Глава тридцать четвертая
Подвал биржи стал темницей. Биржевые маклеры, адвокаты, руководители, промышленники и другие современные аристократы собрались в многолюдной тюрьме, которая мало напоминала ту роскошь, которой они когда- то наслаждались.
Люциус Фокс, бывший генеральный директор «Уэйн Энтерпрайзес», заботился о своих товарищах по плену, пытаясь их успокоить в этих адских обстоятельствах, но многие из заключенных были безутешны. Они плакали, ругались или уходили в себя, обнимая себя и бессмысленно покачиваясь в углах. Темница пахла страхом и отчаянием.
«Мне здесь не место, – подумал Филип Страйвер. – Это какая-то ошибка». Он нетерпеливо ходил туда-сюда, держась в стороне от других заключенных. Его сделанный на заказ костюм был мятым и грязным. Ему нужно было побриться и принять душ – сильно. Восковые черты его лица были искажены и измождены. Дыхание было кислым.
«Бэйн обманул нас, – кипел он от обиды. – Это не то, что мы планировали!»
Дверь распахнулась, и люди Бэйна ворвались в подвал. Дрожащие заключенные отступили, опасаясь, что их время пришло. Фокс встал перед группой руководителей «Уэйн Энтерпрайзес», пытаясь их защитить. Он встретил новичков с достоинством.
Но охранники пришли не за Фоксом. Угрюмый взгляд обратился к Страйверу, обнаружившего, что его схватили. Мужчины грубо держали его, пока он извивался и безуспешно пытался вырваться на свободу. Он отчаянно кричал, когда его потащили на выход из темницы.
– Я хочу видеть Бэйна! – крикнул он. – Это какая-то ошибка! Отведите меня к Бэйну!
Игнорируя его протесты и требования, охранники оттащили его наверх к главной торговой площадке, которая теперь выступала в качестве псевдосуда оккупантов. Издававшая насмешки толпа негодяев и хулиганов загудела, когда его приволокли к знаменитой биржевой трибуне с колоколом. Вооруженные судебные приставы – вместе со злобной толпой – подавили любую надежду на попытки сбежать. Он не пройдет и пяти ярдов, как его застрелят или разорвут на части.
– Это ошибка! – настаивал он. – Где Бэйн?
– Нет никакой ошибки, мистер Страйвер, – исправил его неприветливый, сардонический голос, доносящийся с трибуны. Страйвер посмотрел на место судьи. Его сердце упало, когда он увидел, кто председательствует на его суде.
Доктор Джонатан Крэйн когда-то был главным администратором Лечебницы «Аркхем» для душевнобольных, но его незаконные эксперименты на людях – и участие в террористическом заговоре с целью наводнить Готэм своим фирменным «газом страха» – превратили его в разыскиваемого преступника. Благодаря Бэтмену его отправили в тюрьму «Блэкгейт», пока Бэйн не «освободил» всех заключенных. Очевидно, он процветал при новом режиме.
Стройный, аскетичный джентльмен с культурным голосом и бледно-голубыми глазами, Крэйн на данный момент не носил свою маску «Пугала» из рваной мешковины, но это было маленьким утешением для напуганного заключенного на скамье подсудимых. Крэйн был печально известен своей одержимостью внушать страх другим.
«В каком мире, – гадал в отчаянии Страйвер, – такой страдающий садизмом псих, как Крэйн в конечном итоге становится судьей?»
– Вы – Филип Страйвер? – спросил Крэйн. – Исполнительный вице-президент «Даггетт Индастриз»?
Страйвер осторожно кивнул.
– Тот же самый Филип Страйвер, который годами жил как принц, питаясь кровью и потом менее влиятельных людей?
Страйверу не нравилось, куда он клонит.
– Позови Бэйна! – настаивал он. – Я один из вас...
Затем он заметил фигуру в маске, молча смотрящую с галереи. Бэйн не выказал намерения вмешаться. Плечи Страйвера опустились, признавая поражение, когда испарилась его последняя надежда.
– Бэйн не имеет здесь никаких полномочий, – заявил Крэйн. – И ваша вина очевидна. Это всего лишь слушание по приговору. – Он легкомысленно взмахнул молотком. – Выбор за вами, смерть или изгнание.
– Смерть! – крикнула толпа. Всматриваясь вокруг, Страйвер столкнулся с морем кровожадных лиц. Люди плевали на него и кричали. –СМЕРТЬ!
Страйвер сглотнул, выбрав меньшее из двух зол.
– Изгнание. – Что-то подсказало ему, что и это будет не так просто.
– Продано! – Крэйн ударил молотком по подиуму. – Человеку в холодном поту.
Наемники вытащили Страйвера со скамьи подсудимых, фактически защитив его от сумасшедшей толпы, которая, казалось, была близка к тому, чтобы разорвать его на части своими грязными руками. Он был благодарен за побег из «здания суда» всего несколько минут, пока его, скованного наручниками, не погрузили в кузов фургона вместе с несколькими другими осужденными руководителями и профессионалами.
Страйвер узнал их лица со страниц общественного и делового разделов газет Готэма – если не сказать больше, он все еще был в компании самых богатых людей в обществе. Охранники с каменным лицом следили за мужчинами, пока их везли невесть куда.
«Изгнание, – думал он. – Звучит не так уж плохо. Кто в здравом уме захочет в эти дни жить в Готэме?»
После недолгой поездки фургон остановился, и изгнанников выгнали на холод. Непрерывно дул сильный ветер, заставляя его жалеть, что он одет не по погоде, так как они оказались в доках с видом на замерзшую реку Готэм. Грязная белая корка льда и снега частично покрывала протекающие потоки, которые все еще можно были видны.
Матовые руины разрушенного моста обрушились вдоль берега. Страйвер вздрогнул и обнял себя в тщетной попытке согреться. Он смотрел на водный путь с трепетом.
Охранники, многие из которых носили тюремные татуировки, подталкивали изгнанников по скользким, покрытым льдом деревянным ступенькам к берегу реки. Ухмыляющийся наемник снял наручники Страйвера. Он кивнул на извилистые замерзшие просторы.
– Иду по толстому льду, – проинструктировал он. – Если попробуешь плыть – умрешь за несколько минут.
Страйвер посмотрел на человека с зарождающимся ужасом. Он вздрогнул, и не только от холода.
– Кто-нибудь сделал это?
Охранник фыркнул и отвернулся. Страйвер колебался, отступая от реки, пока не почувствовал, как дуло автоматической винтовки ткнуло его в спину. Взглянув через плечо, он не нашел жалости или места для переговоров в непристойных лицах людей Бэйна. Казалось, у него не было других вариантов.
«Может быть, я смогу сделать это, – подумал он. – Возможно, лед достаточно прочен».
Нервничая, он осторожно ступил на замерзшую поверхность. Он шагнул вперед, пытаясь ступить туда, где лед казался самым толстым. Его итальянские туфли ручной работы не давали никакой опоры, и он поскользнулся. Лед скрипел и стонал под ним. Другая сторона реки казалась невероятно далекой.
«Один шаг зараз, – думал он. – Чуть дальше...»
Он прошел всего сто ярдов, прежде чем лед треснул под ним. Он громко взвизгнул, выбросив руки вверх, когда река поглотила его целиком.
Охранники вывели очередного «изгнанника» на лед.
Пустое офисное здание стало командным центром. Карта города была разложена на столе. Жалюзи были открыты, чтобы впускать свет – и не пускать любопытных глаз.
Гордон осмотрел карту в окружении горстки офицеров, которым удалось избежать попадания в ловушку под землей. Многие из них были пенсионерами, зелеными курсантами, в запасе или офисными работниками. Комиссар ценил их непоколебимость и верность, но хотел, чтобы их было больше.
Намного больше
– Где, черт возьми, они? – Он нетерпеливо взглянул на часы. – У нас не так много времени.
– Сколько? – спросил сержант Ричардс. Он был ветераном уже десять лет, и Гордон знал, что у него есть жена и дети в городе.
– Бомба взорвется завтра, – сказал Гордон. – У нас есть около восемнадцати часов, чтобы что-то сделать.
– Что именно? – нажал Ричардс.
– Мы пометим грузовик, установив на него джи-пи-эс, – сказал Гордон. – Тогда мы можем начать думать о том, как дезактивировать бомбу. – Он признавал, что это не слишком великий план, но это было только начало. Во всяком случае, это лучше, чем сидеть без дела в ожидании взрыва этой чертовой бомбы.
Он просто хотел, чтобы Люциус Фокс не был схвачен Бэйном. Им нужен был его опыт в ядерном оружии.
«Мы должны вернуть Фокса, пока Бэйн не избавился от него».
В дверь постучали. Все напряглись и потянулись за оружием, пока новенький не заглянул в глазок и не поднял большой палец. Он отпер дверь и впустил вновь прибывших. Блэйк вошел в командный центр, за ним следовало примерно десять полицейских. Гордон сосчитал их, когда они вошли.
«Ровно десять». Разочарованный, он подошел к детективу и понизил голос:
– Это все? – спросил он.
Блэйк только пожал плечами. Гордон отступил назад и осмотрел лица своего подкрепления. Ему потребовалась секунда, чтобы понять, что кто-то пропал без вести.
– Фоули, – сказал он. – Где Фоули, черт побери?
Он схватил свое пальто и направился к двери. Блэйк двинулся, чтобы преградить ему путь.
– Вы не должны выходить на улицу.
Гордон протолкнулся мимо него и выбежал. Температура была все еще намного ниже нуля, но он едва заметил холод. Его согревала растущая ярость. Пробираясь сквозь снег, он прошел несколько кварталов к скромному особняку, пережившему самые страшные беспорядки. Непристойные граффити испортили стены, но прочная деревянная дверь все еще была на месте.
Он поднялся по ступенькам и позвонил в дверь.
Сначала никто не отвечал, поэтому он продолжал звонить. Только необходимость не поднимать слишком много шума не давала ему стучать кулаками в дверь. Наконец он сильно надавил на звонок и не отпускал его.
«Да ладно, Фоули, – он так сосредоточенно думал, что должен убедиться, что не сказал это вслух. – Я знаю, что ты там!»
Упрямая настойчивость, наконец, окупилась. Множество замков загремело, и дверь с треском открылась, показав жену Фоули, Дженнифер. Она выглядела напряженной и неспокойной.
– Джим. Его здесь нет...
Он не купился на это, и прокричал мимо нее в коридор.
– Ты отправляешь свою жену открывать дверь, когда город оккупирован?
Фоули появился – растрепанный и изможденный – в конце коридора. Он больше не выглядел щеголеватым в помятом халате поверх футболки и спортивных штанах. Он выглядел так, будто не брился несколько дней. Вина была написана на его лице.
– Подожди на кухне, дорогая, – сказал он, и Дженнифер кивнула. Она вышла из прихожей, оставив мужчин вдвоем. Гордон посмотрел обвинительно.
– Что ты сделал, сжег свою форму на заднем дворе? – потребовал он.
Фоули попытался объяснить.
– Джим, ты видел, что они сделали с этими спецназовцами.
– Ты забыл все годы, когда мы отправлялись на патрулирование и каждый бандит ждал случая нанести удар, как только мы повернемся спиной?
– Это другое, и ты это знаешь, – ответила Фоули защищаясь. – Эти ребята управляют городом. Правительство договорилось с ними.
– Договорилось? Бэйн схватил их за яйца. Это не сделка!
– Вы собираетесь выступить против Бэйна, подрывник нажнет на кнопку...
Гордон до сих пор ничему не поверил – ни оправданиям Фоули, ни всей этой чепухе с «подрывником».
– Думаешь, что он дал контроль над этой бомбой одному из «горожан»? Ты думаешь, это часть какой-то революции? – Гордон усмехнулся. – Только один человек держит палец на спуске – Бэйн.
Фоули все еще пытался оправдать свою трусость.
– Мы должны смириться, пока они не смогут все исправить, – сказал он. – Если бы у тебя здесь была семья, может быть, ты бы... – он осекся, опасаясь, что переступил черту.
Но Гордон думал о чем-то большем, чем собственный неудачный брак. Какая удача, что Барбара и дети были за сотни миль.
– Это можно исправить только изнутри города, Фоули. – Он смягчил тон, пытаясь достучаться до мужчины. – Слушай, я не прошу тебя прогуляться по Гранду в твоей синей форме. Но мы должны что-то сделать, прежде чем этот маньяк отправит нас всех в ад.
Фоули уставился на свои тапочки, не в силах встретиться взглядом с Гордоном.
– Прости, Джим. Я должен...
– Смириться? – продолжил за него Гордон. – Что ты будешь делать завтра, когда эта штука рванет?
– Вы не знаете, что это произойдет, – сказал Фоули. Затем он закрыл дверь перед Гордоном, заканчивая разговор. Комиссар стоял на пороге, оставленный своим заместителем.
Ветер внезапно показался ему намного холоднее.
– Я слышала, вы ищете мужчин, комиссар.
Гордон обернулся и увидел позади себя Миранду Тейт, одетую в зимнее пальто поверх туники и легинсов. Блэйк ждал внизу на тротуаре. Он пожал плечами, как бы говоря, что ничего не мог поделать с присутствием женщины.
– Как насчет меня вместо них? – вызвалась она.
Гордон ценил это предложение, но ему нужны были полицейские, а не руководители.
– Мисс Тейт, я не могу вас просить...
– Моя компания построила ее, – настаивала она.
Тем не менее он пытался дать ей уйти.
– Брюс Уэйн построил ее.
– И он хотел уничтожить ее, – сказала она. – Это я его не послушала. – Она пристально посмотрела на него. – Пожалуйста.
Гордон посмотрел на Блэйка, затем снова на Миранду. Господь свидетель, что он не мог быть разборчив при выборе своих союзников. Он должен был использовать любую помощь, особенно в том, что касается ядерной бомбы.
Поэтому он кивнул.
– Пойдемте.
