— Итак, ты уверен, что это было намеренно подстроено? — мрачно спросил король Кайлеб.

Он и Мерлин сидели в удобных креслах в гостиной личных королевских апартаментов в Теллесбергском Дворце, и чёрно-золотая униформа Мерлина пахла дымом. — «Нет, на самом деле она воняет дымом», — поправил себя Кайлеб, — «что не так уж удивительно». — Несмотря на все возможные усилия пожарных, весь квартал вокруг Королевского Колледжа сгорел вместе с ним, а после того, как он передал Маклина полу-отделению Гвардии, которую Кайлеб послал ему вслед более… обычными методами, Мерлин был решительно вовлечён в попытку спасти то, что можно было бы спасти.

— Да. — Мерлин вздохнул и потеребил свои усы, которые, казалось, были немного опалены с одной стороны. — Я уверен, что это было так. Здания, конечно, были как трутницы, набитые до отказа материалом для растопки, но они бы не загорелись так быстро без чьей-то помощи. Я бы сказал, что пожар начался, по крайней мере, в четырёх или пяти местах одновременно. Возможно, от горящих масляных фонарей, заброшенных через окна на первом этаже. — Он покачал головой. — Ради всего святого, у этих гениальных сумасшедших твоего отца даже не было решёток на окнах! Кстати, о детишках в лодке…

— Я знаю. — Кайлеб провёл пальцами обеих рук по своим тёмным волосам, затем почти беспомощно покачал головой. — Я знаю! Но отец никогда не мог убедить их, что кто-то может ненавидеть их только потому, что они настаивали на том, чтобы задавать вопросы.

— Ну, я бы сказал, что теперь они убедились, — ответил Мерлин. — И я должен был предвидеть это. Я должен был присматривать за ними, особенно после того, что почти случилось с Мейкелем, потому что Маклин прав. Мы только что потеряли огромный объём накопленных знаний и информации. Я сказал ему, что его можно воссоздать, и, вероятно, это можно сделать — или, во всяком случае, большую часть. Но мы потеряли годы, потраченные на исследования, Кайлеб. Мне было бы трудно придумать какую-нибудь другую цель, на которую они могли бы напасть — за исключением Мейкеля, конечно — и навредить нам так же сильно.

— Я знаю, — снова повторил Кайлеб. — Но не чувствуй себя слишком виноватым за то, что не предвидел заранее, что это произойдёт. Даже твои «видения», — он криво усмехнулся Мерлину, — не могут видеть всё. Мы будем удивлены ещё не один раз, прежде чем это закончится, так что мы можем начать привыкать к этому уже сейчас. И, по крайней мере, ты успел добраться туда — и, пожалуйста, обрати внимание, что я не спрашиваю как! — вовремя, чтобы спасти доктора Маклина. Это огромное благо само по себе.

Мерлин кивнул, хотя он всё ещё выглядел явно недовольным собой, а затем ноздри Кайлеба раздулись, когда он глубоко вдохнул.

— И раз уж мы заняты поисками чего-то хорошего в плохом, так или иначе, теперь не будет больше глупостей насчёт того, где, начиная с сегодняшнего дня, будет расположен их драгоценный Колледж. Я хочу, чтобы они находились внутри этих стен, и я хочу, чтобы телохранители были назначены каждому из преподавательского состава, и их семьям, хотят они того или нет!

— Это будет довольно много телохранителей, — мягко заметил Мерлин.

— Ты не согласен? — с вызовом спросил Кайлеб.

— Я этого не говорил. Я только сказал, что это будет довольно много телохранителей, и это так. Вообще-то, я думаю, что это, наверное, очень хорошая идея, по крайней мере, для преподавательского состава и их ближайших родственников. Но тебе придётся где-то провести черту, Кайлеб. Прямо сейчас, я подозреваю, что эти Храмовые Лоялисты всё ещё пытаются кому-то что-то доказать, убедить всех нас в том, что схизма была ужасной ошибкой, которую мы должны исправить как можно скорее. Но они станут ещё более агрессивными, как только начнут понимать, насколько их «сообщения» не представляют интереса, если говорить о большинстве твоих подданных. Чем более изолированными они станут, тем более бессильными будут себя чувствовать, и тем больше вероятность того, что они будут делать вещи, какие случились сегодня вечером. И как только к ним действительно придёт понимание, что они не могут изменить мышление окружающих в достаточной мере, чтобы они не делали, они начнут искать способы наказать людей, а не просто напугать их, дабы они прислушались к «истинной воле Божьей». Это означает, что рано или поздно ты достигнешь точки, когда ты просто не можете обеспечить телохранителей для всех их вероятных целей.

— Тогда что же мне делать? — Мерлин был уверен, что Кайлеб не позволил бы никому другому из своих советников услышать эту особую нотку разочарования и некоего отчаяния. — Пойти и принять совет Бинжамина и начать арестовывать людей по одному подозрению? Расправиться со всеми, кто не согласен со мной? Доказать, что я какой-то тиран, намеренный узурпировать законную власть Церкви по чисто эгоистичным причинам?

— Я этого и не говорил, — мягко ответил Мерлин. — Я только сказал, что есть пределы, и это правда. И следствие из этого, нравится нам это или нет, состоит в том, что мы просто не можем защитить всех. Ты только что сам сказал это, Кайлеб. Будут ещё инциденты, подобные тому, что произошли сегодня вечером, и, однажды, когда они случатся, погибнут люди. Тебе придётся смириться с этим. И, в конце концов, тебе придётся решить, является ли попытка ограничить ущерб оправданием для применения репрессий.

— Я не хочу этого. Бог мне свидетель, я не хочу.

— Что, вероятно, хорошо характеризует тебя, как личность. И, по моему мнению, если это имеет значение, это так же хорошо характеризует тебя как короля. Справедливость не является чем-то, что можно легко променять, Кайлеб, и вера твоих подданных в чувство справедливости тебя самого и твоей семьи является одним из величайших наследий, которые оставил тебе твой отец. Я не могу сказать, что момент, когда у тебя не будет другого выбора, кроме как сначала арестовать, а лишь потом выяснять что делать, никогда не наступит, но скажу, что, по моему мнению, ты должен избегать этого столько, сколько сможешь, без ущерба для своей безопасности или безопасности Королевства в целом. И это будет субъективное решение — одно из тех, которое ты должен будешь сделать.

— Ох, спасибо, — сказал Кайлеб с язвительной улыбкой.

— Ну, ты — король. Я всего лишь скромный телохранитель.

— Конечно, ты такой и есть, мастер Трейнир.

Мерлин немного печально усмехнулся, вспомнив первый раз, когда король Хааральд использовал по отношению к нему этот титул. И, справедливости ради, бывали времена, когда он чувствовал себя кукловодом. Проблема заключалась в том, что он никогда не мог забыть, что его «куклы» были из плоти и крови, или что у них были ум, воля и их собственные судьбы.

«И что, в конце концов, все они имеют право на принятие собственных решений», — напомнил он себе. — Никогда не позволяй себе забыть об этом, Мерлин Атравес, или Нимуэ Албан, или кто бы ты ни был».

— Я позаботился о том, чтобы сегодня вечером доктор Маклин расположился на ночлег здесь, во Дворце, — сказал он вслух через мгновение. — С твоего позволения, я думаю, что было бы хорошей идеей заодно предложить здесь комнаты его дочери и зятю. По крайней мере, пока мы не убедимся, что люди, которые сегодня вечером подожгли Колледж, на самом деле не знали, что он был в своём кабинете.

— Значит, ты думаешь, что, по крайней мере, есть возможность, что они намеренно пытались его убить?

— Конечно, есть вероятность этого, Кайлеб. Я просто думаю, что люди, стоящие за этим, могли и не знать, что он сидит там, как виверна на пруду, и, если они не знали, что он был там, они не могли точно планировать намеренно убить его. Я не говорю, что они стали бы лить слёзы, если бы им удалось поймать его в своей маленькой жаровне для колбасок, потому что я чертовски уверен, что они не стали бы этого делать. Я просто говорю, что не думаю, что они намеревались сделать это нарочно. На этот раз.

— Надеюсь, ты прав насчёт этого. И раз уж мы завели разговор о мелочах, я надеюсь, доктор Маклин вероятно сделает какие-то умственные заключения о твоём… своевременном прибытии и странных способностях, если можно так сказать?

— О, я думаю, ты можешь рассчитывать на это, после того как у него будет шанс снова привести мысли в порядок. Это очень, очень способный человек, Кайлеб. Я не думаю, что его мозг когда-либо действительно выключается, и рано или поздно — скорее всего, рано — он захочет узнать, как я попал туда, как я попал на крышу и как мы спустились по наружной стороне здания.

— А есть ли какие-нибудь смущающие улики, о сокрытии которых мне нужно беспокоиться? Например, какие-нибудь ещё кракены, с насквозь пробившими их гарпунами?

— Я думаю, что на этот раз тебе не нужно беспокоиться об этом, — успокаивающе сказал Мерлин. — Стены уже рушились к тому моменту, как я ушёл, а Пожарная Бригада планировала снос их остатков, как только тлеющие головешки достаточно охладятся. Я почти уверен, что любые… странности, которые я, возможно, оставил, были полностью поглощены огнём, а если нет, они исчезнут, когда закончится снос.

— Ну, это такое облегчение. Теперь всё, что нам нужно сделать — это волноваться о том, как бы нам надуть одного из самых умных людей в Черис, который также является главой Королевского Колледжа, чья полноценная поддержка, я напомню тебе, нам понадобится в не таком далёком будущем. Есть ли у тебя какие-либо предложения о том, как это сделать, Мерлин?

— Вообще-то, у меня есть предложение.

— Выкладывай, не тяни!

— Я не думаю, что ты вообще должен попытаться обмануть его, — серьёзно сказал Мерлин. — Мы оба согласны с тем, что он необыкновенно умный человек. Наверное, умнее, чем кто-либо из нас, если хорошо подумать. Поэтому велика вероятность того, что он сам всё выяснит в течение следующих нескольких пятидневок. Думаю, мы просто должны пойти и рассказать ему.

— Рассказать ему что? И как много? В конце концов, — с оттенком иронии заметил Кайлеб, — не похоже, что ты мне всё рассказал.

— Я знаю. — Выражение Мерлина было извиняющимся, и он покачал головой. — И я обещаю, я действительно расскажу тебе всё, что смогу при первой возможности. Но что касается доктора Маклина, я думаю, нам нужно рассказать ему хотя бы столько же, сколько знают Рейджис и Бинжамин. Возможно столько же, сколько знает Арнальд и остальная часть твоей личной группы охраны. И со временем, я хотел бы, чтобы он знал столько же, сколько знаешь ты, если окажется, что он… достаточно гибкий, с философской точки зрения, чтобы справиться с этим.

— «Гибкий с философской точки зрения», — повторил Кайлеб с почти мечтательным выражением. — Теперь есть удобный термин для этого. Я вижу, вы умеете обращаться со словами, сейджин Мерлин.

— Стараюсь, Ваше Величество. Стараюсь.