История 4. Анастасия Татулова. «АндерСон»

Автор: Артем Костюковский

Анастасия Татулова:

«Мне нужна только власть во всем мире и печенюшки»

Кем начинала:

Студентка журфака МГУ, разочаровавшаяся в журналистике.

Кем стала:

Основательница и владелица сети семейных кафе-кондитерских «АндерСон». Сейчас компания состоит из «Фабрики счастья» (собственное производство продукции), 50 кафе в России и СНГ, и в ней работают 1500 сотрудников. В планах Татуловой – 4 тысячи «АндерСонов» по всему миру к 2025 году.

Первый предпринимательский опыт:

В старших классах школы заметила, что продавать газету гораздо интереснее, чем писать в нее.

Кредо:

«Хочу, чтобы, куда бы я ни приезжала, везде был «АндерСон».

Точка обзора

Когда мы выбираем себе квартиру или офис, то непременно подходим к окну. Мы можем хоть тысячу раз все поменять до неузнаваемости и отремонтировать внутри. Но то, что находится снаружи, от нас не зависит. Нам предстоит постоянно это видеть и жить с этим.

Сколько людей – столько предпочтений. Одним нужно созерцать напичканные офисами небоскребы, бизнес-центры, где даже ночами на отдельных этажах горит свет. Другим подавай что-то «живое»: парки, деревья, зеленую травку. Кому-то хочется смотреть из окна с верхотуры, кому-то, наоборот, важно быть на одном уровне с людьми. Некоторым нужен простор, а некоторым – стена серого здания, чтобы ничего не отвлекало. Вид из окна – это довольно важная история, в которой есть и взаимоотношения с самим собой, и вдохновение, и перспективы, и что-то, от чего мы хотим спрятаться.

Долгие годы основательница сети семейных кафе-кондитерских «АндерСон» Анастасия Татулова не любила смотреть в окно своего кабинета. А если случайно и подходила к подоконнику, то рука непроизвольно тянулась к лицу в фейспалмовом жесте. Прямо через дорогу располагалось то, что она не любила больше всего. Это место противоречило всему, чем когда-либо занималась Татулова, всем ее ценностям – и в работе, и в жизни. Беспощадный в своей бессмысленности осколок-атавизм лужковской Москвы на стыке столетий: двухэтажный пафосный ресторан с банкетным залом, со свадьбами «по-бохатому», голубями, караваями, порванными баянами, пьяными драками, регулярными визитами полиции.

– Я думала так: аренда этого места очень дорогая. А это значит, что владельцы ресторана неплохо зарабатывают. А это значит, что к ним ходит много людей. А это значит, что людям нужен такой отдых и такие праздники. И вот это последнее обстоятельство меня напрочь вырубало. Как? Почему? А что тогда делаю я? Как будто наслоились друг на друга две реальности, – говорит Анастасия.

Ну, что поделаешь. Мы можем изменить только то, что внутри. А то, что снаружи, от нас не зависит.

Или все-таки зависит?

Открытая закрытость

Татулова родилась в Архангельской области, в известном и тогда еще закрытом городе Северодвинске, где строили атомные подводные лодки. Отец Анастасии был капитаном третьего ранга, офицером-подводником, кораблестроителем. А для дочери – примером порядочности, верности слову, ответственности. Он уходил на работу в шесть утра, возвращался в десять вечера и на все вопросы отвечал: «Как ты не понимаешь – я Родину защищаю». И, видимо, ничего удивительного в том, что Татулова унаследовала от отца такое отношение к работе, нет. «Человек, который не любит, не умеет трудиться – не мой человек», – говорит Анастасия. Порой она очень требовательна к своим подчиненным. Но на нее особо не обижаются – потому что Татулова и себе никаких скидок не делает.

Когда ей было четырнадцать лет, отца перевели работать в Москву. Последние два школьных года Татулова провела в подмосковном городе Электросталь, где жила бабушка. Анастасия вспоминает, что новое место жительства повергло ее в шок.

– В Северодвинске я никогда не видела, чтоб на улице валялись пьяные, это в принципе невозможно было представить, – говорит она. – А в Электростали такое было в порядке вещей. И вообще мне казалось, что там какие-то другие люди живут, другая человеческая порода. Меня отдали в школу поближе к дому, в общем-то не самую плохую. В первую неделю я узнала, что одна из моих одноклассниц беременна. А потом я решила сходить на школьную дискотеку и через полчаса ушла, потому что там все поголовно были слегка навеселе. В общем, не понравилось мне в Электростали…

Вообще о школьных годах Татулова вспоминает так: «Я не любила школу, школа не любила меня».

Это было не просто взросление в новых условиях. Это был рубеж 1980–1990-х. На смену жизни в городе надежных, мужественных, интеллигентных людей пришли суровые реалии в неприглядном Подмосковье. А на смену укладу, порядку и размеренности пришел хаос. Жизнь начала стремительно меняться во всей стране. И менялась еще много-много раз. Но не из этого ли ощущения тоски по детскому потерянному раю, по Дому с большой буквы, где все хорошо и спокойно, где тебя любят и ждут, где тебе рады, родился «АндерСон»?

Впрочем, мы забегаем вперед.

Утраченные иллюзии

– Я довольно долго не понимала, кем же я хочу стать, – вспоминает Настя. – Решила, что я – гуманитарий. Наверное, зря. Но тогда у меня был жуткий конфликт с учительницей математики, и я думала, что точные науки – это не про меня. А если не точные науки, что тогда? В те времена было массовое поветрие: все шли учиться на юристов и экономистов. Ни то, ни другое мне было неинтересно. Решила, что буду заниматься тем, что у меня хорошо получается. Поскольку я была лучше всех в параллели по литературе, выигрывала олимпиады, неплохо писала и даже делала газету, то решила, что я – журналист.

Перед последним классом школы Татулова записалась в кружок при местной электростальской газете. Потихоньку начала туда писать – чтобы поступить, были нужны публикации. А еще дважды в неделю ездила в Москву – учиться в «Школе юного журналиста» при журфаке МГУ, куда решила поступать. В итоге поступила. И к концу первого курса поняла, что ошиблась, что она не журналист, что ей все это не интересно, не нужно и даже неприятно.

– Я проходила практику на телекомпании «ВИD» – тогда это было самое модное и важное место на телевидении, круче не было ничего. Потом работала в ТАСС, в «Московском комсомольце». В общем-то, мне везло. Тем не менее я уже понимала, что вся эта журналистская романтика, ночные посиделки, колбаса на газете, вино из пластиковых стаканчиков – все это не мое, не мое, – говорит Анастасия. – Мыслей о предпринимательстве еще не было, но уже были догадки. Я поняла, что мне интересно складывать числа, причем желательно, чтобы это были суммы денег. И вообще – мне стало нравиться зарабатывать. Кстати, в 11-м классе мы выпускали нашим журналистским кружком газету и продавали ее на улицах. С точки зрения коммерции проект был, конечно, так себе. Но тогда я запомнила это ощущение, хотя, возможно, не призналась себе в нем: продавать интереснее, чем писать. Вернее, даже так: приятно, когда создаешь что-то интересное, а оно еще и приносит деньги.

Доучиться все-таки пришлось. Все-таки высшее образование, заветные корочки. И родители просили: занимайся потом, чем хочешь, но сначала защити диплом. Никто тогда не искал смысла в высшем образовании, потому что оно само по себе было смыслом.

– Но журфак вам все-таки что-то дал?

– Тут, наверное, полагается ответить, что все не зря, что любые знания и опыт полезны. Но это будет неправдой. Все эти пять лет были потерянным временем. Никакой ностальгии по студенческим годам у меня нет. И я никогда не чувствовала, что в МГУ я на своем месте, никогда не хотела туда вернуться. Лишь много лет спустя, отучившись в «Сколково», я ощутила, что у меня теперь тоже есть настоящая альма-матер.

– Банальный вопрос: если бы была возможность отмотать назад, многое бы изменили в своей жизни?

– Много лет я отвечала, что ничего бы не стала менять. С одной стороны, это такой простой, даже тупой ответ. С другой – может, он и правильный? Кто знает, как бы все сложилось? Ну, не пошла бы я на журфак и поступила бы в другое место, а потом переживала бы: а вдруг я все-таки журналист? И пришлось бы опять тратить время, чтобы убедиться: нет, не журналист. Неконструктивно думать о том, что можно исправить, потому что жизнь так устроена, что ничего исправить нельзя. А так я, конечно, поменяла бы миллион вещей, самых разных. И в первую очередь – начала бы следить за здоровьем родителей хотя бы десять лет назад, а не тогда, когда уже невозможно было ничего сделать. Что же касается журфака, то я, конечно, не раз спрашивала себя: в какой вуз мне тогда надо было идти?

– И есть у вас ответ на этот вопрос?

– Есть. Ни в какой. Идти в вуз надо осознанно, когда уже понимаешь, чему ты хочешь учиться. Во многих западных странах так и принято: молодежь не спешит поступать сразу же после школы. Да и у нас сейчас все чаще так делают. У меня сын ушел с экономического факультета «Вышки» после второго курса. Сказал, что не видит смысла в том, чтобы получать именно это образование.

– И вы поддержали его?

– Нет, хотя я его понимаю. Но вообще, во мне все равно живет еще вот это: «Без высшего образования будешь дворником». Но я с собой борюсь.

Формирование замысла

Начало 1990-х у многих осталось в памяти интересным, но голодным временем. Татулова вспоминает, как в общежитии они с подругой Носовой растягивали два батона и пачку маргарина «Рама», который можно было намазывать на хлеб, на неделю. Или как однажды сварили суп из сала – потому что в тот момент у них больше ничего не было, вообще ничего, ни картофелины, ни морковки. Суп вышел ужасным, есть его было невозможно, пришлось вылить, и сало было еще долго жалко, потому что его можно было съесть просто так. Ну или выменять на что-то. Все пытались где-то подрабатывать. Анастасия начала сотрудничать с рекламным агентством. Помимо студенческой подработки это было еще и чем-то вроде эксперимента по «преодолению себя». Татулова всегда была интровертом, а тут надо было постоянно звонить, бодрым голосом что-то предлагать.

Эксперимент удался. Себя Анастасия преодолела настолько, что однажды вышла из зоны комфорта наемного работника и взглянула на рекламное агентство под другим углом: а неплохо тут все придумано. Организовал работу, нашел людей, даже зарплату им не платишь, только проценты – и они впахивают и на себя, и на тебя. «Да я тоже так смогу», – подумала Татулова и вскоре открыла свое собственное агентство, которое занялось полиграфией и наружной рекламой. Купила несколько печатных станков, арендовала для них цех, наняла продавцов на агентские проценты и очень удивилась, когда у нее, как в том анекдоте, «со всей этой фигней получилось взлететь».

Это были времена дикого рынка, когда еще ничего не устаканилось, когда все занимались всем, и полезнее любого экономического образования было собственное безрассудство. Но потом наступили другие времена – кроме смелости понадобились знания, чутье, умение эволюционировать. Кто не смог – совсем скоро сошел с дистанции. Татулова держалась долго. Восемь лет она возглавляла собственное агентство, которое пережило централизацию и передел рекламного рынка, в числе ее клиентов были всемирно известные компании. А потом довольно резко изменила свою жизнь: бизнес продала, сотрудников трудоустроила и помахала рекламному бизнесу ручкой. Дела у агентства шли неплохо, рекламой можно было зарабатывать и дальше – без потрясений и предсказуемо. Но именно это обстоятельство и настораживало Анастасию. Она поняла, что дни сменяют один другой и они стали практически неразличимы. Ей уже было понятно, что с ней будет через год, десять, двадцать. Жить такой жизнью неинтересно. В ней больше нет места для чего-то самого важного.

Но чего? Тогда Татулова еще не знала ответ на этот вопрос. Но поступила радикально и на первый взгляд нелогично: после долгих лет работы на себя ушла в наемные сотрудники.

– Я уже все знала про свой бизнес, но как живут большие компании, как они устроены, я не понимала, – объясняет Анастасия. – Мне казалось, что если я не изучу этот мир изнутри, то не смогу сама сделать что-то большое. Следующие семь лет я работала директором департамента маркетинга в трех крупных компаниях – одной хорошей и двух не очень. Не хочу их сейчас называть, это не важно. Важно то, что я оттуда вынесла, какой опыт приобрела. А опыт оказался таким, что я четко поняла, как и чего НЕ надо делать. Не надо строить компанию как маленькую модель государства, только если строить свое – на своих принципах, законах, понятиях. Не надо иметь дело с равнодушными людьми, которые держатся за свои места только из-за зарплаты. И вообще – никогда не нужно делать того, во что не веришь. Иногда я чувствовала отдачу, а иногда для того, чтобы что-то совершить, приходилось костьми ложиться, продираться через огромное количество интриг, контролеров, устроенных по блату чьих-то там родственников. Кончилось все тем, что я ушла из последней компании вымотанной, выгоревшей и опустошенной.

Ушла Татулова в никуда. Просто решила немного отдохнуть, разгрести накопившиеся дела. Съездила с детьми на месяц в Норвегию. Сделала ремонт. Поучилась на кулинарных курсах – давно уже собиралась. Привела дела и мысли в порядок. Поняла, что готова вернуться к работе. Что готова сделать что-то новое. Свое.

Дело было за малым: понять, что именно. В голове у Татуловой крутились не столько мысли, сколько картинки. Это было похоже на эпизоды из будущего фильма – наверное, так работают сценаристы. На одной картинке – выпечка. Вкусный хлеб. На другой – мамы с детьми и колясками. Но не уставшие, не затюканные, а спокойные и умиротворенные. На третьей – зима, волшебные предновогодние дни, когда все притаилось в ожидании чуда. На четвертой – небольшое помещение, где играет хорошая музыка, где тебе рады. И общее ощущение от всех этих картинок – какое-то теплое, приветливое. И не пафосное. И совсем не обязательно, чтобы в центре. Наоборот, рядом с тобой, где бы ты ни жил. А еще – чтобы с тобой, когда ты туда приходишь, здоровались. Не дежурно, не вышколенно, а так, как здороваются соседи, хорошо знакомые люди.

– У вас к тому времени не было никакого опыта, связанного с кафе и ресторанами. Откуда взялась уверенность, что все получится?

– А у меня не было такой уверенности. Это было не важно, получится или не получится. Я уже все придумала. Значит, надо было делать.

Чистый эгоизм

Это сейчас мечты Татуловой не кажутся чем-то из ряда вон выходящими. А десять лет назад все было иначе. Потому что Москва тогда была совсем другим городом. Без коворкингов, без барбершопов, без модных хипстерских местечек, без крафтовых пабов, без велодорожек. И без child-friendly-кафе. Анастасия не любит патетику и пафос, старается все рассказывать «приземленно». И не раз в интервью говорила журналистам, что открыла кафе из чистого эгоизма. Мол, не было в Москве мест, куда можно прийти с детьми, вот она и решила создать такое. Сыновьям Татуловой тогда было 12 и 9 лет, они были непоседливы и неугомонны, и совместное посещение кафе требовало от Анастасии немалых душевных затрат.

А еще в те времена вовсю бушевал экономический кризис, но Анастасию это особо не пугало. На стартовый капитал она пустила все свои накопления; кроме того, деньги в бизнес вложила и ее подруга. Татулова арендовала небольшой производственный цех в бизнес-центре на улице Новаторов. И в том же году открыла свое первое кафе – на улице Островитянова, в спальном районе недалеко от МКАД. Знакомые говорили, что это безумие, что открываться надо в центре, что за Садовым кольцом люди только по домам сидят, телевизор смотрят. Но Анастасия просмотрела несколько десятков других вариантов и выбрала именно это помещение, исходя из высокой плотности застройки. Много людей – много детей.

К тому моменту Татулова была уже не одна, а вместе с Еленой Подвысоцкой и Лолитой Хайдаровой. Трое в лодке – так они себя называли. У Елены и Лолиты были небольшой опыт в ресторанном бизнесе и желание свернуть горы. А у Анастасии никакого опыта в этом бизнесе не было, но зато было четкое понимание, каким должно быть настоящее семейное кафе. Они и по сей день вместе. Должность Елены звучит романтично и сказочно: директор по настроению сети «АндерСон». Лолите повезло «меньше»: она всего лишь генеральный директор всей сети «АндерСонов» – со всей полнотой ответственности.

Стоп, а кто такой этот самый Андерсон? Откуда взялось название первого кафе, а затем и всей сети? Сейчас на эту тему в компании сложено уже много маркетинговых мифов, но в реальности все было очень прозаично. Как водится, идей нарожали выше крыши, но выбрать не могли до последнего. Хотелось чего-то, отсылающего к детству, к сказке, к зимнему уюту и защищенности. Одним из вариантов был «Андерсен» – в честь знаменитого датского сказочника, который Ганс Христиан. На всякий случай все названия из шорт-листа решили запатентовать. Но менеджер патентного агентства оказался человеком не идеальной грамотности, книжек не читал и про Ганса никогда не слышал, поэтому и сказочник вышел у него написанным через «О». В безымянной тогда маленькой компании сначала схватились за голову. Потом стали нервно смеяться. А потом посмотрели внимательно на слово. И оно показалось не таким уж и плохим. А когда сделали букву в центре большой – так оно и вовсе стало замечательным. АндерСон – тут есть и что-то из сказок, и что-то северное, и son как сын, и что-то по-детски сонное. Да и в самой фамилии пересеклись образы самых разных людей – от вымышленных персонажей (скажем, главного героя фильма «Матрица») до самых реальных: нобелевского лауреата по физике, пары известных режиссеров и, конечно, Памелы Андерсон, модели и секс-символа. Последняя, кстати, несмотря на мировую известность, уже проиграла сети семейных кафе – по частоте запросов в поисковиках в Московском регионе.

Искусство быть тупым

На сайте «АндерСона» в разделе «Создатели» первым делом мы видим веселую яркую фотографию: шесть задорно хохочущих и вопящих девушек в джинсах и белых рубашках, одна стоит на голове. Эти несерьезные дамы – верхушка серьезной компании, и в этом несомненное отличие «АндерСона» от тысяч других кафе.

– Мы изначально не планировали, что у нас будет сугубо женский коллектив, но так сложилось, – объясняет Анастасия. – Просто мужчины у нас почему-то на топ-позициях не приживаются, мы много раз пробовали. Наверное, в этом есть какая-то закономерность. Девочки отличаются от мальчиков тем, что они не заняты завоеванием рабочего пространства. Они не тратят время на то, чтобы доказать, что они лучше всех остальных. Мой опыт говорит, что у мужчины очень много времени уходит на то, чтобы «пометить территорию», убедить всех в том, что он здесь самый крутой. Только после этого он начинает работать. А женщина – сразу.

Когда открывался первый «АндерСон», все утро Анастасия вела себя довольно-таки по-женски: ходила по квартире и рыдала. Ей казалось, что она зря все это затеяла, что никто не придет, что никому эти семейные кафе не нужны. Ошиблась – пришли. Вечером того же дня посчитали первую выручку – 27 тыс. руб., – отметили шампанским, и так и начался «АндерСон». Сейчас речь пойдет о том, что интересно всегда и всем, – об ошибках.

Много всего произошло за 10 лет, с 2009-го, когда в одном-единственном кафе на улице Островитянова работали, включая Анастасию, 15 человек, до 2019-го. Теперь «АндерСон» – это 1500 сотрудников, 50 кафе по всему постсоветскому пространству и собственная кондитерская фабрика. Сама Татулова говорит, что ее дорога к успеху вымощена граблями (да такими, что оплошность сотрудника патентного бюро из предыдущей главы здесь покажется детским лепетом). Глупости совершают все, но не все обладают способностью делать из них выводы, и лишь единицы – оборачивать минусы в плюсы.

В этом психотип предпринимателя: пока ты что-то строишь, страха нет. Ты шагаешь вперед и не думаешь, что случится потом. Страх появляется, если ты проваливаешься.

– В этом смысле я люблю свои ошибки, но эта любовь приходит позже. А в момент, когда они происходят, я считаю себя самым тупым человеком на свете, который не предусмотрел элементарных вещей. И только недавно я наконец научилась признавать за собой право на несовершенство. А еще тут есть два момента, один из которых меня повергает в ужас, а другой – утешает. Первый: почти все мои промахи связаны с людьми. Второй: я еще не встретила человека, который смог бы их избежать.

При каких же обстоятельствах Анастасия максимально остро и сильно почувствовала себя тупой? Сама она говорит, что таких историй было три. Уточняя, что вообще-то ошибок было миллион, но наиболее ранящих и чуть не стоивших «АндерСону» жизни – три.

Ошибка первая

Как мы уже говорили, вместе с Татуловой в проект «АндерСон» на старте вложила деньги и ее подруга. Девушки договорились, что это просто деньги, без всяких полномочий, соинвестор в управление не вмешивается. Но прошло время, проект стал живым и интересным – и в один прекрасный день подруга сказала: «Нет, я тоже хочу порулить». А потом ей вдруг срочно понадобились деньги, и она предложила продать бизнес. А потом решила вернуть залог, который они использовали в кредите. «В то время каждое утро я просыпалась с мыслью, что этот день может быть для моего бизнеса последним. Очень болезненная ситуация и самое тяжелое испытание для «АндерСона» за всю нашу историю», – говорит Татулова.

Чем все закончилось

Целый год Анастасия и ее подруга потратили на то, чтобы договориться о цене выкупа ее доли и сроках погашения долга. Только два года назад закончилась эта выплата. Расстались, по словам Анастасии, «более-менее мирно».

Вывод

Не следует начинать бизнес с друзьями, пусть даже с огромным стажем дружбы (в случае Татуловой этот стаж составлял двадцать лет), не оговорив при этом права и обязанности сторон, не подписав документы, не заключив все необходимые договоры. Не бойтесь сглазить, не откладывайте этот щекотливый момент на потом.

Ошибка вторая

В 2016 году в «АндерСоне» случилась эпидемия сальмонеллы: поставщик привез зараженную партию яиц. Чтобы представить себе масштаб неприятности, достаточно знать, что без яиц не обходится ни один торт, ни одно пирожное, ни один десерт. Татулова лично вела переговоры с семьями, в которых заболели дети. Были проверены все до единого «андерсоновцы», но проверки ничего не дали. Несколько недель компания жила в дичайшем стрессе. Даже думали о диверсии. А потом, когда все-таки выявили ту самую зараженную партию яиц, поняли, что заметить ее можно было в самом начале – если бы директор фабрики не солгала. Что важно: к тому моменту между Татуловой и руководителем производства давно уже был вялотекущий конфликт и разногласия по поводу дальнейшего развития компании и фабрики. Сотрудница уже давно находилась в оппозиции к «АндерСону» и при этом продолжала в нем работать. Но расставаться с ней Татулова не решалась: «Было страшно, казалось, что лучше хоть с каким-то руководителем на фабрике, чем вообще без него, и я продолжала тянуть, хоть и понимала, что это неправильно».

Чем все закончилось

«АндерСон» оплатил лечение всем пострадавшим. Был остановлен выпуск всей продукции, в состав которой входили яйца. Понесенные в результате эпидемии убытки составили 5 млн руб. Поставщика выявили и подали на него в суд, который выиграли. В «АндерСоне» появилась лаборатория, где стали проверять все продукты. Куриные яйца исчезли из «АндерСона» навсегда, теперь используют только перепелиные, а в кондитерской продукции – безопасные пастеризованные белки и желтки. Директора фабрики, разумеется, уволили.

Вывод

Можно помочь человеку найти себя в коллективе, можно сделать его хорошим специалистом, но изменить человека и его характер нельзя. И, следовательно, нельзя изменить и обусловленный его системой ценностей взгляд на вещи. Если чувствуешь, что с сотрудником придется расстаться, не нужно с этим тянуть, пусть даже у него в прошлом масса заслуг.

Третья ошибка

Арендодатели сдали «АндерСону» помещение, которое, как оказалось позже, было в аварийном состоянии. Сделано это было намеренно: у партнеров на руках были все исследования, но о них умолчали. На этой лжи «АндерСон» потерял много денег и нервов: пришлось делать полную реконструкцию не принадлежащего компании здания. Но арендодатели возмещать эти расходы не торопились. Переговоры ни к чему не привели. Ситуацию усугубляло и то, что арендодателей сильно раздражал «АндерСон» сам по себе. Почему? Это было что-то иррациональное – неприятие всего того мира, который олицетворяют собой человек и его компания. Когда Татулова с коллегами облагородили территорию, претензия звучала в следующей форме: «Зачем вы в нашем говне рай устраиваете?» Кроме того, все лидеры «АндерСона» – женщины. Этот факт ну никак не мог уложиться в головах бизнесменов родом из девяностых, он нарушал все их представления о мировой гармонии: баба бизнесом управлять не может, потому что она в пятницу вечером трезвая. В общем, партнеры всячески затягивали подписание документов. Татулова понимала: это конец «АндерСона». Еще один переезд компании не потянуть. Но внутренний голос говорил ей: «Безвыходных ситуаций не бывает. У любой проблемы есть решение. Тебя загнали в угол? Проковыряй там дырочку и посмотри, что за стеной!»

Чем все закончилось

Татулова позвонила своему приятелю, топ-менеджеру крупной корпорации, харизматичному мужчине ростом 1.90. Его одели в дорогущий костюм, наняли лимузин и охранников с оружием. А арендодателям после очередного игнора она просто заявила: «Значит, так. Сегодня приедет мой партнер из Швейцарии – вот с ним и разговаривайте». Харизматичный друг говорил слово в слово то же, что и Татулова. Но в тот же день все документы были подписаны. И даже не потому, что арендодатели испугались – нет, эти ребята тоже были не из робкого десятка. Просто они увидели перед собой мужика. У них в головах все встало на место: «О, так это ж другое дело!» Татулова переиграла соперников, обернув в свою пользу их сексизм и приверженность стереотипам.

Вывод

Мечта не должна быть важнее реальности. «АндерСон» так хотел сделать фабрику с большими окнами недалеко от центра столицы, что соображения элементарной безопасности задвинул на второй план. Бизнес таких романтических порывов не прощает.

Деление почкованием

История «АндерСона» – это не стандартный сценарий: открыли кафе – оказалось успешным, открыли второе – тоже, а откроем-ка еще парочку, а теперь еще, еще и еще… Татулова с самого начала нацелилась на сеть и не собиралась ограничиваться одним заведением. Еще перед открытием первого кафе она запустила свой производственный цех. Вообще-то так делают только очень крупные сети, иначе нет смысла работать. Но здесь смысл, как мы теперь знаем, был.

Семейное кафе, где все с тобой здороваются, где комфортно и взрослым, и детям, – это все хорошо в качестве идеи. Но одной идеи мало, ее надо как-то воплощать вполне земными технологиями и способами. Если попытаться проанализировать, что именно привело «АндерСон» к успеху, можно в самых разных элементах обнаружить одну закономерность: здесь все не как у других.

Возьмем, к примеру, кухню. На «Фабрике счастья» все делается вручную – и пельмени, и пирожные. И декорируется вся продукция вручную. Повара и кондитеры экспериментируют, создают новые блюда и десерты. Однажды Татулова решила: «Все, больше никаких тирамису. Тирамису есть везде. А нам нужно что-то свое – что-то, что будет отличать нас от других. Что станет нашей визитной карточкой». Вся фабрика пришла в ужас, но в итоге шеф-кондитер «АндерСона» Юлия Евстигнеева придумала рулет со свежей малиной и фисташками, который стал абсолютным бестселлером в кондитерских. Его запатентовали и теперь продают по три тысячи штук в день.

Или возьмем аниматоров. Тут опять ключевое решение приняла Татулова, решив, что традиционных клоунов в кафе не будет. Но дело даже не в том, что в «АндерСоне» не клоуны, а пираты, сумасшедшие профессора, зайчики и ежики. А в том, что аниматоры здесь не молодые люди, с деланными улыбками следящие, чтобы ребенок не ударился, а жизнерадостные вожатые, способные зажечь и увлечь. Они не смотрят на детей сверху или снизу, а общаются на равных, без сюсюканья.

Ну и, конечно, самое главное, что отличает «АндерСон» от всех других кафе, – атмосфера. Настроение. Это не просто свой стиль. Это уже скорее свой язык, фольклор, правила игры и жизни. А придумала это все Екатерина Гамова – бренд-директор сети и по совместительству младшая сестра Татуловой. Сколько раз вы видели тоскливые таблички про администрацию, которая ответственности не несет. В «АндерСоне» все куда радикальнее: «Дети, оставленные без присмотра, будут съедены или проданы в рабство!» Все таблички, наклейки, слоганы пронизаны невыхолощенным юмором: «Седина в бороду – торт в лицо», «Пока ты это читаешь, кто-то ест твой торт», «Нет некрасивых котлет», «Сижу в направлении своей мечты», «От компота до шампанского – один шаг». А когда к вечеру заканчиваются пирожные, на их местах оказываются человечки, держащие визитки с надписями: «Я тебя не дождался» или «Попробуешь меня завтра». Оказывается, юмор и фольклор вполне могут стать функциональными, обживающими пространство и превращающими все вокруг в веселую игру элементами бренда.

По мере расширения «АндерСона» Татулову все чаще стали спрашивать об открытии франшизы. Сначала она отмахивалась от этих предложений, но потом сдалась. Сегодня компания получает огромное число таких заявок: от двух до пяти в день, до 100 в месяц. Но выбирает партнеров она придирчиво, как настоящая девушка принца – одного-двух из ста с лишним желающих. Стать частью «АндерСона» непросто – нужно изначально быть частью его мира, чтобы вынести все предстоящие испытания. Семейное кафе – это не фаст-фуд. Все, что касается детей, очень и очень непросто, все трудности любого ресторанного бизнеса удваиваются. Тут и детские праздники, и все связанные с ними риски, и сложная кондитерская линейка (в Москве и Подмосковье есть своя фабрика, в регионах же приходится готовить самим). Поэтому в компании пытаются прежде всего не уговорить, а, наоборот, отговорить потенциальных партнеров. И очень радуются, когда отсев происходит на начальном этапе: это означает, что сэкономлены время, силы и деньги.

Те же, кому удается убедить «АндерСон» на франшизу, в обязательном порядке проходят стажировку в Москве. Причем речь не только о директорах кафе и собственниках, но и о заместителях, шеф-поварах, кондитерах, аниматорах. Они учатся работать в кафе и на фабрике. Такие стажировки длятся до полутора месяцев. Потом команда уезжает домой и тщательно выбирает линейных сотрудников. Когда кафе готово к открытию, его дотошно проверяют. Чек-лист состоит из 650 пунктов, в том числе таких: висит ли около рулона с полотенцами табличка «Протяни ладошки – возьми полотенце», есть ли у кафе страховка, прибиты ли стеллажи, выдерживает ли пеленальный столик вес в 15 кг, достаточно ли шаров в бассейне, есть ли отметка для уровня шаров и т. д. Если нормам соответствует меньше 85 % пунктов из списка, франчайзи не сможет открыться, пока не исправит недоделки. А когда кафе открывается для посетителей, туда сразу приезжает делегация из Москвы – чтобы в течение двух недель работать рука об руку с франчайзи, помогать и консультировать.

– Почему вы так долго были против франшизы?

– Думала: не для этого я с таким трудом зарабатывала репутацию и имя, чтобы отдавать все непонятно кому, в чужие руки, – отвечает Татулова. – Но потом стало ясно, что масштабирование без франшизы невозможно.

Самое время задать главный вопрос:

– А зачем вам это масштабирование? Что вы в итоге хотите получить?

Татулова отвечает с ходу:

– Я хочу, чтобы «АндерСон» был всюду, чтобы каждая мама знала такое слово, и оно бы вызывало у нее улыбку. Во всех странах, как отели Marriott или Four Seasons. Как Дисней… Чтобы было так: приезжаю я куда-нибудь отдыхать или по делам – и вижу наш «АндерСон». И иду туда, зная, что там съем свой любимый рулет с черносливом и черной смородиной. Который делается, между прочим, по рецепту моей мамы.

На столе у нее стоит фирменная «андерсоновская» табличка с надписью: «Мне нужны лишь власть во всем мире и печенюшки». Похоже, тут только доля шутки. А может быть, даже и этой доли нет.

Талисманы

– У «АндерСона» есть любимые посетители?

– Конечно! Как-то раз в наше первое кафе пришла девушка с маленьким ребенком. А сейчас у нее уже четверо детей, и со всеми она приходит в «АндерСон», они выросли у нас на глазах. А несколько лет назад мы снимали эту семью в нашем ролике. И в студии, которая его монтировала, заметили одного из мальчиков и пригласили его сниматься в рекламе «Киндер-сюрприза». Удивительная история! Теперь они наши талисманы.

Есть еще одна семья-талисман. Они пришли к нам в день открытия «АндерСона» на улице Гиляровского. Только-только переехали в Москву, никого тут еще не знали. И спросили нас: а не хотим ли мы устроить в кафе встречу Нового года? Мы подумали и согласились. С тех пор уже несколько лет мы отмечаем в кафе Новый год, и эта семья всегда участвует.

А летом 2017 года одна пара отмечала у нас свадьбу. И они рассказали, что первое свидание у них прошло в «АндерСоне». И предложение он ей сделал у нас. И родителей знакомили у нас. Просто фантастика! Надеюсь, день рождения первого ребенка ребята тоже у нас отметят. Скоро у них годовщина совместной жизни, и мы обязательно что-нибудь им подарим.

И еще. В день открытия нашего первого кафе (ну, когда я плакала все утро) ровно в полдень мы открыли двери. И к нам косяком пошли дети с лопатками.

– Какими лопатками?

– Была зима, каникулы, и они с родителями, красные с мороза, шли из парка к нам с санками, лыжами, лопатками для снега. Говорили: «Мы вас так ждали!» У нас ведь баннер долго на дверях висел: скоро здесь откроется «АндерСон». И они нас ждали, представляете? Я их за это всю жизнь буду любить.

Боевые действия

В октябре 2017-го в русскоязычном «Фейсбуке» прогремел пост следующего содержания:

«Нет больше сил моих. Пятая проверка за месяц. Трепка нервов, вымогательство, хамство.

Приводят подставных людей, чтобы мы им продали алкоголь, когда не получается – пишут в акте, что увидели муху и бдительно не смогли пройти мимо.

К нам. Про алкоголь. УБЭП. Муха. Жопа.

А у нас: дети, игровые, камеры везде и неготовность «заносить».

Просто реальный треш.

Полная вседозволенность и безнаказанность этих людей.

Чего стоит одна только фраза на выходе: «Посмотрим, кому поверят: сотрудникам полиции или каким-то предпринимателям…»

Мне нужен очень толковый адвокат не за бешеные деньги и способный не «решать и заносить», а отражать все невменяемые требования и запросы документов, судиться и отбивать желание этих уродов к нам ходить.

Нужен опыт и рекомендации».

Этот пост ярости, что называется, выстрелил. И попал «в десятку». Масса перепостов, километры комментариев, десятки сообщений и интервью в федеральных СМИ. Единственное, в чем ошиблась Анастасия, – в том, что «нет больше сил». Впереди было еще шесть масштабных проверок. Но Татулова вышла победителем: она нашла толкового юриста и отбилась от всех нападок.

– Прошло уже больше года после той истории. Скажите, что это вообще было?

– Честно говоря, я так и не поняла. Может быть, просто совпадение. Может, это была попытка что-нибудь отжать. Вернее, прощупывание такое – можно ли отнять, будет ли сопротивление. Я не знаю. Наверное, я могла запариться тогда и узнать, что и почему. Но не стала – решила, что не хочу. К тому же эти проверки закончились. И теперь я отношусь к тем событиям как к счастливому случаю в моей жизни.

– Счастливому?!

– Да. Благодаря посту и шумихе вокруг него в моей жизни случилось множество важных знакомств, которые сейчас здорово мне помогают. Я теперь хорошо знаю трех московских министров. Я знаю помощника президента, очень толкового мужика. В общем, жизнь тогда свела меня с людьми, с которыми я бы вряд ли познакомилась сама, я ведь всегда старалась держаться от власти подальше.

– Так старались, что потом стали доверенным лицом Сергея Собянина на выборах мэра.

– Да, эта история тоже логично вытекла из тех проверок. Она стала результатом общения с новыми знакомыми из властных структур и моего неугомонного характера. Я поняла, что могу сделать что-то для предпринимателей. Кое-что из того, что я предлагала, вошло в предвыборную программу Собянина и теперь должно быть реализовано. Это чистой воды эгоизм, – неожиданно признается Татулова. – Но мне нужно, чтобы бизнесу не мешали, чтобы предпринимательство было безопасной зоной, чтобы не «кошмарили» ни меня, ни моих знакомых, ни моих сыновей, которые только начинают заниматься своим делом.

– Но пока предприниматели не могут в нашей стране чувствовать себя комфортно?

– Начнем с того, что комфортно они не чувствуют себя нигде в мире. Предприниматель по определению – тот человек, который идет на риск. Они рискуют всегда и везде, в любой стране. Это риск потери денег, риск того, что тебе как работодателю придется отвечать за действия твоих сотрудников. Просто в России он отягощается еще и нашей извечной «презумпцией виновности» (не важно, бизнесом ты занимаешься или чем-то другим) и плохо работающими законами. Наше государство выстроено на контрольно-надзорной системе, и я не верю, что когда-нибудь будет по-другому. Не надо сравнивать Россию только с Европой, давайте сравнивать Россию с Россией 20-летней давности. Я хорошо помню это время, я тогда тоже была предпринимателем. Сейчас стало гораздо лучше и безопасней. Несравнимо. И надо, чтобы было еще лучше. И надо прилагать усилия к тому, чтобы так было. И нам с вами тоже. Всем.

Эволюция

– Вы сказали, что первой альма-матер для вас стала Московская школа управления «Сколково». Чему вы там научились?

– Я периодически чему-то немножко учусь, доучиваюсь, но школа «Сколково» оказалась для меня ценной прежде всего атмосферой и сообществом. Самым сильным и самым большим предпринимательским сообществом, которое на данный момент есть в Москве. Мы постоянно помогаем друг другу, советуемся. Всегда можно найти нужную тебе информацию, нужных людей. Но даже не в этом дело. Мы все разные, у нас разный опыт, и мы друг друга этим опытом обогащаем. Ведь каждый имеет склонность вариться в собственном соку, а есть такие вещи, которые можно увидеть, только посмотрев со стороны. И, когда мы что-то обсуждаем, мы как раз смотрим на бизнес друг друга незамыленным взглядом. Все это не получить просто так в обычной жизни.

– А зачем вы в «Сколково» первый раз пришли? Чего искали?

– Именно вот этого – посмотреть на свой бизнес со стороны. В тот момент я дошла уже до предела своей некомпетентности, мне были нужны новые знания – управленческие, финансовые. Я чувствовала себя «рабом лампы», не я управляла компанией, а она мной, и это было похоже на неуправляемый занос на машине на льду.

Я очень много во время учебы анализировала свой бизнес, раскладывала его на атомы с преподавателями и одногруппниками, искала его ДНК в своей мини-группе.

– Приведите пример – что вы поняли такого, что не осознавали раньше?

– Я поняла, что для своих сотрудников я часто остаюсь непонятной, извините за тавтологию. И что это не только их проблема, но и моя. Я поняла, что надо менять свой язык и формулировки, иначе выстраивать коммуникацию. И я в «Сколково», помимо прочего, как раз этим занималась. У нас были бизнес-игры, которые, к слову, мало кто умеет делать, но в «Сколково» они на самом высоком уровне. На этих играх есть возможность набить кучу шишек, чтобы не набить их в реальной жизни. В этих играх рождаются новые стратегии и смыслы. Однажды Владимир Закурдаев из нашей мини-группы нарисовал картинку: основатель компании и генеральный директор стоят перед горой и смотрят в одну сторону. По ту сторону горы нарисован флажок. Но гендиректор видит только склон, а собственник точно знает – должен быть флажок. «Там за горой флажок! Идем туда!» – говорит собственник и отправляется в путь. «Погоди! Где? Я вижу лес, овраг, непроходимые чащобы, но никакого флажка не вижу!» – отвечает генеральный директор. Когда ты знаешь, что там впереди флажок, ты идешь. Когда человек не знает, то в лучшем случае он догоняет тебя, а в худшем просто стоит на месте. Такой конфликт часто порождает саботаж решений, неготовность к изменениям, раскол в компании. Но ведь два человека и правда не могут видеть одно и то же. Для того чтобы второй смог увидеть то, что видит первый, надо сделать несколько шагов назад и спокойно объяснить свое видение.

– А как вы считаете, что для предпринимателя важнее – образование или так называемая жилка?

– Не претендую на истину в последней инстанции, но лично мое мнение – это что-то врожденное. Я много раз видела людей, которые получили бизнес-образование, но так и не стали предпринимателями. И наоборот – тех, кто бизнесом не занимается, но при этом по складу характера совершенно точно предприниматель. Они применяют эти навыки в наемной работе, или в семье и в воспитании детей, или где-то еще – не важно, важно лишь, что они добиваются ощутимых результатов.

– У вас двое сыновей, вы уже видите, предприниматели ли они по складу характера?

– Конечно, вижу. Один точно предприниматель.

– Вы входите в число попечителей детского хосписа «Дом с маяком». А еще на счету «АндерСона» более 700 проектов, связанных с благотворительностью.

– Да, но, если честно, для меня это…

– Только не говорите, что это опять эгоизм!

– Он и есть. Тут вот какое дело. Мне на день рождения присылали много подарков, которые мне ну вот совсем не нужны. Всякие бронзовые лошади и так далее. И вдобавок несколько десятков букетов. Я цветы люблю, но, когда их столько и они все одновременно вянут, ценность как-то исчезает. И однажды я не выдержала и написала всем: «Хотите сделать мне подарок – выберите конкретного ребенка и помогите ему». Сама-то я перечисляю деньги не на конкретных детей, а просто хоспису и фондам, а они там сами решают, на что потратить: на оплату сотрудников, или на медикаменты, или еще на что. Так что тут эгоизм в двойном масштабе. Во-первых, перечисление денег нуждающимся – самый простой способ почувствовать себя хорошим. А во-вторых, мне не дарят идиотских бронзовых лошадей.

АнтиАндерСон

…Ноябрь 2018 года, Татулова смотрит в окно своего кабинета.

Там, в окне, – еще один «АндерСон». Вместо «Дениса Давыдова». Того самого ресторана – с баянами, мордобоем и лимузинами.

Это не сон, не мечта. Не фигура речи. И, разумеется, не рейдерский захват. Просто заведение, долгие годы мозолившее ей глаза, обанкротилось. Появилась возможность это двухэтажное здание арендовать, и Анастасия с соратницами не преминули ею воспользоваться. Теперь здесь второй по величине «АндерСон» (самый большой – в Зеленограде). Там два огромных зала, там новый цех, там фабричный магазин, где можно купить не только то, что входит в меню, но и новые, экспериментальные блюда, которые еще только разрабатываются кондитерами «АндерСона».

Можно, конечно, объяснить такой поворот случайностью. Но почему-то не хочется. Даже не склонная к сантиментам Татулова считает, что это знак и что победа «АндерСона» над «АнтиАндерСоном» в многолетнем незримом поединке закономерна. «Денис Давыдов» пал, потому что в стране меняется система ценностей. Жизнь все-таки меняется к лучшему. Безликое и никакое перестает быть востребованным. На место «любому капризу за ваши деньги» приходят качественные спрос и предложение. На смену шалманам в духе «дорого-богато» – осмысленные пространства, человечные, осознанные кафе, где будет хорошо не только детям или не только взрослым, а и тем и другим. И с тобой там поздороваются как со старым знакомым. Помните картинки, которые кружились перед Анастасией, когда она пыталась сформулировать, чем будет заниматься в этой жизни? Все эти мамы с детьми, Новый год, вкусная выпечка и прочие воздушные сценки, которым место в рождественских голливудских мелодрамах, но не в Москве 2009 года. Если бы десять лет назад кто-то масштабно опросил всех нас: верите ли вы, что у Татуловой получится превратить эту картинку в реальность, – почти все мы сказали бы что-то вроде: «Нет, это все про пряничную Европу. В России? Не в этой жизни».

История «АндерСона» – она еще и о том, как много, оказывается, можно изменить, если ты по-настоящему веришь, что от тебя что-то зависит. «Сижу в направлении своей мечты». «Пока ты это читаешь, кто-то ест твой торт». «Тебя загнали в угол? Просверли в стене дырочку».