Почему же плановая экономика всё-таки не работает?

Это чертовски важный вопрос! И он сводится к следующему: почему невозможно сознательное управление экономикой?

Оно невозможно по той же причине, по которой невозможно сознательное управление организмом. Можно ли себе представить, чтобы вы вдруг взяли и заменили автоматический режим функционирования организма ручным управлением, то есть сознательным – начали бы, например, отдавать приказы своим клеткам, сколько билирубина, гликогена, холестерина, коллагена или мелатонина им нужно произвести с 16 часов до 16 часов 35 минут? Представьте себе, что было бы с вашим здоровьем, если бы вы начали «вручную» регулировать сердечный ритм и уровень лейкоцитов в крови, кидаться давать ценные указания поджелудочной железе, сколько и каких ферментов ей надо вырабатывать…

Так-то организм сам внутри себя спокойно функционирует, вы и не в курсе, сколько триллионов химических реакций каждую секунду происходит в триллионах его клеток и зачем. Человек прекрасно ориентируется во внешнем пространстве, но совершенно не представляет, как устроено его внутреннее пространство. И если бы не школьные уроки анатомии, люди не знали бы даже, что у них вообще есть печень, селезёнка, поджелудочная железа и сотни других причиндалов. Они никак не представлены в сознании. Потому что не надо человеку это знать! Всё и так работает – автоматически. Без участия сознания, которому туда доступ закрыт, потому что сознательное вмешательство может только всё испортить, разладив, разбалансировав сложнейшую систему и отправив организм в могилу. Потому что сознание – всего лишь один принимающий решения центр. А для управления триллионами взаимодействующих клеток таких центров управления и должны быть триллионы, иначе не поспеть с управлением.

Цивилизация с миллиардами взаимодействующих людей-клеток ничуть не проще организма. Это тоже невероятно сложная система, с мириадами пересекающихся экономических связей, нуждающаяся не в одном сознательно управляющем центральном Госплане, а в миллиардах управляющих центров, взаимодействующих и принимающих решения на местах.

Что же это за управляющие центры, что за решения они принимают и в чём состоят взаимодействия?

Взаимодействия – обменные. Решения миллиардами людей ежедневно принимаются о купле-продаже. А частные предприниматели и покупатели как раз и есть пункты принятия экономических решений на местах без оглядки на центр.

Если это не очень понятно, попробуем зайти с другой стороны.

Предположим, вам открыли доступ к вашему внутреннему миру, перед вами пульт управления с тысячью рычагов, крутилок и кнопок, и вы теперь можете с его помощью порулить работой клеток и органов. Сможете?

Нет.

Потому что вы не знаете, сколько вам в ближайший час нужно произвести холестерина, какую цель должен захватить каждый из миллионов макрофагов и что такое билирубин. Чтобы правильно рулить такой сложной системой, как общество или организм, нужно обладать всей полнотой информации об этой системе. А вся полнота информации о системе содержится только во всей системе целиком, а не в её мелкой части, которая хочет порулить – будь то Госплан или сознание. Один центр не в состоянии переработать всю бездну информации, циркулирующей в системе, эта информация перерабатывается всей системой в целом.

Сложная система управляется только демократически – всем набором всех своих элементов. Точно так же мозг, например, мыслит всей демократической совокупностью всех своих клеток, равных друг другу, коих сотни миллиардов. Нет там никакой царь-клетки! Одна клетка вообще не мыслит. Сознание порождается ансамблем клеток. А один нейрон (клетка мозга) на своём месте просто принимает решение, что ему делать с поступившим в него от другой клетки сигналом – передать дальше, усилить, трансформировать или вовсе не передавать, а погасить. Эта совокупность триллионов принятых клетками решений и переданных сигналов создаёт феномен мышления. А совокупность финансовых решений, принятых миллионами людей в государстве, создаёт феномен экономики, феномен цивилизации, которая вне экономики существовать не может.

Любители плановой экономики, избалованные современными компьютерами, иногда впадают в детскую мечтательность:

– А вот если бы у нас была супер-пупер вычислительная машина, гиперкомпьютер, и мы бы ввели в него все данные, полученные в сегодняшней капиталистической экономике – сведения по ценам, количеству товаров, их качеству – потом отобрали бы все фабрики у капиталистов-эксплуататоров и дальше жили б не для прибыли, а по производственным планам, которые нам бы разработал уже не Госплан, где сидели тысячи чиновников с деревянными счётами, а суперкомпьютер, тогда бы всё получилось…

Нет, дорогие мои мечтатели, ничего бы у вас снова не получилось! Потому что экономика невычислима.

Она невычислима хотя бы потому, что в её основе – непредсказуемые люди с невычислимым сознанием. Которые сами не знают, что могут отчубучить в следующий момент. И те данные, которые мы хотим внести в суперкомпьютер, чтобы получить предсказание экономики на следующий год в виде плана, который бы всех устроил… их ещё просто не существует в природе! Они возникают в процессе переменчивой жизни.

Сколько нужно запланировать электрических ламп накаливания мощностью в 60 ватт? Это должен записать в план чиновник Госплана или суперкомпьютер. А откуда они знают, сколько лампочек разобьет неловкий Вася по-пьяни у себя в квартире? Сколько лампочек перегорит за год по истечении установленного срока службы, это ведь зависит от того, как часто их будут включать? Сколько лампочек перегорит досрочно из-за брака на электроламповом заводе, ведь мы знаем, что социалистическая продукция вырождается? Сколько светильников повесит на стенку Иванов Иван Иванович – два или три? Какие у него вкусы? А может, жена велит ему повесить четыре? Она и сама этого ещё не знает, поскольку не задумывалась пока над дизайном новой квартиры. Она задумается об этом завтра, а данные нам надо вносить сегодня.

Вот и сидит Госплан, глядит в потолок, ищет ответ. И постоянно ошибается! Поэтому в социалистической стране то электрические лампы вдруг пропадут из продажи, став дефицитом, то стержни для шариковых авторучек, то тормозные колодки, то ещё что-нибудь.

Социалистическое хозяйство постоянно разрывали две вещи – дефицит и затоваривание. С одной стороны, вечно чего-то не хватало, с другой – полки были завалены так называемым «неходовым товаром», который никто не хотел брать.

Никакой компьютер, и никакой человек, и никакой коллектив мудрецов никогда не предскажут моду или появление бестселлера. Это принципиально случайностные вещи. Потому что наш мир нефатален, то есть не предопределён. И будущее не проявлено, пока оно не случилось: вариантов будущего бесконечно много, пока один из них не превратился в застывшее настоящее. А потом настоящее пройдёт и превратится в столь же неопределённое прошлое. Да, прошлое тоже является таким же неопределённым, как и будущее! Поэтому историки вечно спорят о том, что же именно всё-таки случилось тогда, в те древние времена, а свидетели какого-нибудь преступления в кабинете у следователя будут противоречить друг другу и путаться в мелочах, стараясь подробнее описать то, что произошло буквально вчера на их глазах. Таков мир!

Как же в таком мире можно запланировать всё?

Никак.

ПЛАНОВАЯ ЭКОНОМИКА – ЭТО ЗАСТЫВШИЙ МАКЕТ ЭКОНОМИКИ.

Она не приемлет новшеств в силу своей распланированной неизменности. И потому всё время отстаёт от живой и меняющейся капиталистической экономики. Живая экономика быстро подстраивается под новые обстоятельства, встраивает в себя новые технологии и изобретения. Закосневшая социалистическая экономика подстраиваться не умеет, потому что план – это фиксация действительности, из-за этого плановая экономика постоянно пролетает мимо жизни, не попадая в неё. Она мертва, как камень. Поэтично говоря, социалистическая экономика пишется на каменных скрижалях. Живая капиталистическая экономика представляет собой буйную зелёную поросль, где непонятно, куда отрастёт очередная ветка, а какая ветка отсохнет.

Как же природа, то есть эволюция социальных организмов, обошла принципиальную непредсказуемость мира, чтобы выжить в такой агрессивной среде? Да точно так же, как это делают живые организмы в биосфере… Так же, как это делает отдельный организм, контактирующий с этим миром… Чтобы выжить, живое непрерывно жертвует своей частью!

В организме человека постоянно обновляются клетки – одни умирают, изношенные внешней средой, а им на смену приходят другие, молодые. А за счёт этого человек в целом сохраняет жизнь.

В природе постоянно гибнут отдельные организмы, а выживают и оставляют потомство только самые приспособленные особи. И за счёт этого сохраняется вид.

Но гибнут и целые виды! Вместо них появляются новые. И за счёт этого вся биосфера сохраняется, как целое.

Ну, а в экономике постоянно гибнут разорившиеся производства, которые не выдержали конкуренции. И возникают новые. За счёт этого сохраняется жизнь социального организма.

Если мы отключим рынок и, соответственно, конкуренцию, то есть естественный отбор, мы сразу же тем самым включим механизмы деградации. Биологи проводили такие опыты с мухами-дрозофилами, отключая им естественный отбор. Социалисты проводили такие опыты над целыми странами. В обоих случаях результат был печально-предсказуем – вырождение.

Один из последних уроков вырождения нам преподнесла страна под названием Венесуэла. Там после всех мировых неудач социализма всё-таки решили ещё разик попробовать и построить свой вариант социализма. Наступать на грабли – это так увлекательно! В Венесуэле формально не отменяли рынок, но начали регулировать цены и фактически задавили рынок так, что частное производство практически умерло. Соответственно возникли все симптомы социалистической болезни – дефицит туалетной бумаги, дефицит еды, очереди за самыми элементарными продуктами… А кроме того, поскольку на словах социалисты очень заботятся о трудящихся, в Венесуэле, чтобы побороть безработицу, начали создавать государственные предприятия. То есть, вы поняли, да? Их создавали не для получения прибыли, а для того, чтобы платить людям зарплату. Не для того, чтобы работать на рынок, а для того, чтобы чем-то занять людей.

В результате эти государственные предприятия, нацеленные не на сбыт, а на производство, начали гнать вырожденную, никому не нужную продукцию отвратительного качества. Нормальный рынок привёл бы к тому, что предприятия подобного толка просто не смогли бы в нём существовать, как уродливое животное не выживает в природе – его моментально сжирают хищники. Но в данном случае правительство поддерживало эти предприятия на плаву, дотируя плохих за счёт хороших: «Ведь людям нужна работа!» Хотя дешевле было бы просто платить этим лоботрясам пособие по безработице и не переводить зря материалы и энергию.

Кстати, инфляция в Венесуэле составила миллион процентов в год! И закончился очередной социалистический эксперимент полным развалом – страна осталась без электричества, потому что износилось оборудование энергетических сетей, а на его замену не было денег. Старые трансформаторные станции начали взрываться одна за другой, потому что после аварийного выхода из строя одной подстанции нагрузка на другие возрастала, а старое оборудование справиться с ней не могло, цепочка отключений волной прокатилась по всей сети, и города погрузились во тьму…

Когда математика бессильна

Выше было использовано странное, если вдуматься, слово – «невычислимость». Странное оно, поскольку мы привыкли, что наш мир математичен, то есть поддаётся моделированию с помощью математики. Всё можно просчитать! Мы к этому привыкли со школьной скамьи, с транспаранта, висящего в кабинете математики и гласящего, что математика – царица всех наук. Но почему это так, на самом деле никому не известно. И для физиков, для которых математика есть главный инструмент познания мира, это одна из величайших загадок мироздания.

В самом деле, ведь математика с её аппаратом, дифференциальным и интегральным исчислением, тензорным анализом и ещё целой кучей никому не понятных формул и обозначений – это целиком плод абстрактного человеческого мышления. Вот садится кто-то из математиков и придумывает из головы новую область математики, то есть выдумывает математические объекты и правила их взаимодействия, пишет разные закорючки карандашом на листе бумаги. А потом вдруг оказывается, что эта голая придумка, ни на чём не основанная, отлично подходит для описания каких-то явлений окружающего мира – например, квантовой механики.

Почему так?

Отчего мир вообще должен описываться математикой, порождённой из головы человеческой? Откуда это следует?

Ответа никто не знает, и это, повторюсь, одна из главных загадок природы.

И вот в прошлом веке вдруг выяснилось: в природе существуют невычислимые задачи! Я сейчас не буду углубляться в дебри, просто скажу, что задачи такие есть как в математике, так и в квантовой физике. И это было строго доказано математически, вот что парадоксально! То есть природа вновь оказалась математичной, только на сей раз в смысле невычислимости. Невычислимая задача – это такая задача, которую в общем случае решить невозможно. Только в каких-то частностях, в каких-то вариантах существования этой задачи.

Некоторые физики, такие, например, как Роджер Пенроуз, полагают, что человеческое сознание тоже представляет собой такой вот невычислимый феномен, его нельзя смоделировать. Ну и поскольку экономика состоит из взаимодействия невычислимых объектов, то и вся она в целом невычислима. Какие-то мелочи и частности в ней описать с цифрами и формулами можно, но в общем и целом «решить» экономику не представляется возможным.