В те дни я постоянно находилась в состоянии подавленного ужаса. Мне казалось, что над моей головой занесен топор.

Всего одно неосторожно сказанное слово, одна случайная встреча могли привести к моему разоблачению.

Маркус считал, что появление Джепсома на мероприятии для прессы стало для него настоящим профессиональным бедствием. При этом он понятия не имел, насколько близким оно сделало еще и крах его личной жизни. Маркус сказал, что Джепсом там, в отеле, упоминал обо мне. По словам мужа, у него сложилось впечатление, что Джепсом «хотел сказать что-то еще», то есть продолжить эту тему. Ему помешало только вмешательство Басти, который вывел его из комнаты. То есть в любой момент могло последовать продолжение. В любой день, в любой час, в любую минуту Джепсом мог вернуться. Я уже внутренне приготовилась к этому и ждала, когда лезвие топора опустится.

Порой бывает трудно отличить чувство вины от страха перед разоблачением. Таков уж двуликий Янус греха прелюбодеяния. Меня мучило и то и другое. Я страдала от невозможности говорить естественно, ничего не боясь. Мне хотелось то обнять мужа и ребенка, то спрятать лицо из страха, что по нему они все поймут. Я так любила их обоих! Мысль о том, что я могу потерять кого-то из них, была для меня невыносима. В те выходные, когда события начали развиваться, я стала отчетливо понимать всю пугающую реальность ситуации.

Когда Маркус в пятницу вошел в дом, лоб его был изборожден морщинами, нижняя челюсть чуть выдвинута вперед. Джош вцепился в полу его пиджака, стараясь привлечь внимание отца, но Маркус стащил пиджак с плеч и отшвырнул его в сторону.

– Черт возьми, Джош, только не сейчас, – сказал он.

– Значит, ты взял в собой пятнадцатилетнюю девушку в пресс-тур с ночевкой? – спросила я чуть позже.

– И что из этого? Это такое уж страшное преступление?

Я не осмелилась продолжать расспросы. Выражение лица Маркуса, когда он взглянул на меня, было мрачным. Я невольно подумала о том, как бы он посмотрел на меня, если бы узнал. Он был напуган, испытывал гнев по отношению к насолившей ему журналистке и к самому себе, но при этом у меня возникло ощущение, что его негативные эмоции направлены на меня.

Весь район еще спал, когда ранним утром в субботу я отперла входную дверь и, придерживая у горла воротник халата, наклонилась и подняла пачку писем и газет. И вдруг я увидела пластиковый сверток, прислоненный к стене дома.

Шагнув за порог, я, поджимая пальцы ног от холода, протянула руку и подняла его. Оказалось, что это букет, составленный из лилий, желтых роз и веточек зелени. Но, как только я попыталась развернуть пластик, в который цветы были упакованы, букет буквально рассыпался у меня под пальцами. Оказалось, что все головки цветов были отрезаны.

Я огляделась. Мусорный бак соседнего дома все еще не был убран, его крышка лежала на тротуаре. Через дорогу неторопливо перебежала лисица.

Я продолжала держать в руках остатки изуродованного букета, пытаясь сообразить, кто мог его прислать, но мне ничего не приходило в голову. Может быть, это сделал Ричард? Он был единственным из знакомых мужчин, кто мог бы прислать мне цветы – скажем, в память об отношениях, которые были прерваны. Может, букет, прислоненный к стене, простоял незамеченным со вчерашнего дня, и мусорщики, передвигая бак для отходов, повредили его? Что ж, это было возможно. А может, как раз мусорщики его и обронили – кто-то его выбросил, и он вывалился из мусоросборника машины около нашего дома случайно.

Прежде чем отнести газеты и письма в дом, я запихнула букет в мусорный бак.

Освободившись от тисков беспокойства – содержание статьи оказалось не таким страшным, как можно было ожидать, – Маркус просунул руку под мой халат и стал комкать пальцами футболку, стараясь добраться до тела. Я прильнула к нему. В этот момент Маркус хотел меня, и он ничего не знал. Можно было надеяться, что все неурядицы в нашей жизни пройдут бесследно и все будет хорошо, поэтому я дала себе волю. Но несколько минут спустя проснулся Джош и, вбежав в нашу спальню, принялся прыгать по кровати, требуя, чтобы с ним поиграли в лошадку, так что нам с мужем пришлось отстраниться друг от друга. Что ж, может быть, позже, подумала я. Может быть, скоро у нас появится возможность привести все в порядок и наладить наши отношения.

Мы отправились завтракать в кафе, рядом с лужайкой для игры в шары, покрытой изумрудным газоном идеально подстриженной травы, и устроились там в тени на открытой террасе. В небе над домами кружил вертолет, на большой высоте то и дело можно было видеть следующие по своим маршрутам пассажирские самолеты. По другую сторону крикетной площадки над кронами платанов нависало высотное здание.

Джош попытался погладить маленькую собачку, которая вынюхивала что-нибудь съедобное между столиками. Маркус, наблюдая за сыном, вертелся на стуле во все стороны.

Я в этот момент не думала ни о Джепсоме, ни о собственной супружеской неверности. Все мои мысли были о семье. Вдруг в этот безмятежный момент к нам направилась темноволосая, коротко остриженная женщина в пестром летнем платье. Она, как выяснилось, оказалась подобием улыбающейся торпеды. В одной руке она держала картонный стаканчик с каким-то напитком, взятым навынос.

– Привет! – сказала она, обращаясь ко мне. – Вы ведь Тесса, верно? Я вас узнала.

На улице рядом с кафе ее ждали двое уже почти взрослых юношей, держащих велосипеды.

– Привет! – ответила я.

– Я Индиа. Мы как-то встречались за обедом у Роуз.

– Да, здравствуйте. Как вы поживаете?

В течение какого-то времени мы обменивались любезностями, говоря о том, какой удобной и тихой была та часть квартала, в которой мы находились, и как нелегко было найти место, где варили бы по-настоящему хороший кофе. Маркус, как и я, кивал и улыбался, но затем вынужден был отвлечься на Джоша, который побежал за собачкой в сторону теннисного корта. Я видела, как муж, догнав сына, обхватил его сзади под мышки и, приподняв, принялся раскачивать из стороны в сторону. Я расслабилась, не представляя, что последует дальше.

Индиа, взглянув на меня с дерзким выражением с расстояния в каких-нибудь несколько дюймов, вдруг спросила:

– Кстати, Роуз не говорила вам, что я на днях видела вас в «Дрипе»?

– В «Дрипе»? – переспросила я, чувствуя, как у меня похолодело в груди и отчаянно заколотилось сердце.

Судя по смеху Джоша, сын и муж были уже где-то совсем рядом.

– Я уже хотела подойти и поздороваться, но вы встали и ушли прежде, чем я успела это сделать. Там всегда так много народу, правда?

– Где?

– В «Дрипе». Это новое кафе в Дилвиче. – Женщина указала на стоящих на улице юношей с велосипедами. – Там находится школа, где учатся мальчики. Вообще-то, они должны ездить туда и обратно на автобусе, но они вечно на него опаздывают. В том кафе я встречалась за чашкой кофе с подругой после того, как их подвезла. Я рассказала Роуз, что видела вас в «Дрипе», – она никак не могла понять, что вы могли там делать.

Щеки мои залил румянец, а сердце забилось с такой силой, что, казалось, это было видно даже сквозь рубашку.

– Вы уверены, что это была я?

Маркус в этот момент уже стоял рядом со мной.

– Да, определенно. – Индиа улыбнулась, обнажая не только зубы, но и десны. – Вы были там в компании этого типа, владельца сети ресторанов, который вечно мелькает на страницах газет, и о чем-то увлеченно говорили. Господи, как же его зовут?

Маркус присел на краешек стула.

– Боже, у меня такая ужасная память… – продолжала болтать Индиа. – Ну, этот – суши… пицца… сеть «Дворец Лапши». Кажется, он еще был членом жюри в передаче «Мастер-шеф».

– Ричард Тэйлор, – громко произнес Маркус.

У меня помутилось в глазах и отнялся язык, в ушах зазвенело.

В небе продолжал со стрекотом кружить вертолет.

– Хотя, может, я и ошиблась, – заявила Индиа.

– Напомни мне, кто она такая, – попросил Маркус, когда мы возвращались домой.

– Подруга Роуз. Она дерматолог.

– Ах да.

– Мы как-то познакомились с ней за обедом, помнишь?

Каждый шаг давался мне с большим трудом. Во рту у меня пересохло. Руки так дрожали, что я сунула их в карманы, чтобы Маркус этого не заметил.

– Так ты, значит, пила кофе с Ричардом Тэйлором? Если это так, то ты мне ничего об этом не говорила, – сказал Маркус.

– Господи, тоже мне – большое дело. – Я, напрягая всю свою силу воли, продолжала переставлять ноги. – Джош, не убегай слишком далеко вперед. Возможно. Кажется, это было давным-давно.

Взгляд Маркуса тоже был устремлен на Джоша, семенившего впереди.

– Что ж, ладно, – задумчиво произнес он.

– Я по мере сил стараюсь не терять контакт с клиентами. Ведь неизвестно – вдруг я когда-нибудь еще вернусь в игру.

– Просто то, что она назвала именно его – это довольно смешное совпадение, только и всего, – сказал Маркус. – Дело в том, что я внимательно наблюдаю за Ричардом Тэйлором – по своим причинам.

Я ощутила боль в правой стороне головы, словно там заработали маленькие острые молоточки.

– Правда?

– На прошлой неделе он со мной связывался. У нас с ним назначена встреча.

– Когда?

– Я точно не помню. Кажется, на этой неделе.

– И что ему нужно?

Маркус остановился и, разведя руками, сдвинул брови.

– Ну а ты как думаешь? Неужели вы все считаете меня таким неудачником, что я неспособен привлечь к делам фирмы новый бизнес?

Я поняла, что муж ни в чем меня не подозревает – он говорил исключительно о своих проблемах.

– Ну конечно нет, – успокоила я Маркуса.

Остаток пути мы прошли в молчании.

Сразу же после нашего возвращения я снова ушла из дома – якобы для того чтобы купить молока, а на самом деле, чтобы, отойдя подальше, позвонить Ричарду. Мой звонок был сразу же переведен на голосовую почту. Что у него было на уме? Вероятнее всего, ему была нужна помощь Маркуса – разумеется, при этом он вовсе не задумывался, каким образом их контакты с моим мужем могут сказаться на мне. А может, ему просто хотелось поозорничать, чтобы получить новую порцию острых ощущений. Он никогда не думал всерьез о последствиях своих действий – для него все на свете было в какой-то мере игрой. Я прислонилась щекой к витрине магазина и, ощутив блаженную прохладу, отправила Ричарду смс-сообщение.

В воскресенье, сидя на кухне и поедая тост, Маркус протянул в мою сторону руку с газетой, указывая пальцем на какой-то абзац.

Пока я читала, муж страдальческим жестом прижал ладонь свободной руки ко лбу.

Проблема таилась в материале Ясмин, посвященном сети отелей «Сэвен Найтс». Он под заголовком «Вперед, вперед!» был опубликован под ее обычной колонкой, сразу под «гвоздем» полосы (материалом, в котором содержалась критика в адрес шестидесятипятилетнего главы телеканала, только что оставившего жену ради женщины вдвое моложе себя). Ясмин писала о том, что бюджетная сеть отелей, которой являлась «Сэвен Найтс», утратила концепцию, в свое время положенную в основу своего развития. Став жертвой собственных непомерных амбиций, сеть, утверждала автор, отдалилась от своего естественного потребителя – водителей грузовиков и коммивояжеров в напрасной надежде привлечь представителей среднего класса. «Меня беспокоит, – говорилось в статье, – не то, что в номерах используются хлопчатобумажные простыни с плотностью ткани 250 нитей на квадратный сантиметр, а то, что менеджмент верит (или, что гораздо хуже, делает вид, что верит), будто бы показатель плотности ткани – бог ты мой! – имеет какое-то значение и наверняка будет замечен». Статья заканчивалась фразой: «Сэвен Найтс? Я не стала бы платить деньги за то, чтобы переночевать в заведении этой сети!»

К тому моменту, когда я дочитала материал, Маркус был уже в саду и сидел на телефоне. Вернувшись, он принялся расхаживать взад-вперед по кухне с искаженным гримасой разочарования лицом.

– Мэри устроила мне настоящий допрос – сказал он. – Она хотела знать, как давно я знаком с Ясмин и почему я не разузнал про нее все, что только можно. Ей хотелось понять, не принял ли я желаемое за действительное, выражая энтузиазм по поводу популярности идеи проведения отпусков дома или где-нибудь неподалеку, и не внушила ли мне этот энтузиазм сама Ясмин. У Мэри уже был крайне неприятный разговор с Лонгриджем, она всячески пыталась его задобрить. Но, как она справедливо отметила, это, вообще говоря, моя работа. Я ее руководитель, господи боже. И это я являюсь владельцем нашей чертовой компании.

Телефон Маркуса зазвонил. Он посмотрел на экран и нажал на кнопку сброса.

– Черт побери, – выругался он. – Давайте-ка посмотрим, как вы все управитесь без меня.

Босой, он стоял, бессильно уронив руки и поджав пальцы ног, словно боялся потерять равновесие.

Я положила ему руку на плечо и сказала:

– Это не твоя вина. Ты не можешь отвечать за огрехи неудачной бизнес-модели. Ты сделал для них все возможное. Не теряй чувства перспективы. «Сэвен Найтс» – это всего лишь один клиент, и речь идет только об одной дурацкой статье.

Муж, похоже, меня не слышал.

– Знаешь, что я тебе скажу? – задумчиво проговорил он. – Это тоже вина Джепсома. Именно он сорвал пресс-тур. Не кто иной, как он настроил Ясмин против меня. За всем, что идет не так, стоит он.

– И все-таки – речь идет всего об одном клиенте и одном контракте, – повторила я. – Не принимай это близко к сердцу, как личное фиаско. Так можно сойти с ума.

Маркус сбросил мою руку. Его следующая фраза прозвучала как выражение предчувствия дальнейших неприятностей:

– Ради всего святого, Тесс, хоть ты не дави мне на психику.