Глава 6,
в которой Кира знакомится с хитроумными способами доставки контрабанды, Бедокур и Мерса придумывают нечто новое, Тайра соглашается помочь, Помпилио наносит удар, а Огнедел отдается страстям

Капитан Леонард Оресто мог бы считаться самым обыкновенным, заурядным, как шерстяные носки, контрабандистом, если бы не врожденная дерзость и отчаянная, совершенно непрактичная лихость, заставляющие Леонардо совершать идиотские, с точки зрения окружающих, поступки. Однажды они стоили капитану цеппеля: корабль конфисковали за нахальную попытку доставить на Андану груз наркотиков. К счастью для Оресто – на Андану, на которой действовали самые либеральные среди всех адигенских миров законы. Попробуй он провернуть подобный фокус на Линге – сгнил бы на каторге. В другой раз Леонард перешел дорогу конкуренту, перехватил у брата-контрабандиста выгодный заказ и попал под нож в одном из кабаков Левого Треугольника – криминального района каатианского Шекберга. Еле отбился, получив на память три длинных шрама на правом боку. Пережил несколько нападений, соглашаясь доставить настолько ценный груз, что за ним продолжали охоту даже после заключения сделки при посредничестве Честных. Много чего было, другими словами…

Учитывая все обстоятельства, капитан Оресто мог показаться партнером неадекватным и непредсказуемым, однако умные люди прекрасно видели, что дерзость Леонарда определяется жадностью, а не тщеславием, и что предложив правильную, устраивающую капитана цену, можно обрести надежного, умеющего не только рисковать, но и исполнять приказы помощника, а если удвоить сумму – то помощника в любом деле. В том числе в столь щекотливом, как похищение Киры дер Даген Тур.

Впрочем, двойная цена показалась капитану Оресто недостойной, о чем он не постеснялся заявить бандитам рано утром, когда Туша и Горизонт явились по его просьбе в кают-компанию «Ловкача Уилли» – так назывался нынешний цеппель Леонарда.

Для начала хитроумный Оресто обрадовал деловых партнеров, поведав, что до точки перехода на Луегару осталось не более шести часов хода. Однако восторга на физиономиях нанимателей не разглядел, поскольку Туша молниеносно припомнил предыдущий разговор и насупился:

– Вы говорили, что мы достигнем точки перехода к девяти утра.

– И что? – не понял Оресто.

– Сейчас семь.

Кома посмотрел на часы и кивком подтвердил сообщение приятеля.

– Всю ночь дул сильный встречный ветер, – развел руками Леонард. – Надеюсь, вы понимаете, ребята, что я хочу убраться с Тинигерии не меньше вашего, но существуют объективные причины, которые не позволили мне это сделать?

– Мы проиграли шесть часов?

– Четыре.

– Четыре часа?

– Что не так?

– О похищении уже известно властям, – объяснил Туша.

– О похищении, а не о том, что мы имеем к нему отношение, – хладнокровно уточнил контрабандист. – Никто не знает, что мы пересадили девчонку с поезда на цеппель, ведь мы пришли и ушли чисто, а если кто и видел корабль… – капитан хитро улыбнулся. – Эта точка перехода находится далеко от обычных маршрутов, мой «Ловкач» быстр, и мы наверняка успеем к ней первыми.

– Хорошо, – после паузы согласился Иона. – Мы доверяем вам, капитан.

– И правильно делаете, – рассмеялся Оресто. – Но с Тинигерии на Луегару есть и другие точки перехода, и если вашу девочку ищут так, как должны искать знатную адигену, на Луегару уже сообщили о похищении, и в Мрадаграде нас будет ожидать тщательный досмотр.

– Насколько тщательный? – вновь насторожился Иона.

– Очень тщательный, учитывая мою репутацию, – не стал скрывать Леонард.

– Это плохая новость.

– Не будь у меня репутации, вы бы меня не наняли.

– Тоже верно, – поразмыслив, кивнул Туша.

– А хорошие новости есть? – осведомился Горизонт.

– Разумеется, – кивнул капитан.

Кома улыбнулся. Он ожидал, что контрабандист продолжит рассказывать о сложностях преодоления таможни, упирая на свое умение их преодолевать, однако Оресто неожиданно сменил тему:

– Вам понравилась моя репутация еще и потому, что мало кто согласится взять на борт похищенную адигену.

– Не важно, адигена или нет, – мгновенно парировал Туша. – Похищение человека – тяжкое преступление, и мы рады, что вы с пониманием отнеслись к стоящим перед нами задачам.

– Тяжесть преступления определяется еще и тем, кто именно похищен, – протянул Оресто, и компаньонам стало ясно, куда он клонит. – В нашем случае похищен тот, кого лучше не трогать.

– У нас есть договоренность, – жестко произнес Горизонт.

– У нас есть договоренность, – к удивлению Комы, согласился Оресто. Согласился, но не сдался и тут же перешел в атаку: – У нас есть договоренность, что вы доставляете на борт женщину, я прячу ее в отдельной каюте, не спрашиваю, кто она, и доставляю вас по назначению, не показывая ее таможенникам.

– Все верно, – подтвердил Иона. – Что изменилось?

– Вы забыли упомянуть, что муж этой женщины истребил половину Омута, а вторую половину напугал так, что при упоминании его имени наши уважаемые и беспощадные главари до сих пор делают в штанишки.

– Ну не половину… – начал было Горизонт, но капитан не позволил себя перебить:

– Важно не скольких он перебил, а то, что эта женщина носит его имя. Имя, повторю, при упоминании которого главари Омута делают в штанишки. Имя человека, за которого, впервые на моей памяти, вступились все адигены Герметикона, и не просто вступились, а с радостью вернулись к своему излюбленному занятию: убивать тех, кто встает у них на дороге. Омут действительно силен, но под этого человека он прогнулся, и все это знают.

– Откуда вам известно ее имя? – хмуро спросил Туша.

– Я не дурак. – Леонард вытащил из кармана газету, развернул и бросил на столик. – Дар Генрих появился в опере с красивой рыжей женщиной, представленной как адира N, но вся Тинигерия уверена, что Каледо посетила Кира дер Даген Тур, молодая жена Помпилио. Того самого Помпилио, как вы понимаете. А женщина, которую вы сняли с поезда, – рыжая. Это я точно видел.

– Вы сможете спрятать ее от луегарских таможенников? – Иона понял, что жадному Оресто придется доплатить, и перешел к делу.

– Я этим себе на жизнь зарабатываю, – улыбнулся контрабандист. – Вопрос в цене.

– Сколько вы хотите?

– Половину того, что вы платите за контракт, – лично мне.

Капитан не желал делиться с командой. Что ж, знакомо.

– Согласны, – кивнул Иона прежде, чем Кома разразился ругательствами. – Половину этой половины мы заплатим через час, остальное – на месте.

– Договорились. – Оресто потер руки. – Теперь насчет таможни… вашу девчонку можно связывать? Вставлять в рот кляп?

– При необходимости.

– Полагаю, пересечение границы можно рассматривать в качестве серьезной необходимости.

Похитители переглянулись, после чего Горизонт пожал плечами:

– Мы должны доставить ее в целости и сохранности, но главное – доставить, так что, если девчонка окажется у заказчика с синяками от веревок, претензий к нам не будет.

Туша перевел взгляд на капитана и кивнул:

– Можно.

– Свяжем непосредственно перед переходом и отнесем в одно из укромных мест, которые я оборудовал на «Ловкаче», – произнес контрабандист и уверенно закончил: – Там ее точно не найдут.

Потолок низкий, слишком низкий для роскошных апартаментов первого класса. Кровать жесткая, слишком жесткая для роскошных апартаментов первого класса. Помещение слегка покачивает, слишком сильно покачивает для тинигерийского поезда, и перестука колес не слышно, а значит, она не в вагоне, а на цеппеле.

Кира чуть приподняла голову и посмотрела на себя. К счастью, не раздета, как была в дорожном платье, так и осталась. Это, конечно, ничего не гарантирует, невозможно точно определить, что с ней делали, пока она находилась в отключке, а чего не делали, однако пребывающая в порядке одежда оставляла надежду, что ничего дурного не случилось.

«Кто бы меня ни похитил, трогать меня они вряд ли рискнут».

Во рту неприятный привкус пережаренного цилльса, а значит, ее отравили усыпляющим газом на его основе, действующим и быстро, и эффективно.

«Молодцы, все сделали профессионально».

Второе похищение было продумано намного лучше первого и потому удалось. Запланированного разговора не состоялось, неизвестные охотились за ней, а значит, обещание рассказать правду о смерти отца было всего лишь приманкой.

«Жаль…»

Но самое печальное заключалось в том, что похитить Киру могли только с одной целью – надавить на Помпилио, поскольку сама она могущественными врагами обзавестись не успела. Кира подвела мужа, и этот факт расстраивал рыжую гораздо больше похищения.

Девушка поднялась, пошатнулась – легкие проблемы с координацией были нормальным побочным эффектом отравления цилльсом, – увидела кувшин с водой, налила полный стакан, жадно выпила, затем сбрызнула водой лицо, вытерлась полотенцем и позвонила в колокольчик. Уселась, понимая, что сразу «горничная» не явится, и не ошиблась: дверь отворилась минут через десять, и в каюту осторожно вошел очень высокий и худой мужчина в щегольском клетчатом костюме. Он поставил на столик накрытый чистой салфеткой поднос и сообщил:

– Ваш завтрак.

– Адира, – сухо поправила его рыжая.

Несколько мгновений худой молчал, пристально глядя на Киру, после чего повторил:

– Ваш завтрак, адира.

И когда похититель подчинился, внутри у Киры все перевернулось.

За последние месяцы ее называли адирой тысячи раз: слуги и жители Даген Тура, лингийцы, каатианцы и тинигерийцы, ее называла так Сувар и другие друзья детства – на свадьбе, ее называли так адигены, но никогда раньше Кира не чувствовала это обращение. Не понимала этого слова. Никогда не ощущала себя адигеной в полной мере, даже когда говорила с полицейскими и капитаном «Колесницы Эппа», когда блистала в опере, наслаждаясь восхищением адигенов. Но, услышав обращение «адира» из уст похитителя, человека, который держал в руках ее жизнь, девушка поняла, почему даже в самых опасных ситуациях Помпилио не отчаивался и не склонял голову: сотни поколений гордых предков не позволяли. И в этот момент она, дочь Республики, поняла, что значит быть адигеной.

Больше никакого «вы».

– Ты знаешь, кто я? – холодно поинтересовалась рыжая, продолжая сидеть на койке.

– Разумеется.

– Но письма писал не ты.

– Письма писал я, – слегка обиженным тоном ответил Кома. – Но не я дал упомянутое в них обещание.

– А кто? Кто может рассказать об отце?

– Тот, к кому мы вас везем.

– То есть это не похищение ради денег?

– Ни в коем случае, адира.

– Но тебе заплатили за мое похищение?

– Разумеется, адира, – не стал скрывать Кома. – Но если вы хотите предложить больше…

– И в мыслях не было, – отрезала девушка, продолжая буравить слегка потерявшегося бандита взглядом. – Я лишь хотела сказать, что ты продешевил: даже такая жалкая жизнь, как твоя, стоит дороже того золота, которое тебе пообещали. – Кира выдержала паузу и закончила: – А теперь убирайся, я хочу побыть одна.

Кома выскользнул из каюты, запер дверь и вытер выступивший на лбу пот.

И поймал себя на мысли, что девушка, которую ему описали «молоденькой и глупой», наводит на него такой же страх, как Мааздук. В первую очередь тем, что не боится, вообще ничего не боится.

«А ведь у нее еще есть муж… – с ужасом вспомнил Горизонт. – И если Мааздук не сумеет его убить, Помпилио нас наизнанку вывернет».

– Астролог! – рявкнул Рубака, заставив рулевого вздрогнуть. – Астролог!

Филарет находился на капитанском мостике «Фартового грешника», стоял у лобового окна, вглядываясь в проплывающие под цеппелем горы, и, видимо, заскучал. – Астролог!

– Да, капитан! – крикнул вбежавший на мостик офицер. – Я здесь!

– Когда это закончится? – Лях кивнул на порядком надоевший пейзаж. – «Грешник» выйдет на цель через тридцать минут.

– Хорошо… – Рубака прищурился, оценивая состояние неба, после чего распорядился: – Подняться на семьсот метров. Спрячемся за облаками. – Есть подняться на семьсот метров, – отозвался рулевой.

– Объявить тревогу! Экипажу занять места согласно боевому расписанию.

– Есть объявить тревогу!

Филарет отошел от окна и склонился к переговорной трубе:

– Артиллеристы!

– Да, капитан!

– Вы должны вывести из строя цеппель! Цеппель – первая цель, не дайте ему подняться.

– Да, капитан.

Огнедел вышел на связь ночью. Сказал, что переговоры со Спесирчиком прошли успешно, сделка заключена, во всяком случае, предварительно, и пора избавляться от ставших ненужными партнеров.

«К тому же я чувствую, что Тайра меня предала, – сказал Мааздук. – Она должна была сразу привезти Помпилио ко мне, не задерживаясь в своей тайной резиденции».

О которой хитроумный Ричард узнал еще несколько месяцев назад.

«Что я должен сделать?»

«Мне нужен Помпилио, – ответил Огнедел. – Ведьма – как получится. Если сдохнет – плакать не стану».

И именно так Рубака объяснил членам абордажной команды их задачу. Закончив инструктаж словами: «Если облажаетесь – лично убью всех!»

Позорно проваленная атака на «Амуш» подорвала уверенность Ляха, и он жаждал победы, ему требовалась кровь, чтобы вновь почувствовать себя героем. Много крови. И подлое нападение на беззащитных спорки оказалось как нельзя кстати.

Завтрак накрыли на террасе. Именно завтрак, несмотря на то что адиген и ведьма вышли из комнат после полудня. Кто накрыл, Помпилио не видел, но когда он появился на террасе – спокойный, расслабленный, облаченный только в тонкий шелковый халат, – Тайра уже сидела в кресле и неспешно потягивала кофе.

– Доброе утро.

– Доброе, – улыбнулась женщина. – Как спал?

– Превосходно.

– Выглядишь отдохнувшим.

– Впервые за долгое время, – не стал скрывать адиген. Однако развивать тему, рассказывая, что раньше ему часто снилась гибель Лилиан, или же он просыпался с мыслью о том, что ее больше нет, не стал: он уже благодарил ведьму за помощь и повторяться не собирался.

– Кофе горячий, – сообщила Тайра.

Помпилио понял намек, наполнил ее чашку, затем свою, изучил предложенные блюда, огляделся, не обнаружил прислугу и сам положил в тарелку омлет.

– Приятного аппетита.

– Спасибо.

Затягивать с едой Помпилио не стал. Поел быстро, не чавкая, конечно, но совсем не так, как должен есть адиген, налил еще кофе и откинулся на спинку кресла. Показав, что готов к продолжению разговора.

– Твой цеппель прибудет через несколько часов, – негромко произнесла ведьма, глядя на окружающие озеро горы.

– Ты отправишься со мной? – спросил он, зная ответ.

– «Парнатур» плохо приспособлен для боя, – ответила Тайра, избегая смотреть на мужчину. – Я не хочу рисковать ни им, ни собой.

– Разумно, – кивнул Помпилио.

– Но если тебе нужна помощь…

– Мы с Дорофеевым справимся, придумаем что-нибудь. – Адиген помолчал, сделал еще глоток кофе, после чего перевел разговор на другую тему: – Я долго думал об изобретении Огнедела… Не скрою, история произвела сильное впечатление.

Настолько сильное, что поначалу Помпилио, как всякий нормальный цепарь, разъярился, узнав об участии Тайры в пиратских атаках. Затем успокоился или сделал вид, что успокоился, взял время на размышление и только теперь вернулся к неприятному вопросу.

– Ты сказала, что Огнедел закончил испытания.

– Да, – подтвердила ведьма. – Теперь он абсолютно уверен в своем оружии.

– И может отправить любой цеппель туда, куда ему вздумается?

– В любой сферопорт, до которого сможет дотянуться из этой точки перехода… – начала объяснять Тайра, но Помпилио остановил ее, подняв указательный палец, и повторил:

– Куда ему вздумается?

– Что ты имеешь в виду? – насторожилась Тайра.

– Необязательно отправлять цеппель к другой Сфере Шкуровича, – объяснил адиген. – Точнее, грузовое судно, которое необходимо захватить и ограбить, – да, должно оказаться на обитаемой планете, но если стоит задача уничтожить корабль, например, мощный доминатор, его проще отправить к ближайшей звезде. Это ведь гарантированный билет в один конец, и даже начинающий астролог с легкостью наведет цеппель на столь близкий, а значит – большой объект.

– Я об этом не подумала, – едва слышно ответила ведьма, с ужасом представляя, что испытают люди, оказавшиеся у раскаленной звезды. Сгорят ли они или задохнутся раньше, чем цеппель превратится в факел…

– А я – подумал. – Адиген вздохнул. – Но сказать я хотел о другом: если испытания закончены, ты в опасности.

– С чего ты взял? – Неожиданный вывод окончательно смутил Тайру.

– Ты могла спрятать от меня Огнедела на некоторое время, но у тебя нет силы, достойной этого изобретения, – спокойно объяснил Помпилио. – Огнедел это понимает, очень хорошо понимает, поверь. Ты видишь в его изобретении…

– Защиту, – догадалась женщина.

– Оружие сдерживания, – подтвердил адиген. – А Огнедел хочет атаковать. Ему нужна война, нужны смерти, а значит…

– Он пойдет к галанитам, – закончила ведьма, удивляясь, что сама не провела такую простую, незатейливую, а главное – абсолютно очевидную логическую цепочку. – Спорки сильно проигрывают людям в интригах и… подлости.

– Ты стала нежелательным свидетелем, Тайра, ты стала для него опасной, – сказал Помпилио, оставив замечание насчет людей без комментариев.

– Значит, я вовремя решила его предать, – слабо улыбнулась ведьма.

– Нет, ты опоздала, – жестко сказал адиген и кивнул на противоположный берег.

Тайра проследила за его взглядом и вскрикнула.

На этот раз Рубака не допустил такой же чудовищной ошибки, как при нападении на «Амуш», – не позволил себя заметить. «Фартовый грешник» подкрался к поселению на большой высоте, прячась за плотными облаками, затем резко снизился, можно сказать – упал на несколько сотен метров и сразу же ударил по «Белому парнатуру» из обоих орудий. Первый залп вдребезги разнес цеппелю Тайры рули, второй, который последовал через несколько секунд, снес одну из моторных гондол правого борта. Четыре последующих продырявили баллоны «Парнатура», а два заключительных порвали гондолу.

Атака у Филарета получилась образцовой: он расстреливал цеппель на ходу, постепенно снижаясь, но все время держась так, чтобы «Парнатур» оставался в секторе обстрела обоих орудий, и шестнадцать выстрелов превратили корабль Тайры в неспособную к самостоятельному передвижению рухлядь, затем «Грешник» пару минут утюжил из пулеметов поселение, после чего развернулся в сторону резиденции.

– Госпожа!

На террасу выбежали две служанки в одинаковых платьях и замерли, со страхом глядя на Тайру. А Тайра растерянно смотрела на Помпилио.

– У тебя есть где спрятаться? – быстро спросил адиген.

– Из дома ведет тайный ход в горы, нас не найдут.

– Вас не станут искать, так что уходите.

– А ты?

– Я сделаю так, чтобы они тебя не догнали, – хладнокровно ответил Помпилио, внимательно следя за атакой на «Парнатур», в это мгновение как раз прозвучал третий залп.

– Мы можем скрыться вместе, – прошептала ведьма.

– Не можем, – ответил мужчина и посмотрел Тайре в глаза. – Если Рубака не найдет меня здесь, он организует погоню… А я хочу, чтобы ты ушла.

– Приятно видеть, что ты боишься не только за Киру, – еще тише сказала женщина, подходя к Помпилио совсем близко.

– Ты была права, ведьма: в ребенке будет моя кровь, и это важно, – ответил адиген.

– Они тебя убьют, – сказала Тайра.

– Нет, им я нужен живым. Убить меня попытается Огнедел.

Она поняла, что спорить глупо и бессмысленно. Кивнула, соглашаясь, и произнесла:

– В доме есть арсенал.

– Отлично.

«Грешник» как раз направился к озеру, до десанта пиратов оставалось не больше пятнадцати минут, и Тайра посмотрела Помпилио в глаза:

– Спасибо.

– Я бы помог в любом случае, – спокойно ответил адиген.

– Я знаю. – Она потянулась, поцеловала Помпилио в губы и прошептала: – Не смей оставлять моего ребенка без отца.

Рубака знал, что в доме, стоящем на другом берегу озера, его поджидает бамбадао. Разумеется, знал, поскольку этого опасного врага он пообещал Огнеделу взять живым. Рубака разработал план поимки Помпилио, но прекрасно понимал, что одно дело – строить планы, и совсем другое – столкнуться с разъяренным бамбадао лицом к лицу.

Однако отступить Лях не мог.

Но и лезть на рожон не собирался, поэтому, добравшись до середины озера, он распорядился отвернуть в сторону и высадил десант примерно в лиге от дома. Сначала с одной, потом с другой стороны, намереваясь взять Помпилио в клещи. И лишь после этого, потеряв почти сорок минут, Филарет направился к дому.

Что же касается Помпилио, то он, увидев, что пиратский корабль направился к берегу, мгновенно понял замысел Ляха и использовал оказавшееся в его распоряжении время с пользой. Сначала тщательно побрился, оделся, сменив шелковый халат на крепкие башмаки, штаны-карго с множеством карманов, нижнюю сорочку и легкую цапу, заглянул в арсенал, увидев в нем, как, впрочем, и ожидал, лишь «обыкновенное» оружие, не имеющее отношения к бамбадам. Правда, оружие неплохое. Быстро оглядев содержимое оружейных шкафов, Помпилио остановил выбор на дальнобойной винтовке «Хаузер», надежный ствол которой позволял использовать мощные алхимические боеприпасы, отыскал их в другом шкафу, снарядил патронташ и вернулся на террасу незадолго до того, как «Грешник» вновь направился к дому. Уселся в кресло, внимательно наблюдая за маневрами цеппеля и оценивая расстояние, и когда корабль приблизился достаточно, вскочил – что стало полной неожиданностью для наблюдающих за ним пиратов, вскинул «Хаузер» и выстрелил. И все – одним плавным движением, настолько быстрым, что уловить его не было никакой возможности. Тем более – издалека.

Тяжелая алхимическая пуля пробила лобовое стекло «Грешника» и разорвала грудь рулевому.

– Проклятье! – взвыл Рубака, бросаясь на пол.

В ответ по дому ударили пулеметы, но опомнившийся Лях велел подчиненным прекратить огонь, боясь задеть Помпилио.

Который, в свою очередь, перепрыгнул через ограждение террасы и побежал вдоль берега, что стало для Филарета еще одной неожиданностью – Лях ожидал, что адиген будет отстреливаться, укрываясь в доме.

– Кажется, мы потеряли первую группу, – пробормотал он, но пробормотал достаточно тихо, чтобы не услышали подчиненные.

Однако в следующий миг взял себя в руки и громко приказал:

– Левое орудие! Упреждающий!

Артиллеристы прекрасно знали, что будет, ошибись они с прицелом, и положили снаряд идеально: не рядом с Помпилио, но достаточно для того, чтобы заставить адигена искать укрытие, а главное – показали десанту, что в их сторону движется бамбадао. За орудием вновь подали голос пулеметы, не позволяя Помпилио подняться, и под их прикрытием пираты продолжили двигаться вдоль берега. Они прекрасно поняли смысл орудийного выстрела и стали предельно осторожны. Но не настолько, чтобы уберечься от бамбадао. От человека, достигшего высот в Искусстве достижения цели, укрыться трудно, и пулеметные очереди ему не помеха. К тому же Помпилио понимал, что по нему пираты стрелять не станут, под пули не лез, но показываться пулеметчикам не стеснялся. Выглянул, спокойно оценил обстановку, заметил, а точнее – почувствовал движение и тут же выстрелил, уменьшив число атакующих на одну единицу. Покосился на цеппель, оценил расстояние – в это мгновение пулеметчики машинально пригнулись, – вновь выстрелил в лес, но промахнулся.

Однако третья пуля, полетевшая почти сразу, все-таки добралась до цели.

Наступление десанта прекратилось.

Лях выругался, совершенно не понимая, что делать, но в следующий миг расхохотался, потому что увидел на террасе дома Тайру, окруженную парнями из второй группы.

Помпилио понятия не имел, сколько пиратов высадилось на берег озера. Да и не важно: патронов он захватил в избытке, стрелять с цеппеля по нему некоторое время не станут, а значит, он в безопасности. И Помпилио вовсю использовал свое положение, выбивая преследователей одного за другим. Как в тире. Оставаясь абсолютно спокойным и сосредоточенным.

Движение – выстрел – крик.

Движение – выстрел – выстрел – крик.

Он использовал самые тяжелые патроны, которые нашел в оружейной комнате, и потому без опаски стрелял сквозь заросли, зная, что, стремясь к цели, они способны пробить даже не очень толстые ветки.

Движение – выстрел – крик. Нет, не предсмертный, на этот раз крик ужаса и боли, быстро перешедший в протяжный стон тяжелораненого. У Помпилио не было задачи обязательно убить всех врагов, ранение, которое помешает пирату атаковать, адигена тоже устраивало. Это тоже было целью.

Движения нет, но есть запах, есть едва различимый шум дыхания… Выстрел – крик…

В действительности в каждой десантной группе было по пятнадцать пиратов, и в течение двадцати имевшихся в его распоряжении минут Помпилио убрал девятерых из первой группы: трое ранены, шестеро убиты, но остановился, услышав за спиной крик:

– Ведьма у нас!

Повернулся, посмотрел на террасу, увидел связанную Тайру – сами пираты благоразумно спрятались, поморщился, крикнул в ответ:

– Я сдаюсь!

И поднялся, оставив винтовку и патронташ на земле.

– Осторожно, это же взрывчатка! – вскрикнул Мерса, когда Бедокур в очередной раз стукнул «шутихой» о металлическую лестницу между баллонами с гелием, по которой они поднимались к «макушке». Не специально, конечно же, стукнул – случайно, поскольку даже ему, силачу и здоровяку, было тяжело тащить на себе снаряженную алхимиком ракету. – Взорвемся!

– Ты и в прошлый раз так говорил, а все обошлось, – проворчал Чира, останавливаясь для короткого отдыха.

– Когда обошлось? – не понял Мерса.

– На Кардонии.

– Мы едва спаслись.

– Но ведь спаслись. – Бедокур повел плечом, и ракета вновь стукнулась о лестницу.

Обычный металлический звон показался алхимику похоронным маршем, и он не удержался от вопля:

– Осторожнее!

– Опять ты за свое, – вздохнул Чира.

Мерса вытер выступивший на лбу пот и уныло обратился к мирозданию:

– Зачем я вообще согласился?

Ответ на риторический вопрос не требовался, но шиф не удержался от язвительного замечания:

– Тебе капитан приказал, – и улыбнулся чему-то своему.

Впрочем, Энди был черезчур напуган и раздосадован, чтобы подмечать мимику Бедокура.

– Я слишком застенчивый, – пробурчал он, с опаской разглядывая ракету. Она перестала задевать лестницу и, кажется, была достаточно надежно закреплена, но если выскользнет… Алхимик представил, что случится, если снаряженная ракета упадет с сорокаметровой высоты вниз, в главный внутренний коридор «Амуша», и взорвется в нем, и ему стало плохо. – Надо было сразу сказать капитану, что идея глупая.

– А вот Олли она понравилась, – сообщил Бедокур, улыбаясь еще шире.

– Олли – идиот!

– Рисковый парень…

– Когда-нибудь он нас, меня убьет!

Прыжки между личностями случались у Мерсы не часто и без какой-либо зависимости: он мог лечь спать Энди, а проснуться Олли, разозлиться… и остаться тем, кем разозлился. А в другой раз стать другим, просто сидя за обедом и поднося ко рту ложку.

Поначалу эта особенность алхимика экипаж удивляла, но заметив, что Помпилио считает смену личностей не более чем причудой, офицеры пожали плечами и стали относиться так же. Тем более что и Энди, и Олли были настоящими профессионалами своего дела.

– Кстати, мы с Олли поспорили, что капитан не примет наше предложение, – «вспомнил» Бедокур. – Так что с тебя цехин.

– Не с меня, а с Олли, – хладнокровно ответил Энди, давным-давно привыкший к подобным попыткам вымогательства.

– Он не знает, куда ты перепрятал заначку.

– Пусть напишет мне записку.

– Ты взрослеешь, – дружески улыбнулся Чира. – Но попробовать стоило.

– Я бы и раньше не заплатил, – ответил гордый собой алхимик. – Идем? У нас мало времени.

– Часов пять точно есть, – сообщил шиф, продолжая путь.

– Если получится, мне нужно будет заняться производством ракет.

– Что может не получиться?

– Ну мало ли… – неопределенно ответил Энди, пытаясь понять, что же может пойти не так. – В прошлый раз мы едва не разрушили город.

– Видишь – целый город, – с оптимизмом ответил Бедокур. – А тут – всего лишь какой-то цеппель. И нам всего лишь нужно в него попасть.

– Просто попасть?

– И уронить его на землю… Если повезет.

Ракета вновь звякнула о металл. Энди тихо выругался.

Прошедшие с момента совещания часы были использованы плодотворно: Мерса получил от Чиры двухметровые трубки, которые шиф предполагал использовать в качестве корпусов, рассчитал необходимый для полета заряд – в этом ему помог накопленный при проведении фейерверков опыт, – составил его и зарядил трубки, превратив их в ракеты. Сообщил Бедокуру, что все готово, и услышал в ответ, что «холостыми стрелять не будем – нет времени, нужно сразу испытывать боевые изделия». Опешил, хотел возмутиться, но не нашелся со словами, да и Чира ушел, не дожидаясь, пока Энди соберется с мыслями, а потому пришлось подчиниться. Алхимик вернулся в лабораторию, проклиная себя за застенчивость и шифа за… ну, в общем, проклиная. Долго думал, чем снарядить боевые «шутихи», перелистывая справочники и учебники, вспомнил о виденных на Кардонии алхимических подразделениях и решил взять за основу применяемую в них смесь. Но поскольку места в ракете было намного меньше, чем могли использовать военные алхимики, Мерса занялся ее усовершенствованием, попутно размышляя, как бы обойтись без испытаний. Через три часа усилий Энди создал чрезвычайно опасную смесь, предупредив Бедокура, что лучше…

Впрочем, предупреждать Бедокура, в смысле, так, чтобы он прислушался, могли только два человека: мессер и Дорофеев. В остальных случаях Чира говорил: «Отлично!» И делал так, как считал нужным. В лаборатории он поинтересовался: «Это?», ткнув пальцем в две снаряженные трубы, а услышав утвердительный ответ, схватил одну и потащил на «макушку». Хихикая над обливающимся потом Мерсой.

– Наконец-то!

Самая верхняя площадка цеппеля была большой, диаметром в пятнадцать метров, металлической платформой, часть которой занимала вращающаяся пулеметная башня, обеспечивающая «Амушу» защиту от нападения сверху. Помпилио распорядился установить здесь спаренные «Гаттасы», так что выглядела конструкция весьма угрожающе.

В остальном «макушка» представляла собой обыкновенную площадку, идеальную для наблюдения за звездным небом. Если, конечно, найдутся романтики, готовые лезть для этого сорок метров по лестнице… Впрочем, находились: все знали, что в ясные ночи Помпилио любил посидеть на вершине «Амуша», разглядывая звезды новых планет и неспешно потягивая вино или что покрепче. Как правило – в компании капитана.

Два кресла и столик Мерса видел на нижней платформе «макушки», точно такой же, только расположенной внутри «сигары», а поднявшись наверх, уткнулся носом в передвижные направляющие, которые Бедокур смастерил из швеллеров.

– Еле дотащил их сюда, но дело того стоило, – сообщил шиф, освобождаясь от опасного груза, при появлении которого несущий дежурство цепарь сбежал на нижнюю платформу.

– Зачем они? – осведомился алхимик.

– Думаешь, я буду запускать ракеты с плеча? – удивился Чира.

– Нет, конечно, не думал, но…

– Кладем ракету вот сюда… – шиф аккуратно пристроил трубку на швеллеры, – и поджигаем.

– Подожди! – крикнул Мерса прежде, чем Бедокур зажег толстую цепарскую спичку. – Почему они приподняты вверх?

– Ты что, баллистику не изучал? – поднял брови Чира. – Ты хоть слышал о такой науке?

– Слышал… только давно. – Алхимик снял и нервно протер очки. Он сам не знал, что именно его смущало в происходящем. То ли чрезмерный оптимизм Бедокура, слишком хорошо знакомый по тому памятному фейерверку, то ли неуверенность в составленных смесях.

– Не волнуйся, сегодня хороший день для испытаний, я проверял, – улыбнулся шиф. – Два часа назад прошел слабый дождь, мы идем на запад, и курс пересекли четыре птицы. Все приметы верные.

– Шнур короткий, – заметил Мерса.

– Надо отойти подальше.

– Во что будем стрелять?

– Туда. – Бедокур махнул рукой в ту сторону, в которую смотрели направляющие.

– Как мы узнаем, насколько далеко улетела ракета?

– Я попросил капитана как-нибудь вычислить. Он пообещал помочь. Нужно только предупредить, что мы начинаем испытания.

– Но…

– Мерса, ты боишься? – рассмеялся Чира и посмотрел на люк, в котором появилась голова только что сбежавшего цепаря. – Что?

– Капитан распорядился принести сюда два огнетушителя, – уныло поведал тот, поднимая красные баллоны.

– Здесь есть.

– Капитан сказал, что чем больше, тем лучше.

– Пожалуй… – Бедокур подмигнул алхимику и подошел к переговорной трубе: – Мы готовы!

– Начинайте, – распорядился Дорофеев.

Дежурный вновь нырнул на нижнюю платформу. Мерса закрыл глаза. Чира поднес спичку к шнуру и отскочил, убедившись, что тот занялся.

– Обожаю фейерверки.

– Оно точно отсюда улетит? – спросил цепарь, вновь выглядывая из люка.

– Должно, – ответил шиф. – Но возможны варианты.

– Ты говорил, что сегодня хороший день для испытаний, – припомнил Мерса, с трудом подавляя желание сбежать на нижнюю платформу.

– Тут еще важно, какого цвета облака будут на закате.

– До заката далеко.

– В этом вся проблема…

А в следующий миг рвануло.

Огонь добрался до составленного алхимиком заряда, некоторое время шипел внутри – этот момент испытатели пропустили, – а затем раздался взрыв, и ракета устремилась прочь, оставляя за собой красивый, но не особенно видный днем огненный след.

– С этим ты переборщил, – проворчал Бедокур, изучая черную отметину на полу. – Нужно положить еще один металлический лист.

– Главное, что летит, – ответил Мерса, утирая лицо.

– Главное, что «Амуш» цел, – пискнул торчащий из люка цепарь.

Тем временем ракета затерялась в кронах мегатагенов, и через пару секунд над ними взметнулся столб огня.

– Мне нравится, – одобрил Чира. – Особенно мне понравилось то, что твоя штуковина не взорвалась по дороге.

Мерса повторно вытер пот.

– Три километра, – сообщил в переговорную трубу Дорофеев. – На мой взгляд – неплохо. Мои поздравления, синьоры.

– Что внизу? – спросил алхимик.

– Горит так, будто вы стащили пару поленьев из-под адского котла, – отозвался капитан.

– Хорошо горит, – перевел шиф. – Ты молодец.

– В общем, примерно так я и хотел, – не стал скрывать Энди.

И вздохнул.

– Мы что, возвращаемся? – громко и довольно грубо поинтересовался Туша.

Рулевой и астролог, находившиеся в это время на капитанском мостике, изумленно посмотрели на вошедшего бандита, но промолчали, разумно рассудив, что разбираться с нахальным заказчиком Оресто должен сам.

– Нет, мы не возвращаемся, – хладнокровно ответил капитан, не отрывая взгляд от расстеленной на столе карте. – Мы сделали изрядный крюк, – с напором произнес Кома.

– Помните, я рассказывал о сильном встречном ветре?

– Он совсем незаметен. – Иона кивнул на окно, за которым простиралось спокойное небо.

– Потому что мы сделали крюк, – объяснил Леонард, по-прежнему не глядя на Иону. – Мы подходим к точке перехода с другой стороны, и подходим гораздо быстрее, чем могли бы, продолжая упрямо таранить встречный ветер, – поднял взгляд и очень жестко спросил: – Удовлетворен?

По его тону Туша понял, что перегнул палку и должен немедленно выказать контрабандисту уважение.

– Да, капитан, все в порядке. Прошу извинить меня за несдержанность.

Иона задремал в каюте, а когда проснулся и проверил курс – чересчур возбудился, что и стало причиной нелепого недоразумения.

– Ничего страшного, со всеми бывает, – улыбнулся Леонард, показывая, что извинения приняты.

Атмосфера на мостике заметно разрядилась.

В мире Омута авторитет руководителя имеет колоссальное значение, подчиняются там лишь тому, в ком чувствуют силу, и прояви Иона строптивость, мог запросто оказаться за бортом.

– Когда мы прибудем к точке перехода? – вежливо осведомился Туша.

– Меньше чем через час.

– А когда нам нужно будет сделать… – Иона замялся. – Ну… то, о чем мы с вами говорили, капитан.

– Через час и сделаете, – вновь улыбнулся Леонард. Он понял, что речь идет о связывании пленницы, на которое похитители согласились с большой неохотой. – Уверен, процедура не займет много времени.

– Мы в таких вещах специалисты, – подтвердил Туша.

– Вот и хорошо.

И они, не сговариваясь, посмотрели в лобовое окно.

В этой части Тинигерия получилась у Творца весьма однообразной и скучной: ни городов, ни гор, ни лесов – лишь ровная, как стол, степь, изредка разрезаемая широкими, неспешными реками. Сверху она казалась нежной и очень спокойной.

– Здесь хорошие земли, но сильные ветра, – зачем-то сказал Оресто. – Вот уже сорок лет тинигерийцы сажают в Больших степях леса и лесополосы, чтобы уберечь посевы, и скоро здесь будет настоящий фермерский рай.

– Вы так говорите, будто хотите в нем жить, – заметил Туша.

– Почему нет? – негромко ответил контрабандист. – Рано или поздно каждому из нас потребуется тихая гавань.

– Хотите стать фермером? – удивился Кома.

– Я родился фермером, почему бы на старости лет не вернуться к корням?

– Для этого нужны деньги.

– Для этого много чего нужно, – неожиданно серьезно ответил Оресто. – В первую очередь отсутствие проблем с законом.

Астролог посмотрел на капитана с некоторым удивлением, но промолчал.

Туша понял, что не хочет продолжения разговора, собрался откланяться, намереваясь проверить, как дела у охраняющего Киру напарника, но рулевой крикнул:

– Вижу цеппель!

И на лицо Оресто легла тень.

– У нас проблемы? – подобрался Туша.

– Я надеялся, что у этой точки перехода мы окажемся одни, – ответил Оресто. Он насторожился, но не расстроился. Спокойно взял бинокль и подошел к лобовому стеклу. Иона встал справа.

– Грузовик? Пассер?

– К сожалению, импакто, – протянул Леонард, изучая нанесенные на огромную «сигару» знаки. – Тинигерийский легкий крейсер. Очень быстрый.

– Он идет параллельным курсом, – скрывая нервозность, произнес астролог. – Возможно, ему нужна та же точка перехода.

– Шел параллельно, – уточнил Оресто, не отрывая от глаз бинокль. – Теперь он начал сближение.

– Возможно, ему нужна точка перехода, – повторил Иона слова астролога.

– Как мы это проверим?

– Давайте сменим курс, – негромко предложил рулевой.

– Неподалеку есть еще одна точка перехода, – добавил астролог. – На Зарид.

– Сделаем вид, что собираемся прыгнуть на него? – понял Леонард и опустил бинокль. – Может сработать.

– Нам нечего делать на Зариде, – буркнул Туша.

– У нас импакто на хвосте, а значит, я готов прыгнуть даже на Галану…

Атмосфера на мостике вновь накалилась, поскольку ни похититель, ни контрабандист не собирались отступать, и яростная ссора не вспыхнула лишь благодаря военным: когда расстояние между цеппелями сократилось до одной лиги, выпущенный из орудия снаряд пролетел перед носом «Ловкача» – что на всех языках мира означало одно:

– Нам приказано заглушить двигатели и лечь в дрейф, – почти спокойно доложил рулевой.

А в следующий миг на мостик заглянул радист:

– Капитан, тинигерийцы вышли на связь.

– Нужно сопротивляться! – рявкнул Туша.

– Как? – нервно сжимая бинокль, осведомился Леонард. – Перед нами импакто, приятель, это крейсер, пусть и легкий. У них на борту не менее трех орудий, и это не считая дальнобойных пулеметов. Если мы огрызнемся – из нас дуршлаг сделают.

Отвечая, контрабандист перешел в радиорубку – Иона последовал за ним – и поднес к губам микрофон.

– Говорит капитан Оресто, торговый цеппель «Ловкач Уилли». Я…

Продолжить контрабандисту не позволили.

– Говорит капитан дер Хонто, легкий крейсер «Деликатный», тинигерийские воздушные силы, дарство Шейло. Капитан Оресто, вам надлежит немедленно приземлиться для прохождения досмотра.

– Мы – добропорядочные купцы, адир, мы торопимся на Зарид со скоропортящимся грузом, а окно перехода скоро закроется.

– Значит, вы задержитесь на Тинигерии до следующей возможности прыгнуть на Зарид, – вновь прервал Леонарда военный. – А если вы рискнете сопротивляться, следующая возможность представится лет через шесть. У нас гостеприимная планета.

– Но я…

– Я вас не уговариваю, капитан. Я приказываю.

Теперь между цеппелями было меньше половины лиги, и контрабандисты отчетливо видели направленные на них стволы.

– Мы приземляемся, адир, – вздохнул Леонард, отключил связь и посмотрел на растерянного Иону. – Свяжи девчонку, я покажу, куда ее спрятать.

Сдаваться просто так Оресто не собирался.

Иллюминатор в каюте Киры отсутствовал, импакто она не видела, звук выстрела потерялся в штатных шумах цеппеля, и поэтому явление Туши и Горизонта стало для девушки неожиданным. И очень неприятным, поскольку уголовники не вошли, а ворвались в каюту, и здоровенный Туша тут же обхватил рыжую, крепко прижав ее руки к туловищу, что сделало сопротивление невозможным.

– Оставьте меня! – прошипела Кира.

– Все будет хорошо, – пробормотал в ответ бледный Кома. – Скоро все будет хорошо.

Несмотря на то что девушка отчаянно брыкалась, бандиты ловко связали ее по рукам и ногам, вставили кляп. Убедились, что пленница может дышать носом, и отнесли в искусно сделанный в машинном отделении тайник, в котором Кира провела два самых долгих часа в жизни.

Лежа в полной темноте, не в силах пошевелиться и чувствуя себя абсолютно беспомощной, девушка сумела справиться с паникой, удержала себя в руках и поняла причину, заставившую бандитов ее спрятать: почувствовала, что цеппель приземлился, а значит, контрабандистов ожидает досмотр.

«Надеюсь, ищут меня!»

Кира мысленно обратилась ко всем святым и Добрым Праведникам, в первую очередь, разумеется, к Доброму Маркусу. И святые не подвели.

Через два часа заточения тайник был обнаружен, и двое крепких цепарей в форме тинигерийского воздушного флота бережно, со всем возможным почтением извлекли Киру на свет и освободили от веревок.

– Воды?

– Пожалуй.

Пару минут девушка просто стояла, опершись на твердую руку одного из цепарей и чувствуя, как кровь начинает нормально циркулировать по рукам и ногам, затем взяла предложенную флягу, сделала два больших глотка и прищурилась на стоящего перед ней мужчину – длинного и очень худого Урана Дюкри, человека с незапоминающимся лицом.

– Как вы меня нашли?

– Это очень хороший тайник, адира. – Полицейский позволил себе едва заметную улыбку. – Но мы твердо знали, что вы находитесь на цеппеле, и когда я заявил капитану Оресто, что отыщу вас, даже если мне придется распилить «Ловкача Уилли» на кусочки, он сдался и показал, где вас прячет. На суде этот благородный поступок будет расценен как помощь следствию.

– Как вы меня нашли? – повторила рыжая, намекнув, что спрашивала о другом.

– Мы знали, что вы находитесь на цеппеле, – ровным голосом повторил Уран.

Ему явно не хотелось вдаваться в подробности, и он надеялся, что Кира не в том состоянии, чтобы давить.

– Большое спасибо, синьор Дюкри, – произнесла она почти официально. – В разговоре с даром Генрихом я обязательно отмечу четкую и слаженную работу тинигерийской полиции.

– Благодарю за высокую оценку, – кивнул Уран. – Отдельно прошу отметить работу тинигерийских военных.

– Обязательно.

– Вот и хорошо, адира. – Дюкри подал Кире руку, и только в этот момент до девушки дошло, что…

– Вы не тинигериец!

Уран выдержал короткую паузу, после чего вежливо уточнил:

– Лингийская тайная полиция.

– Я должна была догадаться… – Вряд ли простые полицейские смогли бы так быстро потребовать помощи от военных. Нет, не затребовать – Дюкри ее сопровождал! Судя по всему, «Деликатный» летел за поездом, а после похищения последовал за контрабандистами. Но это значит… У Киры вспыхнули глаза: – Мой супруг приказал следить за мной?

– Мессер Помпилио распорядился следовать за вами на случай, если его недруги пожелают вам зла, – спокойно ответил Дюкри. – После инцидента в Каледо я понял, что дело принимает серьезный оборот, и обратился к тинигерийским коллегам, которые организовали мне встречу с даром Генрихом. В поезде вас окружало четверо телохранителей, адира, а я находился неподалеку.

Вот так.

Ты хватаешь наживку, умело заброшенную опытными преступниками, ввязываешься в опасную авантюру, рискуешь жизнью, а потом выясняется, что все это время рядом с тобой находился высокий, но неприметный мужчина, готовый поддержать и спасти.

Кира почувствовала себя маленькой девочкой, наивной и, наверное, глупой, разозлилась на себя, а разозлившись – почувствовала раздражение.

– Уверен, вы понимаете, адира, что мессер Помпилио предпринял эти шаги, потому что беспокоится о вас? – неожиданно проникновенным тоном осведомился Дюкри.

И раздражение как рукой сняло. Потому что да – беспокоится, не покушается на ее самостоятельность, а боится потерять. Потому что ценит. Потому что…

«Я обязательно вернусь, – сказал Помпилио при расставании. – Мне есть куда возвращаться».

И только теперь до Киры дошел смысл этой фразы.

Ему есть куда возвращаться!

– Разумеется, понимаю. – Девушка перешла на деловой тон. – Вы наблюдали похищение, синьор Дюкри?

– Наблюдал, адира.

– Почему вы так долго следовали за похитителями?

– Меня интересовало, куда вас собираются доставить, адира. Теперь мы знаем, что первой планетой должна была стать Луегара. Первой, но вряд ли последней.

– Почему это важно?

– Потому что мессер Помпилио наверняка пожелает знать, кто осмелился прикоснуться к его супруге.

– Пожалуй, да, – улыбнулась девушка.

– Капитан дер Хонто, молодой и блестящий офицер тинигерийского флота, мечтает с вами познакомиться, адира. А я ненадолго вас оставлю.

– Что вы собираетесь делать?

– Переговорить с похитителями.

– Я могу присутствовать?

Дюкри помолчал, едва заметно улыбнулся, а затем ответил – тем же проникновенным голосом:

– Поверьте, адира: вам лучше этого не видеть.

Спесирчик покинул колонию рано утром. Поднял цеппель в безоблачное небо, взял курс на северо-восток, словно собираясь вернуться в Гейтсбург, но далеко не улетел: вышел за пределы видимости, вернулся к берегу и лег в дрейф, ожидая сигнала Огнедела. Готовый поддержать его своими пушками. Спесирчик поклялся, что не подведет, и Мааздук ему поверил.

Потому что нет на свете лучшей наживки, чем тщеславие и жадность. Во всяком случае, для галанита.

Для большинства людей тоже, но для галанитов – особенно. Для них золото являлось не просто драгоценным металлом, но объектом поклонения, вожделенным фетишем. Золото было сутью Галаны, ради него выходцы с этой планеты готовы были пойти на любое преступление и рискнуть чем угодно, даже жизнью. Лучше, конечно, чужой, но если ситуация требовала, галаниты шли под огонь сами. Золото…

Ричард медленно прошелся по кабинету, в котором сидел с момента прощания со Спесирчиком, и равнодушно посмотрел на стоящие вдоль стены ящики с полученной от Рубаки добычей. Мааздук был вынужден держать их при себе, однако не испытывал ничего, кроме неудобства.

«Наверное, потому, что я знаю его истинную суть: золото – всего лишь инструмент, не более».

А какие чувства можно испытывать при виде прислоненной к стене лопаты? Ну стоит себе, хорошо, что она есть.

При этом Ричард понимал, что золото способно дать человеку много, даже очень много, однако не нуждался в том, что оно может дать. И абсолютно точно знал, что золото не способно исполнить его мечту.

«Но благодаря ему я смогу отомстить…»

Он вызвал старшего помощника, распорядился готовить «Орлан» к походу и перенести ящики на цеппель. А когда погрузка закончилась, выстроил команду у корабля, встал на последний «золотой» ящик, который еще оставался у входа в гондолу, и объявил:

– Я принял решение отправиться в далекое путешествие.

Никогда раньше Мааздук не начинал обращения столь пафосно, однако те, кто ничего не знал о происходящем, не успели удивиться, поскольку несколько специально отобранных Огнеделом пиратов услышали условное слово и ударили. Кто-то выстрелил, кто-то воткнул нож в сердце или набросил на шею жертве удавку – доверенные люди знали, что должны делать, держались рядом с жертвами, и ни один из них не ошибся. Выстрел, нож, веревка… соседи приговоренных отшатнулись, выругались, вскрикнули, но в драку никто не полез, поскольку Мааздук громко продолжил:

– Все в порядке!

И почти сразу наступила тишина.

– Люди, которых больше нет, – это или спорки, или стукачи. Они не были нашими братьями, потому что служили ведьме, власть которой мы сегодня сбросим.

И услышал в ответ довольные возгласы. Как, впрочем, и ожидал, ведь если обычные люди действительно старались видеть в спорки равных, то пиратам это чувство было чуждо.

– Не знаю, как вам, ребята, а мне надоело слушаться нечистых и отдавать им изрядную долю, – продолжил Огнедел, с улыбкой поглядывая на трупы. – Мы достойны лучшего.

– Да!

– Мы достойны большего.

– Да!!

– Мы сами будем решать, что делать!

– Да!!!

– А чтобы вам было веселее, я отдаю команде этот ящик с золотом! Свой ящик!

Жадность – отличный мотиватор, даже без тщеславия. Услышав, что их доля увеличится, увидев перед собой золото, пираты возбудились до отключения разума, и никто из них не подумал, что именно спорки гарантировали им защиту и прикрывали от поисковых цеппелей.

– Я точно знаю, что Тайра нас предала и снюхалась с адигенами. Она за это заплатит! Они все за это заплатят! – Огнедел кивнул на колонию.

Пираты поняли, что имеет в виду их капитан, и ответили громкими воплями.

– Мне требуется десять человек на цеппель, остальные могут записаться в абордажную команду и как следует повеселиться, – закончил террорист, приговаривая мирную колонию к смерти.

И они повеселились.

То есть сделали то, что вкладывают в это понятие пираты и террористы.

Абордажная команда, в которую, естественно, записались абсолютно все – на цеппеле остались только неудачники, вытащившие короткую спичку, – добралась до колонии по берегу. Шли быстро, но осторожно, выслав вперед опытных разведчиков, безжалостно убивающих всех встреченных спорки. В итоге подобрались скрытно, разделились, чтобы войти в поселение с юга и запада, и пустили ракету, вызывая стоящий под парами «Орлан».

Огнедел распорядился дать полный ход и начать артиллерийскую бомбардировку с дальней дистанции, накрывая снарядами северную часть колонии, куда не успели войти пираты. Расчеты успели дать шесть залпов, разрушив несколько зданий, а затем «Орлан» сбросил скорость и, медленно проплывая над поселением, принялся сбрасывать зажигательные бомбы. Любимые «игрушки» Огнедела. Им лично разработанные и собранные в алхимической лаборатории. Страшные бомбы, обращающие в пылающий ад все, к чему прикасались, на что попадала хоть капля их чудовищного содержимого.

«Орлан» нес на внешней подвеске двадцать бомб, и каждую Огнедел сбрасывал лично. Стоял у окна, облизывая губы и мысленно рассчитывая положение цеппеля, затем щелкал очередным тумблером и замирал, жадно следя за падающей бомбой, вскрикивал, когда внизу вспыхивал костер, и широко улыбался.

Двадцать бомб выжгли северную часть колонии дотла. И все это время улицы и дома беспощадно поливали крупнокалиберные пулеметы, пули которых с легкостью пробивали крыши и стены строений. И мечущихся по горящим улицам спорки.

А с юга и запада колонию рвали на куски обезумевшие от крови пираты. Вооруженные до зубов. Такие же безжалостные, как бомбы. И такие же смертоносные. Мааздук приказал не жалеть никого и убивать любым способом. Главное – убивать. И пираты убивали. Насиловали. Жгли. И снова убивали, упиваясь отчаянными мольбами спорки, к которым никто не прислушивался. Наслаждались их ужасом. Их гибелью.

А на капитанском мостике смеялся Ричард Мааздук, и в его глазах отражался огонь грядущей войны.

Несмотря на высокое положение пленников, церемониться с ними Рубака не стал, запер в тесной комнате с серыми стенами без иллюминаторов, обстановку которой составлял брошенный в углу тюфяк, набитый вонючей соломой. Препроводившие их стражники назвали комнату карцером, но, судя по рассыпанной по полу муке и крупе, в отсутствии заключенных ее использовали в качестве склада. Дверь запиралась снаружи, и когда охранники ее закрыли, карцер погрузился во тьму, которую с трудом разгонял висящий под потолком плафон, защищенный прочной проволочной сеткой.

– Не все так плохо, – резюмировал Помпилио, оглядев камеру.

– Неужели? – саркастически отозвалась Тайра. – Что может быть хуже? – Нас могли убить. – Ты говорил, что Рубака тебя не тронет.

– Во-первых, я говорил только о себе, – уточнил адиген. – Во-вторых, все могло произойти… случайно. Но не произошло. Присаживайся.

Ведьма брезгливо оглядела тюфяк и покачала головой: – Нет.

– Не глупи, – поморщился Помпилио. – Сколько лететь до колонии? – Не меньше четырех часов.

– Глупо проводить их на ногах. А одежду потом сожжем.

– Ты уверен, что будет «потом»? – негромко спросила Тайра, опускаясь на тюфяк.

– Разумеется, – кивнул Помпилио, усаживаясь рядом. – В той или иной форме «потом» будет обязательно. Что ты знаешь об олгеменизме? – Хочешь обратить меня в свою веру? – Должен же я сделать перед смертью хоть одно правильное дело.

Несколько секунд ошарашенная спорки удивленно таращилась на адигена, после чего покачала головой:

– Мне рассказывали, что ты странный, но такого я не ожидала… Я не понимаю, когда ты говоришь серьезно, а когда шутишь.

– Я всегда серьезен, просто иногда – иронично серьезен, – объяснил Помпилио. – Кстати, можешь облокотиться на мое плечо.

– Мне не требуется разрешение! – вспыхнула Тайра.

– Требуется, иначе бы уже облокотилась.

– Нахал!

– Устраивайся, ведьма, нам далеко лететь.

Несколько секунд Тайра крепилась, затем сдалась, едва заметно улыбнулась, положила голову на плечо адигена и закрыла глаза.

– Так лучше?

– Намного. – Ведьма помолчала, а затем тихо сказала: – Ты напрасно сдался, Помпилио, ты должен был думать о себе, но мне… Мне приятно. Я хотела, чтобы ты спасся, ушел в горы, но увидев тебя, я… Мне стало очень приятно. Прости меня.

– Они бы тебя убили, – спокойно произнес адиген. Он снял ботинки и сидел прямо, скрестив ноги и сложив сведенные пальцы рук в странный замок. И, кажется, мог просидеть в такой позе вечность.

– Они и так меня убьют, – прошептала Тайра.

– Не убьют. Ведь теперь я с тобой.

– Сейчас ты говоришь с иронией?

– Сейчас я абсолютно серьезен. – Помпилио понизил голос. – Я не собираюсь умирать, ведьма, но для того, чтобы нам выжить, мне нужно освободить руки.

Филарет Лях понимал, что бамбадао способен на многое – легенды о высших посвященных ходили самые причудливые, но, увидев адигена в бою, Рубака испугался настолько, что запретил снимать с Помпилио наручники до встречи с Огнеделом. А за компанию сковал и Тайру.

– Я не смогу тебе помочь, – вздохнула женщина.

– Я знаю, что ты не умеешь расстегивать наручники, к тому же нам нечем ковыряться в замке, – мягко ответил адиген. – Но я уверен, что Рубака явится…

– Зачем? – перебила его Тайра.

Помпилио поджал губы, недовольный тем, что его перебили, но ответил сдержанно:

– Затем, что Рубака тщеславен и явится, чтобы насладиться нашей беспомощностью.

– Допустим…

– Когда он придет, ты должна будешь его загипнотизировать. Справишься?

Задавая вопрос, он не сомневался в ответе, поскольку рядом с ним сидела величайшая ведьма спорки, досконально изучившая и применяющая бесчисленные умения урожденных гипнотов.

– Пожалуй, смогу, – протянула женщина. – Но Рубака должен быть один, его спутник обязательно поймет, что происходит.

– Это я обеспечу.

План Помпилио был достаточно простым, и потому адиген почти не сомневался в его успехе: освободиться, вооружиться, очистить цеппель от пиратов, оставив минимально необходимую команду, которая, в силу угроз или подкупа, поможет ему добраться до Гейтсбурга. Ну или до соседней планеты, если удастся взять живым астролога.

К сожалению, выполнить задуманное в полном объеме не удалось.

Филарет действительно явился, однако не сразу, а почти через пять часов полета, и с порога заявил:

– Скоро будем на месте, – улыбнулся, уселся в удобное полукресло с подлокотниками, которое притащил телохранитель, и закончил: – Огнедел так сильно тебя ждет, Помпилио, что выслал навстречу свой корабль. Не хочешь рассказать, чем ты ему досадил?

И план, увы, рассыпался, поскольку присутствие второго цеппеля делало захват «Фартового грешника» бессмысленным. Тайра, которая почти поверила в возможность спасения, бросила на Помпилио быстрый взгляд, и с удивлением увидела, что адиген остался абсолютно спокоен. Он никак не показал, что услышал пирата, выдержал довольно длинную паузу, во время которой смотрел Филарету в глаза, а затем равнодушно осведомился:

– Зачем пришел?

– Посмотреть на тебя, – усмехнулся Рубака. Но, судя по раздувшимся ноздрям, Помпилио удалось задеть пирата.

– Достойная причина, – кивнул адиген. – Слышал, люди совершали межзвездные перелеты лишь для того, чтобы получить мой автограф и перекинуться парой слов.

– Считаешь себя великим?

– Я знаю, кто я, – размеренно ответил Помпилио, не обратив внимания на то, что пират не закончил фразу. – А кем меня считают, для меня не столь важно. – И прежде, чем Филарет вставил хоть слово, продолжил: – К примеру, еще вчера Тайра считалась доверенным союзником Огнедела, а теперь? Кем он ее считает?

– Союзником? Нечистым никогда не подняться на такую высоту, – рассмеялся Лях. – Мааздук ее просто использовал.

– Ричард обратился ко мне от безысходности, когда от него отвернулись абсолютно все… – возразила Тайра.

– И что?

– Я спасла ему жизнь.

– И что?

– Теперь он меня предал.

– Ну, поплачь, ведьма, посетуй на обман, – с издевкой предложил Рубака.

– Почему ты думаешь, что Тайра будет плакать в одиночестве? – поднял брови адиген. – Сколько раз ты спасал Огнеделу жизнь? Нисколько? В таком случае тебе он не обязан даже в воображении, а значит, кинет не задумываясь.

– Мне он обязан больше, чем ты можешь представить, – самодовольно ответил Лях. – Без меня он…

И замолчал, сообразив, что едва не ляпнул больше, чем следует.

– Спорки спрятали Огнедела от меня, помогли в трудный момент, но сейчас Огнеделу стало тесно в пограничных мирах, он хочет вернуться на большую сцену, а значит… – протянул Помпилио, делая вид, что только теперь догадался о происходящем. – Ты свел Огнедела с галанитами!

– Молодец, соображаешь, – рассмеялся Лях, пытаясь делать хорошую мину при плохой игре. – Галаниты согласились встретиться с ним под мое поручительство.

– Но чем галаниты обязаны тебе? – мягко осведомился адиген. – А главное, чем они обязаны твоему экипажу? Что заставит галанитов сдержать данное тебе слово?

– До сих пор все было в порядке.

– А экипажу они вообще ничего не обещали…

– До сих пор все было в порядке! – резко повторил Рубака, проклиная себя за то, что ввязался в разговор с адигеном в присутствии телохранителя.

– До сих пор ты приносил им добычу и совершал мерзости, которые даже они делать брезговали, – с напором произнес Помпилио. – Но раз они согласились говорить с Огнеделом, которого ищет весь Герметикон, значит, ставки стали очень высокими. Вы предложили нечто очень дорогое, настолько дорогое, что они пообещали забыть о галанитской крови на руках Огнедела, и я повторю вопрос: почему ты думаешь, что галаниты сдержат слово?

Стоящий за спиной Филарета телохранитель тихо вздохнул. Было понятно, что он ловит каждое слово адигена и недоволен тем, что слышит.

– Ты в отчаянии, – недовольно произнес Рубака. – Ты знаешь, что скоро сдохнешь, и пытаешься меня напугать.

– Я в отчаянии? – изумился Помпилио. – Я столько раз смотрел в лицо смерти, что давно на нее наплевал. Или ты не знаешь мою историю, пират? Я долго скучал, ходил по краю, отправляясь в самоубийственные экспедиции на край Герметикона, я голодал в Брузайской Снежной Пустоши, умирал от жажды в Сирбрайских пустынях, ну а сколько раз меня пытались убить, я даже говорить не хочу. А потом… – он на мгновение сбился, – а потом, на Кардонии, твой приятель Огнедел сжег мою душу. Тебе, полагаю, известна эта история, пират, и если ты не понимаешь, то объясню: теперь мне вообще на все плевать. Последние месяцы я не жил, а преследовал Огнедела, но если он меня опередит, погоня не закончится, пират, не надейся, мой брат и мои друзья обязательно узнают все обстоятельства смерти и люто отомстят. Как принято у нас: каждому. И скажи мне, пират, согласятся ли галаниты защищать не только Огнедела, но еще тебя и твой экипаж?

– Согласятся, – уверенно кивнул Филарет. – Они вас ненавидят.

– Нас, – уточнил адиген. – Вас они вообще за людей не считают.

Телохранитель едва слышно выругался.

– Но есть еще кое-что, – продолжил Помпилио после короткой паузы. – Теперь я знаю настоящее имя Огнедела. Назвать его?

– Оно настолько страшное? – криво улыбнулся Лях.

– Тебе не понравится.

– Уверен?

– Так назвать или нет? – поднял брови адиген. – Но как только я его назову, все изменится. Абсолютно все.

Долго, почти минуту, Лях молча сидел в кресле, полностью погруженный в размышления, а затем хрипло велел спутнику:

– Выйди.

– Капитан, вы уверены? – осмелился уточнить здоровяк, которому очень хотелось прикоснуться к тайне знатного адигена.

– Выйди! – рявкнул Филарет.

Телохранитель исчез, и Тайра сразу, едва за ним закрылась дверь, подняла взгляд на Рубаку.

К некоторому удивлению Дорофеева, появление «Пытливого амуша» не вызвало у обитателей разгромленного поселка паники. Спорки смотрели на цеппель с подозрением, но без враждебности, словно знали, что на этом корабле прибыли если и не друзья, то хотя бы не враги. И с благодарностью приняли предложенную помощь.

Дорофеев распорядился посадить «Амуш» на окраине поселка, сформировал спасательный отряд во главе с Хасиной – медикус и опытные санитары требовались спорки в первую очередь, а сам, в сопровождении Крачина и Бедокура, направился к обломкам «Белого парнатура», безошибочно определив капитана среди тех, кто разбирался с состоянием разнесенного цеппеля. – Пираты?

– Да, – поколебавшись, ответил синеволосый кугианец и протянул руку: – Капитан Грабо.

– Капитан Дорофеев, – ответил Базза. – Чего они от вас хотели? – Скорее не хотели, – уточнил Грабо. – Они захватили нашу госпожу… – Он кивнул на противоположный берег озера, где догорал большой дом. – И не хотели, чтобы мы их преследовали.

– Что ж, своей цели они добились, – сухо констатировал Дорофеев.

«Белый парнатур» потерял рули, минимум две мотогондолы, а три из восьми баллонов были пробиты снарядами. Его можно было восстановить, чтобы довести до настоящей ремонтной базы, но на ремонт потребуется не менее пяти дней напряженного труда.

– Если вам нужны инструменты или запчасти, я их предоставлю.

– Благодарю. – Грабо помолчал. – Но сейчас меня заботит судьба госпожи.

Дорофеев ответил спорки долгим взглядом, демонстрируя, что прекрасно понимает происходящее и знает имя его госпожи, о котором он не имел ни малейшего представления, и поинтересовался:

– Почему ее похитили?

– Не почему, а вместе с кем, – уточнил Грабо. – Госпожу забрали вместе с Помпилио дер Даген Туром. Вы ведь за ним прилетели?

– За ним, – не стал скрывать Базза. – Вы помогли мессеру в Фоксвилле?

– Да.

– Благодарю.

– Мы исполняли приказ госпожи, – склонил голову Грабо.

– Не важно. – Дорофеев вернулся к деловому тону. – Куда направились похитители?

– Скорее всего, в колонию спорки. Там до недавнего времени скрывался Огнедел.

– А теперь?

– Что теперь?

– Теперь не скрывается?

– Я не знаю, что там сейчас, – тихо ответил Грабо. – Могу лишь догадываться.

– Я в этом виновата, – прошептала Тайра, сквозь слезы разглядывая уничтоженную колонию. – Это все из-за меня… Каждая смерть – на мне… Каждая капля крови – на мне…

И плакала, не стесняясь, потому что цветущей колонии больше не существовало.

Рубака специально вел «Фартового грешника» на небольшой высоте и по самому длинному маршруту: с юга на север, через все поселение, а пленников распорядился привести на капитанский мостик, желая увидеть, какое впечатление произведет на них вид разрушений. И улыбался, глядя на рыдающую женщину.

А Помпилио молча смотрел на почерневшую от огня землю, на черные деревья и черные останки домов. И на трупы: мертвые спорки густо усеивали улицы, и далеко не все они почернели от огня. С этой высоты трупы виделись отчетливо, и было заметно, что пираты не жалели ни мужчин, ни женщин, ни детей. Никого.

– Огнедел неплохо повеселился, да? – глумливо спросил Рубака.

– Зачем он это сделал? – едва слышно пролепетала Тайра. – Зачем?

– Потому что сумасшедший, – спокойно ответил адиген.

Так спокойно, что заставил пирата вздрогнуть. Лях бросил на Помпилио злобный взгляд, ощерился и произнес:

– Огнедел наказал тех, кто его обманул. Наказал тупую ведьму за предательство.

Тайра посмотрела на Помпилио, и тот мрачно пообещал: – Он заплатит. А потом поднял к лицу скованные руки и почесал кончик носа.

Разгромив колонию – сладкие воспоминания об учиненной расправе не отпускали, заставляя изредка улыбаться и даже хихикать, – Огнедел вернулся на базу, отослал «Орлан» встречать Филарета, а сам занялся текущими делами, готовясь к предстоящему походу и встрече гостей. Придумывая, как именно проведет экзекуцию, кто будет на ней присутствовать и как именно он убьет Киру. И Тайру. В какой последовательности и каким способом. Эти размышления возбуждали Огнедела, и он был весьма недоволен появлением помощника, попросившего капитана перейти в радиорубку.

В которой Мааздуку пришлось пробыть довольно долго.

Сначала на связь вышел старший помощник, сообщив, что встретил «Грешника» и оба цеппеля направляются в колонию. Затем эту информацию подтвердил Рубака в своей обычной, слегка развязной манере. Затем Ричард собрался уходить, но радист сообщил о следующем вызове, как выяснилось – от Ионы Туши, слышать которого Огнедел был по-настоящему рад.

– Как дела у тебя?

– Пересекаем океан, – отозвался Туша, голос которого был с трудом различим сквозь помехи. – Идем на «Ловкаче Уилли»…

– Как? – переспросил Мааздук.

– «Ловкач Уилли», – ответил Иона. – Капитан Леонард Оресто.

– Мне безразлично, кто на твоем корыте капитан, – хмыкнул Огнедел. На название цеппеля ему тоже было плевать, но Ричарду не понравился нервный голос Туши, и он решил слегка затянуть разговор. – Когда вы прибудете?

– Астролог говорит, часа через два, не раньше.

– Хорошо. – Мааздук выдержал паузу. – Дай мне поговорить с девчонкой.

Возникла короткая заминка, которая очень не понравилась Огнеделу, а затем Туша уныло произнес:

– Не могу.

– Почему? – быстро спросил почуявший неладное Ричард.

– Она без сознания, – окончательно убитым голосом ответил Иона. – Мы дали ей снотворное, чтобы не возникло проблем при прохождении таможни, и она до сих пор спит.

– Как долго? – быстро спросил Ричард.

– Уже двенадцать часов.

– Слишком долго!

– Мы… я… мы тоже слегка нервничаем, – признался Туша и горячо добавил: – Но она дышит! Я клянусь: она дышит!

И Огнедел понял, чем была вызвана неуверенность, которую он уловил в голосе здоровяка: страхом, что к заказчику супруга дер Даген Тура прибудет мертвой.

– Девчонка нужна мне живой и здоровой, – процедил Мааздук. – И ты сильно пожалеешь, если с ней что-нибудь случится.

– Все будет хорошо, – дрожащим голосом пообещал Туша. – Я… мы постараемся ее разбудить. Мы уже позвали медикуса…

– Вы должны были сразу позвать медикуса!

– Я… мы… Она дышит! Медикус сейчас придет…

– Делай все, что нужно, и помни: я спрошу с тебя! – рявкнул Мааздук и отключился. Но тут же велел радисту установить связь с галанитом.

– Ауроберт, добрый день!

– Рад тебя слышать, Ричард, требуется моя помощь?

Спесирчик задал вопрос обычным, абсолютно спокойным тоном, но Огнедел прекрасно понимал, что галанит не горит желанием сражаться, и поспешил успокоить директора Фактории:

– Ауроберт, из Гейтсбурга в колонию идет «Ловкач Уилли». Это невооруженный торговый цеппель, на борту которого находится крайне важный для меня груз. Буду благодарен, если ты тайно сопроводишь судно.

– Тайно? – удивился галанит.

– По возможности, – уточнил Огнедел. – Постарайся держаться на пределе видимости. Если они тебя заметят и выйдут на связь, скажешь, что ты прикрываешь их по моей просьбе, если не заметят – сам их не вызывай.

– Хорошо… – протянул галанит. – Это все?

– Пока все, но что будет дальше – не знаю, – честно ответил Мааздук. – И прошу предельно внимательно наблюдать за небом: вполне возможно, за «Ловкачом» идут корабли.

– Предполагаешь предательство? – насторожился Спесирчик.

– От этого никто не застрахован, – усмехнулся Огнедел. – И еще есть вероятность, что «Ловкач», сам того не зная, привел на хвосте врагов. В общем, нужно все как следует проверить.

– Я тебя понял, – чуть помолчав, ответил Спесирчик. – И все сделаю.

Как это ни странно, Огнедел оказался более радушным хозяином, нежели Рубака. Если, конечно, такое определение имело смысл использовать… Ричард распорядился доставить пленников на «Орлан», но не запер в карцере, как поступил Филарет, а предоставил в их распоряжение кают-компанию, где для Помпилио и Тайры приготовили бутерброды и холодный кофе.

Правда, наручники с пленников не сняли…

Ведьма от еды отказалась, лишь утолила жажду, а Помпилио с аппетитом и видимым удовольствием съел три бутерброда с бужениной, посетовав на отсутствие свежих овощей, закусил куском яблочного пирога, оказавшегося вполне сносным, пришел в отличное расположение духа и встретил Огнедела легкой улыбкой.

– Наконец-то!

Чем слегка смутил Ричарда, признавшегося себе, что ожидал от адигена любого поведения, кроме подобного.

– Наконец-то что? – хмуро спросил Мааздук, усаживаясь в кресло.

А два вооруженных телохранителя замерли у двери, положив руки на рукоятки пистолетов.

– Наконец-то мы встретились, – объяснил Помпилио, и улыбка с его лица исчезла. – Один год.

– Чуть больше.

– Неважно. Значение имеет только то, что мы смотрим друг на друга.

И притихшая Тайра поймала себя на мысли, что еще ни разу не видела адигена настолько жестким и холодным. Даже выговаривая о ее нечистоплотной связи с пиратами, Помпилио держался совсем иначе, ненамного, но мягче, сейчас же он походил на ледяного голема, от которого веяло смертельным холодом.

– Сегодня ты умрешь, – сообщил Мааздук, хотя совершенно не собирался произносить столь пошлую фразу.

Первый раунд разговора остался за Помпилио.

– Сегодня ляжет много народа, – пообещал адиген таким тоном, что Огнедел машинально бросил взгляд на его руки.

И почувствовал облегчение, убедившись, что они скованы. Перехватил насмешливый взгляд Помпилио, смутился окончательно, впервые в жизни обрадовавшись тому, что на его обезображенном лице не отражаются эмоции, разозлился… но усилием воли подавил гнев, понимая, что так Помпилио возьмет его голыми руками и наверняка испортит задуманный праздник.

Ричард выдержал паузу и обратился к ведьме:

– Тайра, рад тебя видеть.

– Действительно рад?

Но отвечать на вопросы Мааздук не собирался.

– Хочу сказать, что я глубоко признателен за оказанную поддержку и сожалею, что ты снюхалась с Помпилио. Теперь тебе придется умереть тоже.

– Рано или поздно это должно было случиться, – почти равнодушно произнесла ведьма.

– Верно, однако все хотят, чтобы позже… – Он замолчал, пытаясь понять причину весьма неожиданного спокойствия женщины, и с притворной грустью закончил: – Мне действительно жаль, Тайра.

Но получилось настолько проникновенно, что ведьма вздрогнула. Однако уже в следующий миг Огнедел вернулся к прежней манере поведения.

– Помпилио, я долго думал, какое наказание достойно твоей наглости, и решил, что вновь должен отнять у тебя того, кто тебе дорог. Просто чтобы показать, что нельзя было связываться со мной… – и вдруг хихикнул. – Тебе дорог хоть кто-то? Не уверен, если честно, однако ты проявил сострадание к этой маленькой кардонийской девочке, и я решил, что тебе не будет безразлична ее судьба. Я прав? – Дожидаться ответа он не стал. – Представляешь, Кира могла вести разгульную светскую жизнь, состояние ей папа оставил колоссальное, но она захотела тепла, захотела нормальной жизни, потянулась к тебе… и теперь умрет. Умрет только потому, что ты ее не оттолкнул… Ведьма рассказала о моих планах?

Отрицать очевидное не имело смысла, и Помпилио сдержанно кивнул.

– В таком случае спешу тебя обрадовать: скоро твоя жена прибудет сюда, вы увидитесь… Или… – Ог-недел замер, театрально разглядывая адигена и ведьму. – Или ты не хочешь, чтобы жена видела тебя в компании этой женщины? – Еще одна пауза. И пошлая усмешка. – Мне рассказали, ты сдался после пленения Тайры. Ты сдался… А это не в твоих правилах… А до этого вы больше суток провели наедине… – Еще одна «драматическая» пауза. – Неужели ты не побрезговал спать с нечистой?

– Зачем тебе знать? – спокойно спросил адиген.

– Хочу, – пожал плечами террорист, не понимая, что летит в ловушку.

– Просто хочешь? – уточнил Помпилио.

– Просто хочу.

– Вижу, ты не изменился, брат, все такой же любознательный.

И Огнедел покачнулся так, словно пропустил тяжелейший удар в челюсть.