— Это же надо так попасть, мать его! — бывший опер уголовного розыска повторил эту фразу уже несколько раз за последние полчаса. — Один раз за всю свою ментовскую карьеру совершил ошибку, депутату рожу начистил, так что теперь, всю жизнь это говно расхлебывать? Мало он моей крови попил, так его еще и сюда принесло!

Седых и Винокуров были уже в курсе отношений Сикорского с Атласовым и могли только удивляться такому совпадению обстоятельств. Они сидели в просторной комнате добротного дома Егора Афанасьевича Кривошапкина, бывшего главы администрации поселка Тоболях, пожилого седого якута со сморщенным лицом, и распечатали уже вторую бутылку водки из привезенного с собой запаса. Валера втайне удивлялся скудости закуски, выставленной хозяином, — несколько кусочков высушенной до деревянной твердости вяленой лосятины, несколько сушеных хариусов да на дровяной плите закипала кастрюля с порубленной жеребятиной. Раньше у Кривошапкина, хлебосольного хозяина, стол для гостей ломился от закусок даже после того, как в позапрошлом году умерла его жена. Особенно вкусными были приготовленные лично им оленьи рубцы…

Будто поняв, о чем думает гость, Егор Афанасьевич тяжело вздохнул и сказал, отхлебнув водку из стакана, будто чай пил:

— Совсем плохое время настало, Валера. Теперь говорят, вот, мол, при Сталине плохо было, а я думаю, и то лучше, чем сейчас. Все этот Атласов себе загреб, и никто слова против него не скажет.

— А чего вы все его так боитесь? — удивился Сикорский. — Кто вам мешает его под зад коленкой наладить?

— Э-э! — покачал головой пожилой якут. — Не так все просто! Атласов все себе взял: и ферму, и склад с продовольствием, и магазин. Даже деньги свои выпускает.

Он встал, покопался в шифоньере и положил на стол несколько кусочков нарезанной писчей бумаги.

— Вот, смотрите!

На бумажках с помощью компьютерного принтера были нанесены разные надписи — «десять рублей», «пятьдесят рублей», «сто рублей», стояла печать поселковой администрации и размашистая подпись, в которой угадывалась фамилия «Атласов».

— Вот этим он зарплату стал выдавать, как только деньги у людей кончились. Магазин теперь только за эти бумажки торгует, а настоящие деньги все у Атласова оказались.

— Я все равно чего-то не пойму, дядя Егор, — сказал Валера, — почему это вы все такими робкими и послушными вдруг стали? Чем они со своим сынком вас так напугали?

— Так он же что сделал? — понуро ответил Кривошапкин. — Он этим мальчишкам, что с карабинами теперь ходят, стал больше всех платить своих бумажек, вот они за него и стоят. А мне, например, такую зарплату определил, чтобы только с голоду не помер.

Он виновато замолчал, и Валере стало неловко за свои недавние мысли о скудости закуски.

— Откуда Атласов вообще тут взялся? — спросил Сикорский.

— Он же отсюда родом, — ответил Кривошапкин. — Здесь его прадед похоронен и отец. Деда, правда, раскулачили перед войной, он еще молодой был, и увезли куда-то, так что никто не знает, где он умер. Вот они с сынком в начале лета приехали, бумаги из архива привезли, стали доказывать, что чуть ли не все село им принадлежит.

— Не понял? — удивился Валера.

— Дело в том, — объяснил Егор Афанасьевич, — что Атласовы когда-то были самыми богатыми тойонами в улусе, потомками самого Тыгына себя называли. Почти все оленьи стада и конские табуны им принадлежали. Весь улус на них работал. А потом коммунисты у них все отобрали. Теперь, правда, Илья Григорьевич Атласов — снова большой человек, во власть в столице попал. Говорят, у него миллионов — не сосчитать, целые прииски ему принадлежат, в самой Москве большая квартира есть. Когда сын уехал в Англию учиться, он вроде бы даже в Лондоне дом купил. Олигарх, словом.

— Так на кой ляд ему ваш Тоболях понадобился, если он такой богатый? — недоуменно спросил Валера.

— Историческую справедливость восстанавливать приехал! — с горечью ответил Кривошапкин. — В бумагах написано, сколько чего Советская власть у его деда отобрала, вот он и говорит, что все должно быть возвращено ему. Наследник, мол… А это, считай, весь улус!

— Все равно не понимаю, зачем ему все это нужно? — пожал плечами Валера.

— Может быть, сначала он и не собирался этого делать, — уточнил Егор Афанасьевич. — Сначала скромно себя вел, со стариками беседовал, про деда своего все расспрашивал. Только потом, когда катаклизьма произошла и он понял, что обратно выбраться не сможет, а все богатства там остались, стал права качать. И то сначала потихоньку, по-умному. Он ведь говорить как умеет красиво, заслушаешься! Без меня, говорит, пропадете, у меня знания и опыт. Я, говорит, умный, сам сумел разбогатеть и вам помогу, а что вам этот старый дурак Кривошапкин сможет дать? Такие, говорит, как он, я то есть, и без того народ до нищеты довели! А наши люди что? Им кто сладкую жизнь пообещает, за тем они и потянутся, как телята. Хоть бы подумали, из-за кого нищими стали? Может быть, потому, что Атласов на их горбу разбогател? Я так думаю, если люди нищают, значит, их деньги к кому-то другому попали, не пропали же они в никуда! А попали они к таким, как Атласов!

Старик постоянно прихлебывал из стакана и уже заметно плыл. На щеках проступили красные пятна, речь стала громче.

— Выборы устроил, — продолжал он, возбуждаясь с каждой минутой, — только сначала с торгашами нашими сговорился, взял у них водку и раздал по бутылке на нос. И еще по одной пообещал, если его выберут. Теперь вот я навоз с фермы выношу за копейки, а молодежь эта с карабинами смотрит и смеется! Эх, жалко, сыновья мои в столицу уехали жить, они бы им посмеялись!

— Я тогда еще поражался, — вставил Сикорский, — этот мудак мог меня в порошок стереть, а он деньгами взял, десять тысяч баксов за два выбитых зуба с меня срубил! Вот оно в чем дело, ему, оказывается, каждая копейка в радость!

— Как же ему удалось молодежь на свою сторону перетянуть? — спросил Валера.

— Эх, Валера! — вздохнул Кривошапкин. — Что тут непонятного! Молодежь сейчас какая — он наобещал им, что будут жить, как в Японии, вот они за ним и пошли. А не понимают, что для того, чтобы жить, как в Японии, надо и работать, как японцы работают. Был я там, видел, как они вкалывают. А старшие… им только налей побольше…

Егор Афанасьевич взял со стола бутылку с остатками водки, поболтал, вылил в свой стакан и медленно выпил. После этого сразу клюнул носом в стол и затих. Валера с Сикорским взяли его под руки и уложили на диван. Старик пробурчал что-то невнятно и захрапел с присвистом.

— Ну что, как вам ситуация? — Стас посмотрел на своих спутников. — Я так думаю, что черта с два получится у нас с этим князьком договориться. Говорите, значит, он Незванова к себе вызывает, как своего подчиненного? И Красноармеец должен под него лечь со всем населением, потому что, оказывается, мы все по его земле ходим?

— Что-то вроде того, — ответил Валера, снимая накипь с булькающего на плите варева. — Только плохо он Ивана Петровича знает…

— От этого нам не легче, — поморщился Стас, — задачу свою мы не выполнили.

— Может быть, Роман сумеет договориться? — робко вмешался Винокуров. — Все-таки родственники…

— Ты в своем уме? — взвился Сикорский. — Думаешь, он будет наши интересы отстаивать? Наоборот, вредить будет. Считай, сами князьку шпиона привезли.

— Да, — согласился Валера. — Ты прав. Конечно, выложит все, что знает. А нам совсем не нужно было бы, чтобы князек знал наше положение.

— Боюсь еще, — добавил Стас, — он расскажет дядюшке, что я тут с вами. Вот тогда…

Что будет тогда, он не успел договорить. Со стороны прихожей раздался шум, — Кривошапкин не считал нужным запираться изнутри, — топот нескольких пар ног, и в комнату ввалились пятеро «гвардейцев» во главе со все тем же Володей Атласовым. Карабины они держали на изготовку.

— Мальчик, — обратился к нему Сикорский, казалось, ничуть не удивившийся непрошеным гостям, — тебя в Англии не учили, что надо стучаться, когда входишь в чужой дом? И что оружие нельзя на людей наводить, оно ведь и выстрелить может?

За наигранной иронией Валера Седых почувствовал, что Стас напряжен и готов взорваться в любой момент, но не представлял, что можно сделать в создавшейся ситуации, когда на тебя нацелены пять стволов.

— Вы Сикорский? — холодно спросил младший Атласов. Он тщательно делал вид, что игнорирует слова Стаса.

— Ну, я! — ответил тот. — И что дальше?

— Вы задержаны и должны пройти с нами.

— С какого это перепугу? — ухмыльнулся Сикорский, но глаза его настороженно рыскали по сторонам.

— По приказу главы национального округа Ильи Григорьевича Атласова! — важно сказал Володя. Наверное, перенятый у отца «умный» канцелярско-бюрократический язык, которым он постоянно щеголял, производил на его подчиненных неотразимое впечатление и поднимал его в их глазах на недосягаемую высоту.

Валера напряженно смотрел то на Стаса, то на Винокурова — ну давайте, вы же менты, придумайте что-нибудь! Но ни один из них не подавал никаких знаков.

— А если я не пойду? — спросил Сикорский.

— Тогда мы вынуждены будем применить силу!

— Как? — на лице Стаса отразилось неподдельное удивление. — Применять силу к дипломатическим представителям? Это же противоречит не только российским законам, но и международным конвенциям!

— Не говорите ерунды, Сикорский! Между Красноармейцем и национальным округом нет и не может быть никаких дипломатических отношений, только подчинение по вертикали! — Похоже, до Володи не дошло, что Стас попросту издевается над ним. Остальной молодняк тем более не понял этого. — Так что одевайтесь и следуйте за нами.

— Не пойду! — заявил Стас, спокойно глядя в глаза Володе. Валера заметил, что его рука скользит за пазуху, где в подмышечной кобуре был спрятан пистолет.

Но заметил это и Володя. Подняв карабин, он скомандовал:

— Руки на стол! Будете сопротивляться — я прострелю вам плечо, и вы все равно пойдете с нами.

— Даже так! — наигранно изумился Сикорский, но руку опустил.

Младший Атласов, продолжая держать его на прицеле, подошел к участковому и сказал подрагивающим от волнения голосом:

— Лейтенант, если у вас есть наручники, будьте добры надеть их на этого человека.

— Сейчас, сейчас! — засуетился Винокуров, шаря по своему поясу, на котором были навешаны разные ментовские штучки в кожаных чехольчиках. Валера недоуменно посмотрел на него — неужели лейтенант на самом деле собирается выполнять приказ этого недомерка?

То, что сделал Винокуров, навсегда изменило мнение о нем не только Валеры Седых, но и всех, кому он потом рассказал об этом. Вместо наручников в его руке оказался пистолет, который он прижал к виску Володи. Карабин, выбитый ловким приемом, вылетел из его рук и был немедленно перехвачен Сикорским.

— Если кто-нибудь шевельнется, я разнесу ему башку! — рявкнул участковый так грозно, что четверо мальчишек испуганно опустили стволы.

— Оружие на пол! — последовала новая команда. — Ну!

Мальчишки нерешительно смотрели на своего вожака, но не спешили исполнять приказ. Винокуров вдавил ствол в голову, и Володя, побледнев, сказал несколько слов по-якутски.

— По-русски говорить, гаденыш! — прикрикнул лейтенант и сильнее вдавил пистолет в голову, но, увидев, что «гвардейцы» складывают карабины на пол, ослабил нажим.

— Молодец, Вася! — спокойно, будто не произошло ничего особенного, похвалил его Сикорский. — Пузырь с меня! Но не стоило так рисковать, вдруг кто-нибудь пальнул бы с перепугу?

— Не пальнули ведь! — ухмыльнулся Винокуров. — Тоже, бля, наручники ему! А откуда они у меня?

— Ладно, все нормально! — согласился Стас. — Теперь надо делать ноги, и чем скорее, тем лучше.

— А с этими что? — спросил Валера, который все еще не мог опомниться от такой резкой смены декораций. — Они ведь тревогу поднимут, и сюда вся их шантрапа сразу сбежится!

— Расстрелять их к чертям собачьим! За нападение на представителей правопорядка! — воинственно заявил Винокуров, все еще держа пистолет у виска младшего Атласова. Тот нервно вздохнул, и лицо его стало белее бумаги.

— А что? — поддержал Стас игру. — Все равно ничего хорошего из них уже не выйдет. Только не здесь, а на берегу. Зачем в доме пачкать?

Перепуганные мальчишки жались друг к другу, как побитые щенки, один Володя пытался сохранить остатки достоинства. Валера пожалел их и сказал:

— Да ладно, мужики, не будьте такими кровожадными. Это ведь дети совсем.

— А если бы эти дети мне красоту лица пулей подпортили? — проворчал Сикорский, но смилостивился: — Что ты предлагаешь?

— Можно дойти с ними до катера, а там отпустить, — неуверенно ответил Седых.

— Не пойдет! — отрезал Стас. — На улице уже стемнело, разбегутся, не уследишь. Не будешь же их к себе привязывать…

— Во! Точно! Надо их связать, кляпы воткнуть и здесь оставить! — обрадовался лейтенант. — Веревку только найти…

— А ты сумеешь, чтобы надежно? — спросил Сикорский.

— Не боись, я в разведроте служил, нас специально учили. Сделаем в лучшем виде! — Участковый был горд своей смекалкой. — Ну-ка, все на пол мордой вниз и помалкивать!

В кладовке у Кривошапкина нашлась большая бобина крепкого капронового фала. Винокуров ловко спеленал всех пятерых, переходя от одного к другому. Сначала он связывал за спиной руки, потом ноги, а оставшимся концом веревки стягивал вместе руки с ногами, оставляя пленников лежать на животе. В завершение воткнул всем кляпы, сделанные из разорванной на куски простыни.

— Надеюсь, хозяин простит нам ущерб, — сказал он, удовлетворенно разглядывая дело своих рук. — А эти зверята теперь не вырвутся, пока кто-нибудь их не освободит!

Сикорский, подняв за волосы голову Володи, заглянул ему в глаза, сказал с угрозой:

— Если узнаю, что Егора Афанасьевича кто-то обидел или хотя бы посмотрел на него не так, я лично тебя из-под земли достану, понял, сучонок? — и, подхватив сразу два карабина, скомандовал: — Собираем оружие и ходу! Думаю, ждать Пройдисвита желания нет ни у кого?

Потом Валера Седых долго еще вспоминал, как они, таясь и озираясь, пробирались по темной улице Тоболяха к лодочному причалу, вполголоса отпугивая собак. Как он, ежеминутно рискуя вылететь на берег в полной темноте, медленно вел катер за поворот реки. Как, отойдя подальше от поселка, включил фару и в ее свете прошел на малой скорости против течения километров десять, пока не повалил неожиданно густой снег, ограничивший видимость до двух метров. Как пришлось ночевать, замерзая, на берегу и двигаться дальше только с рассветом, тараня поплывшую по реке шугу. И как тяжело вздохнул Иван Петрович Незванов, узнав об их приключениях…