Следующий месяц прошел в тишине. Я скучала по музыке Мириай и смеху Абри. Тосковала без импровизаций Орианы, игр Сибиллы и разговоров с Цири. Прилежно занималась в полном одиночестве, заполняя часы чтением и изучением родословных, анатомией и ботаникой, историей и астрономией. Я хотела разбираться в любой ветви Науки.

Каждый понедельник я писала Картье.

Сначала просто спрашивала его совета. Затем мои письма стали длинней. Я вовлекала его в беседу, пусть и на пергаменте.

Его письма казались отражением моих. Сперва он был краток, составляя списки того, что нужно изучить, как часто делал в прошлом. Затем стал интересоваться моими мыслями и мнением. С каждым днем я вытягивала из него все больше слов и историй, пока наши письма не стали занимать два, а потом и три листа. Он писал о своем отце, о детстве в Делароше, о том, почему выбрал Науку. Вскоре главным предметом наших писем сделалась не учеба, а желание узнать друг друга.

Меня поражало, что за три года, проведенных рядом с Картье, я так мало о нем узнала.

Месяц пролетел за письмами и занятиями. Вдова рассылала приглашения моим возможным покровителям, все они вежливо отказывались. Наконец, во время четвертой недели ожидания, кое-что произошло.

Я шагала по длинной дорожке под сенью дубов, слушая приближавшиеся раскаты грома. Когда Дом исчез из виду, я села под деревом и закрыла глаза, размышляя, сколько еще осталось до конца лета. Капли дождя зашелестели в кроне дуба. Вздохнув, я встала и зацепилась рукавом за ветку.

Она оцарапала мне руку.

Сверху хлынул ливень, мое платье и волосы промокли. Я раздраженно осмотрела ранку: я порвала рукав, и кровь все еще текла. Я осторожно коснулась пореза и испачкала пальцы алым.

В ушах у меня зазвенело, по коже побежали мурашки, словно перед ударом молнии. В воздухе теперь пахло не травами, а землей, руки у меня перед глазами стали большими – мужскими, их разбитые костяшки были в крови и грязи.

Я подняла глаза и увидела, что ровные ряды дубов Магналии превратились в темный лес: заросли ольхи, сосен, осин и пекана. Я почувствовала, как теряюсь среди них, и прислушалась к себе: мои ноги болели, превращение завершилось.

Он тоже оцарапал руку, в том же месте, что и я. Остановился, чтобы посмотреть на порез, стер с пальцев кровь.

Я бежала – по дорожке и вверх по холму – под проливным дождем. Я задыхалась, потому что, в отличие от него, не привыкла к такому темпу передвижения. На ступенях у входа в Дом я едва не подвернула лодыжку.

Его мысли все еще оставались в моей голове, как пленка масла на поверхности воды. У меня началась мигрень. Я по-прежнему чувствовала тяжесть медальона, свисавшего с моих пальцев.

Камень Сумерек.

Он спрятал его, предал земле.

Значит, принцесса все-таки украла его с шеи королевы.

Но что еще важней… остался ли камень на том же месте, под тем старым дубом?

Я вбежала в парадные двери, испугав сонного дворецкого, и бросилась по коридору к кабинету Вдовы. Заколотила в дверь, разбрызгивая вокруг воду.

– Войдите.

Я ворвалась в кабинет. Вдова вскочила на ноги, испугавшись при виде мокрого платья и крови у меня на руке.

– Бриенна! Что случилось?

Я не знала, даже не представляла, что собираюсь сказать, но просто не могла хранить тайну. Если бы Картье остался в Доме, я рассказала бы все ему или Мириай. Но здесь была только Вдова. Мои туфли скрипнули по ковру – я опустилась в кресло напротив.

– Мадам, я должна вам кое-что рассказать.

Она медленно села, встревоженно глядя на меня:

– Тебя кто-то обидел?

– Нет, но…

Она ждала, не сводя с меня распахнутых глаз.

– У меня… были видения, – начала я. – Я видела прошлое.

Я рассказала ей о первом превращении, вызванном «Книгой Часов», как музыка Мириай, основанная на мэванских мелодиях, унесла меня на вершину северной горы и, наконец, о своей и его царапине, лесе и погребении камня.

Вдова вскочила на ноги так резко, что огоньки свечей на ее столе заплясали.

– Тебе известно его имя?

– Нет… Но я видела инициалы на коре: Т. А.

Она принялась мерить кабинет шагами. Тревога дымом повисла в воздухе. Я затаила дыхание в ожидании. Мне казалось, она усомнится в моем рассказе, скажет, что я потихоньку теряю рассудок, что моя история – вымысел, бред. Я ждала, что она рассмеется или разгневается. Но Вдова ничего этого не сделала. Она молчала. Вне себя от страха, я гадала, что у нее на уме, и ждала, когда она заговорит. Наконец она остановилась у окна. Глядя на ливень, бушевавший снаружи, Вдова спросила:

– Что ты знаешь о своем отце, Бриенна?

Этого я не ожидала. Мое сердце затрепетало, и я ответила:

– Очень мало. Лишь то, что он мэванец и не хочет иметь со мной ничего общего.

– Твой дедушка не открыл тебе его имени?

– Нет, мадам.

Она вернулась к столу, но была слишком взволнована, чтобы сесть.

– Твой дед назвал мне его, когда привез тебя сюда в первый раз. Я поклялась никогда не говорить о нем – этого требовала твоя безопасность. Теперь я нарушу слово, лишь потому, что кровь отца взывает к тебе. Потому что его фамилия, возможно, совпадает… с инициалом человека, в которого ты превращалась.

Я ждала, сминая пальцами ткань юбки, с которой ручейками струился дождь.

– Фамилия твоего отца – Аллена, – призналась Вдова. – Я не назову его имени, чтобы не подводить твоего деда.

Аллена.

Имя крутилось у меня на языке, оканчиваясь резким выдохом.

Аллена.

Один из четырнадцати домов Мэваны.

Аллена.

Давным-давно королева Лиадан оказала им честь, назвав Прозорливыми, когда кланы под ее рукой превратились в Дома. Аллена Прозорливые.

После всех прошедших лет фамилия моего отца не взволновала меня так, как я ожидала. Это был просто еще один звук, не нашедший во мне отклика. Затем я подумала о Т. Аллена, о том, как он притянул меня к себе или, вернее, как его воспоминания сплелись с моими.

Картье упоминал об этом странном свойстве наследственной памяти. На сей раз я тревожилась из-за короля Ланнона и Королевского Канона и не могла отмахнуться от того, что случилось.

Все переплелось. Т. А. и я читали и держали в руках одну и ту же книгу, слышали одинаковую мелодию и чувствовали похожую боль под деревом. Я положила руки на подлокотники кресла, посмотрела на Вдову и тихо произнесла:

– Думаю, я унаследовала воспоминания этого человека.

Вдова села.

Это звучало как выдумка, сказка. Но она слушала меня, когда я поведала ей о том, что однажды рассказал мне Картье.

– Если ты права, Бриенна, – заметила она, положив руки на стол, – то твое видение – ключ к реформам в Мэване. Это очень… опасно. Король Ланнон не даст им свершиться, чего бы это ему ни стоило.

При упоминании Ланнона я вздрогнула:

– Почему этот Камень опасен?

Мне представлялось, что он был лишь древним и прекрасным мэванским артефактом, вместилищем магии, которой более не существовало, безнадежно потерянным осколком истории, который необходимо было отыскать.

– Я уверена, господин Картье рассказывал тебе историю земель королевы, – прошептала Вдова, словно опасаясь, что нас могли подслушивать.

– Да, мадам.

– И, надеюсь, он также рассказал тебе о текущей политической ситуации: напряжении, возникшем между Валенией и Мэваной. Наш король Филипп не может больше мириться с жестокостью короля Ланнона, хотя именно его предок посадил на северный трон предков Ланнона.

Я кивнула, гадая, к чему она ведет.

Но Вдова больше ничего не сказала. Просто открыла один из ящиков стола и вытащила листок, переплетенный алой нитью. Я узнала эмблему на обложке – четкое изображение окровавленного пера.

– Вы читаете «Темное Перо»? – воскликнула я, удивленная, что она интересуется сатирой.

– Я читаю все, Бриенна. – Вдова протянула мне листок. Я взяла его с гулко бьющимся сердцем. – Прочти первую страницу.

Я сделала то, что она просила. Этот номер мне еще не приходилось читать. Я поглощала его слово за словом…

КАК СБРОСИТЬ С ТРОНА НЕЗАКОННОГО СЕВЕРНОГО КОРОЛЯ

ШАГ ПЕРВЫЙ. Найдите Королевский Канон.

ШАГ ВТОРОЙ. Найдите Камень Сумерек.

ШАГ ТРЕТИЙ. Если шаг первый невозможен, перейдите к шагу второму.

Если шаг второй невозможен, сделайте…

ШАГ ЧЕТВЕРТЫЙ. Найдите Королевский Канон.

ШАГ ПЯТЫЙ. Найдите Камень Сумерек…

Инструкция шла по кругу, как змея, кусавшая собственный хвост. Я сидела, уставившись на страницу, пока Вдова не кашлянула.

– Разве Канона… или Камня… – начала я, – достаточно, чтобы низложить Ланнона?

– Да.

С помощью закона или магии северный король мог быть низвергнут.

– Но магией владели только Кавана, – прошептала я. – А их Дом уничтожен.

– Не уничтожен, – поправила Вдова. – На многих из них охотились. Бо́льшую их часть убили слуги Ланнона. Но были и те, кто сумел выжить. Некоторые нашли убежище в Валении. И Ланнон знает об этом. Это еще одна причина, чтобы закрыть границы и превратить Валению во врага.

Я подумала о том, что она мне сейчас рассказала, об уроках Картье, о воспоминаниях Т. А., глубоко вздохнула и проговорила:

– Если я найду Камень и отдам его выжившей Кавана…

Вдова улыбнулась: мы мыслили в одном направлении.

Магия вернется. Королева-волшебница сбросит Ланнона с трона.

– Что мне делать? – спросила я.

Вдова сложила руки как в молитве и прижала их к губам. Ее глаза были закрыты, и я решила, что, возможно, она и впрямь взывала к небесам. Наконец она рывком открыла другой ящик стола, сосредоточенно нахмурившись.

Она не носила чепец, потому что теперь в Доме не было никого, кроме нас. Ее волосы струились серебристым потоком, сверкая в свете свечей, темные глаза мерцали, когда она достала лист пергамента и откинула крышку чернильницы.

– У меня есть старый знакомый, – тихо начала она, – который сочтет твои воспоминания потрясающими и найдет им применение. – Она взялась за перо, но помедлила, перед тем как опустить его в чернила. – Он предложит тебе покровительство, Бриенна. Я попрошу его удочерить тебя, стать твоим отцом-покровителем. Но, прежде чем я напишу ему и приглашу в Магналию, хочу, чтобы ты осознала цену возвращения Камня.

Ей больше не нужно было ничего говорить. Я знала, что Ланнон – жестокий и злобный король, что он убивал и увечил тех, кто осмеливался идти против него. Я молчала, и Вдова тихо продолжила:

– То, что у тебя случаются видения, не значит, что ты должна следовать им. Если хочешь дальше пестовать свою страсть, я найду тебе другого, безопасного, покровителя.

Она предлагала мне выбор, указывала путь. Меня не обидело ее предложение. Я не дрогнула.

Я взвесила видения, имя Аллена и собственные желания.

Мне было известно, что иногда покровитель принимает господ страсти в семью, обычно после долгих лет сотрудничества, когда их связь становится крепкой. Предложение Вдовы было невероятным. Она попросит знакомого удочерить меня, совершенно чужую ему девушку. Это казалось странным, но я начала думать, чего хочу.

О чем же я мечтала?

О семье. Я хотела быть нужной, любимой. Более того, часть меня сгорала от желания увидеть Мэвану, край моего отца. Я хотела раскрыть свою страсть, получить плащ и титул, а это могло случиться, только если я обрету покровителя. И в тихом, темном уголке своего сердца мне хотелось видеть низвержение короля Ланнона, узреть, как из его пепла восстанет королева.

Все эти желания могли исполниться одно за другим, если я проявлю храбрость.

Я ответила не колеблясь:

– Напишите ему, мадам.

Я слушала, как скрипело по бумаге ее перо. Она приглашала его приехать и увидеть меня. Письмо оказалось коротким. Когда Вдова присыпала чернила песком, я почувствовала странный покой. Мои прошлые ошибки больше не висели на мне мертвым грузом. Словно ужасная, грустная ночь солнцестояния случилась годы назад.

– Ты понимаешь, что это значит, Бриенна?

– Мадам.

Она отложила перо и посмотрела на меня:

– Твой дедушка не должен об этом знать. Картье – тоже.

Я не понимала, и мои пальцы вцепились в подлокотники.

– Почему? – Слова оцарапали мне горло.

– Если выберешь Альдерика Журдена своим покровителем, – произнесла Вдова, – вы отправитесь в опасное путешествие, на поиски Камня. Ежели Ланнон узнает об этом, ты поплатишься жизнью. И я не могу отпустить тебя из моего Дома, зная, что кто-то может нечаянно навредить тебе. Ты должна покинуть Магналию тайно и тихо. Твои дед, господин и сестры-избранные не должны знать, с кем ты и где.

– Но, мадам, – начала я, только чтобы почувствовать, как все слова умирают у меня в сердце. Она была права: никто не должен знать о моем покровителе, особенно учитывая, что он воспользуется моими воспоминаниями в поисках Камня, способного низложить жестокого короля.

Даже Картье.

Царапина у меня на руке заболела, когда я вспомнила о его словах в саду, в день расставания. «Я не позволю тебе уехать с покровителем, которого не видел».

– Мадам, боюсь, что господин Картье…

– Да, будет чрезвычайно встревожен тем, что ты покинула нас, не сказав ни слова. Когда все свершится, ты расскажешь ему правду, и он поймет.

– Но у него мой плащ.

Вдова начала складывать письмо, готовясь написать адрес.

– Боюсь, ты не получишь его, пока все не закончится.

Я не знала, когда это случится, сколько времени займет: год, десять лет. Сглотнув, я смотрела, как Вдова нагревает воск над свечой.

Я представила, как Картье вернется в Магналию осенью, гадая, почему я не писала ему, отчего его не известили. Я представляла, как он входит в прихожую. Осенние листья кружатся у него за спиной. Видела его голубой плащ и золото волос. Спаси меня, Господь, мне невыносима мысль о том, как он узнает, что я исчезла: без слов, без следа. Словно я пренебрегла страстью, которую он во мне зажег, как будто он был мне безразличен.

– Бриенна!

Вдова, должно быть, почувствовала мое смятение. Я моргнула, отгоняя муку, и встретила ее ласковый взгляд.

– Хочешь, чтобы я уничтожила это письмо? Как я уже сказала, можно избрать другой путь. – Она поднесла край письма к огню, чтобы сжечь его, если я это пожелаю.

Уничтожить письмо и забыть о памяти предков. Эта возможность манила как запретный плод, свисающий с ветки, особенно теперь, когда я поняла, сколь многих придется оставить позади: дедушку, Мириай. Картье. Я могу вообще не получить плаща, если Картье порвет его.

– Не сжигайте письмо, – проговорила я хрипло.

Уронив на пергамент каплю воска, Вдова заметила:

– Я не стала бы настаивать на осторожности, не заставляла бы тебя бежать тайно, но шпионы Ланнона рыщут по Валении. Напряжение между нашими странами растет из-за листков вроде «Темного Пера»… Ланнон чувствует в нас угрозу. Среди нас есть его соглядатаи, мужчины и женщины, готовые назвать ему имена его валенийских противников.

– У Ланнона здесь есть шпионы? – выдохнула я, не веря своим ушам.

– Ты долго жила в уединенной Магналии, милая. У короля Ланнона есть глаза повсюду. Теперь ты должна понимать, почему твой дедушка так долго прятал тебя от Аллена. Он не хотел, чтобы ты становилась частью их Дома. Желал, чтобы ты была настоящей валенийкой.

Я прекрасно поняла, но пилюля не стала слаще.

Мой отец был одним из сторонников Ланнона. Он мог оказаться кем угодно: конюхом, мелким землевладельцем, камердинером. Многие вассалы брали фамилию своего господина, чтобы подчеркнуть свою преданность. Значит, скоро я буду воевать с ним, стану врагом, прежде чем узнаю его. Я наклонилась вперед и вцепилась в край стола. Вдова встретилась со мной взглядом.

– Можно попросить вас об одолжении, мадам?

– Говори, дитя.

Сделав глубокий вдох, я посмотрела на темную от засохшей крови царапину.

– Поклянитесь, что не назовете Альдерику Журдену полное имя моего отца.

– Бриенна… это не игра.

– Насколько мне известно, – с достоинством проговорила я, – мой покровитель узнает, что я происхожу из Дома Аллена, что мой отец верен этому Дому, но это не значит, что нужно открывать его имя.

Вдова медлила. Она пристально посмотрела на меня, пытаясь понять.

– Я никогда не видела отца, – продолжила я, и сердце у меня в груди болезненно сжалось, – а он – меня. Мы не знаем друг друга, и, скорее всего, наши пути никогда не пересекутся. А если это случится, я предпочла бы, чтобы мой покровитель не знал о том, кто перед ним, так же как и я.

Она все еще колебалась.

– Я росла здесь, и вы с дедушкой скрывали от меня эту тайну, – прошептала я. – Пожалуйста, не посвящайте в нее другого, не давайте ему судить обо мне по отцу.

Наконец она смягчилась.

– Понимаю, Бриенна. Клянусь: никому не открою имя твоего отца.

Я откинулась на спинку кресла, дрожа в промокшем платье.

Я думала о старых, выцветших воспоминаниях, о покровителе, который скоро встретится со мной.

О дедушке.

О Мириай.

О своем плаще.

Вдова приложила к воску печать.

Я решила больше не думать о Картье.