Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Нобелевские лауреаты психолог Даниэль Канеман и пионер искусственного интеллекта Герберт Саймон оба использовали модель человеческого разума, включающую в себя два способа мышления. В формулировке Канемана первый способ мышления происходит в быстром, автоматическом и в большей степени бессознательном режиме, а второй – в медленном, подчиняющемся правилам и в большей степени сознательном режиме. Если говорить сжато и упрощенно, то быстрое мышление отвечает за привычки и интуицию, используя ассоциации между собственным пережитым опытом и опытом, накопленным во время наблюдения за другими людьми. Медленный режим мышления, напротив, задействует способность рассуждать логически, комбинируя готовые убеждения для вынесения новых умозаключений.
Быстрое мышление – более древняя система, подходящая для мгновенного получения ответов, даже тех, которые требуют сложных компромиссов, и оно также умело находит закономерности и ассоциации. Наша способность к быстрому мышлению помогает нам учиться на собственном опыте и опыте окружающих посредством наблюдения; однако ее функции ограничиваются формированием ассоциаций между воспринимаемыми деталями, не задействуя абстрактные рассуждения. Мы унаследовали быстрое мышление от наших обезьяноподобных предков, и вполне вероятно, что умственные способности ранних людей главным образом основывались на этой системе.
Фактически быстрое мышление отбирает идеи: какое действие предпринять, в каком контексте его осуществить и вероятный результат этого действия, – которые кажутся полезными, и трансформирует их в поведенческие модели на будущее. Поскольку быстрое мышление автоматическое и бессознательное, оно чрезвычайно консервативно в выборе этих идей. Таким образом, неудивительно, что мы так медленно усваиваем новые поведенческие привычки. Нам часто необходимо увидеть множество примеров эффективного применения той или иной идеи, прежде чем мы интегрируем эту идею в наш набор привычек, и поэтому взаимодействие с другими людьми, которые экспериментируют с теми же идеями, является наиболее типичным способом усвоения новых привычек. Наблюдение за действиями других дает нам примеры, отталкиваясь от которых мы можем решить, будет ли данная идея успешной и для нас тоже.
Притом что быстрое мышление работает очень хорошо – оно зародилось сотни миллионов лет назад и может быть общим для всех млекопитающих, – оно также обладает серьезными недостатками, причиной которых является изначальная ограниченность того, что оно использует ассоциации в качестве механизма для выбора правильного действия для данной ситуации. Канеман и другие исследователи полагают, что эти ограничения, вероятно, стимулировали развитие медленного мышления.
Медленное мышление строится на убеждениях, полученных в процессе индивидуального размышления, и наблюдениях, представляющих интерес, – то есть фактах, которые могут оказаться полезными в будущем. Поскольку медленное мышление опирается на правила и рефлексию, оно позволяет нам безбоязненно рассматривать новые и неопределенные убеждения, и, «поиграв» с ними, мы можем в конечном итоге определить, соответствуют ли они всем остальным нашим убеждениям. Значит, вполне понятно, почему мы быстро узнаем новые факты и постоянно находимся в процессе исследования. Как мы увидели во второй главе, поведение, связанное с исследованием, улучшает нашу способность принимать правильные решения.
Речь и медленное мышление тесно связаны между собой. Хотя иногда на основе особенно запоминающихся историй мы интегрируем опыт других людей в наш репертуар привычек, который формируется быстрым мышлением, настоящая сила речи заключается в том, что она позволяет системе убеждений, сформированной медленным мышлением, распространяться в обществе. Способность выходить за пределы сиюминутных, знакомых переживаний может быть ключевым элементом, который, благодаря медленному мышлению, укрепляет выносливость нашего вида, хотя такой способ поиска ответов часто требует много времени и усилий.
Большинство людей удивляются, когда узнают, что быстрое мышление лучше справляется с решением многих задач, чем медленное. Всякий раз, когда проблема сложная и включает в себя компромиссы между различными целями, ассоциативные механизмы, участвующие в быстром мышлении, как правило, превосходят логические механизмы медленного мышления. Это особенно верно в тех случаях, когда время на принятие решения ограниченно. По этой причине многие ученые считают, что подавляющая часть нашего повседневного поведения связана с быстрым мышлением – нам буквально не хватает времени на то, чтобы обдумывать все при помощи медленного мышления. Сила быстрого мышления становится наиболее очевидной в чрезвычайных ситуациях, когда люди часто говорят: «Я даже не думал об этом, я просто среагировал». Та же логика в равной степени применима к нашей будничной повседневности: люди часто витают в облаках или болтают, сортируя бумаги или находясь за рулем автомобиля.
И хотя мы можем принять ответственное, осознанное решение участвовать в какой-либо деятельности, многие виды деятельности сами по себе носят отточенный и автоматический характер и управляются быстрым мышлением, часто находясь на периферии нашего внимания. Во многом механический характер нашей жизни становится наиболее очевидным, когда мы в совершенстве овладеваем какой-либо деятельностью, например исполнением рутинных действий, участием в поверхностных социальных разговорах, или же определенным видом физической активности, таким как вождение автомобиля или езда на велосипеде. В таких случаях нам обычно бывает трудно объяснить, что именно мы делали или почему, так как, занимаясь чем-то привычным, мы, как правило, находимся в режиме автопилота.
Войти с помощью соц. сетей: