Глава 41
Комната, в которой они оказались, напоминала одновременно и гостиную, и лабораторию.
Полосатые обои, диван и кресло с гобеленовой обивкой, керосиновые лампы, выцветший на солнце коврик, книжная полка. Никаких ваз, украшений или цветов. Только канделябр на книжной полке в другом конце комнаты.
И сотни банок.
Полка за полкой, они тянулись вдоль стен и, наполненные жидкостью, все были расставлены по цветам: черные, коричневые, красные, бордовые.
Кровь. По крайней мере, в некоторых. Натали в этом была уверена.
Ее легкие были опустошены, будто в живот ей влетело медленное пушечное ядро. Она исподтишка глянула на Симону, которая выглядела такой же потрясенной.
– Луи, – начала Симона, в голосе звенела тревога, – что это? Где мы?
– Квартира мадам Клампер, как я и говорил. – Он запер комнату изнутри и положил ключик в карман.
Ловушка.
Натали пристально рассматривала его лицо, его поведение. Царственные, даже нарочитые манеры, жизнерадостность, искренние выражения лица… Все это скрывало его темную сторону?
«Он начитанный и модный. Овидий и шелковый шейный платок».
Она отбросила эту мысль. Нет, это не он. Не кавалер Симоны. Он не поэтому их сюда привел. Мама и папа знали бы, будь это он.
И все же, когда он пошевелился, она вздрогнула. Ее глаза нашли канделябр на полке: на всякий случай.
– Почему квартира пуста? Зачем мы здесь? – Натали показала на бутылки. – Вопросы о склянке с кровью у меня в сумке по дороге сюда. Вот так совпадение.
– Она права. Я не люблю такие шутки, Луи. – Симона скрестила руки на груди. – Так зачем мы здесь?
Луи глазел на них, как довольный кот – на своих зрителей.
– Потому что, – начал он, стреляя глазами по комнате, – нам нужно кое-что расследовать. Подозреваю, что мы стоим в комнате любовницы Темного художника.
– Любовницы? – Последующие слова застряли на мгновение в горле у Натали, прежде чем она смогла их выплюнуть. – Ты что, сумасшедший?
– Мадемуазель Боден, думаете, вы первая, кто задает мне этот вопрос? – сказал Луи, поправляя галстук и ухмыляясь. Натали и Симона смотрели на него, сложив руки на груди, и он раскрыл ладони. – Я не псих, и я не вру и не пытаюсь вас напугать. Доверьтесь мне.
– Мы доверимся тебе, когда перестанешь говорить загадками, – процедила Симона сквозь зубы. Она схватила его за локоть и притянула ближе. – Объяснись прямо сейчас.
– Можно начать, – сказала Натали, – с рассказа о том, откуда взялся ключ от этой квартиры.
– У нас с мадам Клампер один и тот же домовладелец. Он пьяница и изменяет жене. Однажды я видел его в Le Chat Noir с другой женщиной, – Луи прокашлялся, – и напомнил ему об этом, и мы… достигли понимания.
Челюсть Натали расслабилась.
– Шантаж за ключ.
– Да. И – мои извинения, Симона, но прошу, пойми – я сказал ему, что мадам Клампер – моя любовница.
Симона отпустила его и насупилась.
– Мило.
– Это просто уловка, mon chou. Я сказал, что хочу сделать ей сюрприз. – Луи поцеловал Симону в щеку.
– Меньше поцелуев, больше объяснений, – сказала Симона.
Его взгляд блуждал по комнате, пока он говорил.
– Женщина, которая здесь живет, Зои Клампер, иногда заходит в The Quill. Она спрашивала книгу по Таро однажды, три месяца назад.
Таро. Влюбленные, карта Таро, которую прислал в газету Темный художник.
– Учитывая мой интерес к предсказанию будущего, – продолжил Луи, – я запомнил ее. Когда бы она ни зашла, даже просто посмотреть, мы перекидывались парой слов. Однажды мы обнаружили, что почти соседи, и как-то я даже доставлял ей несколько научных книг – тогда я и увидел банки.
Натали подошла к ближайшей полке. Она посмотрела на банку с коричневой жидкостью и прочитала вслух ярлык:
– Плацента крысы плюс железо.
Симона подошла к ней, чтобы тоже посмотреть.
– Руда плюс чернила, – сказала она, беря банку с черной жидкостью.
– Странные смеси? Эксперименты? – Натали покачала головой, не веря своим глазам. – И при этом никакого измерительного оборудования, ни капельниц, ни химикатов. Только стеклянные бутылки.
Симона уронила банку. Она ударилась о пол и разлетелась на кусочки. Озеро черноты растекалось в стороны, будто стремилось убежать от осколков.
– О Mon Dieu! – Бледное лицо Симоны стало совсем молочным. – Что теперь?
– Мы это уберем, – сказал Луи, вытаскивая льняной платок с вышитыми инициалами, – и поищем доказательства. Здесь наверняка что-то есть.
– Я все еще не понимаю скачка, – сказала Натали. – В тот момент невозможно было определить, что внутри банок.
Луи закончил вытирать растекшееся, сделав кровавый сверток, наполненный осколками.
– Нет, но это была запоминающаяся деталь, мягко говоря. – Он встал. – Она сказала, что это настойки: она раньше работала в аптеке. Я тут провел немного времени и, поверив ей на слово, ничего особенного не подумал. Пока не увидел в морге Темного художника.
Симона, теперь рассматривавшая банки на другой полке, повернулась к нему.
– Ты его узнал?
– Тогда нет, не совсем. – Он мерил шагами комнату, осматривая каждую горизонтальную поверхность и все, кроме банок. – Но он показался очень знакомым. Много дней я не мог понять почему, и думал, что виделся с ним в клубе или в книжной лавке. А потом, на днях, прочитал описание в газете и вспомнил, что видел недавно его фотографию.
– Когда приходил сюда, – догадалась Натали.
Луи кивнул.
– Да. Мадам Клампер просила меня положить книги на столик, – сказал он, показывая рукой на деревянный предмет изящной работы. – Но в тот раз на нем была рамка с их совместной фотографией, прямо там. Они стояли у фонтана Медичи в Люксембургском саду – мы даже обменялись парой фраз об этом.
Мраморно-бронзовая скульптура Акида и Галатеи, влюбленных, застигнутых врасплох великаном Полифемом. Снова влюбленные. Кажется, это их любимый мотив.
Натали внезапно почувствовала головокружение. Это не может происходить на самом деле. Невозможно, чтобы она стояла в квартире спутницы Темного художника. Вообще-то, и не стоит этого делать. Здесь должна быть полиция, а не они.
– Не надо было ничего расследовать, – сказала Натали. – Нужно было сразу пойти в полицию, даже если это оказалось бы неправдой. У них постоянно бывают ложные следы.
Луи упер руки в боки.
– Не беспокойтесь. Если мой сегодняшний план провалится, то утром я пойду в полицию. Но я подумал, что какие-нибудь доказательства помогли бы поддержать мою теорию.
Натали была одновременно и рассержена, и впечатлена тем, как он продумал эту схему. Он был намного умнее, чем ей казалось. Она сочла его поэтом с интересом к оккультизму. Под всей этой броскостью скрывался острый, наблюдательный ум.
Она повернулась к Симоне, но та не слушала. Она не отрываясь смотрела на банки.
– Вот оно, доказательство ее причастности. Смотрите, смотрите на банки. Девушка номер два. Девушка номер три. Девушки номер один не хватает, но все остальные соответствуют. Все датированы этим летом. Что еще это может быть?
Кровь Агнес там, в банке, как научный эксперимент или экспонат музея естественной истории.
Палец Натали дрожал, когда она прикоснулась к банке с ярлыком «Девушка номер пять».
– Агнес была Агнес, а не девушкой номер пять.
– Мне жаль, – сказала Симона, гладя Натали по спине. – Сочувствую, что тебе пришлось это увидеть и вспомнить.
Несколько минут они продолжали поиски молча. Натали присоединилась к Луи у книжной полки, и он показал на научные книги, которые ей приносил. Но Натали его не слушала, а искала Овидия.
– Что если она работает с тем, кто прислал письмо? Или сама его отправила?
– Зачем же? – спросила Симона. – Она могла просто исчезнуть, и никто никогда не узнал бы, что она собирала кровь вместе с Темным художником.
– Никто и не знает. – Луи вытянул книгу и пролистал, – пока.
Книги в основном были научными, несколько философских, пара романов, «Энеида» Вергилия, том работ Цицерона, и больше никаких древнеримских книг.
Глаза Натали метались по комнате. Она подошла к деревянному бюро и открыла его изогнутую крышку. Слева стояла carte de visite в рамке, маленькая фотография с потрепанным уголком. Красивая молодая женщина с темными волосами сидела на стуле; стройный мужчина постарше, похожий на нее, стоял позади. Зои и ее отец, наверное, или дядя. Натали взяла ее, чтобы показать Луи.
– Это она?
Он подошел сзади и посмотрел на снимок.
– Лицо у нее сейчас худее, и волосы она носит собранными, но да, это она.
Симона подошла посмотреть.
– Красивая, – сказала она, проводя пальцем по силуэту. – Интересно, ее папа, или кто там с ней, предупреждал ее не водиться с убийцами?
– Думал ли он, что она вырастет и станет собирать бутылки с кровью? – Натали покачала головой, возвращая carte de visite на место, с чувствами, мечущимися от неверия до отвращения. Она не могла примирить этот образ Зои с мрачными особенностями квартиры. Девушка на фото могла быть ее одноклассницей, подружкой ее и Агнес. Вместо этого она была непостижимой, явно ненормальной женщиной, предпочитавшей фигуркам из лиможского фарфора бутылки с кровью убитых.
Натали обыскивала бюро. Конверты, чеки, обрывки бумаги, финансовые документы, два блокнота – все в аккуратных стопочках – занимали все место. Она стала пролистывать блокнот, когда Луи подошел к одной из уставленных банками полок.
– Итак, мы знаем, что она была сообщницей, – сказал он и снял с полки бутылочку с надписью «моя +1, с опиумной настойкой» и сунул в карман невзначай, будто вломиться в чужую квартиру и взять с полки сосуд с кровью было абсолютно нормальным делом. – И мы знаем, что она каким-то образом экспериментирует с кровью. Но не знаем, как и почему.
Во внешнем коридоре послышались шаги. Натали затаила дыхание.
– Это не она, – махнул рукой Луи. – Она не вернется еще несколько часов, так как на спиритическом сеансе.
Симона сузила глаза.
– А ты откуда знаешь?
– Потому что сегодня и правда есть сеанс – один мой знакомый его организует, и я договорился, чтобы он использовал заднюю комнату The Quill. Я видел несколько дней назад список гостей и ее в нем. – Он побарабанил пальцами. – Она вернется позже.
Натали выдохнула и вернулась к блокнотам. В первом, кажется, были банковские дела: суммы в долларах и расчеты. Во втором, с поблекшими чернилами и пожелтевшими страницами, – символы, которых она никогда раньше не видела, и подробные записи. Почерк менялся: то вытянутый, летящий, то четкий, сжатый – должно быть, писали два человека.
– Кто эта женщина?
– Мадам Резня, – ответила Симона не сразу. – Я буду так ее называть. Забудь Клампер.
– Отлично, – сказала Натали, жалея, что не сама до этого додумалась.
Они направились к спальне, когда Натали заметила столик, накрытый кружевом и красным шелком, около обеденного стола. В центре его, окруженная тремя длинными незажженными свечами, стояла статуэтка римского центуриона с копьем в одной руке и распятием – в другой. На краю столика лежал молитвенник.
Молитвы. Мама сейчас была на всенощной, молясь за папу и, может, за Натали тоже.
Она открыла книжечку, которая напомнила ей мамину, и из нее выпала красно-золотая карточка с молитвой. На одной стороне был изображен римский солдат с пикой и надписью «Святой Лонгин». Этого святого она не узнавала. Натали перевернула карточку и прочитала на другой стороне молитву:
О благословенный святой Лонгин,
Ты, пронзивший копьем распятого Христа,
Ты, чью слепоту исцелила Его Божественная кровь,
Защити нас.
Облегчи наши страдания, укрепи нашу веру.
Удержи нас на тропе истины,
Дабы мы не сверзлись в темноту.
Заступничеством Твоим и Божьей милостью,
Отец всемогущий,
аминь.
Натали испытала отвращение, когда представила, как молится мадам Резня, и надеялась, что ни один святой не услышал ее молитв вовсе. Она начала сминать карточку с молитвой, но передумала.
Коробок спичек лежал у одной из высоких свечей. Она зажгла одну и поднесла к ней карточку, глядя, как та распадается, когда она бросила последний кусочек в огонь. Натали прошептала короткое извинение перед святым, надеясь на его понимание.
– Что-то горит? – Голова Симоны показалась из-за угла. Натали начала объяснять, но тут Луи объявил из спальни:
– Дамы, вы не поверите, что я нашел.
Натали и Симона поспешили к нему и увидели его склонившимся над выдвинутым ящиком. Спальня была самая обычная: картины уличных художников на стенах, латунная лампа, стеганое покрывало, туалетный столик с флакончиками духов.
Луи достал что-то из ящика и поднял.
Пара белых перчаток, покрытая узнаваемыми коричневыми пятнами: высохшей крови.
Симона пискнула и хлопнула себя рукой по рту. Натали одеревенела.
– Посмотрите-ка, – сказал он, прислоняясь к ореховому бюро. Когда они присоединились, он указал еще на пять пар перчаток.
– Трофей с каждого убийства, – заключила Натали, желудок ее делал сальто с каждым словом.
– Отнесем это в полицию, – сказал Луи и стал совать их в карманы.
– Погоди, – сказала Симона, взяв его за запястье, – одной хватит. Вдруг она заметит? И так, можно сказать, плохо, что мы взяли две банки.
– Из сотен. – Луи выложил окровавленные перчатки обратно и оставил в кармане лишь одну пару. Натали задумалась о том, чья кровь была на ней: Одетт, Мирабель, Лизетт, безымянной жертвы? Она надеялась, что не Агнес.
Натали отвернулась, и ее взгляд упал на туалетный столик. Она заметила кое-что среди флакончиков и теперь рассматривала это.
Она положила руку на шею и с трудом сглотнула, на языке был кисловатый привкус. Осознание пришло в один момент и всего сразу: этого безумия, этого ужаса, этой реальности.
– Заканчивайте тут. А я постою у двери в гостиной, – сказала Натали, пятясь.
Симона шагнула к ней.
– Как хочешь.
Натали отошла на шаг и врезалась в комод. Пытаясь удержаться на ногах, она снова посмотрела на туалетный столик, настолько ошеломленная, что не могла вымолвить ни слова. Трясущейся рукой она взяла позолоченный шприц, выложенный эмалью.
– А это… то, чем она вытягивала кровь?
Она положила его обратно и отвернулась, не желая услышать ответ. Она знала, что это так. Они все знали.
– Не знаю, почему я не потребовала, чтобы ты открыл дверь, и не убежала сразу, как только мы увидели банки. – Она с трудом выговаривала слова дрожащими губами. – Это безумие. Ты сумасшедший, раз привел нас сюда, Луи. Боже мой, кровь моей прекрасной подруги в банке! Перчатки, в которых был псих, когда убивал ее! Я хочу уйти.
И Симона, и Луи осторожно к ней приблизились, но на этот раз она не отступила, а разрешила себя обнять, пока всхлипывала на пороге спальни мадам Резни.
Прошло мгновение, и они отодвинулись. Луи, который стоял лицом к окну гостиной, напрягся.
– О нет.
Натали не была уверена, произнес ли он «она тут» или она догадалась инстинктивно.
Они побежали к двери, и Луи вытащил из кармана ключ, роняя перчатки. Он остановился, чтобы их поднять.
В подъезде заскрипели ступени.
– Окно спальни! – зашипел он.
Они бросились прочь из гостиной. Симона открыла задвижку и распахнула окно. Она вышла на балкон, за ней – Натали.
Дверь в квартиру открылась, затем последовал скрип половиц. Луи замер, его ошеломленное лицо выражало то, что не могли сделать слова.
Времени не было.
– Ганьон, – прошептал Луи, облизывая губы. Он бросил им окровавленные перчатки и положил руку на оконную задвижку. – Я догоню.
И он закрыл окно.
