59. Виновен по всем пунктам
Родни Уотсон был боец. Никогда не сдавался. Никогда, если дело касалось чего-то действительно важного.
Когда дело касалось принципа.
Тогда он вылезал на баррикады.
Он считал важным, чтобы люди это о нем знали.
И он им об этом сообщал.
Часто.
А еще он сказал Шер Бассет, бесстрашной обличительнице ханжей, в ее новостной программе “Гласность по полной ЙОУ!” на спутниковом телеканале.
– Виновен, – сказал он Шер в беседе, которую лучше всего было бы назвать битвой “серьезных мин”. – Виновен, Шер, виновен в том, что я мужчина, Шер, а это, судя по всему, очень скоро станет уголовным преступлением – в этой странной бледной тени страны, какую мы когда-то, как нам казалось, знали. И да, преступление из всех преступлений: белый мужчина. Белый? Это значимо? Для меня – нет. У меня цветовая слепота, Шер. Я не вижу цвет. Кто они, эти расисты, одержимые цветом? Я вижу исключительно человечество. А человечество, Шер, как мы оба понимаем, глубже одной лишь кожи.
– Тогда зачем вы применили сейчас расовый признак? – спросила Шер, кивая, словно бы соглашаясь с самой собой, и ответила на вопрос за него: – Потому что это стало оскорблением? Хамским эпитетом? Потому что вас порицают за то преступление, что вы белый?
– Да, Шер, да! За то преступление, что я гетеросексуальный белый мужчина, Шер. Вот что они говорят, бросая мне в лицо очередную отвратительную, мерзкую ложь. Они говорят: “Вот еще один белый мужчина-гетеросексуал, унижающий женщин!” Я. Шер, я за всю жизнь ни единой женщины не унизил. Ни единой. Я обожаю женщин, Шер…
– Это, насколько я знаю, широко известный факт, – согласилась Шер, несколько раз очень серьезно кивнув.
– Да! Да, именно так, Шер. Это широко известный факт, что я обожаю женщин. И при этом я виновен. Виновен по всем пунктам. В том, что я белый, мужчина и, господи на небеси прости, гетеросексуален – решительно гетеросексуален.
– Враг общества номер один.
– Враг. Точка. Общества. Точка. Нумеро уно, Шер. Мы все с ума посходили, что ли?
– Думаю, да, Родни. Думаю, чокнутый левацкий латте-заговор – некоторое сумасшествие.
– Я заигрываю, Шер. Я – мужик. Актерское дело – жутко требовательное призвание, и когда переживаю эмоциональную встряску, Шер, чтобы семьсот человек пережили духоподъемный вечер, я, вернувшись к себе в гримуборную, люблю расслабиться.
– Вы, стало быть, немного заигрываете.
– Я немного заигрываю, Шер.
– Кадритесь.
– Кадрюсь, Шер. Игриво кадрюсь. Судите меня. Убейте меня. Уничтожьте меня. Я всего этого заслуживаю, ибо виновен, Шер. Виновен в том, что белый мужчина и гетеросексуал. Мне нравится посмеяться, Шер. Нравится мне стянуть с себя костюмец, плеснуть озорного шардоне, протереться фланелькой и чуток покадриться.
– И за это вас уничтожают.
– Уничтожают, Шер. Мои гастроли с “Пипсом” отменены. Меня вышвырнули из “Королевского чулана”, для которого я подходил идеально – и это не я так считаю. Мне это много раз говорили.
– Это широко известный факт.
– Я тоже вообще-то так думаю, Шер.
Выражения лиц у Родни и Шер к этой точке сделались такими серьезными, что, объявись Четверо Всадников Апокалипсиса и сообщи о конце времен, еще более томную серьезность этим двоим изобразить было бы трудно.
– Но дело не в том, что мне разрушили жизнь в профессии, Шер, и, конечно, финансово, – продолжил Родни, – это ни фига не значит. Я старый актер, бедняга лицедей. На кусок хлеба как-нибудь заработаю. Актеры к голоду привычны. Дело в моей личной репутации – вот что украли у меня эти женщины. Я ЧЕРТОВСКИ РАЗГНЕВАН, Шер. Я взбешен адски. Потому что я ничего дурного не совершил. Эта охота на ведьм ловит хорошего человека, Шер. В свое время никто не жаловался. Ни одна из этих девушек не возражала. О, теперь они вольны говорить, что они травмированы. Что они похоронили те воспоминания. Но это ложь, Шер! Причина, почему они не сдали меня за мытье члена в моей же гримуборной, Шер, – в том, что в свое время их это никак не обижало. Я хороший мужик. Спросите кого угодно. Я хороший человек. У меня письма. Эти девушки утверждают, что они опасались за свою работу, что я был важнее для любого театра, чем случайная костюмерша на договоре с минималкой “Равенства”. Чушь какая! Это все охота на ведьм. Простая и неприкрытая. Мне устроили ад, Шер. Ад. И больше я этого терпеть не стану.
Смелая попытка. Никто не ожидал, что Родни выдаст столь откровенное опровержение целой куче совершенно отдельных рассказов об идентичных домогательствах. Но в гладиаторские дни, когда либо “люблю”, либо “ненавижу”, правила боя для мужчины в его положении были однозначные. Отрицай, отрицай – и отрицай еще раз. И конечно, в силу его знаменитости, не было недостатка в трибунах, с которых Родни мог предъявлять свою энергичную самозащиту и сопровождающие доводы, что жертва – как раз он сам. Лоррейн и “Доброе утро, Британия” держались от него подальше – выбирали верить его обвинительницам, но хватало и многих других. Внезапно то, что поначалу казалось очевидным случаем домогательства, больше таким случаем не было лишь потому, что Родни неустанно и целиком отрицал злодеяние. Простой повтор этих опровержений придавал им некую легитимность. Родни даже объявил, что намерен последовать примеру Кэсси Триндер и засудить “Мы с вами ланчуем” за нарушение договора.
– Кэсси несправедливо выкинули из исходного “Королевского чулана” в связи с неким половым хищником, а меня по той же причине выперли из перезапуска.
То, что в его случае он сам был половым хищником, как-то потонуло в праведном гневе его опровержений, особенно когда у него взяла интервью для вечерней спутниковой программы “Гласность по полной ЙОУ!” Шер Бассет.
Даже в массовой прессе послышались голоса в его защиту. Довод Родни, что мужчин криминализуют за то, что они мужчины, нашел благодатную почву. Некоторые комментаторы зашли так далеко, что задались вопросами о мотивации жертв. Кое-какое расследование показало, что у всех этих девушек было по многу половых партнеров, а две даже служили костюмершами в эротических клубах. А это сделало из них едва ли не бывших секс-работниц. Такие ли уж они незапятнанно невинные, какими себя выставляют?
Споры в сети, конечно, продвинулись еще дальше. Новые посты и твиты с предупреждениями о “войне с мужчинами” делались все громче. Казалось, бабули тревожатся за судьбу внуков. Матери предупреждали сынков даже не заводить разговоры с девочками – из опасений угодить в тюрьму.
В общем и целом не возникало сомнений, что Родни больше никогда не предложат роль ни в одной костюмированной драме на Би-би-си, и, само собой, репутацию “пробуднутого” мужчины, какую он заработал как напарник Крессиды Бейнз с #ПомнимИх, он профукал, однако общенациональная повестка хотя бы отчасти, казалось, сдвинулась в его пользу. Он даже начал поговаривать о новом спектакле одного актера, который собрался назвать “Се – мужчина?”, где пообещал изложить свою версию всей этой истории.
А потому всю страну совершенно потрясло, когда Родни Уотсон наложил на себя руки. Его нашли повешенным в садике при милом жилом доме в Сент-Джонз-Вуд. В руке он сжимал записку, в которой еще раз заявлял о своей невиновности в сексуальных домогательствах и о том, что он прощает женщин, обвинявших его в этом.
“Дамы, – писал он, – я прощаю вас. Ибо и вы – жертвы. Не мои. А чокнутой латтелюбивой феминаци-ортодоксии, которая, возможно, еще уничтожит нас всех”.
