю территорию монументальным забором.
Но, кроме этой дачи, у Золотушного имущества столько, что законно купить его он смог бы только через 350 лет безупречного холуйства, да и то если бы внуков в Англии не учил, костюмов от Бриони не покупал, а всю зарплату складывал в кубышку. Участки и особняки в Подмосковье и дом в тысячу квадратных метров на берегу моря в Геленджике (недалеко от одного из царских дворцов), шале в горах в Сочи (поблизости от дома царской тещи), элитная жилплощадь в столице и прочие движимые и недвижимые объекты почти на миллиард рублей… Оправдываясь перед известным оппозиционером Нахальным, Золотушный официально заявил: что за предъявы, я в Питере, мол, помимо службы бизнесом занимался. Знамо дело, бизнес, кто ж спорит – наличку с откатов возить сумками, хозяйствующих субъектов кошмарить да в стрелках с хозяином участвовать.
Те бизнес-тренинги сильно помогли Золотушному, когда он, как социально близкий, был отряжен командовать держимордскими войсками. С ним регулярно случались скандалы типа картофельно-капустного, портяночного и пр. Выясняется, что начпроды Золотушного закупали у единственного поставщика еду для личного опричного состава по такой цене, словно это не грязная морковка, а папайя. То же самое – с портянками, тельняшками и прочим форменным шмотьем. Золотушный, конечно, сделал морду топором: дескать, не в курсе, и вообще клевета, всех на дуэль вызову, педерасты-русофобы… Да кто ж поверит, что замы по тылу, начпроды и начсклады самостоятельно холщовые портянки по цене бархата покупали, без генеральского «одобрямс»? Такого в наших войсках не бывает от слова «никогда».
Тем более в войсках держимордских. Туда у нас набирают таких ребятушек, у которых ни стыда, ни совести нет – качеств, сильно вредящих настоящему служаке и охранителю престола. Его главная задача согласно уставу – хватать, стращать и запрещать. Служивых специально набирали в таких захудалых городишках и деревнях, чаще всего на окраинах империи, где работы нет давно, ибо все украли, а из развлечений – кино, вино и домино. Ну, еще пиво и подраться в клубе. Люд там зверел от мерзости бытия и знал, что никуда из этого болота до смерти ему не вырваться – не на что.
Единственной возможностью мир посмотреть, себя показать, менять носки хотя бы через два дня на третий и, если повезет, купить сильно подержанную телегу была служба государева. И тут как раз генерал Золотушный кинул клич: «Если ты – настоящий кореш, ненавидящий всех, если тебе хочется отомстить цивильной сволочи за свою никчемную жизнь, если ты умеешь драться и способен, не вывихнув могучего плеча, бить очкариков, лежачих, старых и малых, – тебя ждут в жандармских войсках! Не упусти свой шанс сделать карьеру по карательной части в войсках, на которые опирается его величество!»
И повалили к Золотушному идеальные солдаты, которые думать не привыкли (да и нечем) и готовы выполнить любой самый сумасбродный приказ. По численности держимордские войска очень быстро превысили армейские сухопутные силы империи. И называется личный состав войск Золотушного «бойцы» – воюют же. Хоть и со своим народом.
Научили этих деревянных солдат Урфина Джюса, набранных путем кропотливой отрицательной селекции, двигаться по улице города сплошной стеной, укрывшись щитами, и беспрекословно метелить всех, кто под руку подвернется. Не служба, а мечта для крестьянского сына из деревни Полудохлово!
Важнейший навык – уметь прикинуться при исполнении терпилой. Полетел в тебя бумажный стаканчик, тронули за рукав, прикоснулись к шлему? Не оставляй без ответа! Бойцов Золотушного учат грамотно падать и корчиться на асфальте на манер футболиста-симулянта, вымогающего пенальти. За скол зубной эмали воина или причиненную его мизинцу боль молодежь, гуляющую компанией по бульвару, отправят по суду лес валить. А синяк, полученный бойцом, позволит ему рассчитывать на квартиру от столичных властей – они своих псов держат на поводке, раздавая золотое московское жилье, льготы и давая хорошую пенсию в 40 лет.
* * *
Недавно вышли молодые люди с плакатами за справедливость и против повсеместного воровства. Имеют право. Ведь воруют их будущее. Налетели держиморды. Одного очкастого ботаника с плакатом «Соблюдайте закон!» трое бойцов повалили на тротуар, сломали ногу, накостыляли по шее и порвали одежду.
Его допрашивают:
– Ты почему с таким дерзким плакатом вышел?
– А вы почему мне «тыкаете»?
– Умный, да? На, сука, получи!.. Повторяю вопрос: что ты хотел сказать этим плакатом?
– Я за то, чтобы все были равны перед законом: и граждане, и силовики…
– Это оскорбление сотрудников, находящихся при исполнении!
– И еще я за то, чтобы привлечь к ответственности всех воров, растаскивающих страну.
– Так ты призываешь к изменению существующего строя?
– Все должны иметь право мирно собираться и выражать свое мнение…
– Добавьте в протокол: призывает к массовым беспорядкам!..
Теперь пацан, учившийся на последнем курсе факультета кибернетики университета, работает по специальности на зоне в Мордовии – собирает утюги.
Бойцов-держиморд власти задабривают, да это и несложно. Ну что они видели в своих родных дырах? Тем более если образование 8 классов со словарем. А тут и жалованье, какое в деревне никто не видел никогда, и всякие подгоны наподобие подарков к праздникам. Так, бойцам, отличившимся при разгоне демонстрации столичных бухгалтерш, недовольных зарплатой, торжественно вручили перед строем именные дубинки из карельской березы с гравировкой: «Никто, кроме нас, пацаны!» И на самом деле, кто, кроме них, мог еще так отметелить покушавшихся на устои наглых баб с деревянными счетами?
В представлении царя, внутренний враг куда опаснее внешнего. Поэтому у Золотушного есть столько всего стреляющего, ездящего и летающего, сколько нет в армиях среднего размера стран. Ему выделили военные городки, казармы, бронированные тачки, чтобы давить вольтерьянцев, новейшие щиты и дубинки и даже огнеметы «Шмель» и аэропланы.
При этом зачастую угоняют в его распоряжение личный состав других правоохранительных ведомств. Так, в держимордских войсках оказался в полном составе элитный отряд борьбы с головорезами. Их вызывали, если надо было взять каких-нибудь отморозков с оружием, и бойцы решали все вопросы с разбойниками. Теперь на разбойничьи ножи идут обычные городовые, не имеющие специальной подготовки и оставшиеся без силового прикрытия. А бывший отряд борьбы с головорезами в составе держимордских войск борется с пенсионерами, которые без разрешения роются в помойках, и с гимназистами, протестующими против ношения форменных штанов.
Вот на уроке в школе крестьянские дети спрашивают учителя:
– А почему силовиками называют людей, которые вшестером кидаются на беззащитного, скручивают, бьют, а потом ноют, что у них была от этого физическая боль, и требуют за это посадить человека в тюрьму? Жалкие они какие-то…
Учитель, честный малый, отвечает:
– Я думаю, силовик – это тот, у которого сила есть, а ума не надо…
Народные массы отреагировали, как водится, похабными частушками (привожу самую приличную из них):
Полюбила я жандарма,
Пригласила на ночь в дом.
Отвечает: «Не надейся,
Можем только вшестером!»
Натренировал Золотушный своих дуболомов в любой момент пускать в ход оружие, применять физическую силу и спецсредства для разгона обывателей, блокировать территорию для пресечения высказывания мнений. Царь, когда создавал эти войска, сказал: их задачей станет борьба с врагами народа. Вот только не уточнил помазанник, что эти враги – не столько злой чечен, ползущий на берег и точащий кинжал (ему этого уже не надо), а разночинцы да мещане, вся вина которых – возмущение скотской жизнью.
Как заявил царский лакей, глашатай и писарчук Письков, печень этих наглецов надо размазать по асфальту. Генерал Золотушный забился в экстазе: «Есть!»
Команду «размазать» или «замочить» они выучили хорошо, а расширять словарный запас надобности особой нет.
Вызывает генерал Золотушный машинистку:
– Вeрa Иванoвна, надо, епрст, подготовить приказ, нах, командующего. Готовы?
– Гoтова.
– Отлично. Поехали…
Ходит по кабинету и диктует:
– … вашу мать!
М: (мaшиниcтка печатает): «Товарищи офицеры!»
– Никто ни … не делает!
М: «В войсках упала дисциплина».
– Все лежат и др…чат!
М: «Бойцы устранились от выполнения служебных обязанностей»…
Генеральская тупость оплачивается хорошо, однако же оклада, выплат за звание, вредность и прочих премий Золотушному мало. Он из той породы начальников, которым достаточно не бывает никогда. Обворовывает даже свои войска, а вернее, казну, которая их содержит.
Приходит пора урожая. И наступает золотая осень для жуликов в погонах: для войск закупают провиант.
Приезжает генерал Золотушный к знакомому помещику. Сначала, как водится, охота на перепелок или кабанчика. Потом помещик ведет гостя в баню, где специально обученные в Туретчине холопы и пропарят генеральское тело, и промнут. И только потом – деловые разговоры за столом с ядреным квасом, водкой на клюкве, хрустящими груздями, свежезажаренными перепелками и разными салатами.
Смотрит генерал на стол и говорит помещику:
– А вот гляжу я, Иван Иваныч, на закуску твою – хороша, сука, морковка в салате, я бы такую купил, еклмн, для воинов.
– Сколько возьмешь?
– Да десяток тысяч пудов.
У помещика перед глазами, как гуси по осени в небе, начинают летать ассигнации.
– Генерал, тебе хоть всю отдам по двадцать копеек за пуд!
– Э-э-э, нет. Такая дешевая воинству не надобна. Допустим, оцениваешь ты свою морковку в двадцать копеек за пуд. А я тебе говорю: куплю по два рубля. Двадцать копеек себе заберешь. Даже пятьдесят, мне казенных не жалко. А рупь с полтиной мне назад отдашь. За это я у тебя еще и капусты сто подвод возьму…
Сунулись как-то с инспекцией, а у Золотушного все закупки такие, с откатами: и морковка, и колеса для телег, и портянки, да вообще вся амуниция и провиант закупаются втридорога. Гораздо дешевле выйдет, если просто в лавку первую попавшуюся зайти и купить. Инспекторам тем дали денег и каждому – по золотому брегету с гравировкой «Бойцу за храбрость», и на этом недоразумение было исчерпано: закупки стали правильными.
Двор также закрывает глаза на художества детей и внуков командира держимордских войск. Внучок Золотушного носится с элитными одноклассницами по лондонским тусовкам в раззолоченном экипаже. А сынка своего генерал пристроил поначалу командовать охранниками – теми, кто дерет с обывателей три шкуры за сигнализацию в доме, а если она срабатывает, приезжают, когда грабители уже наворованное пропить успели.
Заметим, что сынок Золотушного – весь в отца, очень энергичный и деятельный. Успевал он, параллельно службе, и стройкой заниматься, и отмыванием грязных денег, и прочей доходной деятельностью. Своими незаурядными способностями добился поместья на Рублевке и партнерских отношений с олигархом Дерибасовым.
* * *
Из той же шайки талантливых проходимцев в лампасах – бывший видный бодигард по фамилии Жмуров, уволенный под аккомпанемент коррупционного скандала. При доходе семьи в 10 миллионов за год у его жены квартир площадью от 150 метров и домов насчитали аж на миллиард рублей в таких районах Питера и Москвы, где на один квадратный метр честному государеву человеку за всю жизнь не накопить. Так и видится картина, как звонит Жмуров бабе своей:
– Авдотья, где сегодня ночуем, на Арбате?
– Ты чего, дурак, что ль? Там люстру хрустальную второй день чистят. На Остоженку поедем…
Отдыхать от трудов неправедных генералы холуйских войск предпочитают за городом. А отдыхать они умеют, этот опыт не пропьешь. Любимый уголок некоторых из них, в том числе и Золотушного, находится на знаменитом заповедном озере Валдай. У царя резиденция там, он в ней и не был толком ни разу, но поселиться рядом считается делом чести для придворных. Золотушный, Дюбель, царский завхоз и еще пара приближенных к телу купили в деревне на озере целую улицу вместе с холопами и понастроили себе хором. Там бывает охота с рыбалкой, форумы государственников с баней и бабами, натренированными петь патриотические песни. Генералы-холуи страшно гордятся своей деревней, называя ее Лампас-таун.
Вся эта братия – лакеи по призванию. Хотя и уставшие от постоянной душевной борьбы. С одной стороны, надо знать свой шесток и не высовываться – царь этого не любит, а с другой – ну очень хочется изобразить из себя аристократию, похвастаться наворованным, поразить всех блеском золотых унитазов и бриллиантов в ушах любовниц.
В отличие от них главный по борьбе с происками врагов Никодим Подонович Ватрушев для себя все уже давно решил: надо сидеть в засаде и смотреть на мир исподлобья. Если царь похож на представителя мира насекомых (отсюда и одна из кличек у него), то Ватрушев являет собой более сложный, сочетанный организм – мешки под глазами, как у шарпея, клюв, как у стервятника-падальщика, и уши, как у мадагаскарской руконожки. И взгляд поднятого с лежки кабана.
Работа Ватрушева – подозревать всех в стремлении напакостить Россиюшке. Это могут быть кто угодно: пиндосы, саксы, черножопые, узкоглазые, инопланетяне – да вообще все. Собирает утром Ватрушев свой орган (такие же, как он, старые пердуны-отставники и примкнувшие к ним бездельники помоложе) и спрашивает:
– Ну что, откуда ждать сегодня вредительства и покушений на устои?..
Собравшиеся лихорадочно перебирают в голове варианты. Один подает голос:
– Никодим Подоныч, да вроде на всех подрывных фронтах у нас люди расставлены, пусть только сунутся!
– Вы на чью мельницу воду льете? – трясет хохолком на лысине Ватрушев. – Кругом неприятель! А Интернет? Пока это изобретение ЦРУ не уничтожено, ни дня без новых врагов не будет! Ботсвана хакеров применит, что делать будете?!..
Сам Ватрушев, сколько себя помнит, боролся с происками. Кристальной чистоты человек, пробы ставить негде на его патриотизме. Считает себя новым дворянином, чем гордится и о чем имеет грамоту от каких-то старорежимных царских наследников-самозванцев. При этом был правоверным коммунистом почти всю сознательную жизнь. Как это все в одной голове уживается – никто не знает.
Братьев, племянников и сыновей своих Ватрушев также воспитал в бдительности, но те вдруг – вот неожиданность! – такими талантливыми по части денег оказались, что изменили семейному делу поиска врагов. Один сынок пошел по нефтяной части (куда ж еще податься отпрыску дворянскому), другой – по банковскому. Банк его должен был государственные деньги давать крестьянам, которые попали в трудную ситуацию – например, из-за засухи. Но вместо этого банкир Ватрушев-младший принялся раздавать бабло нужным людям на покупку элитного жилья и люксовых телег.
Понятное дело, все это проходило по бумагам как помощь сельским производителям – какой же фермер без телеги фирмы «Бентли»? В отделениях банка на местах воровали миллиардами, возбуждались дела, которые заканчивались пшиком. Ну, короче, все как всегда у них, у дворян.
Глядя на этот разгул банковских операций, Ватрушев-папа решил, что сынка надо оттуда вытаскивать: набанкирил – пора и честь знать. И послал сына на картошку, пролоббировав назначение министром села. Не беда, что малый думает, будто хамон на дереве растет. Чтобы руководить, не обязательно в курсе отрасли быть, главное – что отпрыск голубых кровей.
Первое, что сделал Ватрушев-младший на должности министра, – объявил кастинг на секретаршу и приказал внедрять в деревне хрен без соли, а в городе – репу на подоконниках выращивать. Хотя ему самому это было и не надо: к министерскому двору еду доставляли самолетами из загнивающей Европы и от враждебных сионистов, которые научились в пустыне выращивать клубнику с помидорами.
* * *
У Гоголя в «Мертвых душах» читаем: «Все христопродавцы. Один там только и есть порядочный человек: прокурор; да и тот, если сказать правду, свинья».
Классик жизнь познал! За законами в нашем царстве надзирает генеральный контролер с говорящей, по понятиям, фамилией – Пайка. Вечер в хату – пайка в рот. Благодаря ему отечественная Фемида в надежных руках: у нее не только завязаны глаза, но и кандалы на руках и ногах, чтобы в бега не подалась.
Родился Юра Пайка в семье партийного секретаря, поэтому прямая дорога ему была не в народное хозяйство, а в номенклатуру бездельников и болтунов. Окончил юридический, немного поработал по специальности, а потом начал отираться в разных обкомах и прочих синекурах, куда золотая молодежь попадала. Последующая карьера, благодаря партийному трамплину, была стремительной: «В обкоме трудились? Ну, тогда вам не миновать генеральской должности».
В той губернии в то время нравы лихие царили. Те, кто надзирал за законами, сами его нарушали со вкусом и пристрастием (впрочем, так в нашем царстве всегда было). Коллега Пайки, носивший звезды и синюю форму, сколотил банду, занимавшуюся грабежами и убийствами. В нее входили также бывшие городовые и урядники.
Ладно – мужики в форме, плюющие на устав ради пачки ассигнаций. Но и бабы в органах служат такие, что оторви и брось. Однажды полицаи ворвались в подпольный бордель. Самый настоящий публичный дом, с мамками, проститутками и шампанским. В числе персонала были и модистки, и студентки, и просто мещанки, оказавшиеся не у дел. Но среди шлюх полицейские обнаружили также несколько сотрудниц полиции и правоохранительного ведомства, в котором Пайка служит. Наверное, специализировались на ролевых играх: клиента, размякшего от Ballantine’s, девка в одном форменном кителе и фуражке приковывает наручниками к кровати и, гладя дубинкой, томно шепчет:
– Ты можешь хранить молчание, медвежонок…
Пайка это дело, где фигурировали его подчиненные девки, конечно, прикрыл и не дал хода материалам.
Самого Пайку бывшие коллеги охарактеризовали так: юрист он средний, а вот по части достать, пробить, делегацию встретить, свозить на дачу, на озеро – тут ему равных нет.
Ясно, что такие таланты безнаказанными не остаются, и Пайку из глухой губернии переводят в столицу.
Там как раз случился скандал с Малютовым – «человеком, похожим на генпрокурора». Достоянием общественности стала запись того, как какой-то толстый мужик в постели кувыркается с двумя бабами пониженной социальной ответственности. Он был очень похож на главу надзорного ведомства Малютова.
Поднялся вселенский хай, Малютова замордовали холуи, близкие ко двору, настолько сами моральные, что аж челюсти сводит. И довели-таки мужика до просьбы об отставке. Это только потом выяснилось, где собака порылась. Оказывается, сотрудники Малютова докопались до сомнительных финансовых операций между Москвой и Швейцарией, куда через одну из фирм уходили деньги, украденные при ремонте столичного Кремля, а также посреднические суммы за приобретение царским двором яхт за государственный счет. Эта же фирма засветилась и в строительстве дворца для царской дочки Смутьяны.
Злые языки говорят, что за операцию ухода Малютова с поста отвечал нынешний царь, когда еще на троне не сидел, и эту его заслугу перед самодержавием должным образом оценили. Это же филигранная работа будущего монарха: подсунуть стареющему, уже лысому Малютову таких баб, чтобы он: а) захотел; б) смог; в) настолько голову потерял, что позволил себе групповуху на какой-то чужой квартире, зная, что могут спалить. Но это уже совсем другая история…
Пропустив вперед себя еще одного персонажа, через пяток лет Пайка занял место главного российского надзирателя за законами. Начал он свою деятельность своеобразно. Однажды некая фирма, уставшая от наездов вымогателей, обратилась в органы за помощью. Бандитов задержали, и тут выяснилось, что машина, на которой они приезжали кошмарить купцов и в которой также нашли оружие и наркотики, числилась за… старшим сыном Пайки. Лишним будет говорить, что эта подробность из дела потом исчезла.
Но, в общем-то, это сущая ерунда и мелочи на фоне того, что Пайка творит с законами империи, превратив их в известное дышло. Скот помещика уничтожил траву на участке холопа? Скотина не может быть виновата, вся ответственность – на холопе, у которого нет денег на забор. У купца более сильные конкуренты отобрали мануфактуру? А зачем она такому слабому купцу? Разворовали общинные деньги на строительство бани? А зачем вам баня, если мыло не на что купить?
Пайка ожидаемо стал подпоркой для царского режима, выразителем интересов не обывателей, а двора. И тот ему щедро отплатил. Например, позволил крышевать собственных сыновей с их бесчисленными проектами по разграблению страны и граждан.
* * *
Старший сын Пайки ошкуривал сограждан сызмальства. Еще в стародавние времена был такой случай. Во глубине сибирских руд повесился один начальник пароходства, которое за очень хорошие деньги завозило припасы на самый северный край империи. Как-то очень своевременно грешник расстался с жизнью – пароходство как раз атаковали захватчики, за которыми стоял сынок Пайки.
Этим же он занялся и в Первопрестольной: греб под себя транспортные конторы и строительные тресты, кабаки и богадельни. Да и на самом деле, неужто папа не прикроет? Сынок превратился в купца и промышленника с многомиллиардным капиталом, заработанным, кроме прочего бандитизма, на царских подрядах.
Столь же успешен в делах и Пайка-младший. Он немного пошустрил на одного губернатора, а затем полностью, как и старший брат, посвятил себя узаконенному (и не очень) грабежу страны и населения, став хозяином множества контор и мануфактур.
Младший Пайка окучивает железные дороги, занимаясь всем – от уборки вагонов до вагонов-ресторанов. Другая его контора с ходу выиграла прибыльный подряд на много миллиардов по вывозу мусора из столичного региона. И стала монополистом по отходам в двух губерниях, в том числе и той, где губернатором – царский любимец Дюбель.
«Вот свезло нам! – подумали в этих губерниях. – Как же мы раньше жили, до младшего Пайки? Плохо жили. Зарастали говном. Пришел Пайкин сынок – говна кругом пуще прежнего, только платим за него мы больше. Да и понятно: вон какое табло отъел парниша, поди прокорми такого».
Благодаря административному царскому ресурсу, привлеченному папой, братья Пайки развернулись вширь так, что треск пошел по всей России-матушке. Дабы не сильно трещало, папа Пайка озаботился даже тем, чтобы в царском реестре имена сыновей замаскировать цифрами, а то раздражает обывателей перечисление имущества, которым владеет ненасытная Пайкина семейка. Так и стали его отпрыски именоваться в государственных документах ЁПРСТ 9 и НУНАХ 4. Хотя банковские счета и элитная недвижимость у них не только в нашем царстве-государстве имеется, но и в Греции, Швейцарии и других вражеских странах.
Мама не нарадуется успехам детишек. Впрочем, Пайка-мама и сама не промах. Не работает, но телегу за пять миллионов имеет.
Надзорное ведомство, управляемое Пайкой, регулярно сотрясают скандалы имперского масштаба. Вот, например, раскрыли сыщики под Москвой сеть запрещенных царским режимом игорных домов. Государевы люди и бандиты высокого ранга спускали там деньги, добытые грабежами бюджета и разбоями на большой дороге экономики. А крышевало эти игорные дома, прикрывая их от закона, как раз надзорное ведомство, призванное этот закон блюсти. Поговаривают, что именно люди сына Пайки были на связи между ведомством и жуликами, организовавшими игорный бизнес.
Вообще, в стране немало подпольных игорных заведений. Этот бизнес у нас процветает потому, что имеют хождение триллионы криминальных денег. Вот средний чиновник, который сидит где-нибудь в присутствии и скромно отвечает, допустим, за травлю мышей и крыс в городе.
Сначала он фальсифицирует число грызунов, тем более что проверить его невозможно. Потом нагоняет ужаса параллельно на начальство и обывателей. Те требуют от отцов города покончить с беспределом хвостатых мразей. Город выделяет средства, которые этот чиновник путем изощренных схем пилит из расчета пятая часть – на яд, остальное – себе с заносом доли начальству.
А куда же смотрит полиция? – спросите вы. Да все туда же и смотрит: как бы завернуть на себя ручей из денежной реки, которой пытаются залить дутую крысиную проблему. Или марафету кому подбросить, чтобы рубль потом вымогать.
Про таких лихоимцев преподобный Максим Грек правду молвил: «Страсть иудейского сребролюбия и лихоимания до такой степени овладела судьями и начальниками, посылаемыми от благоверных царей по городам, что они приказывают слугам своим вымышлять разные вины на зажиточных людей, подбрасывают в дома их чужие вещи; или притащат труп человека и бросят на улице, а потом, как будто отмщая за убитого, начнут истязать не только одну улицу, но всю часть города по поводу этого убийства, и собирают себе деньги таким неправедным и богомерзким способом. Слышал ли когда-нибудь у неверных язычников такой гнусный способ лихоимания?»
* * *
Командует полицаями в царстве генерал Барабанцев. Лицо у него мужественное и одновременно доброе. Такой и старушку через дорогу переведет, и злодея скрутит (если, конечно, тот не под полицейской крышей ходит).
Барабанцев практически мужик от сохи. Родом из глухомани. Работал слесарем, мечтал стать летчиком-истребителем, но вместо этого оказался в охране, а затем и в полиции. Оттрубил какое-то время простым городовым, то есть службу знает изнутри и может рассказать о ней, вовсе не используя литературных слов.
Главный городовой нашего царства – человек семейный. Есть жена, а также сын (бизнесмен, кто ж еще) и дочка, одно время катавшаяся по столице на импортной телеге стоимостью 80 тысяч долларов. А братик ее, утверждает немецкая прокуратура, получил 30 миллионов долларов от некой фирмы некоего отечественного олигарха только потому, что мальчик – сын главного городового России. На самом деле, жалко, что ли, 30 зеленых лямов для такого ребенка?
Дети – способные, в отца, который человек головастый, ученый, остепененный. Правда, дотошные обыватели выяснили, что диссертация Барабанцева списана у четырех разных авторов, но мы же с вами понимаем, что генерал, самостоятельно пишущий диссертацию, – это как если бы царь своими руками загружал прицеп «Скиф» мешками с картошкой.
Барабанцев поначалу по мере сил боролся со злодеями в столице. А затем царь отправил его командовать полицейскими в губернию неподалеку от Москвы. Дебютировал там он лихо: пересажал оборотней в погонах и купил в центре города дворец, который по размерам лишь чуть-чуть уступал губернаторскому. При этом, как утверждали местные пикейные жилеты, заплатил Барабанцев смешные деньги. Продал дворец один жуликоватый боярин – ему было сделано предложение, от которого не отказываются. Это странным образом совпало с развалом полицейскими дела, по которому проходила родня губернатора.
Эти заслуги не замеченными не остались, и Барабанцева перевели в столицу: там такие опытные и понимающие более надобны, чем в Мухосрансках. Возглавив столичных городовых, Барабанцев начал суровые реформы: пошил новую шинель из дорогущего драпа производства страны вероятного противника и вступил в закрытый охотничий клуб. В лесу недалеко от столицы специально отряженные егеря в звании не ниже прапорщика откармливали для служебных нужд Барабанцева сотоварищи стаи глухарей и тетерок. Говорят, завозили и павлинов, но их украли местные крестьяне после того, как у них закончилась синяя птица – полудохлые от недоедания куры.
Добропорядочные москвичи от приезда служаки Барабанцева воспрянули, а криминальный элемент в бессильной злобе ударился во все тяжкие. Наверное, это он, элемент, украл все записи со всех камер на столбовом проспекте. Там, когда две рафинированные интеллигентки тащились куда-то на своей крохотной бричке, в них врезалась модерновая телега одного видного купца. Несчастные тетки погибли, а все записи с камер подозрительным образом исчезли. А на нет и суда нет (тем более если замешан нефтедобывающий персонаж).
Повоевал Барабанцев немного со столичным криминалом и был назначен царским указом главным полицейским всея Руси. Победив при этом несколько других генералов – претендентов. Вернее, они сами приложили к этому всяческие старания. Один спалился на подпольных игорных домах, которые крышевал, а другой – на дворовой девке, каковую преследовал, пытаясь уберечь от кривой дорожки. Нет, господа, так не годится. По части баб меж нас святых не наблюдается, но надо и честь знать, то есть не попадаться. Что ты за генерал, если на тебя какая-то Парашка жалуется, да так, что при дворе становится известно?
А Барабанцев наш по игорным домам не отирался и с крепостным личным составом противоположного пола не грешил (по крайней мере, об этом не известно). Так и стал главным.
Тяжела его служба, надо сказать. Из приятного – только то, что сразу по приходе на должность за госсчет личный аэроплан себе купил. За два мильярда. Подсластил пилюлю, которую выгребает постоянно за своих подчиненных, так и норовящих что-нибудь отчебучить.
Во-первых, по части выбить признание подчиненным Барабанцева равных нет. По закону из допустимых инструментов у полицая (не считая стрельбы по преступникам) – только свисток, пишущая ручка и язык, то есть речевой аппарат. Но их фантазии в деле рукоприкладства можно только позавидовать.
Из поколения в поколение полицейские передают тайные знания и навыки. Задержанных связывают замысловато – пятками к затылку: нормальный человек в таком положении и минуты не выдержит. Им натягивают на голову пакет или противогаз, перекрывая кислород. Их лупят дубинками по пяткам или свернутыми в трубку журналами – по почкам (следов на теле не остается). Их пытают электротоком. Сажают на бутылку. Обливают ледяной водой…
Всего и не упомнишь, столько в арсенале служителей закона способов изощренных издевательств, развязывающих языки. У опричников батюшки Ивана Грозного меньше инструментов было – дыба одна да огонь. Никакой фантазии.
Одного злодея (а как выяснилось потом, он и не злодей был) били-били, пытали-пытали, требуя признания, а он возьми да и выпрыгни в окошко. Спину сломал. Полицаев пожурили, а человек инвалидом остался. Ну, так и не прыгал бы, сознался бы в том, чего не делал, глядишь, и отсидел бы хорошо, каким-нибудь шнырем-библиотекарем при СИЗО.
Или вот недавно заокеанские заклятые партнеры ввели очередные персональные санкции против двух сыщиков (правда, из другого, сыскного ведомства) одного таежного городка. Не понравилось им там, что у нас в тайге сыщики пытали безобидных сектантов – свидетелей там каких-то. Неправильно крестились, наверное. Поэтому от них требовали выдать контакты и связи их экстремистской организации. А откуда они их возьмут, если никуда из своей тайги в жизни нос не высовывали? Оттуда и на аэроплане-то не улетишь, потому что дорого.
Насчет помародерствовать – полицейским тоже палец в рот не клади. В Марксе-Энгельсе нашли двое городовых труп мужика и вместо того, чтобы тело в морг отправить, стырили из кармана банковскую карту и сняли с нее 40 тысяч. А труп пусть пока полежит, ему спешить некуда. Но это не сумма, а смех один. Полицейские более склонны к благородному делу распиливания основательных кусков. Так, двое полицейских с эполетами хотели получить откат в 12 миллионов целковых от контракта стоимостью 91,46 миллиона. Ведомство объявило тендер на закупку нескольких сотен примусов, и эти, с эполетами, конечно же, завысили их цену и обеспечивали победу одному купцу, с которого и хотели 12 миллионов поиметь. Но вышел большой скандал, и эполеты с жуликов сорвали.
У другого лихого полицая пропали вещдоки по одном делу – более 40 миллионов ассигнациями. Это ж несколько картофельных мешков денег! А тот – рожу топором: «Не знаю, где они, вот вчерась лежали здесь. Может, Зинка взяла?» Его наказали жестоко: уволили, а он отсиделся немного в деревне и свечной заводик прикупил под Пензой.
Таких казусов – не один и не два. В одной губернии повязали главного борца с коррупцией. Этот тать взял взятку за то, что по науськиванию каких-то жуликов отобрал мясо у одного турецкоподданного, чтобы передать его шашлычникам – конкурентам. Там же споймали городового, который брал взятки раками. Что уж говорить о борцах с марафетом, у которых всегда есть соблазн толкнуть изъятое налево. Что часто и происходит. Но еще чаще эту дурь подкидывают совершенно невиновным обывателям, чтобы получить похвалу от начальства и премиальную денежку. При этом, кстати, деньги лупят и с этих оболганных, чтобы дело их липовое прикрыть.
Или вот арестуют у купца мельницу для обеспечения претензий к нему. Куда деваться: бедолага собирает подношение городовому – пачку ассигнаций, четверть первака, шмат сала, сахарную голову и так далее. И тащит в участок: «Прими, благодетель, да сыми арест с мельницы, урожай у людей пропадает, а у меня – прибыли».
* * *
Насчет прибылей околоточные знают все и про всех. Ни рубля мимо них не пройдет. Был одно время в царстве экономическим министром чудик один, г-н Грех (а какую еще фамилию носить экономическому министру?). Он прямо сказал, принародно: «Сегодня нормальный средний или даже относительно крупный бизнес – я уже не говорю о малых предпринимателях – не может существовать без крыши».
Крыши в царстве-государстве есть на любой вкус. Для любителей старины и традиций – бандитская классическая крыша. Братки в наколках за долю немалую защитят купца от превратностей судьбы. Но с некоторых пор конкуренцию им составляют разные служивые люди. Поборами с купцов в обмен на решение проблем занимаются как полиция («синяя крыша»), так и тайная служба («красная крыша»).
Одно время купцам была выгоднее полицейская крыша, а не бандитская – дешевле обходилась. Да и служебный ресурс, которого не было у бандитов, городовые использовали на всю катушку. Надо упаковать конкурента крышуемого купца? Не вопрос, в картотеках что-нибудь да найдется на него. Ну, к примеру, околоточный раскопает, что тот по молодости бил смертным боем бабу свою. Бьют-то все, а ответит тот, кто мешает бизнесу своего человека.
Со временем отмороженных крышевателей, живущих по понятиям, становилось все меньше, и вот уже «цветные» крыши стали преобладать. Откроет купец бондарный бизнес, только начнет с ярмарок хорошие деньги за бочки привозить – оборотни тут как тут: «Уважаемый, надо бы вопросы с защитой порешать, а то как бы не сгорела мануфактура твоя».
Городской квартал – это низший уровень, на нем стригут купюры нижние чины в околотке. Бабки на улицах с укропом, городские коробейники, ларьки с квасом и пирогами – все отстегивают околоточному в конце дня. Соскочить не выходит ни у кого, иначе торговать не дадут. Если у бабки уж совсем денег нет, не пошла торговля – околоточный может обойтись натуральным продуктом: банкой грибов, мешком яблок, десятком яиц. И дело даже не в яблоках, а в принципе: платить за крышу должны все без исключения.
Всякие левые гости со всех концов бывшей империи и без меры нажравшиеся смирновской местные мещане тоже приносят околоточному прибыль. Равно как и нечистые на руку шинкари, поящие народ паленой водкой.
Источник доходов также – уличные девки. Они, по размеру отбираемых полицейским денег, приравниваются к коробейникам и уж точно стоят выше бабок с укропом. Причем околоточный берет как с «ночной бабочки», так может застращать последствиями огласки и ее клиента. Тот почти всегда предпочтет дать рубль, чем получать по шее от своей законной Аграфены Дормидонтовны, до которой могут дойти разговоры о благоверном, который вроде как в карты пошел играть, а сам забурился к шалавам. От любых пороков в наваре полицейский.
Кое-где сутенеры уже исчезли как класс: «кобылий» бизнес полностью подгребли под себя служители закона.
Подходят к делу они творчески. В одной из двух столиц недавно вскрылась тайна бани с девками, куда «помыться» приходили и купцы, и политики, и чиновники управы, и – страшно сказать – помощники губернатора. Ушлые сыщики снабдили помещения камерами, которые записывали, как кувыркаются с Маньками и Клавками, разодетыми в парижские панталоны, важные шишки. Их потом крайне успешно шантажировали. Те готовы были отдать околоточным все, лишь бы детали «помывки» не стали известны работодателю и семьям. Работодатели, ясное дело, тоже ходят «мыться» с бабами, но в тех банях полицейских камер нет.
Тут уж крыша посерьезнее околоточного. Она же обслуживает крупные магазины, доходные дома, солидные кабаки. Если вы в день рождения станового пристава Урюпинска хотите узнать, кого он крышует, пройдите по кабакам – где он празднует, тот кабак под его покровительством, а стол накрыт бесплатно.
Большие мануфактуры, рынки, склады и прочее – это уже уровень начальства губернской полиции. Баулы с ассигнациями им никто уже не носит, суммы за покровительство переводятся на банковские счета за границей. Порой «синяя крыша» получает мзду от подопечных торгашей и навороченными телегами, и земельными наделами, и устройством на работу на теплые места родственников полицейских чинов. На базаре уездного города недалеко от Москвы все начальство – родня местного главного полицая.
В столицах, конечно, расценки на крышу в погонах совсем иные. Расплачиваются за покровительство, защиту от закона и расправу над конкурентами тут должностями нужным людям, долями в бизнесе, постройкой домов в личное пользование. В Подмосковье есть целый поселок из дворцов, где жители – сплошь полицейские чины в звании не ниже полковника. (Один только майор там, да и тот финансист: ну, для этих звание – вообще дело десятое.) У обитателей поселка все как у настоящих бояр: прислуга, всякие шубохранилища и личные пруды с осетрами.
В разных неприглядных историях всплывают порой совсем неприкосновенные персоны. Так, случился известный латиноамериканский скандал с обнародованием бизнесов разных чиновников. Там засветился целый заместитель Барабанцева: выяснилось, что этот генерал тайно владеет половиной офшорной компании. И что? Да ничего. Офшоры – это же не самогоноварение, а скрепа.
А самый громкий скандал разразился с так называемым «держателем полицейского общака» Захаровым. Случайно в квартире его сеструхи нашли несколько пудов ассигнаций. Откуда 9 мильярдов у полковника – сумма, сопоставимая с бюджетом Калуги? Он чесал репу, но так ничего и не придумал внятного. Ну, лежат и лежат – складированы они здесь. Обыватели, конечно, сразу догадались: молчит и будет молчать, он хоть и страж закона, но не дебил. Рот раскроет – не жилец, везде достанут, даже на Курилах.
Дали ему 13 лет колонии за взяточничество. Небось целый обоз из подвод деньги вез полковнику. А в деле фигурировали какие-то халявные, в полцены, обеды в кабаке. Смех, да и только. И оштрафовали Захарова еще на 117 миллионов. Говорят, в специальной тетрадке, где полковник записывал свою бухгалтерию, напротив суммы в 43 миллиона рублей было написано: «Мелочь». Но все равно приятно.
Вот так и служат царю полицейские. Да тому, кажется, без разницы, на какую бутылку околоточные подданных сажают и на углях или в вареном виде любят генералы осетрину – главное, чтобы полиция народишко в узде держала.
* * *
Есть еще сыскное ведомство в царстве-государстве, но оно в крышевании не замечено вроде бы. Может, и есть где, но распространения их услуги не получили. Может, из-за того, что полномочий карательных маловато у сыскарей: ни из уголовки вытащить, ни конкурента закошмарить.
В чем преуспели эти ищейки, так это в преследовании всяких несогласных. В этом деле служивые – верные псы режима. Как пройдет какая-то демонстрация или кто-то супротив власти принародно выступит – сыщики тут как тут, только кликни «фас». По всей стране проводят одновременные обыски и задержания. Прессуют уголовными делами возмутившихся несправедливостью жизни: студентов, медиков, педагогов и прочих злодеев. Вот бы так с настоящими преступниками боролись! Но – нет, те ведь социально близкие. И вместо того чтобы на тех же наркоторговцев массовые облавы устраивать, кошмарят критиков царизма.
Мать-одиночка что-то там необдуманное в интернетах написала – тут же летит бригада сыскарей. Вопли, слезы, изъятия, протоколы.
Экстремистка потребовала прекратить воровать из казны и привлечь к ответственности зажравшихся хапуг? Это что же выходит – на элиту руку подняла? Получи домашний арест (это в лучшем случае) и вслед – миллионный штраф по суду, чтобы другим холопам неповадно было…
Начальник ведомства, главный сыскарь генерал Байстрюк, пыжится, конечно, доказать, что он тоже силовик и не слабее ни надзорника Пайки, ни шефа городовых Барабанцева. И это ему удается главным образом потому, что он – однокурсник самого царя.
А еще ему удается безнаказанно нарушать кучу законов государства: вопреки закону о госслужбе и о гостайне, генерал Байстрюк, секретоноситель наивысшего уровня, является еще и коммерсантом – собственником 50 % риелторской фирмы в Богемии. Там, в краю кнедликов и пива, и квартирка у него имеется, и вид на жительство. То есть полноценный запасной аэродром в стране, относящейся к лагерю вероятного противника.
Но в регулярные скандалы Байстрюк попадает в родном царстве. Как-то один писарчук утверждал в газете, что главный сыскарь оказывал покровительство легендарной банде на юге. Бандиты Царапки (по фамилии главаря) держали в ужасе целый край. Генерал страшно возмутился и, по словам писарчука, вывез его в лес, где заявил:
– Пишешь все чего-то, пишешь… Беда с вами, слишком умными. Кто ты, мышь компьютерная, и кто – я? Вот отправлю сейчас одну твою руку шелудивую в Бурятию, а вторую – в Гусь-Хрустальный, а остальное тут закопаю. И потом сам расследовать буду…
Поднялся хай среди коллег писарчука: как, мол, так – генерал-силовик, а ведет себя как бандос. Байстрюк, ясное дело, в отказ: в лесу, дескать, не был уже много лет, так как работа настолько напряженная, не до поездок на природу.
Короче, замяли как-то скандал, но осадочек остался.
Крыши разных ведомств между собой мало чем отличаются, но одна стоит особняком. Ежели вы, судари мои, решите завести себе покровителей из числа сотрудников тайной службы, то обязаны быть в курсе: занимаются они всем вышеперечисленным тоже, но у них вход – рубль, а выход – доллар. Подданный, ушедший под их руку, должен быть готов к тому, что ишачить на сыновей плаща и кинжала придется всю оставшуюся жизнь. Зело злые они сейчас, ибо не успели к дележу пирога прошлой империи. Вот и наверстывают. Не успеешь оглянуться, как дарственную на имущество им подпишешь.
Названия разных силовых царевых служб из трех и более букв к ночи поминать не станем. И каждая из них считает себя круче остальных: мол, мы из стали, а другие – из говна и палок. Хотя если поглядим на подвиги этих служак, то увидим, что былые навыки они растеряли.
Как и повсюду: врачи диарею и гонорею путают, учителя сами диктант, который диктуют, не напишут без ошибок, инженеров в цеху первые полгода к оборудованию не подпускают, а проектировщики такого напроектируют, что лучше держаться от построенного подальше. Даже летчики, которые всегда считались эталоном, подводят: один вон педали при взлете перепутал, как жена олигарха за рулем подаренного автомобиля. И сам погиб, и угробил целую спортивную команду. Другой – самолет в крематорий превратил.
Службу соглядатаев с холодными руками и горячей головой, как и их армейское ответвление, не миновала чаша сия. Повсюду кабинеты заняло поколение сотрудников с одной извилиной, да и та между ягодиц.
Никто не нанес престижу плащей и кинжалов столько ущерба, сколько они сами – делом Скрипачей. Это не профессия, а фамилия. Скрипач присел у нас за шпионаж в пользу Великобритании. Но его обменяли на коллегу, парившегося в застенках Туманного Альбиона.
Жил себе там поживал, пил пиво по воскресеньям, читал газету и ел овсянку по утрам, хотя и противно было. А однажды Скрипача и дочку нашли в состоянии нестояния в одном городишке. Заподозрили отравление. Под раздачу отравы попали также местный полицай и пара бомжей.
Аглицкие эскулапы выяснили, что траванули компанию зверским ядом «Старичок», изготовить который могли только в одном царстве-государстве. Злые языки заговорили, что у Скрипача были какие-то подметные данные на старика Ватрушева. Вот, мол, и посетил его «Старичок».
Наши власти, ясное дело, пошли в полный отказ. Министерство внешних сношений забилось в истерике: какие ваши доказательства, вы все врете, англичанка гадит и прочие аргументы.
И тут тамошние бобби выкатывают неубиваемую доказуху. Засняли уличными камерами двух братков, которые подходили к дому Скрипача и вообще шастали по округе туда-сюда. Вычислили. Двое из ларца, Петров и Водкин, когда их спросили о причастности, интеллигентно не согласились:
– Пацаны, да че вы гоните! Мы, сколько себя помним, мечтали в этот городишко попасть, осмотреть шпиль с часами и вообще оторваться. Никакого «Старичка» у нас не было, а этому предателю, который кони чуть не двинул, веры нет. Сто процентов – задвинулся джином паленым, вот и сплющило его…
Премьерша английская не поверила и сказала: да это русские диверсанты! Они под Москвой в лесу сидят и вредят по всему миру.
– Мы уже их нашли, – зловеще молвил наш царь, – они гражданские, конечно…
Англичане сразу начали жалеть незадачливых Петрова и Водкина: всем известно, что бывает с теми, кого у нас тайная служба находит.
Даже Штирлиц был дальше от провала, чем Петров с Водкиным. Особенно когда выяснилось, что паспорта им один писарь и в один день оформлял, и различались они всего на одну цифру. Ну да ладно, хоть Англию на халяву, за казенный счет, поглядели…
Да уже, коли общественную организацию, призванную объединить всех офицеров страны, возглавляет персонаж, ни дня не служивший, откуда ж профессионализму-то взяться?
* * *
Венец этой пирамиды из портянок, дубинок, балаклав и мигалок – суд. Который, как известно, у нас самый гуманный в мире. Не верите? А вот вам. Как-то раз случилась в сельской местности авария: судья, выпив с кумом самогонки, помчал на телеге домой. И по пути сбил насмерть двух крестьян. Ну, выпил человек, бывает, увольнять его, что ли, за это? Так пробросаемся судейскими кадрами, если каждого увольнять, кто с кумом в выходной посидел. Вошли в положение: судьей по этому делу назначили его самого и он сам себя оправдал. А семьям убиенных крестьян еще и штраф выписал.
Как говорится, друзьям царя – все, а крестьянам – закон и силовиков на воротник. Но сколько веревочке ни виться… Как однажды сказал видный экономист Егорка, «в какой-то момент у авторитарного, не очень популярного режима вдруг не оказывается ни одного надежного полка». Егорка был внуком командира полка, поэтому он знал, что говорил. Видно, чувствовал что-то…
Короче, вот тебе сказка, а мне бубликов вязка.
