Глава 33

Когда уйти со сцены – вопрос вкуса

Получалось у него плохо. Не надо этого делать. Я вообще считаю, что время альбомов осталось в прошлом веке. Сейчас происходит великая трансформация. Она еще в стадии формирования.

…ШЕЛ ГОД 2019-Й. В РОССИИ ТОТ ЖЕ ВОЖДЬ. АЛЛА ПУГАЧЕВА, ПОСЛЕ ДЕСЯТИЛЕТНЕГО КОНЦЕРТНОГО ПЕРЕРЫВА, ВНОВЬ ПРОЩАЕТСЯ В КРЕМЛЕ СО СЦЕНОЙ.

Теперь ей 70, и это называется «Постскриптум». А «Машине Времени» – 50! Ее пробег непрерывен, а юбилейный тур, открывшийся зимой, расписан уже до следующего года. Для центрального московского концерта «заряжен» большой футбольный стадион. Макаревича интервьюируют на федеральном телеканале, причем уже в статусе представителя нового состава Общественного совета по культуре Госдумы, а в его московском клубе ежевечерне «живьем» играют хороший джаз. Будто и не было предыдущих пяти лет с воплями «жидобандеровец», «предатель», отменами выступлений «МВ» и «ответкой» всей этой накипи в виде песни «Крысы». И впрямь, «есть много друг, Горацио, на свете, что и не снилось нашим мудрецам…».

Хотя порой нет-нет для всколыхнется «пена дней». Поговорили мы как-то с Андреем в феврале 2019-го за «рюмкой чая» о том о сём, и опубликовал я фрагмент нашей беседы в качестве интервью в издании Lenta. ru. Попало в этот текст и такое пожелание Макара: «Будучи врагом всяческих запретов я, тем не менее, сам попросил бы об одном запрете: давайте, запретим орать по телевизору. Запретим орать одновременно нескольким выступающим. Потому что за четыре минувших года уже воспитали поколение агрессивных дебилов. Прости меня, но вообще 80 процентов населения земли – идиоты. Надо это принять, как данность». Последняя реплика была вольным цитированием писателя Эдгара Алана По. Но кого это волновало. Сразу после выхода интервью «вообще началось, не опишешь в словах», как пел Высоцкий. Звонили Андрею, звонили мне, уточняли, комментировали, осуждали, оскорбляли (это опять же в основном Макаревича), меня – только одна начальственная дама с депутатским мандатом. В общем, как-то сразу весь реализм и накатил. Но на ход «Машины» он, похоже, уже не влияет. Она поставила очередной российский рок-рекорд, и шоу еще не заканчивается!

В финале книги я хочу оставить просто некоторые выдержки из моих диалогов с двумя символическими фигурами «МВ», состоявшихся буквально накануне пятидесятилетия дела всей их жизни.

Александр Кутиков

– Саша, часто ли в последнее десятилетие ты встречался с Андреем, скажем так, по-домашнему, без рабочих поводов?

– Я люблю приезжать к Макару в гости. Делаю это с такой периодичностью, чтобы не надоесть. Мы не просто пьем. Андрей прекрасно готовит, умеет собирать для каждого вечера интересную компанию. Это такой настоящий старый интеллигентский способ прожигать жизнь в хороших разговорах. Дело в том, что последние годы моя жена Катя преимущественно находится за границей. И поэтому я чаще приезжаю к Макару один. А так – поехал бы с ней. Она умная, образованная и очень хорошо видит людей. Живо и откровенно на каждого реагирует. При необходимости способна высказаться лаконично, иронично, интеллигентно, но жестко так, что человеку становится не по себе.

Вот Аня Маргулис немножко другая. Обаятельная, красивая женщина, которая может создать вокруг себя нечто вроде салона. Очень талантливый человек в этом смысле. И тоже правильно определяет людей. Формирует тот круг, который симпатичен ей, Жене и может быть полезен их семье.

– Кто Йоко Оно в «МВ»?

– Никто. Мне кажется, в нашем коллективе такой женщины не было. У нас маленькая коммунка, но она – мужская. Никто из женщин на наше творчество и отношения не влиял.

– А кто все же имеет решающий голос в группе в кадровых вопросах, кто принимает и увольняет людей?

– Мы вместе. Это правда. В каждом случае обсуждаем все «за» и «против». Я влияю на Макара, он на меня. Слушаем Валеру Ефремова. Он – замечательный человек, с прекрасным образованием, умный, добрый, интересный. Да, он молчалив. Но мы с ним с 1976 года играем неразлучно. Мне нравятся люди, которые мало говорят, но много делают. Валера – из таких.

– Ефремов хоть раз возразил вам так, что вы его послушали и поменяли свое решение?

– Был момент, когда Петя Подгородецкий и Ваня Мелик-Пашаев уходили из «МВ» в группу «Воскресение». Они пригласили Валеру с собой. Он вроде согласился. Во всяком случае не ответил им отрицательно. И тогда мы встретились с Валериком у Андрея дома и обсудили этот вопрос. Ефремов высказал свои соображения, вполне убедительные. Мы ему сделали контрпредложение, и, пожалуй, это был единственный момент, когда он изменил свое решение и остался в «Машине».

– Составляя антологию ваших песен к нынешнему юбилейному изданию, ты наверняка мог заново оценить, когда же у «МВ» был лучший период?

– Да, я отбирал песни для пяти наших виниловых сборников. Собрал популярные вещи, крутившиеся по радио, ТВ, в фильмах и т. п. Сложил их по десятилетиям. И оказалось, что самое «пустое» десятилетие – «нулевые». Хотя альбомов тогда мы выпустили много. Но песен, которые остаются надолго, там мало. А самое богатое десятилетие – это 80-е. Не 70-е и не 90-е. По моему каталогу из периода с 1980-го по 1990-й в подборку вошло 30 песен!

– Будет ли «Машина» и на своем шестом десятке записывать новые альбомы?

– Мы с Макаром недавно сделали три новые песни. Собрались у него, внимательно посмотрели этот материал. Мы всегда встречаемся перед репетициями, когда появляются новые вещи, чтобы подкорректировать их, если нужно, и довести до такого состояния, чтобы другим музыкантам стало понятно, что надо делать. Мне эти песни показались отличными. «Пой песню, пой, дульсимер!», «Все корабли сегодня вернутся домой», «То, что всегда с тобой». Они очень «машинные» по своему характеру, структуре, мысли, музыке, четко встают в нашу концертную программу. И, честно говоря, я надеялся, что мы продолжим. Но опять же, по каким-то мистическим причинам продолжения не случилось. Я сказал Андрею: если у нас получились эти песни, есть ощущение, что может получиться и альбом. Для любого альбома костяк из трех песен – это уже крепкий фундамент.

Макар не отказался от продолжения. Он сказал: нормально, давай попробуем, надо только найти время. Но пока у нас его не нашлось. Это единственное, что меня печалит. Но «МВ» – безусловно, живой коллектив, не застывшая легенда. Мне во всяком случае приятно и интересно работать в группе над новыми песнями. И юбилейный тур не является нашим заключительным карьерным событием.

Андрей Макаревич

– Андрей, вот Саша Кутиков сожалеет, что из вашего нового макси-сингла пока не вырос полноценный альбом «МВ»

– Появилось бы достаточно песен для альбома – записали бы. Ненавижу себя насиловать. Вот надо еще написать пять песен… Юрий Олеша, блин, «Ни дня без строчки». Получалось у него плохо. Не надо этого делать. Я вообще считаю, что время альбомов осталось в прошлом веке. Сейчас происходит великая трансформация. Она еще в стадии формирования. Несколько раз в истории современной музыки такое случалось. Впервые – когда появились пластинки, затем радиостанции, потом кассетные магнитофоны, CD. Все эти перемены шли с дикой ломкой, с постоянными проблемами вокруг авторских прав. Сейчас подобное происходит в интернете, но еще до конца не оформилось. В целом это, безусловно, эволюция.

– Как изменилось за годы общение между «машинистами»?

– Когда-то все были молодыми, холостыми, отчаянными, поэтому больше времени проводили вместе. Это касалось не только музыки. Мы где-то шлялись, вместе бухали, снимали девок, ходили на сейшена. Потом люди женились. Попробуй сейчас Кутикова вытащить куда-то из дома. Это большая проблема. Он стал очень домашний. Маргулис – тоже очень домашний. А я, например, какой был, такой и остался.

– Ты доверяешь своему чутью? Оно подскажет момент, когда «Машине» все же пора уйти со сцены?

– Мне кажется, это вопрос вкуса, не просто чутье. Есть еще какие-то умозаключения, наблюдения, выводы. Я очень мало сплю. У меня одна из самых сложно победимых форм бессонницы. Работа мозга не останавливается. Поэтому есть время обо всем подумать. И прийти к каким-то решениям.

– Правильно ли, что Бобу Дилану дали Нобелевскую премию как поэту, а Леонард Коэн ее так и не дождался?

– Правильно. Коэн не оказал такого влияния на мир своими стихами, как Дилан. Поэтов много хороших. Но Дилан первым перевел поэзию в рок-музыке на совершенно иной уровень – не развлекательный. И за ним потянулись со страшной силой все остальные. Кто умел и кто не умел. Ему не столько за качество поэзии дали нобелевку, сколько за этот прорыв.

– А ты, говорят, показал, что рок можно петь на русском и за тобой тоже потянулись. Поэтому ты теперь почти сенсей.

– Не надо терять чувство юмора и надувать щеки. Мне неинтересны случайные люди, которые при встрече говорят: мы росли на ваших песнях. И тут нет никакого жеманства.

– Одну из новых песен «МВ» ты заканчиваешь ёрнической фразой: «В королевском дворце культуры выдают кренделя и мёд, только тем, кто полезные песни народу поёт». И одновременно оказываешься в совете по культуре Госдумы. Понимаешь, что обязательно появятся реплики, в частности в соцсетях, где люди скажут: смотрите, «МВ» надо хорошо отметить 50-летие и Макар вписался в сервильную историю?

– Пусть идут на х… Еще не хватало ориентироваться на такие высказывания. Меня это вообще не интересует. Ты утром проснулся, зашел на свою страницу в соцсети, прочел там три хамские реплики и подумал, что весь мир тебя обосрал. А это просто три бота, три говеных бота. И о чем мы говорим?

Никогда не обращаю на это внимания. Кто там за меня, кто – против. Я – не кандидат в президенты, мне не нужен электорат. Я вижу, что сегодня меня читают в Сети и ставят лайки гораздо больше людей, чем два года назад. Из этого я делаю вывод, что два года назад, к сожалению, был прав. Благодаря чудовищным ошибкам нашей власти мы попали в говно, в котором сейчас сидим. И люди это начинают понимать.

– На юбилейных афишах вы втроем: ты, Кутиков, Ефремов. Это и есть «МВ»?

– В какой-то момент мы поняли, что – да. Нам «Роллинг Стоунз» послужил примером. Есть еще концертные, сессионные музыканты, которые помогают нам осуществлять наши музыкальные затеи. Потому что нас троих не хватит. Это в 1975-м можно было играть втроем, как «Лед Зеппелин». Сейчас, наверное, уже не получится. Поэтому приглашаем людей, которые многое вкладывают в то, что мы пишем и играем сейчас. У нас прекрасный гитарист Игорь Хомич. Великолепный клавишник – Саша Лёвушкин. Но они – приглашенные музыканты. Я уж про Сашу Дитковского не говорю.

– Почему, кстати, ни Дитковского, ни Остроумова за столько лет вы так и не пустили в штат «МВ»?

– Возможно, это не совсем правильно. Сейчас изменилось отношение к конструкции работы. Она стала более профессиональной и их можно было сделать штатными участниками группы.

Но мы привыкли к тому, с чего начинали. Когда группа для нас вообще не являлась работой. Это был – храм, что очень важно. Условно говоря, пришел к нам, принял нашу веру – вот тебе отличительный знак. Так длилось довольно долго. Можно было и Державина позвать как приглашенного музыканта. Другое дело, что вряд ли бы он согласился на такой вариант. Это я сейчас задним числом рассуждаю. Он замечательный, легкий, музыкальный парень. Мы с ним чудесно проработали десять… сколько? Семнадцать лет! Е…нуться! Конечно, он член группы. И Петя, говнюк, Подгородецкий, тоже был членом группы. Тогда были такие отношения.

А сейчас мы садимся делать песню с Кутиковым. Потом показываем Валерику Ефремову. А дальше решаем, кого еще подключить. Зовем, например, Игоря Хомича и спрашиваем, как бы здесь сыграл, скажем, Харрисон?

– Прямо так и говорите?

– Конечно. А как работают театральные режиссеры? Надо же основываться на каком-то примере. Условно говоря, сыграть, как Хендрикс. Это не значит, что надо скопировать его соло из песни Hey Joe. Просто задается некий ориентир, который Игорь великолепно понимает.

– Поменялось ли у тебя сейчас восприятие группы «Воскресение»?

– Мы на самом деле с ними немного

общались в жизни. Лешка Романов на это гениально ответил: мы так хорошо друг друга знаем, что нам уже и общаться не надо. Ты будешь смеяться, но я никогда не был горячим поклонником «Воскресения». Я понимал, что они нам очень близки по духу, состоянию, месседжу. Понимал, что мы замечательно с ними складываемся, потому что мы – из одного огорода. Но вот, чтобы я сидел дома и, плача, слушал группу «Воскресение» – такого не было.

– Гуля говорил не раз: Макар – хитмейкер, русский Пол Маккартни. А Лешка-то – гений.

– Не хочу обсуждать своих друзей, включая Гулю и Лешу. Но гении все-таки Маккартни и Леннон. Я – не гений. И Леша – не гений. Гений для меня – слишком высокое звание.

– В только что вышедшем фильме Григория Константинопольского «Русский бес» главную роль сыграл твой сын Иван Макаревич. И сюжет там интересным образом перекликается с твоей реальной деятельностью. Было у тебя «Ритм-н-блюз кафе», теперь джаз-клуб «Джем». А в фильме обыгрывается тема о том, как человек пытается открыть в современной России ресторан и с какими проблемами сталкивается. Насколько проблемы героя, которого играет Иван, похожи на те, с какими сталкивался ты?

– Не похожи. Ничего общего. Там карикатура на все это нарисована. А в реальности – возникает проблема, мы ее решаем. Я никак не персонаж этого фильма, ни по возрасту, ни по социальному статусу. У меня довольно большой опыт в данном деле. И относятся ко мне не так, как к этому мальчику из кино, которого никто знать не знает.

– «Машине Времени» сейчас чего-то еще не хватает?

– Молодости. Когда у тебя ничего не болит. В остальном, слава богу, удалось дожить до того, что долгие годы казалось нам несбыточной мечтой: фирменный аппарат, который не ломается во время концертов, звучит ровно так, как тебе нужно. И который ставят для тебя специально обученные люди. Ты приходишь на сцену, включаешь инструмент, и понеслось. Это восхитительно. Всегда доставляет мне невероятную радость и продолжает удивлять. Мы приезжаем на площадку, и наши техники уже настроили все так, как каждый из нас любит. Это дорогого стоит.

Не надо терять чувство юмора и надувать щеки.