Глава 40

Заголовок Le Petit Journal на следующий день рассказал Парижу о текущем положении дел статьей на тему убийства Темного художника и его личности, дополненной фотографиями из морга, а также о поиске неизвестного, напавшего на него. Газета также опубликовала письмо с цитатой из Овидия и описала кусочек шелка как «совпадающий до нитки – хотя он не покрывает дыру в шейном платке полностью».

Натали хотелось бы, чтобы это был розыгрыш. Она хотела думать, что убийцу Темного художника мотивировали смелость или принципы, что он застал его за делом и действовал в соответствии со своими представлениями о справедливости. Свидетель через реку слышал борьбу; Натали представляла, как человек шел один в тумане, ужаснулся тому, на что натолкнулся, и избавился от убийцы в приступе ярости. Или Темный художник напал на него, и тот убил его, защищаясь. Или человек был связан с одной из жертв, выследил Темного художника и атаковал.

Но не это. Не убийца, который присылает письма и кусочки шейного платка. Кто теперь играл в игры и с какой целью?

К вечеру вышел специальный выпуск газеты, посвященный Темному художнику. Она разложила его на диване, чтобы прочитать, и предоставила краткую версию папе, который не мог найти свои очки для чтения. Мама меняла шторы в спальне.

– Полиция задержала человека, которого видели неподалеку от предполагаемого места убийства.

– На каком основании?

– Предположительное время, которое тело провело в Сене, в сравнении с временем, за которое оно… доплыло до места, где его обнаружили, – Натали склонилась вперед, ведя пальцами по колонке. – Также у них есть свидетельство женщины, личность ее не раскрывается, которая поговорила с репортером около морга. Она сказала, что знала Дамиена Сальважа по опиумному притону, куда они оба часто заходили. Она впервые встретила его в феврале, вскоре после тройного убийства Пранзини, и сказала, что Дамиен высказывал «что-то вроде уважения в отношении убийцы».

– И вот поглядите-ка, – сказал папа, – сам он мертв еще до того, как гильотина опустилась на шею Пранзини. И на его совести еще больше крови.

– И честно, и нечестно одновременно, – сказала Натали. Они с Симоной и папой собирались пойти на казнь чуть менее чем через две недели. Жаль, что это не был смертный приговор Темному художнику. – В газете также написано, что женщина не обратила на это внимания: «Кто хоть с каплей здравого смысла, даже в парах опиума, обратил бы?». Это прямая цитата.

– Августин, – позвала мама из спальни, – не мог бы ты мне помочь дотянуться до верха этой шторы?

Папа неохотно встал с кресла, которое тут же занял Стэнли (у них было непрекращающееся соперничество за то, кому принадлежит этот предмет мебели). Натали перешла к другой статье, перечислявшей преступления Темного художника, совершенные за это лето, в воодушевленной, подробной манере и рассказывавшей о каждой из его жертв. Статья переходила на другую страницу, и, открыв ее, Натали ахнула.

Фотография Агнес.

Скорбь кольнула ее сердце.

Даже в газетной статье о ее зверской смерти, даже на нечеткой от воспроизведения фотографии Агнес выглядела неизменно полной жизни.

Если у Парижа будет одно последнее визуальное напоминание об Агнес, прежде чем все станут жить дальше и забудут имена и лица убитых, Натали была рада, что им станет именно эта фотография.

Она потянулась за маминой швейной коробкой на боковом столике и нашла в ней ножницы. Аккуратно, будто любая ошибка принесет Агнес боль, Натали вырезала фотографию, затем отнесла ее в спальню, приставила к банке с песком с пляжа и ракушками и помолилась за свою подругу.

Следующим вечером мама, папа и Натали отправились в гости к семье Симоны. Мама принесла ужин, и Симона с Натали разложили все в кухне, а папа опустился на колени около дивана, на котором лежала Селеста. Месье Маршан рассказывал ему о ее состоянии, пока мама Симоны меняла одеяло девочки.

Только Симона знала, что папа будет делать.

Семья Маршан не знала, что папа был Озаренным, и родители Натали хотели сохранить это в тайне.

Натали и Симона накрывали на стол.

– Ты читала сегодняшнюю газету? – спросила Натали.

Симона кивнула.

– Быстро они отпустили мужчину, которого привели на допрос, да? Поиск продолжается.

Мама покашляла в гостиной. Девушки замолчали и посмотрели на нее, а мама показывала глазами, чтобы они смотрели на папу.

Селеста слабо улыбалась ему в ответ на рассказ об обезьянке-безбилетнице на его корабле. Натали подошла поближе. Папа поморщился едва заметно, когда сжал кулак (чтобы показать, как сильно капитан рассердился на обезьяну).

Натали перевела взгляд на маму, которая смотрела на папу, гордая и довольная.

Папа ласково взял маленькие ладошки Селесты в свои на пару секунд. Он вздрогнул так быстро и незаметно, что те, кто не знал о его способностях, не обратили бы внимания, поцеловал Селесту в лоб и встал, глянув при этом на Натали.

И тогда она ощутила это глубже и сильнее, чем когда-либо. Быть Озаренным – это не источник стыда, смущения или тревоги. Наблюдение за тем, как ее сильный и крепкий папа применял свой дар с такой нежностью, просветило ее. Обладать такой магией – это честь.

Семьи вскоре уже наслаждались совместным ужином. В какой-то момент Симона стала рассуждать об убийце Темного художника и письме в газету; строгий взгляд ее матери оборвал это немедленно, посреди предложения. («Не перед Селестой», – пошевелил губами месье Маршан, пока малышка отвернулась.) После ужина Натали с Симоной извинились и ушли гулять по кварталу. Они едва на пару шагов отошли от дома, как Симона обняла Натали за талию.

– Меня просто разрывало, как я тебе хотела сказать это весь вечер! – сказала она радостно. – Луи попросил меня передать тебе приглашение.

– О! – Тон Натали был аккуратно вежливым. Если это для какого-нибудь поэтического вечера или чего-то в этом духе, то ей придется найти повод с благодарностью отклонить приглашение. – Куда?

– На спиритический сеанс!

Это куда лучше поэтического вечера.

– Правда?

– Правда. Пойдешь?

– Еще бы! – Натали раньше считала спиритические сеансы ерундой, но пару месяцев назад она бы и видение сцены убийства назвала ерундой. И гипноз. И магию Озаренных. – Как это происходит? Мы… выбираем кого-то, с кем связаться, или просто смотрим, что произойдет?

– Ну, Луи думал кое о ком.

Сердце Натали дрогнуло.

– Агнес?

– Если она… захочет, да. – Симона прикусила губу. – Но, думаю, ради тебя и их самих других жертв не стоит трогать.

Натали обрадовалась идее поговорить с Агнес, попросить у нее прощения, сказать ей, что она ее любит и скучает по ней.

– Но не других, как ты и сказала. Земля им пухом.

Они пошли дальше по тротуару.

– Правда, мы хотим еще кое-кого побеспокоить, – сказала Симона. Она дьявольски усмехнулась. – Темного художника.

Натали схватила Симону за руку.

– Мы могли бы спросить, кто его убил!

– Точно. Кто знает, какие он еще откроет секреты?

Мысль о власти над Темным художником со стороны мира живых ей нравилась. Но она все же сомневалась, не возникнет ли проблем с воскрешением духа, который преследовал ее и при жизни, не вызовет ли это у нее кошмары или видения, не повлияет ли каким-то образом на ее дар или, что еще хуже, не вызовет ли потерю памяти, связанную с ним.

Тем не менее Натали не могла устоять перед возможностью показать свое превосходство над ним в последний раз.

– Кто бы ни убил его, он собой доволен, если судить по цитате Овидия. Как думаешь, кто за этим стоит?

– Моя догадка в том, что это кто-то, связанный с той, кого он убил или чуть не убил, – сказала Симона, заправляя свои светлые кудряшки за уши. – Подумай об этом. Может, кто-то сбежал и ее муж или отец выследил его.

Натали об этом не задумывалась. Получилось ли у кого-то сбежать от Темного художника? Это, конечно, было бы в газете. Но ее собственная встреча с ним в катакомбах скрыта от публики. Были ли другие, о которых, может, не знали даже Кристоф и месье Патинод?

Они завернули за угол и увернулись от любопытной белки.

– Я тоже думала, что это могло быть местью, но теперь не знаю. Письмо и кусок шелка? Выглядит так, будто кто-то хочет себе такой же славы и гордится своей победой над великим Темным художником.

Симона взяла Натали под руку.

– Если нам повезет, то завтра вечером узнаем.

Симона и Луи прибыли нарядными: на ней были белая кружевная блузка и ярко-красная юбка, на нем – темно-серый костюм с клетчатым аскотским галстуком более светлого серого цвета. Мама впервые увидела Луи и не смогла устоять перед его чарами (он сегодня был особенно искрометен). Она ответила кокетливой усмешкой на его восхищение ее творениями из ткани, которые висели неоконченными в гостиной. Папе, который провел почти весь день в постели с температурой и головной болью, он сердечно пожал руку. Втроем они светски беседовали, пока Симона помогала Натали закончить прическу.

Натали не сказала, что они идут на спиритический сеанс, только упомянула встречу друзей. Мама и сама собиралась уходить на всенощную в соборе Парижской Богоматери, помолиться, как она сказала, за папино благополучное возвращение домой, его быстрое выздоровление после излечения ее и Селесты и благословение его дара целителя.

Попрощавшись с родителями, Натали вышла в коридор, искрясь предвкушением.

– Куда? – спросила она.

Они прошли по коридору.

– Мы идем домой к некой мадам Зои Клампер, – провозгласил Луи, будто конферансье, объявляющий номер. – Не сомневаюсь, что она поразит и изумит.

– Если она сможет вызвать духи Агнес и Дамиена Сальважа, – сказала Натали, – я буду воспевать ее до самого Лондона и обратно. Где она живет?

– В районе Луи, – сказала Симона, примерно показывая направление рукой, – около университета.

Симона с позволения Натали рассказала Луи о видениях после их примирения, последовавшего за гибелью Агнес. Он поклялся хранить это в тайне, конечно, но издалека был очень заинтересован. Сейчас у него впервые с тех пор была возможность поговорить с Натали.

– Каково это? – спросил Луи. – Тот самый момент. Это как сон? Или будто ты закрыл глаза и очутился в другой комнате?

– И так и этак, – ответила она, впечатленная тем, как хорошо он понимал. Он засыпал ее другими вопросами; чем больше она говорила, тем спокойнее делилась своими впечатлениями. Некая гордость струилась в ее венах, как кровь, наполненная фамильной магией.

– А что было в день нахождения склянки с кровью в сумке?

Она нахмурилась. То был ужасный день, сразу после ссоры с Симоной, и она жалела, что вылила кровь. Она хотела бы прожить этот день заново.

– Я… так и не разобралась. Даже сейчас, запуская руку в сумку, каждый раз думаю, найду ли там еще одну.

Симона толкнула локтем Луи.

– Ты спросил достаточно. Оставь ее в покое.

Вскоре они прибыли к дому, где находилась квартира мадам Клампер. Серовато-белое, с цветочными ящиками у каждого балкона, оно выглядело слишком ярким и современным для спиритического сеанса. Натали почему-то всегда представляла, что они происходят в грязных готических зданиях, укрытых в тени разросшихся деревьев.

Когда они зашли внутрь, Луи повел их на второй этаж. Было необычайно тихо, и когда они подошли к двери мадам Клампер, то, кроме собственных шагов, не слышали ни звука. Натали ожидала, что изнутри будет доноситься полдюжины голосов, веселый шум вечеринки. Может, они пришли первыми.

Вместо того чтобы постучать в дверь, Луи вынул ключ, отпер дверь и жестом пригласил Натали и Симону войти. Он последовал за ними и запер за собой дверь.

И тут все стало очевидным.

Никого в квартире больше не было.

Глядя на то, как Луи невозмутимо прячет ключ в карман, она ощутила волну тошнотворного осознания.

Не было никакого спиритического сеанса и не будет.

Это все ловушка.