Глава 13
ПРОРЫВ
Тяжелый стартовый носитель «Мрия», гудя моторами, медленно выкатывался на взлетную полосу. Было прохладно, пронизывающий холодный ветер заставлял ежиться и приплясывать на месте. Конец ноября, уже зима наступает. Всего час назад вычищенная от снега бетонка летного поля контрастировала с белоснежным покрывалом, раскинувшимся до самого горизонта. Местами из-под снега выглядывали метелки засохшей травы, чернели кусты. Рядом с летным полем колыхался на ветру куст рябины с ярко-красными кистями ягод на ветвях. А в десятке метров от топтавшихся на краю поля людей чернела вросшая в землю скрюченная железная конструкция неясного назначения и происхождения.
Павел Николаевич поправил шарф, закрывая шею от ветра. Расслабились за лето, привыкли к теплу, теперь пора привыкать к морозам. Хорошо, хоть небо чистое и ничего сверху не сыплет. Над горизонтом висит раскаленное, как поковка в печи, солнышко. Метеорологи постарались, разогнали тучи, обеспечили погоду на время старта.
Глаза премьера, не отрываясь, следили за тяжелым самолетом. «Мрия» сама по себе чудо техники – почти 650 тонн взлетного веса, потолок в одиннадцать километров с полным грузом, умопомрачительные грузоподъемность и дальность. Недаром и военные, и эмчеэсники, и строители заказывают эту машину десятками. Прекрасный сверхтяжелый транспортник.
А сейчас вид машины просто завораживал, притягивал к себе взгляд магнитом, одновременно заставляя сомневаться в реальности происходящего. Дело в том, что самолет взлетал не один, к его спине были пристыкованы грузовой космический корабль «Вихрь» и топливный бак немалых размеров. Аэрокосмическая система МАКС во всей своей красе. Самая современная и лучшая космическая система нашего времени и ближайшего будущего.
Несмотря на катастрофическую занятость, Шумилов нашел сегодня возможность своими глазами взглянуть на начало очередного этапа космической программы СССР. Так уж получилось, но сегодня Советский Союз был практически единственной космической державой. Остальные выбыли из гонки, потеряли темп, зациклились на орбитальных проектах ближнего прицела. Да и что это за программы? Если ни у кого почти не осталось космических кораблей.
Только китайцы со своим морально устаревшим «Великим Походом» иногда стартуют. Европейский «Ариан» почил в бозе – ЕС предпочитает заказывать вывод спутников на орбиту советскому «Аэрокосмосу», а не развивать собственную космонавтику. У американцев старенький, латаный-перелатаный «Дискавери» пару раз в год взлетает. Последний мамонт программы – «Спейс Шаттл». Когда он совсем развалится, США останутся без кораблей.
Выдвинутая американцами идея Международной космической станции до сих пор на стадии обсуждения. И шансов на реализацию у МКС все меньше и меньше, особенно после того, как Советский Союз продал свой старый «Мир-3» европейцам.
Зато у СССР в постоянной работе четыре челнока «МАКС-Молния», изредка с Байконура сверхтяжелые грузы выводит на орбиту «Энергия». В космосе, кроме двух «Алмазов», научная станция «Мир-4» крутится, здоровенная штуковина, целое НИИ на орбите. И это не считая полноценных спутниковых сетей: и «Легенда», и ГЛОНАСС, и новейший «Парус» – система, обеспечивающая точные метеопрогнозы, поиск полезных ископаемых, картографирование, фотосъемку земной поверхности с высоким разрешением, повышение точности навигационной системы ГЛОНАСС и еще много чего полезного. Кроме этих проектов, «Аэрокосмос» регулярно забрасывает к ближайшим планетам автоматические станции.
А сейчас стартует самая амбициозная программа со времен полета Гагарина. Никто и близко не смог подойти к ее реализации, а мы реализуем. Сегодня почти одновременно с трех космодромов: Плесецк, Байконур и крымские Саки стартуют корабли МАКС, выводя на орбиту модули тяжелого ядерного корабля «Пульсар». Через четыре дня еще три старта. Сборку корабля, опираясь на станцию «Мир-4», начнут уже сегодня. К концу декабря работа будет полностью завершена, и корабль выйдет в свой первый полет. Пока только испытательный виток на высокой орбите. А в январе 2003 года после Рождества «Пульсар» уйдет в свой первый рейс по маршруту Земля – Луна – Земля.
При этой мысли у Павла Николаевича к горлу подступил комок. Это же все разработки 60-70-х годов! Именно тогда были заложены основные принципы, разработаны схемы, проведены расчеты. Уже тогда все было готово к планомерному освоению Солнечной системы. Но вместо космической экспансии наступил период застоя. И только в начале XXI века старые чертежи были извлечены из архивов, переработаны с учетом последних достижений техники и воплощены в металл, пластик и керамику.
Шумилов до сих пор не мог понять причину поразившего мир в семидесятые годы паралича мозгов. Перспективные разработки клались под сукно, финансирование фундаментальных исследований сокращалось, долгосрочные программы сворачивались. Почти все научные силы были вынуждены переориентироваться на направления ближнего прицела: улучшение технологии, бесконечное развитие рынка товаров личного потребления, удовлетворение далеко не самых важных потребностей человечества. То есть то, что давало быструю прибыль, да еще военные разработки.
Застой возник не только в СССР. США, Европа, Япония, Южная Африка почти одновременно остановили прогресс и отказались от фундаментальных исследований. От всего этого поневоле задумаешься о «всемирном жидо-масонском заговоре», «мировом правительстве», «глобальном информационном големе» и прочих «союзах посвященных». Как будто некто тайный и всесильный решил удушить человечество в детской колыбели, не дать выйти во взрослую жизнь космической экспансии. Конечно, никаких заговоров нет, рано или поздно происходит утечка информации, многое можно выяснить по косвенным следам операций «мирового правительства». Так что даже если бы подобная структура и существовала, ее организаторы и функционеры давно уже попали бы в руки КГБ, ЦРУ, Моссада или Ми-6.
Нет, все проще: переход от четкого государственного регулирования к либеральным моделям привел к полной реорганизации научной деятельности. Свободный рынок не заинтересован в долговременных, пусть и сулящих баснословный выигрыш проектах, гораздо выгоднее развивать информационно-рекламные технологии и бесконечно модернизировать имеющиеся разработки. Но слава богам! С возрождением СССР застой кончился, и мы приступаем к освоению Луны.
В двух шагах от Шумилова курил министр атомной промышленности Владимир Серко.
– Все о своем гелии думаете, Владимир Кузьмич?
Серко глубоко затянулся, бросил окурок на землю и растер его каблуком.
– О нем, родимом. На дейтерии мы далеко не уедем.
Министр был прав. Несмотря на все истошные вопли зеленых, либералов, западников и прочих радетелей за народные денежки, лунная программа должна полностью окупиться всего за 4-5 лет.
Уже в первый рейс «Пульсар», кроме лунного челнока, оборудования базового лагеря и команды из трех будущих селенитов, доставит на наш спутник специализированный комбайн для добычи гелия-3. Солнечный элемент, уникальное топливо для термоядерных реакторов гелий-3 не дает ни радиации, ни жесткого нейтринного излучения, ни вредных продуктов. У него только один недостаток – на Земле этот изотоп практически не встречается, зато на Луне в верхнем слое грунта он содержится в промышленных масштабах. Ради такого приза, по сравнению с которым меркнут все сокровища сказочного Эльдорадо, и реализуется лунная программа.
Шумилову было известно, что сразу после завершения первого лунного рейса начнется строительство второго корабля. А уже затем, после практического испытания первых ядерных космолетов, специалисты НПО «МиГ» обещают построить улучшенную модель, специально для межпланетных экспедиций.
Наконец тяжелый самолет взревел моторами. Долгий разбег почти до самого конца взлетной полосы, и машина поднялась в воздух. Постепенно тающая в небе «Мрия» удалялась от аэродрома с медленным, неторопливым набором высоты. Вот серебристая точка повернула направо. Самолет шел по огромной спирали, с каждым витком поднимаясь все выше и выше. Теперь остается только ждать. Машина должна подняться до десяти с половиной километров, разогнаться до максимальной скорости, и уже там, в разреженной атмосфере высоко над Землей, со спины носителя стартует космолет.
– Павел Николаевич, а вы не помните, кто сегодня полетел? – неожиданно поинтересовался Серко.
– С Плесецка и Крыма – никто. Корабли ведут автоматы. А с Байконура – Юрковский и этот, как его… коренастый такой, лицо у него простецкое.
– Не помните, – грустным тоном констатировал министр. – Кроме Юрковского, в экипаже «Пульсара» Гнедых и Быков.
– Действительно, как это я забыл?
– А вы и не знали. Мы же не интересуемся именами пилотов рейсового аэробуса. Так и должно быть – герои-первопроходцы превращаются в представителей обычной профессии.
– Вы правы, – с улыбкой произнес Шумилов, – сейчас космонавты – это просто извозчики, монтажники и лаборанты. Прогресс, однако.
Серко своей импровизацией, сам того не подозревая, подтолкнул Павла Николаевича к одной мысли.
– Надо будет памятник поставить в честь Первой Лунной. Виктор Петрович, запиши, – Шумилов повернулся к своему секретарю, до этого момента спокойно созерцавшему окрестный пейзаж.
– Не рано ли? – усомнился Серко.
– Не рано. Пока эскиз нарисуют, пока утвердят, пока отольют и установят, время и подойдет. Да, прямо завтра с утра пригласите ко мне Глазунова. – Премьер вовремя вспомнил известного художника, создавшего памятник князю Святославу в Киеве и руководившего разработкой внутреннего интерьера помпезного Храма Александра Невского в Риге.
Дав секретарю задание, Павел Николаевич с чувством выполненного долга направился к стоящему на летном поле «уазику». Пора заглянуть в ЦУП, дождаться выхода всех трех кораблей на орбиту, поздравить разработчиков и конструкторов с успехом. Подписать представления к наградам, куда уж без этого? И можно будет возвращаться в Москву. Вон и правительственный «Ту-304» стоит у заправочного терминала, готовится к полету. От банкета в ЦУПе Шумилов решил отвертеться, и без того работы непочатый край.
– Ходим на причал провожать корабли, – с грустью в голосе негромко проговорил Серко, сегодня его явно тянуло на романтику.
– А самому слабо в космос полететь? – резко повернулся к нему Шумилов.
– Так там же отбор! – начал было Владимир Кузьмич и осекся. Видно было, как он напрягся, проверяя тонус мышц, затем вынул из кармана рублевую монету. – И эх!!! – Пальцы министра побелели, лицо побагровело, на лбу вздулись вены. Затем Серко с довольной улыбкой протянул Шумилову согнутую скобкой монету. – Можно и в космос. Взлет я выдержу. Все одно, скоро повод появится – на гелиевые прииски с инспекцией съездить.
– А мне только лет через десять удастся, – грустно заметил Павел Николаевич. Вспомнился Пермский НИИ и бесшумно скользящие над полом аппараты. Опытные образцы ребята быстро изготовят, но с внедрением придется подождать. Пока расход энергии снизят, пока схему до ума доведут, еще много этих «пока». До серийного производства лет десять, не меньше. До тех пор придется держать разработку за семью печатями, под неусыпным надзором гэбистов, дабы конкуренты не пронюхали и не сняли сливки.
Уже в самолете, на полпути к Москве, премьер получил по электронной почте свежую сводку из Азии.
– Да-а, упустили момент, – выдавил из себя Павел Николаевич, усиленно скребя пятерней затылок. Казавшаяся всего неделю назад рядовой инфекцией лихорадка Шилдмана уже косила целые города. Счет жертвам шел на десятки тысяч. Общий прогноз на развитие ситуации мало отличался от знаменитого творения Иоанна Богослова – «Апокалипсиса». Такими темпами эпидемия истребит все население региона и покатится дальше. Через три года на планете останется всего несколько сотен тысяч человек. На цивилизации и человечестве можно будет ставить большой жирный крест.
Хорошо, что после введения чрезвычайного положения в Китае Советский Союз перекрыл свои восточные рубежи, установил жесточайшие карантинные меры для приезжих. Сейчас советские дипломаты в Японии, обеих Кореях, Китае, Индонезии, Малайзии проводят эвакуацию сограждан. На данный момент в регионе практически не осталось наших туристов и командированных, не связанных с проектами государственной важности.
В Японии эвакуация заняла всего два дня. Аэрофлот выделил самолеты и вывез абсолютно всех. В Китае дела обстояли хуже. Из-за проклятого чрезвычайного положения почти двести советских граждан застряли во внутренних районах страны. По данным посольства, все люди находятся в относительной безопасности, сейчас они изолированы в гостиницах или там, где проживали на момент объявления ЧП. Китайский правитель Ху Дзиньтао в телефонном разговоре с Рычковым клятвенно пообещал, что ни один волос не упадет с голов граждан СССР, пока длится карантин. Но вот вывезти их пока не получалось.
Ничего, вывезем, всех вывезем, через неделю, две, но решим проблему. Союз не пожалеет никаких средств, вплоть до дипломатического, экономического, военного и прочих методов давления. Первая обязанность государства – защита своих граждан. Иначе зачем нужно такое государство? Шумилов полностью разделял эту точку зрения Верховного.
Сегодня в шесть вечера в Кремле должно состояться специальное совещание Верховного Совета по поводу эпидемии лихорадки Шилдмана. А Арсений Бугров, как назло, свалился с ангиной и ближайшую неделю проведет дома, под надзором врачей. Придется вести совещание и принимать решения Шумилову. Вопрос в принципе не входит в его компетенцию и сферу служебных обязанностей, но если Верховный болеет, приходится подменять.
В Охотском море штормило, с затянутого тучами неба сыпало нечто среднее между дождем и снегом. Резкий порывистый ветер пронизывал до костей, заставляя ежиться и искать любого укрытия на корабельной палубе. Впрочем, в такую погоду на палубе неторопливо переваливавшегося с волны на волну сторожевика «Туман» не было ни души. Только серые пенные валы с шипением перекатывались по полубаку, разбивались о волнорез и барбет 76-мм автомата и стекали обратно за борт.
– Кудряшов, что говорят про погоду? – Командир корабля, старший лейтенант Антон Владимирович Нежданов, захлопнул за собой дверь рубки.
– Обещают усиление волнения, ветер до пяти баллов и низкую облачность с осадками, – не поворачивая головы, отозвался штурман. Сейчас он пытался разглядеть что-нибудь полезное на экране радара. Высокие гребни волн давали множество ложных засветок, так что на экране царил настоящий хаос, разобраться с обстановкой было нелегко.
– Что мы сейчас и наблюдаем, – изрек командир, прохаживаясь по рубке. С его дождевика стекали струи воды, на палубном настиле оставались лужи. Но зато здесь было тепло и уютно, не то что на заливаемом брызгами и продуваемом ветром мостике.
Легкий корабль шел под острым углом к волнам. Палуба под ногами ритмично раскачивалась и уходила из-под ног, как на гигантских качелях. Периодически «Туман» содрогался от ударов особо крупных водяных валов в правую скулу.
– Что хорошего на радаре, Михаил Леонидович? – Антон Владимирович остановился за спиной штурмана.
– Пусто. В такую погоду только сумасшедший выйдет на лов.
– В такую погоду как раз и надо держать ухо востро. Нормальные люди в гаванях отстаиваются, а браконьеры рассчитывают, что мы… – Капитан не успел договорить, на что рассчитывают браконьеры. Очередная волна со всего размаху саданула по корпусу сторожевика. Палуба резко провалилась, выскользнула из-под ног и затем больно ударила по пяткам. Кудряшов от удара потерял равновесие и упал прямо в объятия капитана.
– Ни хрена себе! – выдохнул он, отлипая от Нежданова.
– Неплохо тряхнуло, – усмехнулся капитан, удерживая штурмана за плечо. – А ты штурвал крепче держи, дылда рязанская! – Это касалось рулевого.
– Так точно, товарищ старший лейтенант! Есть, держать штурвал! – браво отрапортовал высоченный, широкоплечий мореман с лычками матроса первой статьи на погонах. При ударе он даже не шелохнулся, стоял, как вросшая в палубу глыба.
– Еще один комедиант. Не паясничай, лучше доверни на пару румбов правее. Так я говорю, Михаил Леонидович?
– Давно пора курс менять. Все одно, из сектора патрулирования ближайшие два часа не вылезем.
После смены курса стало легче. Хаотичная болтанка сменилась нормальной килевой качкой. Корабль уверенно резал волны, удерживая скорость в 12 узлов. Да и таких больших волн больше не было. Время тянулось незаметно. Трое мореманов в рубке, отложив на время субординацию, травили байки.
– А вот и «Голландец» на радаре появился, – меланхоличным тоном проинформировал капитана штурман, после того как тот выдал очередную, но далеко не последнюю версию истории «Летучего голландца».
– Ну тебя! Не смешно.
– Вон, смотри! 23 мили на чистый норд, – штурман ткнул пальцем в экран.
– Может, кто из наших? – старший лейтенант изумленно поднял брови. – Кудряшов, запроси берег, на крайний случай.
– Откуда здесь наши? Ты сам говорил, что сейчас самое время для браконьеров.
– Ладно тебе. В такую погоду трал не вытащить. Радируй в штаб. А ты, – капитанский палец уперся в фигуру рулевого, – курс на норд.
«Туман» послушно лег на новый курс и тут же получил удар в правый борт.
– Черт! Мать твою в душу! Так всю изнанку вымотает, пока до него доберемся, – бросил Антон Владимирович, затем вдавил тангетку связи с дизельным отделением: – Полный ход!
Кудряшов, застегивая на ходу реглан, выскочил на левое крыло мостика и скатился вниз по трапу в радиорубку. Следующие полтора часа «Туману» пришлось буквально прорываться сквозь усиливающийся шторм. Корабль бросало, как пробку, волны с грохотом разбивались о форштевень, каскады воды обрушивались на палубу полубака. Очередной волной, подло ударившей сторожевик в борт, сорвало с кран-балок и унесло в море шлюпку. Несмотря на это, сторожевик уверенно держал ход в 20 узлов.
Вернувшийся в рубку Кудряшов сообщил, что никаких наших кораблей в этом районе нет и быть не должно. Только теплоход «Моцарт» топает в Курильск с грузом продовольствия и топлива, но он должен быть южнее, примерно на 120 миль.
– Что у вас случилось? В честь чего гонка? – Дверь в рубку открылась, впуская старпома лейтенанта Склярова Игоря Александровича.
– Неопознанное судно на носу, – отозвался Нежданов.
– Удирает?
– Нет. Похоже, лежит в дрейфе.
– Сумасшедший, – сделал вывод старпом, – или трал вытягивает?
– А кто его знает.
– Может быть, беженец? – высказал предположение рулевой, которому надоело молча изображать сервопривод штурвала.
– Далековато от Хоккайдо. Они же на Сахалин и Южные Курилы прорываются. Нет, не похоже.
В последнее время, в связи с охватившей Японию эпидемией, отмечались отдельные попытки нарушения морских рубежей СССР японскими судами с цепью нелегальной иммиграции. Это если казенным языком. А если по-простому: японцы всеми правдами и неправдами бежали из Страны Ямато куда глаза глядят. Никто и не думал, что скупые строчки сообщений о возникновении нового заболевания в забытом богом регионе окажутся предвестником конца света.
Всего за неделю пограничники перехватили в море почти две дюжины посудин с людьми, искавшими спасения от эпидемии. Еще два древних рыболовецких траулера успели проскочить мимо патрульных катеров, ускользнуть от вертолетов и выброситься на отмели у Итурупа. Ситуация была такова, что пограничники не знали, что делать. Японцы буквально падали на колени, со слезами на глазах просили позволить им высадиться. По воспоминаниям офицеров, в глазах беженцев не оставалось ничего человеческого, только дикий животный ужас.
Даже очереди из скорострелок по курсу нарушителей не оказывали никакого действия. Японцы наотрез отказывались поворачивать назад. После принудительной буксировки в нейтральные воды команды нарушителей ложились в дрейф и ждали, когда сторожевикам надоест их караулить. Ситуация накалилась. Наконец прямым решением председателя Сахалинского Совета Малютина было решено выделить беженцам несколько участков побережья в труднодоступных, удаленных от населенных пунктов районах Сахалина и на Курилах.
Беженцев просто отконвоировали к выделенным им участкам и объяснили, что покидать территорию запрещено под страхом смерти. Японцы и не стремились нарушать карантинные меры, наоборот, они сами готовы были забиться в нору, спрятаться подальше от людей. Даже при получении гуманитарной помощи они держались на расстоянии от сотрудников МЧС. Так в одном из самых малонаселенных регионов СССР появились целых 20 новых поселков, приютивших почти четыре тысячи беженцев.
– Приближаемся, – проинформировал коллег Кудряшов, не отрывая глаз от экрана радара, – еще восемь миль осталось.
Капитан энергично вдавил кнопку сигнала боевой тревоги. Во всех внутренних помещениях «Тумана» из динамиков зазвучал резкий, холодящий душу, заставляющий людей сломя голову нестись на свои места по штатному расписанию сигнал. Через считаные секунды весь экипаж сторожевика уже был на местах. На командира корабля посыпались четкие доклады с боевых постов. Убедившись, что на корабле полный порядок, Нежданов по «принудиловке» коротко объяснил людям ситуацию:
– Приближаемся к неопознанному судну, необходимо установить его принадлежность, провести досмотр и в случае обнаружения орудий незаконного лова или иных нарушений отконвоировать в порт. Стандартная процедура.
– Вот он. Прямо десять градусов по левому борту! – выпалил старпом, врываясь в рубку. С реглана Склярова ручьями стекала вода, волосы на голове растрепались и торчали в разные стороны, но в глазах горел знакомый всем задор охотника, увидевшего в прорези прицела дичь. Капитан повернулся к окну, но через залитое водой стекло и сыплющую с неба морось ничего разглядеть не удавалось.
– Похоже на сухогруз в 5000 тонн, – добавил Скляров.
Нежданов молча взял у него из рук бинокль и вышел на мостик. Ледяной ветер швырнул в лицо брызги воды, за шиворот просочились струйки дождя.
Ноябрьский шторм в центре Охотского моря сам по себе явление мерзопакостное, а на мостике небольшого сторожевика человек моментально промокает насквозь. Нежданов успел пожалеть, что забыл в рубке дождевик, но не возвращаться же назад из-за такой мелочи?
Ухватившись за вздрагивающий при каждом ударе волны поручень, старший лейтенант поднял бинокль. Ничего не видно. Линзы залило водой. Изображение плывет и прыгает. Вот что-то мелькнуло между гребнями волн. Вон опять, на том же месте. Точно, он. Сухогруз лежит лагом к волне. Грузовая стрела болтается над палубой, как сопля на ветру. Убить бы их боцмана за такие дела! Судно с полным грузом, сидит глубоко.
Еще через двадцать минут «Туман» поравнялся с неизвестным. Сейчас хорошо было видно, что судно не движется, безвольно дрейфует, подгоняемое волнами, на палубе и надстройке никаких признаков жизни, шлюпки на месте. Мощный ослепительный луч прожектора уперся в рубку сухогруза и замигал азбукой Морзе. Стандартный запрос: «Назовите себя. Порт приписки? Порт назначения? Нужна ли помощь?» Нет никакого ответа. Никаких признаков жизни.
– Антон Владимирович, шторм скоро стихнет. Можно будет выслать партию.
– Хорошо, Игорь Александрович, готовьте людей. – Нежданов постучал костяшками пальцев по нактоузу компаса. Ему не нравилась ситуация. Брошенное судно вдалеке от основных каботажных линий, шторм. Не хотелось рисковать людьми, но и поступить иначе нельзя. Коллеги не поймут, если он прикажет развернуться и оставить терпящее бедствие судно во власти Нептуна.
Действительно, через час волнение стихло, незаметно прекратился дождь, сквозь разрыв в тучах выглянуло солнце. На душе стало веселее.
Два корабля качались на мерной зыби на дистанции в три кабельтова одно от другого. Подходить ближе Нежданов не решился, справедливо опасаясь столкновения. К этому моменту уже удалось прочитать название судна и порт приписки: «Никоку Мару» – Нагасаки.
– Ну, с богом, Игорь Александрович! – кивнул командир.
«Туман» малым ходом приблизился к правому борту японца и застопорил машины. Моряки спустили на воду моторный катер. Старпом, козырнув напоследок, быстрым шагом вышел из рубки, вскоре он уже спускался по штормтрапу в катер. Замолотил мотор, и катер отвалил от борта сторожевика.
С мостика «Тумана» было хорошо видно, как катер, оставляя пенный след, подошел к сухогрузу и пошел вдоль высокого нависающего над волнами борта. На неизвестном – никакой реакции, ни одного человека на палубе. Трапы подняты и надежно принайтованы – кажется, что нет никакой возможности подняться с маленького катерка на возвышающийся отвесной скалой борт.
Но вот они подошли к корме, матрос с автоматом на плече ухватился за штормтрап и взбирается наверх. За ним еще один. Третьим пошел старпом. Все трое поднялись на борт, машут руками в сторону «Тумана» и скрываются под надстройкой. Теперь остается только ждать.
Всего через десять минут люди опять возникли на палубе, быстро спустились в катер. Было видно, что у лейтенанта под мышкой зажат большой пакет, скорее всего, судовой журнал. Как только старпом выпустил из рук штормтрап, моряки оттолкнулись багром от борта сухогруза, взревел мотор, и катер полным ходом полетел к сторожевику.
«Ну что там? Почему так быстро?» – крутилось в голове Нежданова. Ответ не заставил себя долго ждать. Через пять минут Игорь Александрович, поднявшись на мостик, коротко и эмоционально обрисовал ситуацию: плавучее кладбище. На «Никоку Мару» экипаж мертвецов, судно, по меньшей мере, неделю болтается в море. Лихорадка Шилдмана – два слова обрушились на голову командира, заставив побледнеть и потребовать от старпома бежать в лазарет вместе с досмотровой партией и по 100 граммов чистого спирта внутрь, залпом, в целях профилактики. Приказ в любой другой ситуации был бы воспринят на «ура», но не сейчас. Слишком страшными были новости из Японии, Китая, Кореи и других мест, охваченных эпидемией.
