«Слуги лорд-камергера» начали свои выступления в июне 1594 года, а перед тем Шекспир закончил вторую по счету длинную поэму. «Обесчещенная Лукреция» могла быть написана в Тичфилде, где писатель работал под покровительством графа Саутгемптона, во всяком случае ей предпослано пылкое посвящение юному графу. «Любовь, которую я посвящаю Вашей светлости, — пишет Шекспир, — бесконечна». Далее он продолжает: «Все, что я сделал, — Ваше, что должен буду сделать — Ваше». «Сделал» он вот что: сочинил поэму об изнасиловании Лукреции, жены Коллатина, Секстом Тарквинием. Случилось это, как гласит легенда, в 509 году до новой эры и послужило предлогом для восстания римлян. Шекспир взял этот сюжет из поэмы Овидия «Фасты» и из римской истории Тита Ливия. Это были хорошо ему знакомые типичные учебные тексты классической школы. Тем не менее это не прямое подражание Овидиевой латыни. Он заимствует сюжет, но не стихи. Об этом свидетельствует один метод, который он использовал. Взяв экземпляр «Фаст», он быстро прочитывал поэму, а затем отложив в сторону, больше ни разу туда не заглядывал. Чтобы воображение пробудилось, нужен был всего лишь необработанный материал.

Однако история поэта не интересует. Шекспира волнует игра чувств двух главных действующих лиц пьесы: как Тарквиний готовится изнасиловать Лукрецию и как потом ускользает. Самое замечательное в поэме — горестные раздумья Лукреции после того, что с ней случилось, приводящие ее к решению убить себя в присутствии мужа. Энергия и свобода шекспировского стиха незамедлительно проявляются и тут. Поэма, как и его пьесы, начинается in medias res и до конца сохраняет свою драматическую напряженность. Шекспир даже вводит в действие слово «актер». Каждое движение исполнено жизни. «Обесчещенная Лукреция» оригинальна по стилю, звучанию, полна парадоксов и противоречий, восклицаний и причудливых образов; в ней сочетаются смелый ритм и захватывающая рифмовка. Другими словами, это одухотворенное произведение, в которое Шекспир вложил свой восторг и красноречие. И вновь удовольствие, полученное читателем, сравнимо лишь с удовольствием автора. Общую эволюцию драматического шекспировского стиха можно охарактеризовать как движение от соблюдения формальных правил к их несоблюдению. Например, рифмы встречаются реже. В своих поздних пьесах Шекс­пир также противопоставляет естественную интонацию английской речи мелодической форме ямбического пентаметра; он вводит вставные фразы, восклицания и «бегущие» строки, которые продолжают ритм там, где он обычно заканчивается. Он также завершает фразу в середине строки, используя цезуру, имитируя сбивчивость мыслей и несвязность речи героев. В шекспировской композиции удалось проследить характерный поворот сюжета, эволюцию ритма, отражающую непрерывность мелодики его собственного существования. Как заметил Пастернак, «основа шекспировских текстов — ритм»; мир в его воображении, так же как и на бумаге, ритмичен; его голова полнилась ритмами, ждущими воплощения.

«Обесчещенную Лукрецию» также можно рассматривать как золотой рудник для шекспировских позднейших пьес; его стала занимать идея беспокойной совести и убиения невинных. Поэма могла предвосхищать сцены убийства в спальне, например Дункана или Дездемоны. Размышления насильника Тарквиния могли перекликаться с внутренними переживаниями Ричарда III, которым не нашлось места на сцене. Таков способ познания мира у большого писателя: Шекспир приходил к пониманию того, что его интересует, только уже написав что-то на эту тему.

Посвящение в «Лукреции» может пролить свет на материальное положение Шекспира в то время. Откуда у него взялись 50 фунтов, необходимые для вступления «пайщиком» в труппу лорд-камергера? Основной заработок уходил на содержание жены и детей в Стратфорде. Возможно, его освободили от платы, поняв, что он будет писать для них по нескольку пьес в год; он мог предоставить «Слугам лорд-камергера» права на созданные раньше пьесы. Кроме того, он мог одолжить эти деньги или получить их от кого-то безвозмездно. Николас Роу сообщает: «Мой господин Саутгемптон однажды дал ему тысячу фунтов для совершения сделки, которую тот обдумывал». Роу слышал эту историю «от некоего человека, хорошо осведомленного о его [Шекспира] делах». Саутгемптон был известен своей щедростью, но сумма кажется невероятной даже при его расточительности. Не сохранилось никаких сведений о том, что Шекспир когда-либо обладал огромной суммой денег или сразу во что-то ее вкладывал. Фактически «тысяча фунтов» — широко используемая самим Шекспиром гипербола; такую сумму предполагает получить Фальстаф после коронации Хэла. Можно говорить о сумме от 50 до 100 фунтов. Молодой граф мог вознаградить этой более скромной суммой автора «Лукреции» и «Венеры и Адониса».

И еще одна любопытная связь существует между «Обесчещенной Лукрецией» и знатным семейством. Выдвигалось предположение, что поэма задумывалась и сочинялась под руководством — или по крайней мере под влиянием Мэри Герберт, графини Пембрук. Она была сестрой сэра Филипа Сидни и культивировала литературные идеалы брата в своем кружке. Она закончила его поэтические переложения псалмов и сама была известной переводчицей. Ее стараниями образовалась неформальная сеть литературного патроната, и под ее руководством были написаны или переведены с французского три неоклассические трагедии. Одну из них перевела сама Мэри Герберт. В центре сюжета каждой трагедии — страдания благородных героинь, среди которых Клеопатра и Корнелия; они носили почти «феминистский» характер — пьесы о женщинах, преданных враждебным миром мужчин. «Обесчещенная Лукреция» очень хорошо вписывается в эту традицию. Иначе непонятно, почему Шекспир выбрал такой очевидно невыигрышный сюжет. Сэмюел Дэниел написал поэму «Жалоба Розамунды» и посвятил ее графине Пембрук; эта поэма также выражала скорбь страдающей женщины. Шекспир заимствовал «чосеровскую строфу» у Дэниела для своего повествования. В такой форме драматизм шекспировской поэмы ставит ее в один ряд с неоклассическими трагедиями, популярными в литературном кругу Мэри Герберт. Итак, связь налицо. Тут надо вспомнить, что Шекспир какое-то время входил в состав труппы «Слуг графа Пембрука», а Мэри Герберт принимала в актерах личное участие. Один из них назначил ее доверенным лицом в своем завещании. Такие связи придают дополнительное значение шекспировским ранним сонетам, которые могли быть написаны по поручению Мэри Герберт.

«Обесчещенная Лукреция» была почти так же популярна среди читающей публики, как раньше «Венера и Адонис». Она выходила шестью изданиями при жизни Шекспира и двумя — после его смерти; в год публикации на нее ссылались в различных поэмах и эклогах. Университетский каламбур тех времен звучал так: «Кто же не любит любовь Адониса или бесчестие Лукреции!» В «Полимантейе» Уильяма Коуэлла говорится, что «Лукреция» «сладчайшего Шекспира» «достойна всяческих похвал», а элегия 1594 года, посвященная леди Хелен Бранч, ставит автора «Лукреции» в ряд «наших больших поэтов». «Молодежь восторгается “Венерой и Адонисом” Шекспира, — писал Гэбриел Харви, — но умудренные жизнью получают удовольствие от его Лукреции». «Обесчещенная Лукреция» широко цитируется в поэтических антологиях того времени; так, например, в сборнике «Английский Парнас» 1600 года, к удовольствию читателей, представлено не менее тридцати пяти отрывков оттуда.

Это, в свою очередь, вызывает интересный, хотя, возможно, не имеющий ответа вопрос: почему Шекспир в тридцатилетнем возрасте решительно оставляет карьеру поэта и возвращается к драматургии? После всех комментариев и похвал в адрес его поэм его будущее в качестве первого поэта Англии не вызывало сомнений. В статье об английском языке, написанной в 1595 году, он помещен в одну компанию с Чосером и Спенсером. Но он выбрал другой путь. Возможно, Шекспир рассудил, что жизнь в труппе лорд-камергера обеспечит ему финансовую стабильность вдали от опасностей мира и чьего-нибудь личного покровительства; тут он оказался прав. Как писал Джонсон в «Рифмоплете»: «Назовите мне поэта, чьи стихи могли бы обеспечить его благополучие». Шекспиру было этого мало. В любом случае ему нравилось быть актером и автором пьес в своей собственной компании. Иначе он не стал бы продолжать там работать.

Хотя творческая интуиция могла стать более веской причиной: он инстинктивно понимал, что своеобразие его таланта с наибольшей полнотой может выразиться в драматургии. Надо также принять во внимание силу его литературного честолюбия и изобретательности. Он преуспел в комедии, мелодраме и исторической драме. Что еще осталось покорить его гению? Он знал, что легко и свободно владеет повествовательной формой стиха, но основной его интерес лежал не там, а в области новой драматургии. Как высказался Донн в частном письме, «испанская пословица гласит, что глуп тот, кто не может сочинить сонета, но безумец — кто вслед за первым сонетом сочиняет второй». Шекспир мог счесть это слишком легкой задачей для себя; вот почему, возможно, он доводит до предела поэтические эффекты и почему в «Венере и Адонисе» лирический пафос перемежается с подчеркнутым фарсом. Он начал даже сочинять цикл сонетов, чтобы выжать из этого жанра все, что можно, но и этого было недостаточно. Возможно, он мог бы выбрать жизнь «поэта-джентльмена», подобно Майклу Дрейтону, но это его также не устраивало.

Отправить