Глава 25
Оперативники направились в комнату Ширейко. Здесь Гуров снял с секретаря наручники и изложил ему положение дел – изложил в том духе, как только что объяснял это лейтенанту.
– Так что вы пока свободны, – сказал он в заключение. – Но свободны только в пределах этого поместья. Покидать его границы я вам не разрешаю. Следствие продолжается, и вскоре я надеюсь окончательно все выяснить и составить полную картину всех событий. Тогда будет установлена виновность каждого, причастного к совершенным здесь преступлениям, и будут сняты ограничения с тех, кто ни при чем. А на других, наоборот, наложат ограничения свободы, и весьма суровые.
Если Лев ожидал горячего изъявления благодарности со стороны секретаря, то он ошибся. Аркадий отреагировал довольно сдержанно.
– Хорошо, что вы пресекли вопиющее беззаконие, которое допустил этот ваш сотрудник, – кивнул он в сторону Мироненко. – Я могу повторить лишь то, что уже говорил ему: к сегодняшнему нападению на вас я непричастен. Я не знаю, как одежда нападавшего и его нож оказались у меня под подушкой. Я вообще непричастен ни к каким преступлениям, которые здесь совершались. И надеюсь доказать свою невиновность.
– Весьма содержательная речь, – усмехнулся Лев. – Хоть сейчас можно с такой речью выступать в суде. Не знаю, сможете ли вы убедить судью. Меня вы, во всяком случае, пока не убедили в своей полной невиновности. Так что нам еще придется побеседовать.
После этого оперативники спустились в комнату Гурова.
– Прежде чем завалиться на боковую, хочу кое в чем удостовериться, – сказал он. – Во-первых, прошу меня разбудить сразу, как приедет Коптелов. Во-вторых, хочу спросить: а ты сможешь продержаться на ногах до его приезда?
– Вы хотите, чтобы я продолжал сторожить комнату Ксении? – спросил Мироненко.
– Не только комнату, но и саму Ксению. Если она захочет куда-нибудь пойти – допустим, на пляж, – ты должен находиться где-то рядом.
– А если она будет против? – спросил лейтенант. – Скажет, чтобы я убирался подальше?
– Тогда объясни ей положение дел. Скажи, что ей угрожает опасность. Ей и ее отцу. Но мне кажется, что угроза для нее – больше. В конце концов, сошлись на меня. Так ты выдержишь еще два часа дежурства?
– Я не два, а все шесть часов выдержу, – ответил лейтенант. – Тем более уже день на дворе, что тут сложного, немного подежурить?
– Тогда ступай на свой пост, а я постараюсь немного подремать.
После ухода лейтенанта Гуров лег и через две минуты уже спал. У него накопился большой недосып, так что он проспал беспробудно почти три часа. Но когда кто-то потряс его за плечо, ему показалось, что прошло всего несколько минут.
– Что, уже? – спросил он, не открывая глаз.
– Да, товарищ полковник, вы сами просили вас разбудить, когда капитан приедет, – раздался голос Мироненко. – А они с врачом только что приехали. Я капитану тут вкратце рассказал, что у нас ночью произошло. У него к вам много вопросов. И врач хочет вас срочно посмотреть, если надо, сделать перевязку.
– Это хорошо, что у человека много вопросов, – уже вполне бодро произнес Лев. – Сейчас, лейтенант, я только умоюсь, оденусь и буду готов отвечать на любые вопросы и подвергаться медицинским процедурам. Хоть пресс-конференцию с операцией устраивай. А еще мне нужно будет сделать несколько звонков и отдать пару распоряжений. Да, а криминалист из Краснодара еще не приехал?
– Нет, его пока нет, – ответил лейтенант. – А врач дожидается в коридоре.
– Что ж, врач пускай входит, – кивнул Лев.
Спустя минуту в комнату вошел молодой человек в белом халате, с довольно сердитым видом. Он бросил взгляд на пропитавшуюся кровью повязку на руке полковника и, покачав головой, напустился на него:
– Вы что, воспаление хотите заработать? Руку потерять? Вам срочно нужно сделать перевязку, сделать два укола. И вообще требуется покой.
– На уколы и перевязку согласен, на покой нет, – возразил Гуров. – Какой покой, когда убийца бродит на свободе? Я в вашем распоряжении, доктор, а потом меня ждут дела.
Все с тем же сердитым выражением лица врач перевязал его, осмотрел рану, сделал несколько уколов, после чего ушел. А Лев оделся и вышел в гостиную, где увидел капитана Коптелова.
– Здравия желаю, товарищ полковник! – сказал капитан. – Я вижу, ночь у вас прошла бурно. Мне лейтенант кое-что рассказал, но какие-то вопросы после его рассказа остались. И самый главный – если убийца не Аркадий Ширейко, то кто же тогда? И почему вы так уверенно заявляете, что Аркадий здесь ни при чем?
– Какой ты, капитан, любознательный, – усмехнулся Лев, – все тебе расскажи. Так и быть, я все объясню, но не сейчас. Сейчас мне срочно нужно побеседовать со свидетельницей Ксенией Селезневой. – Повернувшись к Мироненко, он спросил: – Она еще не вставала? Не выходила?
– Нет, не выходила, – ответил лейтенант.
– Есть, конечно, опасность разбудить девушку, – вздохнул Лев. – Но, с другой стороны, время уже почти девять, так что можно, наверное, и постучать.
Он поднялся на второй этаж и решительно постучал в дверь Ксении. «Входите, открыто», – ответила она. Гуров вошел и увидел, что дочь Селезнева сидит в кресле, а рядом лежат снятые наушники.
– Вам повезло, что я их сняла, – сказала Ксения, кивая на наушники, – а то бы ваш стук не услышала. Как только проснулась, села музыку слушать.
– Вы что же, без музыки совсем жить не можете? – спросил Гуров. – Вчера я слышал, как из-за вашей двери музыка звучала, сегодня с утра тоже…
– Нет, нельзя сказать, что я такой уж меломан, – ответила девушка. – Но если я расстроена, то нет ничего лучше, чтобы успокоиться, чем сидеть и слушать.
– Значит, в последние дни вы сильно расстроены?
– А как вы думаете? Гибнут люди, которые жили рядом с тобой. Не могу сказать, что охранник Борис или водитель Павел были для меня дорогими людьми, но вот Настю я хорошо знала и любила. И эти преступления продолжаются! Я слышала, что вы арестовали Аркадия, собираетесь увезти его в город, в тюрьму…
– Нет, эти сведения уже устарели, – заверил ее Гуров. – Аркадий сидит у себя в комнате, никто его не собирается везти в тюрьму. Хотя это не значит, что у меня нет к нему вопросов. Но сейчас у меня есть вопросы к вам. В частности, относительно Аркадия. Могу я их задать?
– Да, конечно.
– Вчера Аркадий заявил мне, что у вас с ним очень близкие отношения. Что речь даже идет о женитьбе. Это правда?
– Он сам вам так сказал? – прошептала Ксения. Было видно, что девушка буквально потрясена.
– Да, вчера днем. Сейчас я уточню его слова. Слово «женитьба» не было произнесено, не было и слова «любовь». Я постараюсь как можно точнее передать слова господина Ширейко. Он выразился так: «Между нами существуют такие отношения… особые отношения…» И позже сказал: «Это вопрос мучительный для нас обоих». Вот я и хочу спросить: между вами действительно существуют «особые отношения», как выразился Аркадий?
– Вовсе нет! С чего он это взял? – воскликнула Ксения, вскочив на ноги. От прежней расслабленности, вялости не осталось и следа. – Да, мы много времени проводим вместе, купаемся, играем в теннис. Но и все! С Аркадием интересно общаться. Из всех людей, которые здесь собрались, он наиболее разносторонний, у него много интересов. Он разбирается в людях, делает любопытные наблюдения. Но чтобы у нас были какие-то особые отношения… Что он себе вообразил?!
– Что ж, я рад, что вы так точно и откровенно ответили на этот вопрос, – проговорил Гуров. – Теперь я задам вопрос более простой. Скажите, позавчера вечером – в тот вечер, когда погибла Настя, – вы ведь выходили из столовой во время ужина?
– Да, я вышла подышать воздухом, – ответила девушка. – В какой-то момент за столом стало скучно, мне надоели разговоры о финансовой политике, о фьючерсах и биржевых торгах. А Анатолий Олегович только об этом и говорит. Вот я и вышла.
– Аркадий сказал, что вы вышли вместе, чтобы пообщаться…
– Да, он меня догнал во дворе. Не скажу, чтобы я была очень этому рада. Я бы и одна неплохо провела время.
– Но все же получилось, что вышли вы вместе. А вернулись тоже вместе?
– Нет, вовсе нет. Я походила вокруг дома минут десять. Разговор у нас с Аркадием как-то не клеился. По-моему, ему не о чем было со мной говорить. Я ему даже попеняла – зачем нужно было меня догонять, если говорить не о чем.
– И что он ответил?
– Что-то неопределенное пробурчал. Тогда я развернулась и вошла в дом. А он остался на улице.
– И вы вернулись за стол?
– Да. Я вернулась, когда раздавали десерт. Тут начался разговор о новых выставках в Москве, и мне стало интересно. В общем, всем было интересно, кроме мамы. Хотя она интересуется искусством, на этот раз почему-то не участвовала в разговоре и даже вышла из столовой.
Это было нечто совершенно новое! Гуров во все глаза смотрел на Ксению.
– Инесса Максимовна выходила из столовой? Вы первая, кто это заявляет. И сама госпожа Селезнева, когда я с ней беседовал, утверждала, что никуда не выходила.
– Охотно верю, что никто не говорил. Потому что никто, кроме меня, этого не заметил. Как только начался разговор о выставках, мама встала и подошла к шкафу с посудой – вроде как хотела взять другое блюдце. Потом перешла еще к одному шкафу. И все это молча. То есть она еще находилась в столовой, но ее как бы и не было. А затем, все так же молча, она выскользнула из столовой, и никто не обратил на это внимания. Это заметила только я, и лишь потому, что сидела лицом к двери.
– И как долго она отсутствовала?
– Совсем недолго. Мне кажется, минуты три или четыре. Вернулась и все так же молча села на свое место.
– Очень интересно… – протянул Лев. – И вы готовы повторить эти показания, если вас спросят… ну, в другой обстановке?
– Вы хотите сказать – в полиции? Да, конечно, я могу повторить. А разве это так важно, выходил кто-то или не выходил?
– Пока не знаю, но это может оказаться важным, – кивнул он и поднялся. – Что ж, вы сообщили мне много весьма интересного, я вам признателен. Надеюсь, я вас не сильно расстроил, и вам не придется долго слушать музыку после моего ухода, чтобы успокоиться.
Гуров вышел из комнаты Ксении, размышляя над ее словами. Значит, Инесса Селезнева тоже лгала ему на допросе, когда заявляла, что не выходила во время ужина, который закончился смертью горничной. Она лгала так же, как и Аркадий Ширейко, который нагородил целую гору лжи. Зачем они лгали? И означает ли эта обоюдная ложь, что эти два человека находятся в сговоре?
Он настолько задумался, что едва не столкнулся с человеком, стоявшим возле лестницы. Лишь тогда Лев опомнился, поднял глаза и увидел перед собой… все ту же Инессу Максимовну Селезневу. Хозяйка дома была одета в нарядное платье и держала в руках сумочку из крокодиловой кожи.
– Вы куда-то собрались, Инесса Максимовна? – спросил он.
– Как я рада, полковник, что ваша рана оказалась неопасной! – воскликнула Инесса Селезнева, словно не услышав вопроса. – Вы на ногах, вы заняты делом! Это замечательно! Но, кажется, вы меня о чем-то спросили?
– Я хотел узнать, куда вы собрались.
– Да, конечно! Ведь вы нас, кажется, просили никуда не выходить. Но вы же понимаете, что создалось совершенно ненормальное положение. В доме нет ни водителя, ни охранника. Да еще и горничная неопытная, все время делает ошибки. Это просто ужасно! Какая-то черная полоса, а не жизнь! Вот я и решила поехать в Геленджик, нанять водителя и охранника. Возможно, вы это разрешите? Если нужно, пусть со мной едет полицейский, сопровождает меня. Я не против. Так вы разрешите мне такую поездку?
– Нанять водителя и охранника… – медленно повторил Гуров слова хозяйки дома. – Да, вам это необходимо… Но на чем вы поедете? Ведь уже две ваши машины разбиты…
– Ну, у нас еще осталась «Ауди», и есть старенькая «Тойота». Конечно, этой машине уже пять лет, но ездить на ней еще можно.
– А вы не боитесь, что и с этой машиной может случиться авария?
– Конечно, боюсь! – всплеснула руками Инесса Максимовна. – Но что же делать? И вообще, в жизни столько опасностей, если всего бояться, то и из дома не выйдешь.
– Тут вы правы, – согласился Лев. – Хорошо, езжайте.
– Весьма вам признательна! Вы очень, очень отзывчивый человек!
Миновав Гурова, она стала спускаться по лестнице.
– Инесса Максимовна! – окликнул ее Лев. – Кажется, на улице сегодня совершенно летняя погода, а вы надели платье с длинными рукавами. Не боитесь, что вам в нем будет жарко?
Хозяйка дома остановилась, обернулась к нему:
– Летняя, говорите? Но я не боюсь жары. Как-нибудь переживу. Для нас, женщин, важно выглядеть привлекательно. Вопросы удобства отходят на второй план. Мужчинам этого не понять! – И она направилась к выходу.
