Вечер четвертый
Экономика без экономики – жестокие уроки истории
«Коммунисты ведут нескончаемую войну против цивилизации…»
Уинстон Черчилль, премьер-министр Великобритании
«Социализм – это общество, в котором бесплатно ещё не дают, а за деньги уже ничего не купишь».
Советский анекдот
Без буржуев,
или Как незаметно построить ад вместо рая
Поскольку экономика – это способ жизни социального организма, нужно присмотреться к детским болезням этих организмов. Займёмся экономической педиатрией! Посмотрим, как вообще растут и взрослеют эти живые образования, именуемые социальными системами, которые складываются из нас.
Наш вид имеет пытливый разум, который и помог ему создать цивилизацию, поскольку постоянно задавал сам себе разные вопросы: а как это? а почему это так? а можно сделать по-иному, поудобнее? а отчего ветер дует? И поскольку разум являлся не только любопытствующим задавателем вопросов, но и главным инструментом познания мира, то есть главным ответчиком на вопросы, первые люди поневоле очеловечивали природу, незаметно нанося на неё след от «измерительного инструмента» – приписывали природе человеческие свойства, то есть делали мир антропоморфным (подобным человеку). Почему человек ест? Потому что хочет есть! А почему он играет с сыном, братом или щенком возле костра? Потому что хочет! Первично желание, и оно уже порождает действия для его удовлетворения…
Ну и почему тогда ветер дует? Потому что хочет!
Первые ответы на вопросы об устройстве мира носили характер одушевления мира. Таким было магическое мышление первобытного дикаря. Такова была его мировоззренческая картина. Ветер, деревья, все предметы и явления окружающего мира наделялись первобытным человеком тем же, что имел он сам – разумом, эмоциями, желаниями. Поэтому считалось, что с миром можно договориться – помолиться, попросить, пообещать, поторговаться. Это была примитивная первобытная религиозность, и обычно в племени за связь с духами отвечал шаман.
Потом, когда первые примитивные социальные организмы, то есть племена дикарей, эволюционировали и стали более сложными социальными организмами, то есть государствами, у их клеток-людей произошла специализация, образовалась сложная управленческая иерархия и разделение труда. Кто-то за что-то отвечал: был царь, и один из его ближайших сподвижников отвечал за военную сферу, другой за строительную, кто-то за учёт и контроль стратегических запасов, а шаман превратился в главного жреца государства. И это земное устройство государства снова «перелетело на небо», став образцом для чуть более сложной картины мира. Теперь в воображении людей Древнего мира и на небе было так же: главный бог (Зевс, Юпитер или Перун) и разные специалисты – бог виноделия, бог плодородия, бог торговли, бог морей. То есть ветер дул не потому, что хотел, а потому, что был бог ветра. Такая «многобожная» картина мира называется язычеством. Причем обычно языческие боги имели вид людей или зверей, иными словами, маловразумительные духи древних людей обрели форму и плоть. В воображении древних людей их плотские языческие боги жили либо на небе, либо на ближайшей высокой горе.
Следующим шагом эволюции мировоззренческой картины был монотеизм. В ранге бога оставили одно мифологическое существо, а всех остальных боженят разжаловали до святых, архангелов и пр. И теперь уже какая-нибудь «святая Лукерья» отвечала за женские болезни, а какой-нибудь «святой Пантелеймон» покровительствовал морякам, то есть исполнял роль языческого бога Нептуна. По всей видимости, этот шаг был отражением укрепления власти царя в земледельческой империи. Отдельные революционные прорывы из язычества в единобожие случались ещё в далёкой-далёкой древности, как, например, это было в Египте времен фараона Эхнатона, но потом, после смерти фараона, мощная народная крестьянская традиция всё возвращала на круги своя – к язычеству. Однако с течением времени, после жестокой многовековой борьбы всё-таки возобладала идеология единобожия, вытеснив язычество и став главной мировоззренческой картиной, которую даже преподавали в школах.
Но если магическое мышление жило с людьми десятки тысяч лет, а языческое многобожие – тысячи лет, то традиция единобожия устойчиво продержалась лишь несколько сотен лет (примерно полтора десятка) и дала огромную трещину, потому что появилась наука и начала рисовать совершенно иную мирокартину. Мифология оказалась не у дел. Теперь ветер дул не оттого, что так захотел господь, а из-за перепадов атмосферного давления. А гром гремел не потому, что Илья-пророк ехал по небу на колеснице, а потому что в облаках накапливалось атмосферное электричество, которое с пушечным грохотом разряжалось гигантскими искрами.
Резкий взлёт науки произошел примерно с XV по XVIII век, и именно XVIII стал веком, в коем мифологическая картина мира дала самый глубокий крен, – появились многочисленные философы и писатели, начавшие надсмехаться над сказочно-религиозной картиной мира, каковая картина, перестав быть объясняющей опорой мира, окончательно рухнула в глазах просвещенной публики к началу XIX века. Да и не очень просвещённой тоже: Наполеон Бонапарт – великий экономический и социальный преобразователь, более известный как полководец, однажды сказал, в одной фразе так охарактеризовав состояние умов европейских граждан конца восемнадцатого века:
– Когда-то Александр Македонский, завоевав полмира, объявил себя богом, и ему поверили. Я тоже завоевал полмира, но если я объявлю себя богом, меня поднимет на смех любая торговка рыбой на базаре!
Да, всё стало очень демократично. Прогресс науки и техники, научные знания, которые просачивались вниз, в народные массы через книги и газеты, а также сам городской образ жизни сильно изменили людей. (Любопытно, что городской образ жизни весьма способствует растворению религиозности, что было отмечено ещё в Древнем Риме – на пике его развития образованные городские слои отличались лютым безбожием, перестав верить в своих сказочных человекоподобных богов, да и простой народ вольно хохотал над богами, когда их вышучивали в театрах.)
Вы спросите: а при чём тут экономика? Какая связь между религией, экономикой и наукой?
Прямая… Наука отвечала на вопросы об устройстве мироздания лучше, чем мифы, отодвигая религию всё дальше и дальше, и в конце концов в среде интеллигенции возникло понимание: уроки религии в школах надо отменять, сосредоточившись на естественных науках! Правда, монархии этому противились, поскольку именно религия на протяжении сотен лет была главной мировоззренческой картиной сельскохозяйственной экономики, на которой стояла самодержавная власть. Религия говорила: царь – от бога, как на небе один бог, так на земле один царь… Однако экономическое развитие общества уже вовсю требовало от религии потесниться. Развитая экономика уже могла содержать развитую науку, а наука, в свою очередь, делала такие удивительные открытия и изобретения, которые мощно подстёгивали развитие экономики, увеличивая производительность труда, а возросшее от этого общественное богатство ещё больше выделяло денег науке. Это была быстро развертывающаяся спираль прогресса, система с положительной обратной связью. Человечество уже вовсю овладевало электричеством, развивало воздухоплавание… И в конце концов развитию буржуазной экономики стал мешать старый политический порядок, человечество выросло из него, как из детских штанишек.
Но этот старый порядок идеологически стоял на религиозной мифологии, которая оправдывала единоличную власть царя или короля, а экономически он базировался на аграрности, то есть на сельском хозяйстве. Крупной индустрии, промышленных предприятий тогда ещё не было, их роль в производстве товаров играли частники и мелкие мануфактуры. Новому политическому классу образованных, умных, предприимчивых и решительных людей, которые стремились прогрессировать экономику дальше, стали тесны старые политические одёжки аристократического общества. Они мешали развивать промышленность и толкать мир в будущее. Эти люди спрашивали: а почему не у всех граждан в обществе равные права? Ведь давно уже отменено позорное рабство, но отчего же аристократы, то есть землевладельцы – все эти герцоги, бароны и прочие феодалы, – по-прежнему имеют больше прав, чем другие люди? Разве это справедливо? Ведь бог (тут они весьма удачно апеллировали к религии, выбивая этот козырь из рук противников) создал людей равными! Ну так давайте сделаем так, чтобы сын крестьянки или рабочего городской мануфактуры, сын ткача или простого лавочника имели такие же юридические права, как и сыновья баронов и герцогов!
Зачем им было это нужно?
Это было нужно не им, а зарождающейся капиталистической, то есть промышленной, экономике! Она властно требовала привлечения новых сил, новых мозгов, новых талантов. Этих талантов было много в многочисленной среде простонародья и мало в тесной среде аристократов – выродившихся, обленившихся и считающих работу позорным занятием. Их далекие предки тоже считали работу позорным занятием для крестьян и ремесленников, а для себя почётным занятием полагали военное ремесло: феодалы и рыцари прошлого «крышевали» своих крестьян, защищая свою кормовую базу от других хищников. Но аристократы последнего времени уже и воевать не хотели. Они почивали на старых лаврах и занимались прекрасным ничегонеделаньем, закатывали балы, носили кружевные воротники и бренчали на музыкальных инструментах, предаваясь неге.
И вот на этих избалованных и изнеженных землевладельцев уже точили зубы новые молодые хищники. Им не повезло родиться в титулованной семье, но тоже хотелось пробиться в люди, а для этого – получить образование, организовать своё дело, своё производство и заработать кучу денег, став богатым человеком. Состояние экономики и технологий уже позволяло им это! Но старые правила ещё мешали. Новым людям, которые выходили на экономическую арену и уже чувствовали свою силу, хотелось, чтобы даже сын лавочника, если у него есть талант, мог не только разбогатеть, организовав своё дело, но и при этом пользовался почётом – не потому, что у него титул, полученный от рождения, а потому, что у него много денег, которые он сам заработал. Сам себя сделал!.. В старом мире эти пути обогащения и успеха, называемые сегодня социальными лифтами, поднимающими людей «из грязи в князи», плохо работали. Там если родился аристократом – будешь всю жизнь аристократом по праву рождения. А если родился в семье простого работника мануфактуры, с вероятностью почти в сто процентов так им и останешься. Даже если и разбогатеешь на торговле, придется тебе искать обнищавшего аристократа, чтобы выдать за него свою дочь и получить таким образом дворянский титул. Старый аграрный мир, старый порядок, который защищала религиозная идеология, был очень консервативным, ригидным, негибким, медленным.
Но промышленный мир уже вылуплялся из скорлупы мира сельскохозяйственного, разламывая тесную старую оболочку. Это выглядело как катастрофа, но это было рождением новой жизни! Мир в ту пору, когда он переходил в индустриальную стадию развития, когда главной силой экономики стала промышленность, переживал необыкновенные катаклизмы – его сотрясали буржуазные революции, названные так потому, что новый, рождающийся революционный класс назывался буржуазией. Буржуазные революции дали всем гражданам равные права. Так что человеческим равноправием мы с вами обязаны уважаемым капиталистам, буржуям – этим покорителям новых экономических просторов. Этим капитанам новых экономических кораблей…
А вместе со старыми политическими порядками, вместе с царями и королями осыпалась и обеспечивавшая их религиозная мишура. Религия перестала быть необходима экономике и потому ушла в тень. И сегодня она занимает в мире людей столько места, сколько ей положено, играя роль личного увлечения, а не обязательной для всех идеологии. Типа собирания марок. Теперь всем верить в одно и то же не обязательно. В современном мире, который породили буржуазные революции, можно верить во всё, что хочешь, любой каприз за ваши деньги! Буржуазия назвала это свободой совести. Частным делом стало не только производство, частным делом стало и мировоззрение. Раньше человек, понимавший мир не так, как требовалось, мог не только не преуспеть в жизни, но и расстаться с самой жизнью – на костре или под ножом. Теперь же индустриальная, то есть городская, структура экономики сказала: нет, мне неважно, во что человек верит, мне важно, что он умеет делать!
Короче говоря, развитие науки и экономики религию подрастворило, сместив её с роли объяснителя мира и отодвинув куда-то в область личной психологии, отведя роль утешителя для тех, кому не очень повезло в жизни. А утешаться было в чём! Надо сказать, что нарождающийся в девятнадцатом веке промышленный капитализм был первое время не очень ласков к рабочим, условия труда на заводах и фабриках были крайне тяжелыми. При этом фабрик становилось всё больше, соответственно всё больше становилось рабочих, и они задавались вопросом: ну почему ко мне мир так несправедлив? Почему одни купаются в деньгах, а я живу на одну зарплату? Как сделать жизнь лучше? Может быть, кто-то виноват в моих бедах?
Отодвинутая в сторону религия откуда-то с обочины прогресса тонким голоском обещала лучшую жизнь на небесах, то есть после смерти, но умирать рабочим почему-то не очень хотелось. Хотелось жить здесь и сейчас! И найти ответы на вопросы! Наука таких ответов не давала. Она прекрасно объясняла физические явления мира, но вот что касаемо вопросов межчеловеческих отношений… с этим было туго. Пообещать лучшей жизни и утешить наука не могла. А люди нуждались в утешителе и объяснителе.
И он появился.
Пророком новой религии, точнее, новой идеологии, объясняющей мир и человеческие отношения, стал немецкий экономист Карл Маркс. Этот ушлый бородач придумал то, что потом в его честь назвали марксизмом (точно так же, как когда-то в честь Иисуса Христа его учение назвали христианством). Учение Маркса современные учёные называют неорелигией, то есть религией нового типа.
Почему именно религией?..
Потому что к науке это учение никакого отношения не имело, его точно так же надо было принимать на веру, как и все прежние религии, так как никаким критериям научности марксизм не удовлетворял, что будет обосновано чуть ниже.
А почему же тогда его называют религией нового типа?..
Да потому, что идея бога потерпела крах, и Маркс, выстраивая свою мировоззренческую картину, объясняющую мир, отказался от привлечения богов, чертей, ангелов и прочих мифологических существ. Он заявил: физический мир нам объяснит наука, а природу человеческих отношений объясню вам я – на основе экономики.
Хитро!..
Учение Маркса было поразительным гибридом, настоящим кентавром, который странным образом скрещивал в себе науку и верования.
ИЗ НАУЧНОГО В МАРКСИЗМЕ БЫЛА ТОЛЬКО ГЕНИАЛЬНАЯ ДОГАДКА О ТОМ, ЧТО ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ОБЩЕСТВО ПРЕДСТАВЛЯЕТ СОБОЙ ПРИРОДНЫЙ ОБЪЕКТ И РАЗВИВАЕТСЯ, КАК ЯВЛЕНИЕ ПРИРОДЫ. ЭТО СТИХИЯ! И У ЭТОЙ СТИХИИ ЕСТЬ СВОИ ЗАКОНОМЕРНОСТИ ЭВОЛЮЦИИ.
Позже, уже в ХХ веке гипотеза об объективности социальной эволюции не только подтвердилась, но и получила своё описание в формулах, то есть получила математический аппарат. Но весь остальной марксизм триумфально рухнул! От него осталось только понимание того, что процессы, происходящие в обществах, объективны, то бишь не зависят от воли каких-то конкретных субъектов, а зависят от воли и желаний всех сразу. Но желания у всех разные. И вектор истории поэтому складывается как результирующая сила миллионов человеческих воль. А эти воли, то есть желания людей, зависят от степени развития технология, а значит, от экономических обстоятельств, в которых люди живут. Бытие определяет сознание и желания людей. (Очень упрощённо говоря, не было сто лет назад смартфонов, их никто и не желал, а теперь есть и их можно пожелать.)
Маркс справедливо заметил: смотрите, вот случились в развитых странах буржуазные революции. Они произошли не по чьей-то персональной воле, не по воле каких-то заговорщиков, революции вообще не происходят по чьему-то повелению. Они произошли стихийно, то есть были в самом прямом смысле этого слова природным явлением. Просто в массах людей накопилось грозовое недовольство существующим положением, которое и прорвалось народным взрывом, который смёл старую власть.
И в этом он был совершенно прав! Процессы, происходящие в обществе в целом, да ещё на больших временных масштабах, ни от кого не зависят. Точнее, зависят от всех живущих сразу, но ни от кого персонально. Есть, конечно, отдельные граждане, которые по сию пору этого не понимают и которым везде мерещится какой-нибудь заговор. Таких граждан называют конспирологами, потому что они всё время строят какие-то конспирологические теории: по их мнению, миром правит какая-то невидимая мировая закулиса, какие-то таинственные заговорщики, секретные ордена, загадочные кукловоды, сионистские мудрецы, рептилоиды с планеты Нибиру или сверхбогачи, собравшиеся в тайном месте в каком-нибудь клубе и принимающие решения о том, куда двигаться миру.
Конспирологам за всем происходящим всегда видится разумная воля. «Если что-то где-то случилось, ищи, кому это выгодно!» – бубнят они, многозначительно закатив глаза. Отсюда и до религии недалеко, между прочим, – вот уж где раздолье для верующих в разумную предначертанность!.. Люди с таким типом мышления даже цунами, землетрясения и революции порой считают не стихийными, а рукотворными событиями! Цунами и землетрясения – это, по их мнению, действие климатического оружия, а все революции есть результат заговора мировых элит или банкиров, которые за деньги специально делают в бедных странах революции. И ведь даже нельзя сказать, что люди с таким вот мифологическим мышлением далеки от науки, но единственная наука, к которой они очень близки, – это психиатрия. И я нисколько не шучу: склонность к теориям заговора – один из ярких признаков шизотипического расстройства личности…
Короче говоря, в том, что общество есть явление природы, и потому развитие экономики ничьей разумной воле не подчиняется, Маркс был абсолютно прав. Природная сила! А вот дальше, после столь впечатляющего успеха бородатый старик сам впал в мифотворчество. И чтобы понять, где Маркс заблуждался и отчего его учение не относится к научному знанию, нужно разобраться чуть подробнее, что же такое марксизм. Тем более что в истории экономики марксизм оставил яркий и, к сожалению, очень кровавый след. Как и многие другие религии.
Маркс крепко задумался, зажав бороду в кулак: почему рабочие живут хреново, хотя именно они производят все товары, а капиталисты живут хорошо, хотя сами своими руками никаких товаров не производят и при этом катаются словно сыр в масле? И в результате долгих и тяжелых раздумий осенила немца догадка: да потому что у капиталистов есть капитал, денежки то есть! Маркс даже книжку свою так назвал – «Капитал», настолько бородатого поразила эта нехитрая мысль: богатые живут лучше бедных, потому что они богатые!
Вот это я называю гениальным прозрением…
В общем, проклятые капиталисты, как удалось выяснить Марксу, на свои капиталы строят фабрики, понимаете ли, куда нанимают корячиться несчастных пролетариев (рабочих), давая им работу и средства к существованию. Но и сами на этом неплохо наживаются, как организаторы производства. Представляете, ужас какой?.. Иными словами, капиталисты имеют собственность, а рабочие не имеют, поэтому живут хуже капиталистов. Вот в чем корень зла! В собственности!
«Вот бы ликвидировать право собственности!» – Эта мысль показалась весьма многообещающей идеей не только самому Марксу, но и его многочисленным последователям, когда марксизм распространился по миру, словно эпидемия красной заразы или лесной пожар. И тут же, как всякая религия, ставшая очень большой, марксизм поделился на многочисленные секты и ереси. Одни марксисты считали, что собственность нужно ликвидировать начисто – пускай всё будет общее, даже жёны и дети. Другие были не столь радикальны, они говорили: не-не-не, мы оставим людям личную собственность, типа зубных щеток, трусов и прочего, семью тоже рушить не будем, а ликвидируем только собственность на средства производства, то есть на всё то, с помощью чего можно зарабатывать деньги – на заводы, фабрики, трактора, грузовики, пекарни, магазины, ремонтные мастерские, больницы, кинотеатры… Не позволим людям деньги зарабатывать!
– Стоп, стоп! – скажете вы. – Разве так можно? Ведь общество не может жить без всего этого! Ведь урожаи надо растить, для этого нужны трактора. Вещи тоже надо всякие делать, для этого нужны заводы и фабрики. В кино или больницу тоже порой надо сходить поразвлечься.
– А пусть всё это будет не в частной, а в общественной собственности! – предложили марксисты. – Ну то есть не кому-то конкретно пусть завод принадлежит, а никому конкретно пусть он не принадлежит! Пусть не будет у него хозяина!
Именно это было сделано в социалистических странах и породило такой термин, как «бесхозяйственность».
Что мы понимаем под словом «бесхозяйственность»? И что мы понимаем под выражениями «хозяйская рука»? У крепкого, хорошего хозяина всё с его хозяйством в порядке – всё работает, крутится, вертится, везде аккуратно и прибрано. У плохого хозяина и хозяйство плохое, что понятно. А если хозяина вообще нет? Ну, тут совсем туши свет – дело скверно! Вот здесь и наступает бесхозяйственность – запустение и полный развал. Что не удивительно: даже плохой хозяин лучше отсутствия хозяина.
И болтовня марксистов о том, что хозяин у предприятия на самом деле есть, но весьма размытый, и им является «весь народ» или «всё общество», остаётся пустой ничего не значащей болтовней: если вещь принадлежит «всем» – значит, никому. Собственно, жизнь это и подтвердила: все страны, где избавились от хозяев собственности (буржуев), то есть от права частной собственности на предприятия (и потому на них царила вечная бесхозяйственность), экономически развалились. Такие страны называли социалистическими. Их «экономика» рухнула. И кавычки у слова «экономика» здесь поставлены не зря, потому что никакой экономики в странах социализма не было. Вместо неё был симулякр – чучело экономики. Потому что экономика – это рынок.
РЫНОК – ЕДИНСТВЕННЫЙ ИНСТРУМЕНТ, КОТОРЫЙ ОПРЕДЕЛЯЕТ ЦЕНУ ТОВАРА И ЧЕРЕЗ НЕЁ НУЖНОСТЬ ТОВАРА ОБЩЕСТВУ.
А рынка в социалистических странах не существовало, его отменили, там всё производилось и распределялось централизованно, директивно, то есть не автоматически, как в нормальной естественной экономике, а в ручном режиме, по плану – не для выгоды и не по решению людей, а по решению чиновников. Спрос и производство были отделены друг от друга и отданы на откуп бюрократам. Бюрократы решали за граждан, что тем нужно и в каком количестве. Поэтому «экономика» социалистических стран отличалась от нормальной экономики так же, как кукла-марионетка отличается от живого человека. Она неживая, как мертво чучело лисицы со стеклянными глазами – вроде и похоже, но не то!..
Ну, а когда не работает рынок, то есть честный взаимовыгодный обмен по добровольной договоренности сторон, когда у людей нет права выбора, оно у них отнято, тогда вступает в действие второй известный нам вариант распределения – насилие. Поэтому социалистические страны известны историкам тем, что наваляли миллионы трупов своих сограждан, пытаясь построить «общество справедливости», и опоясались колючей проволокой по периметру, чтобы граждане не сбежали из этого социалистического «рая» в свободный мир.
Социалистическая страна – это большая тюрьма народов…
