Эпилог,
в котором Тайре не страшно, Уран Дюкри делает свою работу, а Помпилио произносит самые важные в жизни слова
Это был неожиданный, незапланированный и весьма впечатляющий визит: три галанитских доминатора без предупреждения прибыли на Ямну, одну из главных планет спорки. Командующий ими адмирал сообщил, что сопровождает чрезвычайного посла, и потребовал немедленной встречи с министром иностранных дел. Она состоялась в сферопорту на одном из доминаторов, а утром следующего дня к нему подали черный лимузин, который доставил важного пассажира в город. В принадлежащий министерству иностранных дел Ямны особняк, в одной из комнат которого чрезвычайного посла ожидала Тайра.
По обыкновению спокойная и холодная.
Было оговорено, что встреча пройдет без свидетелей, поэтому в дом галанит вошел один, а оказавшись в нужной комнате, представился:
– Меня зовут Абедалоф Арбедалочик, – и уселся в кресло.
Ведьма кивнула, но промолчала.
Поняв, что продолжения не будет, Арбедалочик усмехнулся и осведомился:
– Знаете, кто я?
– Один из директоров Компании, – с великолепно разыгранным равнодушием ответила Тайра. – Учитывая ваш возраст, хочу поздравить вас с невероятной, а главное – блистательной карьерой.
Абедалоф прищурился, сообразив, что ведьма куда более опасный противник, чем он представлял, и обаятельно улыбнулся:
– У меня масса достоинств, Тайра, на их обсуждение мы можем потратить несколько недель, а дело не терпит отлагательств. Я хочу знать, что случилось с Ауробертом Спесирчиком.
– Он погиб.
– И?
– Просто: погиб. Воскресить его я не в силах.
Арбедалочик вновь выдержал паузу, после которой заметил:
– Вижу, вы многому научились у дер Даген Тура.
Фраза прозвучала комплиментом, однако женщина на него не среагировала.
– У меня масса знакомых, Абедалоф, на их обсуждение мы можем потратить несколько лет, и мы этим обязательно займемся, но прежде удовлетворите мое любопытство: почему один из директоров Компании, можно сказать – один из богов Галаны, лично занимается расследованием гибели мелкого клерка?
– Директор Фактории отнюдь не «мелкий клерк», он полностью отвечает за политику Галаны на подотчетной планете и несет ответственность перед Компанией за получаемую прибыль. – Арбедалочик вновь улыбнулся, и вновь – необычайно обаятельно, умело располагая к себе собеседницу. – Но вы правы: смерть господина Спесирчика признана чрезвычайным происшествием из-за присутствия на Фархе Помпилио дер Даген Тура. Насколько я понимаю, Спесирчика убили по его приказу?
– Можно только догадываться, – развела руками ведьма.
– Расскажите, что случилось, – с нажимом попросил Абедалоф. – Помогите мне в расследовании.
Тайра знала, что галаниты допросили всех выживших: и цепарей из команды «Шильдчика», и пиратов, побывали в Фоксвилле и наверняка захватили и допросили кого-нибудь из уцелевших жителей колонии. Арбедалочик имел хорошее представление о случившемся и врать ему не следовало.
И ведьма рассказала так, как договорились они с Помпилио:
– Получилось так, что мои люди решили дать убежище пиратам. Жадность затуманила им головы… Когда я узнала об этом, то отправилась на Фарху и велела прекратить сотрудничество. К сожалению, я недооценила ярость пиратов. – Тайра глубоко вздохнула. – Кровожадные убийцы уничтожили колонию и почти погубили меня, но, к счастью, в колонию как раз прибыл синьор Спесирчик, который выручил меня ценой своей драгоценной жизни.
– Печально, правда? – грустно спросил Арбедалочик.
– Очень, – не стала скрывать ведьма. – Но для меня все закончилось благополучно.
– Еще нет, – обронил галанит, и Тайра насторожилась. Однако продолжил Абедалоф в прежнем, вежливом ключе: – Эту версию вы изложили адигенам. А я хочу знать правду.
Несколько секунд они играли в древнюю как мир забаву «Кто кого пересмотрит», после чего ведьма не очень охотно ответила:
– Пираты хорошо платили.
– Спасибо за искренность, – почтительно произнес Арбедалочик. – Для меня это важно.
Тайра с достоинством кивнула. Но не расслабилась, поскольку знала, что разговор не окончен.
– Ауроберт оставил послание, в котором написал, что отправляется на встречу с Огнеделом, – рассказал галанит. – Можете прокомментировать эту информацию?
– Теперь вы знаете все, – пожала плечами ведьма.
Получилось настолько естественно, что сомнения Абедалофа почти полностью рассеялись.
– Вы дали приют Огнеделу? – Он приподнял брови, показывая, что изумлен. – Смело, учитывая, что террориста искали все адигены Герметикона.
– Огнедел ОЧЕНЬ хорошо платил. Благодаря его взносам спорки приобрели у властей Фархи целый континент.
– Допустим… – Галанит склонил голову, признавая, что тоже не отказался бы от столь выгодной сделки. – Но возникает вопрос: почему Помпилио вас не убил? Он крайне жестоко обошелся с теми, кто помогал террористу, даже не зная, что имеет с ним дело, а вы сотрудничали осознанно.
– Это я сдала Огнедела, – с улыбкой ответила Тайра. – И одним из пунктов договора с Помпилио была моя личная безопасность.
– Логично.
– Вы уже уходите?
Арбедалочик пошевелил пальцами, показывая, что услышал вопрос, но отвечать не собирается, и неожиданно спросил:
– Вы знаете, кто ввел в оборот понятие «нечистые»?
– Это подлое слово придумали на Верзи в Эпоху Белого Мора, – ровным голосом ответила ведьма. – Потом его забыли, но снова вспомнили – когда наткнулись на первую планету спорки.
– Адигены, – улыбнулся Арбедалочик. – И что?
– И все, – с прежним спокойствием произнесла Тайра.
– Вас это не смущает?
– Галанитам это оскорбительное понятие тоже пришлось по душе.
– Не буду спорить, – отозвался Абедалоф. – Но не мы его придумали.
– Вы истребили всех адигенов на своей планете, включая стариков, женщин и грудных детей, – напомнила ведьма. – Так что безопаснее жить рядом с адигенами, пусть они и придумывают обидные прозвища.
Ответ прозвучал предельно откровенно и необычайно оскорбительно. Однако на лице Абедалофа не дрогнул ни один мускул.
– Думаете, однажды мы истребим всех спорки?
– Обязательно.
– Почему? – Показалось, что галанит шокирован такой искренностью.
– Потому что со времен избиения адигенов вы ничуть не изменились, – жестко ответила Тайра.
Некоторое время Арбедалочик молчал, затем угрюмо произнес:
– Ведьмы спорки лечат астрологов, отвлекают их от суицидальных мыслей и тем помогают жить дольше. Мы нуждаемся в вас. Вы на нас зарабатываете. У нас взаимовыгодное сотрудничество, но если я узнаю, что спорки изменили принципу нейтралитета, то прикажу вас уничтожить. И мы действительно сделаем с вами то же самое, что сделали с адигенами. Не колеблясь.
– Я знаю, – сказала Тайра, и в ее глазах Абедалоф увидел и твердость, и ненависть.
Но не увидел ни капли страха.
– Тебе нравится Помпилио, ведьма, – прошипел он. – Но не позволяй своим чувствам погубить целый народ.
Резко встал и, не прощаясь, вышел из комнаты.
* * *
По меркам Герметикона планета Паридания считалась крепким «середняком». Не слишком развитая, как старые миры Ожерелья и их ближайшие соседи, но далеко не дикое Пограничье: солидные банки, промышленность, а главное – прекрасно оборудованные верфи, на которых можно перестроить цеппель, полностью изменить его внешность и сделать другим. Именно из-за верфей капитан «Вечного цехина» Диккенс и остановил выбор на Паридании: ему требовалось срочно изменить внешний вид судна и купить новый – надежный! – пакет документов, чтобы раствориться в огромном Герметиконе. Капитан действовал правильно: договорился с людьми из Омута, заполучил необходимые гарантии Честных, выплатил аванс полновесными золотыми монетами и прибыл на Париданию точно в указанное время.
Диккенс, конечно, нервничал, но только потому, что верил в случайности, в мелкие огрехи, способные испортить тщательно продуманный план. Что же касается самого плана – заверенного Омутом! – в него капитан верил безоговорочно.
В том числе и потому, что больше ему верить было не во что.
Он пришвартовал «Вечный цехин» к указанной диспетчером мачте, без возражений допустил на борт таможенников… И лишь увидев их, энергичных и коротко стриженных обладателей военной выправки, сообразил, что прилетел в ловушку.
И уныло посмотрел на длинного, ничем не примечательного мужчину, который вышел из-за широких спин «таможенников» и сухо представился:
– Лингийская тайная полиция, синьор Диккенс, у нас к вам есть несколько вопросов.
– Например? – пролепетал капитан.
– Например, о том, зачем вам на борту два астринга?
* * *
«Среди бумаг Огнедела, которые Уран обнаружил в несгораемом сейфе «Орлана», был этот пакет. – Помпилио протянул жене толстый, запечатанный сургучом и перевязанный бечевкой конверт, на котором было написано: «Кире Дагомаро». – Его никто не вскрывал, и я не знаю, что внутри. Возможно – те самые сведения, обещанием рассказать которые, тебя выманили из Даген Тура».
Несколько секунд девушка молча смотрела на мужа, после чего грустно улыбнулась.
«Они поймали меня на любви к отцу, ведь его смерть… его смерть и в самом деле выглядела странной, то есть… неожиданной, вызывающей вопросы… – Ей было трудно вспоминать гибель отца, ей было трудно признаваться в ошибке, но рыжая не отступала. – Огнедел сыграл на тайне, окутывающей гибель отца, и так выманил меня на Тинигерию».
Несколько секунд они молчали, глядя друг другу в глаза, а затем Кира продолжила:
«Огнедел знал, что случилось с отцом?»
«Нет, – твердо ответил Помпилио. – Он покинул Кардонию сразу после убийства Лилиан. Поэтому в пакете – только его домыслы. Возможно – правдоподобные, но домыслы».
«Я так и думала. – Кира выдержала еще одну паузу, тиская пакет в руках, но все-таки решилась задать следующий вопрос: – А ты знаешь, что случилось с моим отцом?»
Она не могла не спросить, а он не мог ответить иначе:
«Нет».
Потому что формально это было правдой.
«Предполагаешь?»
«Мои предположения – суть домыслы». – Он отвечал спокойно и очень искренне, даже когда намекал. И не отрываясь смотрел жене в глаза.
«Ты можешь узнать?» – спросила Кира.
«Да, если я спрошу, мне ответят правду, – сказал Помпилио. – Поэтому я не спрашиваю и не думаю о том, что случилось на Кардонии».
«Не хочешь знать правду?»
«Не хочу спрашивать».
«Потому что Винчер не был тебе дорог?» – очень-очень тихо спросила девушка.
«Потому что твердо уверен, что это прошлое должно умереть».
«Жестокий ответ, – обронила Кира, покусывая нижнюю губу. – Для меня – жестокий».
«Сегодня я во второй раз убил родного брата, – медленно произнес Помпилио. – Это было жестоко – для меня, но я его убил. Потому что есть прошлое, которое должно умереть, несмотря ни на что, даже на сильные чувства. Оно просто должно умереть. – Помпилио вздохнул. – Ты знала, за кого выходила замуж».
«Да, знала, – подтвердила рыжая, продолжая смотреть мужу в глаза. А затем вернула пакет. – Сожги».
«Уверена?» – тихо спросил он.
«Теперь ты узнал, на ком женился, Помпилио, – ровным голосом произнесла Кира. – Я выслушала тебя, муж, и признала твою правоту: есть прошлое, которое должно умереть, несмотря ни на что».
Этот разговор состоялся на Фархе. Продолжился во время перелета… Разговор продолжился, но на другую тему, на тысячи других тем: возвращаясь на Лингу, Помпилио и Кира много говорили, восполняя те месяцы, когда в основном молчали друг с другом, погруженные в собственные заботы. Говорили наедине и говорили обо всем, не желая ничего прятать. Но на Лингу они возвращались в разных каютах, потому что понимали, что главные слова еще не сказаны.
И могут быть произнесены только в Даген Туре.
В тронном зале замка, переделанном Помпилио в рабочий кабинет, в который Кира вошла на следующее утро после возвращения. Вошла, одетая в открытое летнее платье персикового цвета, показывая, что на ее груди больше нет медальона. Вошла и сразу остановилась, потому что не увидела в кабинете треножника с портретом Лилиан.
Зато увидела Помпилио. Который, конечно же, прекрасно все понял, но ничего не сказал, выдержал паузу, позволив девушке насладиться моментом, подошел, опустился на одно колено и взял жену за руку.
– Кира, то, что я сейчас скажу, ты уже слышала. И хотя ты слышала эти слова в присутствии огромного числа свидетелей, ты им не поверила. Ты не хотела в них верить, а я не был искренен тогда. Мы оба это знаем. Сейчас я говорю эти слова только для тебя, и говорю от сердца. – Помпилио помолчал. – Я безумно рад, что ты согласилась выйти за меня замуж, и постоянно думаю о тебе. Боюсь за тебя. Восхищаюсь тобой. А главное: я люблю тебя, Кира дер Даген Тур, я с гордостью называю тебя своей женой и буду любить вечно.
