Леонид Каганов
Жесть

Сначала не было ничего. Затем внутри проснулось и щёлкнуло – робко, испуганно. И сразу стихло. Но через секунду заворочалось опять – набирая обороты и приводя в движение всё вокруг. Окружающий мир с трудом ожил и стал наваливаться со всех сторон, но был при этом невыразимо отвратителен. В груди давило и дёргало, какой-то разболтанный поршенёк стучал изнутри по корпусу, словно пытался пробить грудную пластину и выскочить наружу из опостылевшего масляного нутра. По конечностям дёргаными волнами расходилась мерзкая вибрация, с которой нельзя было ничего поделать.

Yo-630 попробовал распахнуть окуляры.

Шторки заклинило – правая не реагировала вообще никак, левая слегка приоткрывалась, впуская внутрь резкие, как нож, световые пучки, но тут же со щелчком падала. В груди дёргало, в голове, похоже, проснулась какая-то крупная шестерня и начала прокручиваться рывками, всякий раз натужно замирая у повреждённого зубца.

Yo-630 собрал всю волю, напрягся и поднял левый манипулятор. Движения он не ощутил, но по раздавшемуся скрежету – а скорее даже по вибрации во всём теле – понял, что поршень всё-таки сработал.

– Лежи, лежи ты! – раздался незнакомый голос, одновременно и грубый, и заботливый.

В основание поршня воткнулся носик маслёнки.

Yo-630 хотел сказать «спасибо», но зобная шестерня наотрез отказывалась шевелиться. Тогда он просто разогнул поршень и согнул снова, чувствуя, как живительное масло растекается по металлическим поверхностям, проникая внутрь. Он напрягся, дотащил манипулятор до лица и поднял фалангой шторку левого окуляра. Тут же со щелчком сама собой открылась и правая. Радужку обжёг яркий свет, но тут напряглись рычаги фокусировки, зажужжали червячные приводы линз и появился контур.

Судя по формам грудной пластины, фигура с маслёнкой была явно женской, причём довольно складной. Хоть уже порядком разболтанной. Впрочем, лицо её, хранившее былую красоту, можно было бы смело назвать красивым, даже невзирая на толстые слои лака, которыми были замазаны проржавелые места и небольшая вмятина на левом виске.

– Лежи, лежи… – снова повторила она, предостерегающе положив фалангу на его грудь.

«Масла!» – хотел произнести Yo-630, но качнувшаяся зобная шестерня издала лишь слабый дребезг.

Впрочем, дама с маслёнкой оказалась на удивление понятливой. Она развернулась и шагнула вбок, куда окуляры никак не поворачивались. Заскрипел вентиль крана, раздалось вожделенное бульканье. Вскоре дама возникла снова, вложив в его дрожащий манипулятор жестяную кружку.

Yo-630 подтянул кружку к ротовой воронке, разжал губные шторки и одним рывком опрокинул внутрь. Тёплое силиконовое масло заструилось по масловоду, растеклось по занемевшим внутренностям. Внутри добротно и сыто заурчало – казалось, все рычажки, пружинки и шестерёнки пришли в движение, разнося по всему механизму капли живительной смазки.

Некоторое время Yo-630 лежал неподвижно. Какофонический хор внутренних скрипов постепенно распадался, сменяясь спокойными маслянистыми шорохами. Не всё пришло в порядок: крупная шестерня в голове стала тише, но по-прежнему спотыкалась на одном из зубцов, а поршенёк в груди всё так же сухо колотил изнутри в пластину – похоже, масло до него не дошло.

Yo-630 подтянул задние манипуляторы и рывком сел. В голове тут же зашумело, заскрипело, и пришлось на время запахнуть шторки окуляров. Когда гул чуть успокоился, он аккуратно распахнул шторки и осмотрелся.

Помещение, в котором он оказался, на первый взгляд напоминало восстановительные цеха районной мастерской – точно так же остро здесь пахло силикагелем, солидолом и антикоррозийкой. Но комнатка была одноместной и чистенькой – ни стружки не валялось на полу. Сам Yo-630 лежал на жестяной кушетке, заботливо обёрнутый свежей ветошью. На стенах серебрилась ровно поклеенная фольга, в углу торчал начищенный до блеска кран маслопровода. Оцинкованная дверь комнаты, испещрённая дорожками заклепок, была чуть приоткрыта, и оттуда доносилось еле слышное пение, хотя слов было совершенно не разобрать. Над дверью на серебряной цепочке висела символическая фаланга манипулятора, пронзённая сверлом. Но не крест-накрест, как обычно, а слегка под острым углом. Да и резьба у сверла здесь почему-то изображалась левой.

Yo-630 осторожно повернул голову к свету, прищурив окулярные шторки. По стеклу оконца ползли капельки ртутного дождика, вдалеке виднелись горы, а где-то наверху в серных облаках палило солнце, и довольно яркое. Yo-630 оторвался от окна и повернул голову вправо, чтобы наконец как следует рассмотреть незнакомку с маслёнкой. Но это ему не удалось – раздался отвратительный скрежет, прокатившийся вибрацией по всему корпусу, и головной шарнир заклинило намертво. Yo-630 со стоном опустился на лежанку.

– Тихо, тихо! – засуетилась незнакомка, и в шею несколько раз ткнулся наконечник маслёнки.

– Где я? – с трудом выговорил Yo-630.

– Миссия терапевтической общины Церкви Единоверцев Левой Резьбы, – с неожиданной гордостью произнесла незнакомка. – Мы с мастером Zozo подобрали тебя вчера в городе. Отвечай: ты готов лечиться? Мы поможем! Или ты хочешь продолжать дальше, чтобы погибнуть?

– Готов… – чуть слышно выскрипел Yo-630, подумав немного.

– Вот и молодец. А меня зовут Wala-108. Можно просто Wala.

Мастер Zozo, прихрамывая на левый манипулятор, прошёлся вдоль доски и постучал фалангой по схеме.

– Так разве для того она предназначена, дети мои? – повторил он с отеческой укоризной. – Для того ли дана нам ротовая воронка по образу и подобию?

– Не для того, мастер Zozo! – тут же поддакнул с первого ряда толстый Qu.

– Не для того… – задумчиво повторил Zozo. – Совсем не для того… Итак, рассмотрим, что происходит дальше. Попав в ротовую воронку, вода мгновенно растекается по всему масловодному тракту. Вот отсюда… Сюда… И ниже… Омывая цепной маятник, по трубчатому сплетению… И далее разбрызгивается по всему организму желудочным маховиком. Всем видна схема или кому-то отсвечивает?

– Всем видна, мастер Zozo! – тут же отозвался Qu.

Yo-630 поморщился – отсюда, с третьего ряда, схема как раз отсвечивала, и половины было не разобрать. Впрочем, за месяц ежедневных лекций Yo-630 выучил её наизусть, поэтому смотрел большей частью на второй ряд – туда, где поблёскивала своим складным корпусом Wala.

– Что происходит дальше с нами – вы знаете… – печально сообщил Zozo. С большим трудом Yo-630 подавил спазм в туловище и мечтательную улыбку, а краем окуляра заметил, как на лице соседа Pi она всё-таки на миг возникла, но Pi тут же смущённо прикрыл лицо манипулятором.

– В первый момент, дети мои, – продолжал Zozo, – вода действует на наш механизм как обычное масло: она растекается по поверхностям поршней и шестерёнок, снижая трение и усиливая скольжение. Но! – Zozo назидательно поднял фалангу, развернулся на месте и вновь сутуло зашагал вдоль доски. – Вскоре из-за своей уникальной текучести вода проникает в механизм гораздо глубже и дальше, чем масло! В том числе – в головной механизм! Что происходит при этом с водопивцем?

– Грех! – возмущённо пискнул Qu из первого ряда. Yo-630 снова подавил улыбку, а Pi вздохнул.

– Водопивец ощущает прилив сил, гибкость, легкость в манипуляторах. Но главное – ощущение подъёма. Этот момент называется по-научному фазой возбуждения… Кто-нибудь, помогите мне!

Qu тут же вскочил и помог Zozo отцепить с доски схему и прицепить другую. Мастер Zozo долго любовался новой схемой и, казалось, был поглощён своими мыслями.

– Всякий раз, – наконец произнёс он, поднимая голову вверх, – я не устаю восхищаться божественностью нашего механизма…

Он приложил ко лбу две фаланги правого манипулятора и склонил голову. Все сделали то же самое.

Мастер Zozo продолжил:

– Наш головной механизм – самый сложный прибор во всей Вселенной. Он состоит из трехсот миллиардов – повторяю: трехсот миллиардов! – микроскопических шестерёнок, рычажков, маховиков, цепочек, маятников, поршеньков, пружинок – большинство из них неразличимо невооружённым окуляром. Что делает вода? Вода, проникая в головной механизм, действует двояко. С одной стороны, она снижает трение шестерней, вызывая ложное ощущение радости и бодрости. Казалось бы, это хорошо?

– Плохо! – яростно скрипнул Qu.

– Казалось бы, это хорошо, – уныло повторил Zozo, и его левая окулярная шторка дважды непроизвольно дёрнулась. – Но одновременно с этим вода затормаживает движение маятников и маховичков, нарушая слаженность работы головного аппарата. Страдает реакция, координация, способность к логическим умозаключениям… Страдает зрение… О зрении надо сказать особо. – Мастер Zozo поднял стальную указку и ткнул в схему. – Попав на линзы глазных окуляров, капли воды создают искажения – это вызывает так печально знакомую всем нам расфокусировку. Но это ещё не всё! Попав на саму радужку, вода образует супесь. Микротычинки радужки перестают исправно расширяться и сужаться под действием тепловых проекций изображения, их зрительные рычажки перестают правильно срабатывать, передавая изображение в головной механизм. В результате зрение оказывается сильно размазано – вы знаете, как это бывает.

Yo-630 печально покачал головой, остальные слушатели тоже, а толстячок Qu даже нервно подпрыгнул и завертелся.

– Чем больше яда проникло в головной механизм, – продолжил Zozo, – тем сильнее проявляется его пагубное действие. Вплоть до полной потери контроля над собой. Эта фаза так и называется: фаза потери контроля. Пружины и рычаги головного механизма активно работают, высвобождая энергию, но логическая механика уже не в состоянии её направлять в нужное русло! В этом состоянии мы совершаем поступки стихийные и порывистые, произносим слова, о которых приходится горько жалеть, мы не контролируем себя и впадаем в грехи…

– Проклятые бесы! – вставил Qu.

– Что происходит дальше? – продолжил мастер Zozo. Увидев, что Qu с готовностью приподнимает голову, он взмахнул манипулятором: – Нет-нет, я никого не спрашиваю, я просто рассказываю. Итак, проходит некоторое время, и, побыв в механизме, вода испаряется. Работа механизма начинает восстанавливаться. – Zozo вздохнул и предостерегающе поднял фалангу. – Однако перед тем, как покинуть механизм, вода успевает вступить в окислительную реакцию с деталями, вызывая сами знаете что. То, что наука называет коррозией, ну а в простонародье это зовётся ржавчиной…

Zozo вздохнул и сел на табурет под доской, со скрипом вытянув вперёд ходовые поршни.

– Ржавчина, – продолжил он, – появляется не за один день. Она накапливается постепенно, затрудняя работу всех систем механизма и причиняя страдания. А выводится ржавчина из организма с большим трудом. Облегчает страдания, как ни парадоксально, та же вода: смачивая ржавые поверхности, она временно возвращает гибкость и плавное скольжение. И дарит нам прежнее ощущение спокойствия, полёта, лёгкости, уверенности в себе, счастья… – Мастер Zozo передёрнул плечевыми пластинами. – Обманчивое ощущение! Ох, обманчивое… Так, дети мои, формируется зависимость. Наш головной механизм на всю жизнь запоминает состояние водяного наполнения, словно пружина тянет нас повторить это снова и снова – помимо нашей воли, помимо нашего рассудка. Так становятся водопивцами.

– Мастер Zozo! – в наступившей тишине поднял фалангу рассудительный Pi. – А вот я читал, что в малых количествах вода оказывает тонизирующее действие и выводит шлаки…

– Ложь! Наглая ложь! – вскочил Qu, оборачиваясь. – Вода – яд! Яд – вода! Вода – яд! Яд – вода!

Мастер Zozo поморщился так, что лицевые пластины скрипнули.

– Вода, дети мои, – тихо сказал он, – лучший в мире растворитель. Если быть честным, то в малых количествах, в хорошо смазанном организме она действительно может растворять и выводить шлаки… Но! Но для вывода шлаков существует множество целебных и безопасных растворителей, не влияющих на личность, не вызывающих ни ржавчины, ни зависимости. Использовать яд для защиты механизма – чудовищная ошибка… Вспомните святое писание, стих о водопивце Noo из Книги Ветоши. Как покарал его Господь? Что гласит Господня заповедь о воде?

Наступила тишина: каждый мысленно произносил стих.

– Ну а теперь, – поднял поршень мастер Zozo, – вознесём молитву Господу, чтобы он протянул нам манипулятор помощи, помог встать, дал силы победить нашего страшного врага, чтобы покончить с прошлым, начать новую жизнь и снова стать полноправным членом общества. Во имя Силы и Массы…

– Во имя Силы и Массы… – загудели на разные голоса присутствующие, вставая из-за парт и прижимая ко лбу две фаланги.

На Olo-537 было жалко смотреть: весь в ржавых пятнах, скрипящий и трясущийся, он взмахивал напильником, но не всегда попадал по бруску. Yo-630 аккуратно дотронулся манипулятором до его плечевой пластины.

– Брат! – тихо сказал Yo-630. – Дай напильник, я покажу ещё раз. Во-первых, ты неправильно закрепил брусок – так он скоро вывалится из тисков. Зажимаем его плашмя очень сильно – си-и-и-ильно… Вот так, видишь? Магний – мягкий металл. Если его не сжать намертво, он начнет крошиться и шататься. Теперь не шатается. Берём напильник. Напильник держим ровно. И вот таким лёгким движением – гляди: р-р-раз! – проводим по бруску всей поверхностью напильника. Видишь, брат, как густо сразу пошла стружка? Почти как у нашего Qu, дай ему Господи сил всегда трудиться так яростно. Смотри: р-р-р-раз, р-р-р-раз! Легко, плавно и без спешки. Видишь? Теперь попробуй!

Olo-537 вздохнул, взял напильник, постоял немного, прицелился и повёл по бруску. И снова неправильно – косо. Стружка почти не текла. Но Olo-537 давил. На середине напильник сорвался с верхушки бруска и с размаху чиркнул по тискам.

– Тише, тише, брат! – взмахнул Yo-630 манипулятором. – Не дай Господи, искру выбьешь, взлетим на воздух!

Olo-537, выронив напильник, уставился на свой манипулятор – там блестела глубокая царапина. От соседнего верстака обернулся Pi и присвистнул.

– Ай-я-яй, как же ты так? – покачал головой Yo-630. – Ну что ж, как говорится, до свадьбы заполируется. Пойдём к мастеру Zozo, смажем лаком…

Они вышли из трудовых цехов и стали подниматься в башню мастера Zozo.

«Эх, достался же мне подопечный!» – с досадой подумал Yo-630, бережно поддерживая Olo-537 под изгиб манипулятора, но тут же устыдился своей греховной мысли.

Наверху раздавался равномерный грохот: бах! бах! бах!

– Стар я, брат Yo, – произнес Olo, останавливаясь. – Погоди, дай передохнём маленько.

– Давай, – согласился Yo-630, но спохватился: – И вовсе ты не стар, брат Olo, не наговаривай на себя! Вот смотри, насколько мастер Zozo изношенней тебя, а как поклоны бьёт лбом об пол, когда молится в своей келье! Аж искры небось летят. Вот это сила духа!

«Бах!.. Бах!.. Бах!..» – размеренно доносилось сверху, словно гигантский молот ударял в наковальню.

– Стар я, – повторил Olo печально. – Никчемный для общества. Даже магний молоть, видишь, никак не могу научиться…

– Ничего, ничего, брат Olo! Я тоже не сразу научился, когда попал сюда! Но ты пойми: другой дороги у нас нет! Труд и молитва, молитва и труд – вот то, что принесёт нам исцеление! Помнишь, как Qu трудился? Помнишь, как он дни и ночи молился и точил магний? А ведь пришёл он в нашу Миссию не только позже тебя, но и позже меня, позже, чем Wala, позже, чем Pi и другие! И пришёл сам, не привели его, не привезли! Сам пришёл и сказал: я осознал грех и хочу порвать с прошлым, но у меня не хватает сил сделать это самостоятельно, помогите! И порвал! И вернулся раньше всех нас в общество – мастер Zozo благословил его и отпустил. И мы когда-нибудь вернёмся в общество полностью исцелёнными – кто-то раньше, кто-то позже. Другого пути у нас нет, брат Olo. Или быть водопивцами и погибнуть, или – труд, молитва и раскаяние. Поверь мне, брат Olo, всем поначалу тяжко. И мне было тяжко. О, знал бы ты, как мне было тяжко первое время! Но всё проходит с помощью Господа… Идём дальше?

– Идём… – вяло кивнул Olo.

И они вновь зашагали вверх по ступеням из резного чугуна.

«Бах! Бах! Бах!» – раздавалось все ближе с каждым шагом.

– А кем ты был по профессии? – спросил Yo-630, чтобы поддержать разговор.

– Музыкантом, – вздохнул Olo. – Дирижёром.

– Ого! – уважительно покачал головой Yo-630.

– Дирижёром, да. В государственном оркестре…

– В государственном оркестре?! – Yo-630 остановился и посмотрел на Olo, хотя в полумраке винтовой лестницы ничего нового не увидел.

– Постой, а ты… ты не Mag-Olo, часом? Хотя нет, что я говорю, извини…

– Mag-Olo, – уныло кивнул Olo. – Тот самый…

– Одуреть… – растерянно произнёс Yo-630. – Вот уж не подумал бы…

– Что, не похож?

– Честно говоря, не очень… Хотя… Нет, но ведь я тебя близко-то не видел никогда! Просто мы с женой в консерваторию ходили часто, слушали… Она у меня музыку любила! Пока не ушла… Ты извини, что… Я-то думал…

– Да ничего, – просипел Olo, снова шагая вверх, – ничего… Да, был дирижёр. А потом поставили другого, а я там же, в государственном, на клавесине играл ещё несколько лет… А последние годы давал уроки музыки ученикам. Это уже когда меня окончательно выгнали из оркестра…

– За водопийство? – не удержался Yo-630.

Olo только опустил голову.

– Держись, брат! – ободрительно грохнул его в бок Yo-630. – Исцелишься – снова будешь играть и дирижировать!

– Да куда там. Сам видишь, уж поршни не те совсем… – вздохнул Olo. – Давай ещё передохнём.

– Немного осталось! Ну, давай…

«БАХ! БАХ! БАХ!» – доносилось сверху раскатисто.

– Нам же, музыкантам, знаешь как в оркестре… – неожиданно продолжил Olo. – Без этого никак. Репетиции – гастроли, репетиции – гастроли. Тяжело. Перед концертом – по маленькой всегда. Это даже положено – и дирижёру, и клавесинщику, и трубодуям, и скрипичам. Без этого никак – кто играл, тот знает, что на сухую не идёт музыка. По маленькой плеснул для разгона – хорошо-о-о…

– Но как же остальные? – удивился Yo-630. – Что ж, все музыканты водопивцы?

– Почему сразу водопивцы? От механизма зависит, у кого какая жесть. Кто-то всю жизнь по маленькой заливает, а водопивцем никак не становится – и почти без ржавинки. А у меня и отец рано заржавел, упокой Господи, какой клавесинщик был… И мать окислилась давно, балерина… Ну и у меня как-то всё покатилось-поехало… Сам ведь знаешь…

– Знаю, – кивнул Yo-630 и вдруг добавил с горечью: – А я ведь тоже не магний точил! Я ведь колледж окончил, инженер-механик паровых котлов!

«БАХ! БАХ!» – доносилось сверху.

– Ладно, пошли, – спохватился Yo-630.

Потемневшая резная дверь кельи мастера Zozo была, как всегда, крепко заперта. Yo-630 постучал, но никто не отозвался – за дверью вовсю грохотало так, что дрожали стены.

– А может, не надо? – помотал головой Olo. – Чего мешать, когда мастер молится? У него ж недельный пост, уединился, а мы – с ерундой. Само затрётся.

– Надо, – упрямо кивнул Yo-630 и постучал снова всеми фалангами, – по технике безопасности положено смазать лаком. Мало ли, какая дрянь попадёт, потом коррозия примется – и прощай манипулятор? Мастер Zozo опытный врач, у него в келье все лекарства, он так и говорил: сразу зовите меня, если что в мастерской случится.

– Иду, иду! – скрипуче раздалось за дверью. – Обождите. Кто там?

Грохнуло ещё несколько раз, прежде чем раздались шорохи и что-то со скрипом подвинулось, а скорее, даже проволоклось. Затем лязгнул засов, и из кельи выглянул мастер Zozo. Был он бодр, и глаза его горели.

– Простите, мастер, брат Olo оцарапался, вы не помажете ему лаком?

– Ждите! – мастер Zozo проворно исчез за дверью и вскоре вернулся с жестянкой и кистью. – Где оцарапался?

– Вот… – Olo поднял манипулятор.

– Господи спаси! – пробасил мастер Zozo и взмахнул кистью так, что брызги полетели во все стороны.

– Нет-нет, мастер Zozo, чуть ниже. Вот здесь.

– И здесь помажем! – откликнулся Zozo, задорно подмигнул и вновь махнул кистью, расплёскивая лак. – Где хотите – везде помажем. Вот здесь, вот здесь… Где ещё?

– Спасибо, мастер Zozo, спасибо, достаточно!

– Ну а тебя куда помазать, брат Yo?

– Меня не надо, мастер Zozo, спасибо, – поклонился Yo-630.

– Ну тогда ступайте, дети мои, во двор с Господом да обсохните хорошенько, – мастер Zozo уже развернулся, но вдруг замер и поднял фалангу. – А ты, брат Yo, рулить умеешь? Права есть?

– Умею, мастер, – кивнул Yo-630. – И права есть.

– А скатайся-ка в город вместо меня! Привези смазки. Найди, где Wala – она знает, куда ехать. Вместе и поезжайте. Справишься?

– Спасибо, мастер! – Внутри у Yo-630 что-то томительно скрипнуло – то ли от чересчур низкого поклона, то ли от радости, что выпала возможность съездить в город, да ещё вместе с самой Wala.

Мастер Zozo ушел за дверь и долго рылся в келье, гремя и передвигая мебель. А затем вынес чугунный баллон, крышка которого была заперта на большущий замок.

– Вот, – мастер Zozo глухо поставил баллон на площадку лестницы. – Для масла.

– А денег-то у меня нету… – огорчился Yo-630.

– Денег не надо… – махнул манипулятором мастер Zozo. – Там как обычно, Wala покажет.

– А огниво для машины тоже у нее?

– Чего? Ах да, огниво… – мастер Zozo снова скрылся за дверью и, наконец, вернулся с огнивом. – Храни вас Господь!

Машина была старая, но шла ровно. Yo-630 аккуратно вырулил за ворота миссии и остановился. Закрыв ворота, Wala подбежала и ловко запрыгнула в кабину. Yo-630, залюбовавшись, тронулся с места, но снова притормозил в нерешительности.

– А карты нету, в какой мы вообще области?

– Направо и прямо… – Wala махнула фалангой. – Я знаю дорогу.

Yo-630 плавно тронулся с места, набрал скорость и поехал по едва заметной грунтовке.

– Машина хорошая, её бы чуток подтянуть – бегала бы как новая! – с чувством произнёс Yo-630, умело поворачивая руль и искоса поглядывая на спутницу. – Первым делом – ходовой поршень смазать. Его, поди, не смазывали сто лет.

Wala улыбнулась и рассеянно кивнула.

– Затем пружины рессорные снять и перекалить заново. – Yo-630 вырулил на трассу и плавно набрал скорость. – Это можно сделать прямо на подворье. Распалить магний, накалить рессоры добела – и облить ртутью. И так раза три. И будут не хуже, чем если в ремонт сдавать или новые покупать. Дело нехитрое, если уметь. Я б сделал на совесть, если мастер Zozo позволит.

Wala кивнула.

– Ну и ещё котёл бы, конечно, разобрать и почистить. – Zozo аккуратно обогнал ревущий грузовик, доверху гружённый кремнием. – Ты видишь, какая сволочь?

– Угу, – рассеянно кивнула Wala. – Терпеть не могу грузовики, прости Господи.

– Да нет, я про выхлоп! Я скорость набрал – и слышишь, как сзади выхлопник свистит, с хрипотцой такой характерной?

– Да, – насторожилась Wala, прислушавшись. – А что это значит?

– Да ничего страшного, в общем. Просто, значит, капельки ртути летят. А должен бить чистый ртутный пар. Тут надо котёл разобрать и почистить от накипи. Знаешь, сколько в ртути всяких примесей? Вот оно на стенках и оседает.

– Как же его чистить? – удивилась Wala.

– Ну, как… – Yo-630 приосанился. – Развинчиваешь болты – вон те, двенадцать штук. Снимаешь крышку со свинцовой прокладкой и открываешь котёл. Предварительно слив ртуть, само собой. Далее берёшь ветошь, берёшь воду, брызгаешь водой на стенки – и аккуратненько ветошью…

– Чем, чем брызгаешь? – насторожённо переспросила Wala. – Водой?!

– Нет, ну… – смутился от неожиданности Yo-630, – технической водой, само собой.

– Водой?! – снова взвизгнула Wala и яростно глянула на него.

– Нет, но… Но можно, конечно, и ртутью, наверно… или сухой ветошью… но обычно водой в мастерских делают… А иначе не растворится. Честное слово, это не я придумал! Ну чего ты, в самом деле! Это технология такая! Вода ж – она ж не только, чтоб… Ну… Это же химикалий мощный.

– Храни нас, Господи, от такого химикалия! – Wala дотронулась двумя фалангами до лба и склонила голову.

– Храни нас, Господи, – повторил Yo-630.

Некоторое время они ехали молча. Ослепительно полыхал магний в топке, гудел и пыхал ртутью раскалённый котёл, ладно шумели поршни, раскручивая ходовые шестерни. По обеим сторонам трассы тянулись кремниевые отвалы и торчали редкие зубцы каменных дольменов. Затем дорога пошла вниз, слева засеребрилась цепочка озёр. На дорогу выплыл густой ртутный туман, и Yo-630 сбавил скорость. На лобовом щитке серебрились капельки. Wala игриво высунула манипулятор, и он тоже покрылся ртутной испариной.

– Красивые здесь места! – вздохнул Yo-630. – Вот так вот живёшь в городе всю жизнь и ничего этого не видишь.

– А ты женат? – вдруг спросила Wala.

Yo-630 помолчал, задумчиво глядя вперед.

– Был, – ответил он наконец.

– А что так?

– Она ушла к другому, – вздохнул Yo-630, – не выдержала. Сам виноват. Вода проклятая…

– Жалеешь?

– Не знаю даже, – честно ответил Yo-630. – А ты замужем?

Wala молча покачала головой, но ничего не ответила.

Трасса снова пошла вверх. Машина выпорхнула из тумана, и тут вдруг впереди на обочине появился городничий, махая стальной метёлкой. Yo-630 послушно притормозил.

Городничий вразвалочку подошёл к машине, и Yo-630 выпрыгнул из кабины.

– Документики, будьте любезны. – Городничий рассеянно похлопал метёлкой себя по боку.

– Разве мы что-то нарушили? – Yo-630 протянул метрику и котельный талон.

– Это мы сейчас узнаем… – сообщил городничий, лениво рассматривая талон на просвет.

Смотрел он долго – сперва талон, затем метрику, затем снова талон. Затем полез в плечевую сумку и вынул зеркальце.

– Подышите.

– Обижаете! – нахмурился Yo-630 и длинно выдохнул на зеркальце.

Городничий долго смотрел на зеркальце под разными углами и даже потёр его фалангой, но ничего не нашёл и в конце концов спрятал в сумку.

– Что везём? – он заглянул в кузов и лениво потыкал метёлкой баллон.

– За смазкой в город едем, – ответила Wala из кабины.

Городничий поднял окуляры, глянул в кабину и оглядел её с нескрываемой симпатией:

– И откуда мы едем, такие красивые?

– Из Миссии терапевтической общины Церкви Единоверцев Левой Резьбы.

– Ну, так бы сразу и сказали! – городничий понимающе махнул метёлкой. – Удачных покупок!

– Храни вас Господь! – улыбнулась Wala.

На подъездах к городу появилось много машин, а над трассой заблестели рекламные плакаты. Yo-630 смотрел на дорогу, а вот Wala вертела головой, разглядывая их: похоже, она тоже сильно истосковалась по городу.

– Смотри, смотри! – вдруг с отвращением прошипела она и с лязгом ткнула его в бок.

Yo-630 повернул голову.

На приближающемся плакате виднелась колба. Витиеватая подпись гласила: «Вода „Горная“ высшей очистки – праздник на вашем столе!»

– Подонки! – произнес Yo-630, непроизвольно глотнув. – Нашей смертью торгуют! Они бы всех нас ядом залили, лишь бы заработать!

– Прости их, Господи… – Wala снова прикоснулась ко лбу двумя фалангами.

– А чего их прощать? – Yo-630 яростно дёрнул ручку газа, и машина откликнулась облаком свистящего пара. – Их бы всех поставить к стенке – и рассверлить!

– Да разве ж они виноваты?

– А кто? Кто виноват?!

– Кто заливается – те и виноваты.

– Так запретить надо – и не заливались бы!

– Так был уже сухой закон, – вздохнула Wala. – И что, помогло? Все начали гнать из водорода. Хорошо, хоть сейчас цены подняли. А то бы уже давно все окислились.

Yo-630 ничего не ответил.

Вскоре машина въехала в город и покатилась по улицам.

– Теперь направо, – говорила Wala. – На перекрёстке прямо… Да, да, прямо… И вот в тот переулок. Ага. Слева будет лавка – видишь, вывеска? Вот туда.

В лавке оказалось сумрачно, но уютно. По стенам стояли самые разнообразные колбы, бутыли, термосы и банки. Wala звякнула колокольчиком – и появился из подсобки пузатый хозяин. Увидев её, он улыбнулся и так приветливо всплеснул манипуляторами, что Yo-630 даже ощутил неожиданный и от того особенно удивительный укол ревности.

– Доброго вам дня, господин Foro! – поклонилась Wala.

– А где старик Zozo? Как его драгоценное здоровье? – хозяин оглянулся и с удивлением осмотрел Yo-630.

– Мастер Zozo здоров, но молится. А это брат Yo, мы приехали за маслом.

– Конечно, конечно. А где э-э-э… – хозяин прищурил заслонки окуляров и многозначительно пощёлкал фалангой манипулятора. – Где баллон?

Yo-630 сходил к машине и принес баллон.

– Поставь-ка его в угол, брат, – произнес Foro. – Осторожно, осторожно. Ага, вот так.

Он подошел, внимательно осмотрел баллон, осмотрел замок и пощёлкал по нему фалангой. Баллон ответил глухим звоном.

Foro ушел в подсобку и тут же вернулся, вручив Yo-630 точно такой же баллон и две банки силиконового солидола. Одна была сплющена с краю.

– Что ж так? – нахмурилась Wala.

– Мастер Zozo будет недоволен. Скажет, что мы помяли.

– Хорошая, хорошая банка! – замахал манипуляторами хозяин. – Только не переворачивайте её, чтоб не потекло… Другой нету. А вам – вот подарок в дорожку. – Он снял с полки жестянку и протянул её Wala.

– Слабоводный коктейль?! Нам?! – возмущенно дёрнулась она.

– Безводный! Совершенно безводный! Вот написано, видите? Вода – 0%. Детский безводный коктейль.

– Точно безводный? – Wala недоверчиво оглядела жестянку.

– А как вы думали, что ж я, совсем не понимаю, что ли? Братии из Миссии воду предлагать? – ухмыльнулся хозяин.

Wala предложила погулять по парку, и Yo-630 с радостью согласился. Заперев баллон с маслом и банки с солидолом в кабине, они пошли вдаль по переулку. Вскоре постройки расступились и под ногами заскрипела кремниевая крошка. Прошагав по дорожкам, они вышли к фонтану и сели на лавку. Фонтан ярко сиял на солнце, а иногда на кремниевые плиты за бортиком падали тяжёлые капли и тут же рассыпались сотнями шариков.

– Господи, как красив мир! – с чувством произнес Yo-630 и поднял вверх манипуляторы.

Ему захотелось обнять Wala или просто положить манипулятор на её корпус, но он постеснялся.

– Воистину, Господи! – откликнулась Wala, коснувшись лба двумя фалангами.

Они немного посидели молча. Наконец Yo-630 скосил окуляры на банку и пошевелил ротовыми пластинами.

– Жарко сегодня… – произнёс он смущённо. – Давай уже, может, это…

– Конечно-конечно! – тут же откликнулась Wala. – На, открывай!

– Почему я? Открывай ты! Уступаю!

– Ну, хорошо-о-о… – Wala кокетливо прикрыла шторки окуляров и одним ловким движением свернула крышечку.

Зашипело пузырящееся масло. Wala настороженно поднесла жестянку к окуляру, а затем обмакнула фалангу, отряхнула её и осмотрела со всех сторон.

– Как бы не сдохнуть в одночасье… – озабоченно произнесла она. Но пленка была ровной. – И точно, чистое масло, – улыбнулась Wala.

И вдруг резко поднесла банку к ротовой воронке, жадно плеснула внутрь сразу половину, зажала воронку вторым манипулятором и надолго запрокинула голову.

– Господи, хорошо-то как… – наконец выговорила она, протягивая Yo-630 жестянку. – И, главное, ощущения почти как настоящие! Не как обычное масло.

Yo-630 аккуратно взял жестянку, заглянул внутрь и с уважением покачал головой: он мог бы поклясться, что там оставалась ровно половина с точностью до капли. Запрокинув голову, он плавно и медленно влил в себя остатки ровной струйкой, чувствуя, как восхитительная прохлада растекается по всему масловодному тракту. На миг ему даже показалось, что в голове зашумело, и появилась такая знакомая блаженная невесомость в манипуляторах. Но только на миг.

– Вообще, конечно, в этом есть какой-то обман… – произнесла рядом Wala, задумчиво прищурившись. – Не то.

– Не то, – согласился Yo-630.

– Зато – богоугодно, – подытожила Wala.

– Это точно, – кивнул Yo-630.

Он хотел кинуть жестянку в урну, но Wala отобрала её, перевернула и придирчиво выдоила последнюю капельку. Они посидели молча, глядя на чёрную тень от струи фонтана. Тень танцевала на плитках.

– Брат Pi рассказывал, что слушал лекции одного учёного, – начал Yo-630, – и этот учёный утверждает, что когда-то давным-давно, миллиарды лет назад, наша планета была покрыта водой…

– А как же! – хохотнула Wala.

– Ну, – смутился Yo-630, – у него гипотеза такая. Он там что-то такое рассчитывал…

– Ах, рассчитывал! – снова хохотнула Wala. – Привет учёному! Рассчитывай дальше, не облейся.

– Да ладно тебе, – Yo-630 миролюбиво стукнул её манипулятором в бок. – Всё равно, согласись, красивая версия. Прикинь: вся планета! Ну, или почти вся… И – водой! А?

– Господь, – произнесла Wala так строго, что Yo-630 дёрнулся, – никогда бы не допустил такой мерзости.

Она положила пару фаланг на лоб и склонила голову. Yo-630 сделал то же самое. А когда поднял голову – остолбенел.

Перед ним с протянутым трясущимся манипулятором стоял пыльный и бесформенный механизм, покрытый ржавой коростой, окалиной и вмятинами и оттого казавшийся круглым. Один его окуляр был разбит напрочь, другой – с мутной запотевшей линзой – подёргивался, пытаясь навестись на резкость.

– Братки! – просипел он, обдав едкой сыростью. – Братки, помогите пятачком, ради Господа?

Yo-630 медленно обернулся к Wala, но та, окаменев, смотрела на эту развалину, и её окулярная шторка нелепо подёргивалась.

– Господи… – наконец прошептала Wala. – Да как же это, Господи? Брат Qu?!

Заправка была маленькой, посреди чистой равнины. Yo-630 рассеянно смотрел, как из заправочного шланга в бак сыпется магниевый порошок. В кузове храпел и трещал шестернями брат Qu, связанный проволокой.

– Я всё понимаю, – задумчиво произнес Yo-630, – но одного не могу понять. Ну, сорвался. Но сорвался – ведь не взорвался! Как же он не взорвался-то, когда воду пить начал?

– Да он её выковырял, – презрительно пожала плечевыми пластинами Wala, – выковырял и выбросил.

– Натриевую капсулу? Из масловодного тракта? Как?!

– Как… Любым крючком! Как… – Wala отвернулась. – А ты как думал? Натриевая капсула – не Господь. На всю жизнь не обережёт.

Yo-630 хотел что-то ответить, но не стал. Он стряхнул со шланга последние крупицы и повесил его на колонку. Wala все так же стояла и смотрела вдаль. А потом вдруг прошептала:

– Я сама трижды выковыривала…

Во дворе снова раздался истошный вопль, и похоже, женский. Yo-630 подошел к окну и прислушался. Может, всё-таки там кому-то нужна помощь? Может, не сидеть так, а выйти и разобраться? Но во дворе было темно и ни черта не разобрать. Хотя, похоже, на лавочке творилось шевеление и скрип. А может, борьба.

– Аооо-ай! – отчетливо произнёс тот же голосок, а затем жалобно захныкал.

Yo-630 подождал ещё.

– Ай, гад!!! – тревожно взвизгнул голосок, но тут же расхохотался.

Следом раздалось ржание нескольких глоток.

– Ещё! – произнёс внизу кто-то хриплый, и послышалось бульканье.

– Ааааааааааа!!! – снова взвизгнул женский голосок тоскливо и безнадёжно. – Аааааа…

Yo-630 высунулся из окна и рявкнул:

– Эй! Что там у вас происходит?

– С Ноооовым хоооодом!!! – с готовностью откликнулся влажный женский голосок.

– С Новым ходом!!! – повторил нестройный хор сырых мужиков. – Ураааа!!!

– И вас с праздником… – ответил Yo-630.

– Спускайся к нам, дядь! – пискнул тот же голосок. – С кру… с крушшшкой!

– У нас много, всем хватит! – захохотал бас.

Yo-630 отошёл от окна. Далеко-далеко в воздух над городом взлетела магниевая шутиха и озарила пространство вспышкой. Yo-630 приложил ко лбу две фаланги и наклонил голову. Так он сидел долго, погрузившись в мысли о Господе.

– С прааааздником, девушка!!! – вдруг донеслось снизу. – С Ноооовым хоооодом!!!

Перед его мысленным взором появилась жестяная кружка, но он испепелил её гневом. И вдруг ему показалось, что в дверь постучали. Yo-630 недоуменно поднял голову. Кто бы это мог быть?

Стук повторился.

«Если это мерзавцы снизу – спущу с лестницы, прости Господи!» – решил Yo-630, подошёл к двери и распахнул её.

Контур фигуры был до боли знаком.

– Ты? – изумился Yo-630, отступая назад.

– Не ждал?! Сюрприз-сюрприз! – улыбнулась Wala. – С Новым ходом!

– Какое счастье! – от всей души произнёс Yo-630. – А я тут сижу один, весь город празднует, а я тут… Слушай, но… мне даже угостить тебя нечем! Знать бы…

– Ты меня в дом-то впустишь? – перебила Wala, не дожидаясь ответа, вошла и оглянулась. – Слушай, а у тебя симпатично! Какая гравюра красивая… Твоя?

– Это я в молодости! – Yo-630 польщённо выпрямил грудь. – Слушай, а я думал, ты поедешь в Миссию поститься и молиться… Ты же говорила, что не любишь Новый ход и боишься его…

– Не поехала, – мотнула головой Wala, садясь на топчан. – Поехала к тебе. Рад?

– Конечно, рад! – Yo-630 осторожно присел рядом.

Они замолчали. За окном снова взлетела шутиха.

– С Новым ходом, – сказал Yo-630.

– С Новым ходом, – откликнулась Wala.

Опять наступила тишина. Yo-630 чувствовал, что надо что-то сказать, давно надо сказать что-то очень важное. Но слова не шли. Ещё нестерпимо хотелось обнять её или хотя бы подвинуться ближе, но что-то не давало это сделать. То ли тишина в комнате, то ли её напряжённая поза. Так продолжалось долго.

– Счастья тебе в Новом ходу, – вдруг сказала Wala.

– И тебе счастья в Новом ходу, – повторил Yo-630 и вдруг неожиданно для самого себя произнёс: – Ты знаешь, а ведь я так жалею, что не встретил тебя раньше!

– Раньше я была водопивцем… – вздохнула Wala.

– И я! – с готовностью откликнулся Yo-630 и вздохнул: – Но это в прошлом.

Снова повисла напряжённая пауза.

– Спасибо нашей Миссии, – произнесла Wala. – Слава Господу. Зато теперь мы исцелились и стали как все.

– Ну, не совсем как все, – возразил Yo-630.

– Почему же не совсем?

– А потому что все, – Yo-630 саркастически кивнул на окно, откуда долетали невнятные голоса и скрипы, – потому что все сегодня празднуют. И, прости Господи, пьют…

– Я думаю, мы абсолютно как все, – строго возразила Wala. – Мы давным-давно излечились и тоже можем закинуть по маленькой, как все. Просто нам это не надо.

– Абсолютно не надо, – подтвердил Yo-630. – И даже совершенно не хочется.

– Совершенно не хочется, – согласилась Wala.

– Слушай, Wala, а ты серьёзно думаешь, мы бы смогли? Вот так, как все – хлопнуть по маленькой в честь праздника и не сорваться?

– Могу спорить на что угодно – смогли бы. Только абсолютно не хочется.

– Абсолютно. И я уверен – нам было бы просто противно. Вот так вот вместе, на этом топчане, вылить в себя по дозе яда в честь праздника… – Yo-630 вскочил и прошёлся по комнате. – Знаешь, при других обстоятельствах я бы, может, даже наверно, и попробовал!

– Ты это серьёзно? – ледяным тоном произнесла Wala.

Yo-630 осёкся и замер.

– Да нет, я, конечно, шучу! Неужели ты не понимаешь? Я просто говорю, что теоретически – чисто теоретически! – лично мне, наверно, было бы интересно – и даже полезно! – убедиться в том, что я полностью излечился. Выпить маленькую и убедиться, что это теперь меня абсолютно не интересует и продолжать не хочется. Но это я, разумеется, в шутку, а не всерьёз! О чём тут можно говорить всерьёз, если мы оба знаем, что натриевая капсула, как только на неё попадёт хоть капля воды…

– Да её легко выковырять.

– Выковырять?

– Ну, не насовсем, разумеется. А на время праздника.

– На время праздника? А потом обратно поставить?

– Ну да…

Yo-630 дёрнулся и резко прошёлся взад-вперёд.

– Чёрт возьми, а может, действительно испытать себя разок? – произнёс он. – Доказать себе раз и навсегда, что этот грех больше над нами не властен? А?

– Не знаю, Yo, тебе решать… Но если ты так уверен в своей силе воли…

– Уверен!!! А ты в своей?

– Ну я-то уверена…

– Тогда давай попробуем? Что для этого нужно?

– Как минимум – вода, – улыбнулась Wala.

– Не проблема – город набит круглосуточными ларьками и лавочками. А вот чем капсулу…

– Крючком из проволоки. У меня с собой, – Wala похлопала по набедренной сумочке.

– Ты точно сумеешь сделать мне это?

– Можешь не сомневаться.

– А покажешь, как это делается, чтобы и я тебе смог?

– Нет, мне не надо.

Yo-630 шагнул к двери.

– Я мигом! Ты крючка достать не успеешь, как я вернусь! – Он повернулся, распахнул дверь и вдруг замер на пороге. – Стой. Что ты сейчас сказала? Тебе – не надо? Ты со мной не будешь?! Как же так?! Я думал, мы… Что мы вместе…

– Я свою уже вынула, – улыбнулась Wala.

Едкая жидкость бросилась внутрь жадно и деловито там расползлась. В первый миг не было ничего, кроме этого неописуемого и незабываемого ощущения едкости повсюду внутри: в манипуляторах, в головном механизме. Затем в комнате прибавилось света и стало гораздо удобнее сидеть на топчане, оттого, что тело стало лёгким, а конечности – гибкими. Затем такая же лёгкость появилась и в висках, а вскоре внутри всей головы. Но главное – легко стало на душе. Как будто не было всего этого кошмара, не было скандалов, не было беспамятства, не было Миссии с её бесконечными постами и мастерскими, не было долгого и унизительного устройства на работу в котельный цех и заваленного экзамена по квалификации. Ничего этого не было – всё теперь стояло на своих местах.

Yo-630 повернулся и увидел на её прекрасном лице такое же абсолютно удовлетворённое выражение. Он рывком придвинулся и игриво положил манипулятор ей на плечевую пластину. Wala прижалась к нему, жарко обдав прекрасной едкой сыростью.

– Ты знаешь, – произнёс Yo-630, – это самый лучший Новый ход из тех, что я встречал в своей жизни!

– Ты часто эту фразу говорил? – Wala игриво отстранилась и с мелодичным звоном легла спиной на топчан.

– Ну зачем ты так?! – оскорбился Yo-630. А затем вдруг понял – вспомнил, – что Wala права, и от этого оскорбился ещё больше.

– Ну прости, прости, я шучу! – Wala протянула к нему манипуляторы. – Прости, маленький. Хочешь, поцелую?

– Хочу! – с вызовом крикнул Yo-630, наваливаясь на неё всем телом, чувствуя, как сладко скрежещет её грудная пластина под его пластиной.

Под фалангами его правого манипулятора вдруг сама собой оказалась её тонкая конечность, и он нежно провёл по ней вниз, а затем обратно – до самого верху, с удовольствием поняв, что её поршень гладкий и маслянистый и на нём почти не чувствуется шершавых следов ржавчины. Wala выгнулась и тонко взвизгнула, а затем вцепилась в него обоими манипуляторами и прижала так, что едва не хрустнул кожух.

– Да! – прошептала Wala.

– Знаешь, как я тебя хочу?! – страстно зашептал Yo-630, легонько сжимая манипулятором её нижний шарнир. – Всю жизнь тебя хотел!

– Да! – прошептала Wala. – Помнишь, как мы пили коктейль нулевой у фонтана? Помнишь? Помнишь?!

– Да! Так вот знаешь, как я хотел тебя тогда! Обнять хотя бы! Или… или манипулятором дотронуться!

– И что же ты, глупый?!! Я тоже так хотела там, у фонтана!!! Что же ты?

– А ты?

– А ты?

Yo-630 рывком приподнял её и с рёвом вжал в топчан. Wala застонала.

– Да! Да! – прошептала она. – Да!

– Wala!!!

– Да! Да, родной! Да! Да! Да!

– Wala!!!

– Да!!! Да!!! Да!!!

– Нет! – вдруг сказал Yo-630 неожиданно для самого себя и приподнялся на манипуляторах. – Нет! Сперва – ещё по одной!

– Да! – кивнула Wala, и её прекрасное лицо вдруг снова приобрело осмысленное выражение.

Вторая пошла мягче и как-то будничней – такого пронзительного ощущения едкости уже не было. И внешний мир, и внутренние ощущения изменились совсем не так сильно, как в первый раз. До обидного не так сильно. Мягкости добавилось совсем чуть-чуть, а воздушности – почти совсем не прибавилось.

– Ну как? – спросил Yo-630.

– Что-то я не поняла, – ответила Wala.

– Давай-ка ещё?

– Давай, – кивнул Yo-630 и с размаху плеснул в жестяную кружку до середины.

– Идиот! – заорала Wala. – Мимо кружки пролил!

– Да там пара капель… – насупился Yo-630.

– Это пара капель? – Она провела фалангой по столу, запрокинула голову и потрясла мокрыми фалангами над раскрытой воронкой.

– Да прямо и лей, сколько тебе надо, – Yo-630 обиженно вручил ей колбу.

Wala схватила колбу, перевернула и вылила ровно половину оставшегося. Yo-630 вынул из её манипулятора колбу, покачал и вылил в себя без остатка.

Некоторое время сидели молча.

– Ну и… и как? – спросил Yo-630.

– Никак! – огрызнулась Wala. – Говорю: дай, а он – льёт! Я тебе сказала? Или кому? Всё вылил!

– А чё ты на меня орёшь-то? – вскинулся Yo-630, неловко водя манипулятором по влажному столу. – Ты сама всё размазала здесь…

– Кто размазал?!

– Да ты!!!

– Я?! Де?! – Wala качнулась вперёд, затем назад и стукнулась спиной о стену над топчаном.

– А ни де! – заорал Yo-630. – Что – де?

– Размазал!

– Де! Здесь и размазал… – Yo-630 посмотрел на свой влажный манипулятор и снова хотел опустить его на стол, но попал на кружку.

Наполовину полная кружка скрипнула и перевернулась, брызнув водой во все стороны.

– Да ты что же творишь, выродок!!! – заорала Wala, схватила колбу и с размаху опустила ему на голову, обдав вихрем сырых осколков.

– Я убью тебя, тварь!!! – взревел Yo-630 и что было сил ударил её манипулятором наотмашь.

– Эй! – донеслось из раскрытого окна. – Эй, на этаже! Шо у вас там при… при-исходит?!!

– Щас выйду и убью всех! – громко пообещал Yo-630, но его голос потонул в далёком сыром хохоте.

Wala лежала на полу и тихо всхлипывала. Yo-630 подполз на всех четырёх манипуляторах и лёг рядом. Вытянув правый манипулятор, он начал гладить её по спинной пластине.

– Лан те, – бормотал он. – Лан те… Я ж те не… Не это…

В какой-то момент он заметил, что всё это время гладит не её, а пол. А Wala лежит с другой стороны. Но почему-то казалось, что это неважно, что так и должно быть.

Разбудила его Wala – тормошила за плечо и протягивала жестянку.

– Масла хочешь? – повторяла она.

Мир был отвратителен. В голове грохотали чугунные молотки, и какая-то крупная шестерня с лязгом проворачивалась, всякий раз застревая на повреждённом зубце. Yo-630 с трудом потянул манипулятор и вылил в ротовую воронку кружку масла. Стало немного легче, особенно после того, как Wala легла рядом бок о бок.

– Ты меня вчера трахнул? – спросила она игриво.

– Кажется, да, – ответил Yo-630, подумав. – Хотя точно не помню.

Wala цинично засунула верхний манипулятор между нижних шарниров и поводила там фалангами.

– Кажется, трахнул, – сказал она, – судя по бардаку в комнате. Герой!

– Это потому, что я тебя люблю, – убедительно произнес Yo-630. – Но мне плохо.

– Сейчас воды налью, – Wala кивнула и встала.

– А у нас ещё осталось?!

– Я уже сходила.

После стаканчика мир стал добрее и праздничнее. Теперь верилось, что наступило утро Нового хода. Они немного посидели на топчане, обнявшись.

– Ты помнишь Pi? – вдруг спросила Wala. – Его больше нет. Сорвался и заржавел.

– Господи… – выдохнул Yo-630.

– А помнишь музыканта Olo? Заржавел и лежит парализованный, даже окуляры не двигаются.

– Господи… Господи… – Yo-630 долго сидел потрясённый, пока не спохватился: – Надо же за упокой…

Они влили ещё по стаканчику.

– Откуда ты это знаешь? – спросил Yo-630.

Wala не ответила. Она задумчиво смотрела вдаль.

– Знаешь, – медленно произнесла она, – я так соскучилась по нашим… Я так давно не видела мастера Zozo… Ведь он столько сделал для нас. А ведь он уже очень старенький…

– Давай его поздравим с Новым ходом! – вдруг предложил Yo-630.

– Поймаем машину и поедем? – обернулась Wala. – Прямо сейчас?! А давай! Только сию же секунду, пока не передумали!

Они вскочили и, сцепившись манипуляторами, вышли из квартиры.

Во дворе вокруг лавочки валялись вповалку трое мужиков – все как на подбор с помятыми кожухами и толстыми поршнями. А на лавочке спала, скрючившись, маленькая женщина – тоненькая и ажурная, практически без следов ржавчины. В манипуляторе она сжимала здоровенную колбу, где ещё оставалась добрая треть. Yo-630 шагнул к ней, схватил колбу и дёрнул. Женщина с трудом распахнула шторки мутных окуляров и сжала колбу крепче.

– А ну, дай сюда, подстилка ржавая! – прошипел Yo-630 и грозно замахнулся.

Женщина отпустила колбу, закрыла шторки и снова погрузилась в сон.

– А ты хам, – удивлённо констатировала Wala.

– Для её же блага, – объяснил Yo-630. – Сама видишь, ей уже хватит, сырая насквозь.

Разбудил их водитель.

– Приехали, – сказал он зло и хмуро, сверля сухим завистливым взглядом.

Yo-630 рассчитался. Машина взревела поршнями, пыхнула котлом и укатилась.

– Сколько времени-то? Все спят, наверно… – удивлённо произнесла Wala, массируя шторки окуляров.

– Да ладно, пойдём… Только колбу эту брось.

– Колбу?

– Ну не с колбой же мы туда пойдём? – Yo-630 карикатурно скривился: – Здрасьте, Господи, я пришла вся влажная! – передразнил он.

– А зачем ты вообще эту колбу взял? – спросила Wala, с удивлением разглядывая её.

– Не знаю, – честно ответил Yo-630. – Тогда знал. А сейчас проветрился, поиспарялся, и уже не знаю… Давай её спрячем пока?

Wala молча размахнулась и швырнула колбу об камень. Раздался глухой звон, и брызнули осколки.

– Ну зачем же так-то? – обиделся Yo-630.

– А затем! – зло ответила Wala. – Что хватит! Понимаешь? Хватит! Ты понимаешь, что мы сделали? Мы – сорвались!

– Ну… – растерялся Yo-630. – Вообще-то да…

– Вперёд! – Она решительно взяла его за манипулятор и потащила к воротам. – Упасть в ноги мастеру Zozo и каяться, каяться, каяться… И всё сначала… Труд и молитва. Иначе – гибель. Ты понимаешь?

Yo-630 ошарашенно кивнул.

За воротами Миссии оказалось тихо – похоже, все и правда спали. Yo-630 и Wala тихонько прошли через двор, вошли в обитель и стали подниматься по винтовой лестнице в башенку мастера Zozo. Сверху раздавался мерный грохот: «Бах! Бах! Бах!»

– И что мы ему скажем? – спросил Yo-630. – Он там за всех нас поклоны бьёт, а тут мы такие…

– А ничего не скажем! – огрызнулась Wala. – Он сам всё поймёт, на то и мастер. Посмотрит на нас – и всё поймёт.

Дальше шагали молча. Грохот становился всё ближе. Они остановились перед дверью.

– Стучись! – прошептала Wala.

– Почему я?

– Ты мужчина или ветошь, в конце концов?!

Yo-630 глубоко вздохнул, поднял манипулятор и аккуратно постучал.

«БАХ! БАХ! БАХ!» – грохотало за дверью.

– Откроет – сразу падаем к стопам! – скомандовала Wala. – Тогда меньше объяснять придётся.

Yo-630 постучал снова. Мастер Zozo продолжал бить поклоны. Ожидание стало нестерпимым. Тогда Yo-630 что было силы замолотил в дверь манипулятором. И вдруг она распахнулась…

Келья была крохотной, но казалось, что здесь пульсирует сама Вселенная. Здесь грохотало и сверкало, словно сам Господь сошёл с небес. Распахнув в шоке ротовые пластины, Yo-630 и Wala, как зачарованные, шагнули вперёд – к этому вспыхивающему алтарю внутри каморки. Но тут же оба споткнулись и упали, словно Господь с размаху уронил их, собираясь раздавить в гневе, искрошить, рассверлить…

Ритмичный грохот продолжался, вспышки на алтаре били всё так же ярко. А позади раздалось невнятное мычание. Первой опомнилась Wala. Она зашевелилась, обернулась – и вдруг вскрикнула. Yo-630 тоже обернулся – и увидел то, обо что они споткнулись.

Мастер Zozo лежал на спине, широко раскинув манипуляторы. Один его окуляр был почти закрыт, другой нелепо двигался взад-вперёд, поскрипывая червячной передачей. В громовых вспышках линза объектива казалась влажной и мутной.

– Ата… ма-а-ата… – бормотал мастер Zozo. – Зя… Зя… у мамы сирота-а-а…

Yo-630 в страхе кинулся к нему, забыв даже про алтарь и вспышки:

– Мастер Zozo! Мастер Zozo! Вам плохо?! У вас случился удар?!

Но тут почувствовал на плечевой пластине её манипулятор.

– Оставь его, – жёстко сказала Wala. – Обернись!

Yo-630 послушно обернулся. Wala подняла железный табурет и швырнула его в алтарь – туда, где сияло, где грохотали молнии. Раздался стеклянный звон, всё смолкло и потухло.

– Что это было? – прошептал Yo-630. – Что это всё значит?

– А это, – жёстко ответила Wala, подходя к столу, усыпанному битым стеклом, – если не ошибаюсь… Нет, я не ошибаюсь. Знай: это – эвдиометр. Установка по окислению водорода небесной громовой дугой! Вот это – баллон с водородом, вот это – кислород из окиси. А вот по этой трубке капает готовая вода – видишь, куда капает? В пустой баллон из-под масла. Ты помнишь его? Мы его возили менять на такой же, но с маслом.

Yo-630 перевел взгляд на мастера Zozo, затем – снова на разбитый стол.

– Пошли отсюда, – проскрипела Wala.

– Куда? – глухо произнес Yo-630.

– Кто куда, – тихо ответила Wala.

Казалось, прошла вечность. По крайней мере, несколько лет. Или дней. Хотя, может, часов. Наконец дверь отъехала в сторону, и появился рослый мастер с неровной лицевой пластиной, чуть румяной от ржавчины.

– Вы её родственник? – строго спросил мастер.

– Ну?! Что с ней?! – умоляюще крикнул Yo-630. – Не молчи!!! Ну?

– Что с ней… – медленно повторил мастер, стягивая рукавицы. – Пока ничего сказать нельзя. Мы сделали всё возможное, и теперь надо просто ждать. Это был очень сильный удар, все поршни, все главные шестерёнки… Очень сильный удар. Хотя надежда есть всегда.

– Кто её ударил?! Кто?!! – закричал Yo-630. – Я ничего не знаю!!! Мне сказали, что Wala попала в мастерскую, я тут же примчался и…

– Три дня назад она переходила улицу, и её сбил грузовик, – сухо ответил мастер.

– Подонок!!! – прошипел Yo-630, сжимая манипуляторы. – Мерзкий подонок!!! Наверняка сел за руль сырым!

– Да, – тихо кивнул мастер. – Да и она тоже.

– А вот этого не может быть!!! Мы расстались, поклявшись друг другу, что встретимся снова, когда с грехом будет покончено… Мы поклялись, что всё для этого сделаем!!! И я, и она….

Мастер посмотрел на Yo-630 усталыми окулярами и покивал головой.

– Как вас зовут? – спросил он.

– Yo-630.

– Yo, вы ничем здесь ей не поможете. И повидать её сейчас нельзя – туда не пустят. Так что мой вам совет: идите домой и постарайтесь успокоиться. Если её состояние хоть как-то изменится – мы вам сразу сообщим.

Подходя к дому, Yo купил в ларьке колбу и почти бегом дошагал до парадного.

– Один глоток, чтобы успокоиться! – твёрдо сказал он. – И больше – никогда. Глоток – и колбу вдребезги! Глоток – и сразу вдребезги об камень! Клянусь! Или будь я проклят!

Он запрокинул голову и сделал ровно один большой глоток. Некоторое время стоял, прислонившись спинной пластиной к стене и чувствуя, как в груди бьётся поршенёк, а чёрная беспросветность отступает. А вместо беспросветности со всех сторон наплывает влажная надежда. Наконец он глубоко вздохнул, подтянулся и бойко затопал по лестнице в свою квартиру, слегка сутулясь и нелепо покачивая сжатой в манипуляторе колбой.