Глава 7
Город-крепость Евпатория

После того как евпаторийский десант в январе 1942 года сумел закрепиться и освободить город от гитлеровцев, Евпатория стала важным узлом в обороне всего Крымского полуострова и особенно – Севастополя. Сама десантная операция проводилась благодаря активной огневой поддержке Тридцать пятой бронебашенной батареи. Могучие 305-миллиметровые орудия стреляли подкалиберными, дальнобойными активно-реактивными снарядами. Они могли поражать цели на дальности около ста двадцати километров, а сам город находился примерно на середине этого расстояния.

После кровопролитных уличных боев в порт Евпатория стали прибывать пополнения, тяжелое вооружение: минометы и пушки, броневики и легкие танки. Такие машины, как «Т-26», в 1942 году уже морально устарели и не могли участвовать в серьезных наступательных операциях. Однако в обороне, вкопанные по башни, укрытые баррикадами из мешков с песком, они стали своеобразными «полуподвижными огневыми точками». Против атакующей немецкой пехоты и 45-миллиметровая пушка вместе с пулеметом являлись серьезным оружием. То же касалось и тяжелых броневиков «БА-10», в уличных боях они вполне могли проявить себя.

Приходило и оружие посерьезнее: тяжелые 120-миллиметровые минометы, крупнокалиберные орудия и легкие автоматические зенитки. Насыщалась оборона крупнокалиберными пулеметами «ДШК» и противотанковыми ружьями. К тому же на внешнем рейде порта периодически находился эсминец с эскортом сторожевых катеров-«охотников». Они могли поддержать защитников Евпатории артиллерийским огнем с моря или отогнать выстрелами зениток «Юнкерсы» и «Хейнкели».

Почти все гражданское население старались эвакуировать, в городе оставались только солдаты и матросы из морской пехоты. Многие жители города получили оружие и сформировали ополчение. Их помощь и знание города, подходов к нему оказались просто неоценимы. Защитники Евпатории зарывались поглубже в землю, строили блиндажи и укрепленные огневые точки, укрепляли дома, готовя их для обороны, рыли окопы и ходы сообщения.

Ситуация сложилась патовая: Евпатория оставалась неприступной для немецкой 11-й армии генерал-полковника фон Манштейна, но и советские войска не могли начать серьезное наступление, используя евпаторийский плацдарм. Манштейн сосредоточил свои самые боеспособные части против своей главной цели – Севастополя. А советским подразделениям не хватило бы снабжения для широкомасштабной наступательной операции. Но тем не менее гарнизон Евпатории оттягивал на себя значительные части немецких и румынских подразделений второго эшелона, а также угрожал путям снабжения 11-й армии Вермахта по линии Симферополь – Севастополь.

С другого фланга войска фон Манштейна поджимал русский плацдарм Малая Земля на Керченском полуострове. Позиции советских войск на Ак-Монайском перешейке после оставления Феодосии только усиливались, 51-я армия вгрызалась в неподатливую каменистую крымскую почву. Взять с ходу их было уже нельзя, да и провести десантную операцию в обход тоже не представлялось возможным. Понесшая серьезные потери 63-я стрелковая дивизия была отведена в тыл на переформирование. А ей на замену из глубины огромной страны – СССР – поступали свежие части.

И все же положение Евпатории было критическим – серьезного штурма с применением тяжелой осадной артиллерии, немецких танков и штурмовых орудий город бы не выдержал, несмотря на все укрепления. Этот печальный факт понимали и в штабе Севастопольского фронта. Тем более что итальянцы и немцы перебрасывали на Черное море боевые корабли и самолеты, угрожая советским морским коммуникациям и побережью.

Вся надежда была только на сверхдальнобойные снаряды Тридцать пятой бронебашенной батареи. Сейчас шло перевооружение и Тридцатой батареи майора Александера на такие же типы боеприпасов. Но все же восемь стволов, хоть и особо крупного калибра, против десятков и сотен гаубиц, мортир и орудий фон Манштейна не могли существенно исправить положения. В январе 1941 года на стороне евпаторийского десанта и артиллеристов под командованием «попаданца» из Донецка 2015 года Алексея был существенный фактор внезапности. Советские морпехи, моряки и артиллеристы воспользовались им полностью. Но теперь – в затянувшейся позиционной войне, преимущество перешло к Вермахту.

Гвардейский крейсер «Красный Крым» стоял на якоре в нескольких кабельтовых от мыса Херсонес. Темная громада корабля сливалась с водной гладью в сумерках. У дощатого, совсем недавно возведенного причала под скалами, в «мертвой зоне», куда не доставали немецкие снаряды, стоял моторный катер. Карина торопливо целовала Алексея, командир береговой батареи отправлялся в опасное путешествие. Чуть ли не впервые девушка дала волю чувствам – переход от Севастополя до Евпатории морем был одним из самых опасных маршрутов. Как и многие поколения женщин героического Севастополя, Карина оставалась ждать своего любимого на берегу.

Вместе с группой офицеров боевого управления бронебашенной батареи он должен был на месте, то есть в Евпатории, провести рекогносцировку местности, наметить ориентиры, рубежи открытия огня и секторы для стрельбы на большую дальность.

– Лешка, милый, береги себя! – В глазах Карины в очередной раз стояли слезы, она едва сдерживалась.

– Не волнуйся, Карина, крейсер надежный, капитан и команда опытные. Я ведь – туда и назад.

Махнув на прощание рукой, Алексей забрался в моторный катер у причала. Затарахтел двигатель, несколько офицеров отправились навстречу мгле и неизвестности. По мере того, как катер приближался, все четче вырисовывалась темная громада крейсера. «Красный Крым» поражал своими размерами Алексея – человека, в общем-то, сухопутного.

Сплошной клепаный металл, полтора десятка 130-миллиметровых орудий главного калибра, три спаренные 100-миллиметровые зенитки, десять спаренных малокалиберных зениток, шесть полуавтоматических 45-миллиметровых пушек ПВО, крупнокалиберные пулеметы. Все эти разнокалиберные стволы превращали крейсер водоизмещением почти восемь тысяч тонн в неприступную морскую крепость.

Катер осторожно подошел к трапу, матросы помогли офицерам перейти на борт. На палубе их встретили вахтенный краснофлотец с короткой винтовкой и офицер в черной повседневной форме.

– Здравия желаю.

– Здравия желаю. – Морские офицеры обменялись крепкими рукопожатиями. – Я провожу вас к капитану.

Они пошли от кормы к носу мимо двух высоких дымовых труб – к башнеподобной передней надстройке. Алексей с интересом оглядывался: орудия в башенно-щитовых установках были готовы к стрельбе, матросы находились по местам по вахтенному расписанию. Над палубой разносились резкие, как крики чаек, команды. У леерного ограждения борта стояли и курили солдаты маршевого пополнения. Их общевойсковая форма резко контрастировала с повседневными робами матросов и черными с золотым шитьем кителями офицеров и мичманов крейсера.

На ходовом мостике береговых артиллеристов приветствовал командир «Красного Крыма» капитан первого ранга Зубков.

– Здравия желаю! Рад, что идем вместе, кстати, товарищи артиллеристы, за время перехода прошу вас прочесть несколько лекций моим комендорам. А то уж совсем стрелять разучились, бездельники, – добродушно пошутил сорокалетний каперанг.

– Да, Александр Илларионович, именно потому, что у вас на крейсере такие бездельники-комендоры, кораблю и присвоили звание гвардейского, – в тон командиру корабля, смеясь, ответил Алексей.

Александр Зубков по достоинству оценил сказанные вроде бы в шутку слова берегового майора-артиллериста. Действительно, более заслуженный боевой корабль сложно было найти на всем Черноморском флоте. Своей уникальной «памятью попаданца» Алексей знал, что крейсер «Красный Крым» в годы войны успешно выполнил в общей сложности около шестидесяти боевых заданий. Более полусотни раз корабль наносил огневые удары своей артиллерией по гитлеровцам под Одессой и Севастополем, отразил свыше двухсот атак стервятников Люфтваффе! Легкий крейсер эвакуировал из Одессы и Севастополя в общей сложности более двадцати тысяч военных и гражданских, а также высадил на занятый врагом берег около десяти тысяч штыков десанта.

Восемнадцатого июня 1942 года за проявленную в боях доблесть и отвагу «Красный Крым» получил звание гвардейского крейсера.

– Можете побыть в ходовой рубке, пока вам подготовят каюты, – распорядился капитан Зубков. И обратился к вахтенному офицеру: – Передайте на эсминец сопровождения – снимаемся с якоря. Курс – на Евпаторию согласно боевому приказу.

Скорость хода «Красного Крыма» на максимальных оборотах была почти как у эсминцев – двадцать девять узлов. Но все же капитан Зубков приказал держать двадцать четыре узла, чтобы не перегружать машины. На такой скорости советский легкий крейсер мог пройти 576 морских миль.

К порту Евпатория они подошли около полуночи. Здесь их уже ждали лоцманский катер и пара портовых трудяг-буксиров, которые осторожно провели эсминец и крейсер мимо брандвахты к причалу. Город, названный в честь античного царя Митридата Евпатора, был погружен во тьму светомаскировки. Возле порта возвышалось в темноте здание гостиницы, ставшее штабом советских морских пехотинцев во время дерзкого десанта в январе 1942 года.

Сразу же началась разгрузка. По сходням сошли на берег бойцы маршевого пополнения, всего две усиленные роты по сто тридцать человек в каждой. Подъемные краны и лебедки извлекали из трюмов тюки и ящики с боеприпасами, медикаментами, продовольствием, оружием и снаряжением. Здесь каждый патрон, каждый стерильный бинт был на вес золота.

Рассвело, погрузка уже заканчивалась, когда на борт крейсера «Красный Крым» пришла срочная радиограмма. От занятого гитлеровцами Симферополя на Евпаторию выдвинулось до двух полков Вермахта и румынская кавалерийская бригада. Эти подразделения усиливал батальон штурмовых орудий и танковая рота. Капитану Зубкову было приказано вместе с эсминцем выйти в море и нанести артиллерийский удар по врагу.

– Что ж, Алексей Яковлевич, если хотите, можете со своими офицерами остаться на борту крейсера, понаблюдать за работой артиллеристов, – разрешил командир корабля.

– Спасибо, Александр Илларионович, с превеликим удовольствием останемся! – ответил командир Тридцать пятой батареи.

– Боевая тревога! Корабль к бою и походу приготовить! По местам стоять, швартовых сниматься. Отдать кормовые и носовые.

– Корабль к бою и походу готов, швартовы отданы.

– Малый вперед! Передать на эсминец – идти в кильватерном строю.

Повсюду на огромном, длиной 158 с половиной метров, крейсере зазвучали сигналы тревоги, звонки, гудки боцманских дудок. Загрохотали по гулким стальным трапам матросские ботинки, захлопали и защелкали кремальерными затворами бронированные двери, отгораживая и изолируя отсек за отсеком. С металлическим лязгом выбрали тяжеленные многотонные якоря.

На мостик поступала информация от боевых частей и постов корабля, «Красный Крым» ощетинился всеми своими орудийными стволами, как гигантский стальной еж – смертоносными иглами. Медленно и плавно поворачивались палубные щитовые установки со 130-миллиметровыми орудиями. В бронированных казематах по бортам также готовились открыть огонь из главного калибра. Наводчики быстро вертели маховики, приводящие в движение орудийные стволы, из темных недр трюмов подали снаряды.

Зенитчики, вертясь вместе со своими скорострельными установками, взяли золотисто-алый край поднимающегося из моря солнца в паутину концентрических кругов прицелов.

На мостике крейсера капитан первого ранга Зубков отложил в сторону курвиметр и логарифмическую линейку, аккуратно положил остро отточенный карандаш, которым отмечал курс корабля.

– Товарищ капитан первого ранга, докладывает штурман – вышли в расчетный район нанесения удара. Расчеты для стрельбы главным калибром готовы.

– Малый вперед, выдерживать боевой курс! Орудиям главного калибра – огонь по заранее заданным координатам!

– Есть! – Команда пошла по боевым постам.

Лязгнули, закрываясь, затворы орудий. В казенниках ждали своего часа, чтобы пройти по нарезам ствола, серые остроносые снаряды.

– Товсь!

– Залп!

Грохнуло – от одновременной стрельбы полутора десятков 130-миллиметровых орудий содрогнулся и мелко завибрировал, казалось, весь крейсер. «Красный Крым» окутался густыми клубами порохового дыма, наверное, по самый клотик фок-мачты. Орудийные расчеты работали в режиме живых автоматов, максимальная скорострельность корабельных артустановок «Б-13» составляла восемь выстрелов в минуту, но канониры гвардейского крейсера перекрыли все нормативы! С легким шипеньем, в грохоте, в дыму и в яростных вспышках дульного пламени остроносые снаряды улетали за шестнадцать километров к невидимым целям.

Несколько мгновений спустя со стороны берега послышались приглушенные раскаты рукотворного грома.

Девять (!) мощных 130-миллиметровых орудий на палубе отчаянного гвардейского крейсера «Красный Крым» били, не переставая. Шоссе Симферополь – Евпатория покрылось сплошной пеленой разрывов. Где-то в середине этого грязно-серого облака дыма и взметенной взрывами земли полыхнуло багровое зарево. Огненный фонтан огромной силы неудержимо взметнулся вверх. Видимо, взорвалась или автоцистерна с горючим, или же грузовик с боеприпасами из тыловой обозной колонны.

Расчеты оптических дальномеров на верхотуре мачты «Красного Крыма» доложили об удачном попадании. Алексей, который находился на мостике рядом с командиром корабля, видел, как радость в глазах Александра Илларионовича Зубкова сменилась озабоченностью.

– Комендорам главного калибра – продолжать беглый огонь!

– Есть продолжать беглый огонь главным калибром!

– Передать на эсминец: отойти мористее, приготовиться к отражению воздушной атаки. – Каперанг Зубков тяжело вздохнул. – Расчетам зенитных установок – усилить наблюдение в секторах! Такого сокрушительного удара «фрицы» нам не простят…

Два полка гитлеровской пехоты, уже изрядно потрепанных мощными и точными залпами артиллерии гвардейского крейсера, разметало в пух и прах. От бронированных полугусеничных коробок бронетранспортеров, от грузовиков и тягачей остались только лишь пылающие остовы. Тлеющие тела оккупантов устилали «Straße des Todes» – эту «дорогу смерти» – почти сплошь. На обочине дороги и на поле удушливо коптили бронированные руины, в которые превратились угловатые приземистые самоходки «Sturmgeschuts-III» и танки «Panzer-III» и «Panzer-IV». С десяток единиц вражеской бронетехники осталось на пропитанном гарью и кровью крымском поле.

Сначала гвардейский крейсер «Красный Крым» атаковала тройка ширококрылых двухмоторных торпедоносцев «Хейнкель-111». Низко идущие над волнами самолеты с прозрачными носами «стеклянных» кабин вовремя засекли матросы-сигнальщики и передали на ходовой мостик.

– Рулевой, право на борт сорок! Ставь крейсер носом к торпедоносцам! – скомандовал капитан первого ранга Зубков. – Главному калибру – задробить стрельбу! Расчетам зениток – огонь на поражение!

– Расчетам ГК – «дробь» стрельбе, – тяжкий гул канонады 130-миллиметровых орудий гвардейского крейсера прекратился. По раскачивающейся палубе с глухим латунным звоном перекатывались стреляные гильзы. Комендоры вытирали серые от въевшейся пороховой гари потные лица.

Легкий крейсер изящно развернулся, вспенив волны острым форштевнем. Заложив циркуляцию, кренясь на борт, «Красный Крым» пошел в лобовую атаку на «Хейнкели-111». Носовые 100-миллиметровые зенитки системы Минизини, не переставая, молотили осколочно-фугасными и шрапнелью. Артиллеристы подбрасывали все новые и новые снаряды взамен дымящихся гильз, вылетающих из затворов орудий. Наводчики удерживали силуэты ненавистных «Хейнкелей-111» в прицеле, спаренные стволы перемещались с упреждением.

Батареи 37-миллиметровых автоматических пушек исчеркали пространство вокруг гвардейского крейсера светящимися трассами. Подносчики не успевали втыкать магазины в приемные горловины «скорострелок», расчеты крутились на установках, отслеживая тонкими, плюющимися огнем стволами немецкие самолеты.

Крупнокалиберные пулеметы «ДШК» сплетали смертоносную паутину тонких светящихся нитей. А в паутинах концентрических кругов – все те же ненавистные крылатые силуэты. Вжимаются плечевые упоры, массивное тело пулемета дрожит, гильзы вылетают из затвора вместе с сизым пороховым дымом.

Огненная паутина сплеталась прямо перед глазами пилотов Люфтваффе – поединок огня и нервов завершился поражением стервятников. Три пузатых двухмоторных самолета с паучьими крестами на широких крыльях сбросили свой смертоносный груз раньше намеченного рубежа атаки. Торпеды изящными хищными рыбками нырнули в волны и понеслись к советскому кораблю, оставляя белопенные дорожки.

«Красный Крым» изящно вильнул из стороны в сторону – немецкие торпеды попали в белые «усы» вспененной воды у форштевня и унеслись в море прочь.

В этот момент один из «Хейнкелей-111» тяжело завалился на крыло, выполняя отворот после атаки. Но неуклюжий маневр прервал грязно-серый разрыв 100-миллиметровой носовой зенитки крейсера. Мотор бомбардировщика вместе с крылом окутался дымом и пламенем. Тут же несколько искрящихся трасс 37-миллиметровых снарядов и крупнокалиберных пуль буквально разорвали немецкий двухмоторный бомбардировщик-торпедоносец на куски. Горящие обломки рухнули в волны Черного моря. Радостный рев моряков гвардейского крейсера прокатился по палубам и отсекам.

– Вроде бы отбились, Александр Илларионович? – спросил Алексей.

– Погоди, артиллерия! Сейчас пикировщики заявятся… Не верю, что Люфтваффе от нас так скоро отстанет. Радиорубка!

– Есть радиорубка!

– Свяжитесь с истребительным прикрытием. Пусть этот сибирский увалень, капитан Покрышкин, покажет нам, на что способны его орлы. Точнее – «Кобры»…

– Есть, обеспечим связь с «ястребками».

– Рулевой, лево на борт, возвращаемся на прежний курс, идем параллельно берегу!

Вновь глазастые матросы-сигнальщики первыми углядели угрозу с неба. Три тройки пикирующих «Юнкерсов-87» с характерным обратным изломом крыльев и нелепыми «лаптями» неубирающихся обтекателей шасси под брюхом вывалились из низких облаков.

– Три тройки «Лаптежников» – заходят с кормовых углов, – предупредили матросы-сигнальщики.

Тотчас же две спаренные 100-миллиметровки системы Минизини добавили копоти в небе разрывами шрапнельных снарядов. Сдвоенные стволы крупнокалиберных зениток дергались от отдачи, из затворов вылетали дымящиеся гильзы. Грязно-серые облака разрывов шрапнели расцветили сияющие трассеры 37-миллиметровых автоматических пушек.

Но самыми эффективными на этот раз оказались два тяжелых счетверенных «Виккерса». Похожие на перекормленные «Максимы» – с толстыми кожухами водяного охлаждения на стволах английские пулеметы превратили один из пикирующих бомбардировщиков в огненный метеор. Из своего последнего пике на советский крейсер немецкий «Sturmkampflugenzeug» так и не вышел…

Остальные пикировщики сбросили 240-килограммовые бомбы неприцельно и с гораздо большей высоты, чем следовало. Гвардейский «Красный Крым», изящно разворачиваясь на полном, двадцатипятиузловом ходу, уходил от атак с воздуха. По бортам легкого крейсера взметнулись белопенные столбы взрывов. Палуба крейсера качалась под ногами, Алексей в ходовой рубке цеплялся хоть за что-нибудь, чтобы не упасть.

В воздухе свистнули безжалостные осколки, изрядно приправленные соленой водой и клочьями пены. Один из матросов на вертящемся основании 37-миллиметрового зенитного автомата схватился за лицо.

– А-а-а! Глаза!.. – Между пальцами обильно полилась кровь.

К раненому рванулся санинструктор в стальной каске и с сумкой с красным крестом. Оттащив его в безопасное место, он стал бинтовать рассеченную на голове рану.

– Глаза… Глаза… – без остановки стонал раненый.

– Целы глаза, целы. Кровью просто залило…

Выбывшего из строя заменил его товарищ – на гвардейском крейсере практически все матросы и офицеры владели смежными воинскими специальностями.

А между тем вой немецких пикировщиков не смолкал. Тяжелые фугасные бомбы продолжали сыпаться. Белопенные столбы мощных взрывов вздымались то по правому, то по левому борту «Красного Крыма», то по корме, то по носу гвардейского крейсера. Вода, как известно, в восемьсот раз плотнее воздуха – потому и гидравлические удары от взрывов немецких бомб ниже ватерлинии огромного корабля отдавались тяжелыми ударами внутри корпуса. От сотрясения расходились швы, срывало заклепки, расшатывались трубопроводы, искрили и замыкали электрокабели, лопались лампы освещения. Аварийные команды заделывали течи, откачивали воду из трюмов ручными помпами. Благодаря аварийным партиям и трюмным механикам гвардейский крейсер сохранял ход и маневренность под бомбежкой.

Рядом огрызался огнем зениток эсминец сопровождения. Его арсенал средств ПВО был гораздо скромнее, но все же скоростной и маневренный корабль тоже более-менее удачно уворачивался от гитлеровских пикировщиков. Полуавтоматические 45-миллиметровые зенитки тявкали, усеивая пространство над кораблем грязно-серыми облачками разрывов. Заградительный огонь пока приносил свои результаты.

– Радируйте в Севастополь: «Артобстрел произвел. Нахожусь под вражеской бомбежкой», – приказал капитан Зубков.

– Есть! Товарищ капитан первого ранга, получено радио из Севастополя – крейсеру и эсминцу уходить в Евпаторию. Нас прикроют «Аэрокобры» Александра Покрышкина.

– Поставить дымовую завесу и отойти мористее. Идем курсом на Евпаторию, – приказал Александр Илларионович Зубков.

Выстроившись «этажеркой» – «Крымской этажеркой», краснозвездные истребители «P-39» «Аэрокобра» под командованием капитана Покрышкина обрушились на немецкие пикировщики.

Алексей своей уникальной «памятью попаданца» знал, что выдающийся советский летчик-истребитель был еще и грамотным тактиком воздушного боя. Покрышкин сам разработал многие оригинальные маневры и новую – победную – тактику воздушного боя. Во времени Алексея – в начале XXI века – одна из главных тактических находок Покрышкина – «Кубанская этажерка». Это было эшелонированное по высоте построение истребителей, которые могли атаковать стервятников Люфтваффе, используя преимущество в скорости. Также Александр Покрышкин разделил свои силы на атакующую и прикрывающую группы.

Но стараниями отставного офицера-артиллериста, принявшего удар на Светлодарской дуге зимой 2015 года и неожиданно попавшего во времена Великой Отечественной войны, история обороны Севастополя изменилась коренным образом. Героический город-крепость выдержал все три штурма и продолжал сражаться и летом, и осенью 1942 года. Соответственно изменился и общий ход истории Великой Отечественной войны. Так, легендарная Малая Земля располагалась не под Новороссийском, а на Ак-Монайском перешейке Керченского полуострова Крым. Например, именно там сейчас воевал бригадный комиссар, молодой полковник Леонид Ильич Брежнев.

Так и прославленный советский летчик-истребитель Александр Покрышкин воевал теперь не в небе над Кубанью, а сбивал гитлеровских стервятников над Севастополем. Так что и его тактический прием назывался «Крымской этажеркой».

Звено «Кобр» связало боем «Мессеры-109» истребительного прикрытия. Остроносые краснозвездные истребители обладали исключительно хорошей маневренностью и скоростью. Мощный мотор позволял вести воздушный бой на вертикалях, а вооружение из 37-миллиметровой пушки и двух крупнокалиберных пулеметов в носовой части самолета могли разорвать любого стервятника Люфтваффе в клочья.

Атакующая группа краснозвездных «Аэрокобр», пользуясь преимуществом по высоте «Крымской этажерки», сорвалась в стремительное пике, расстреливая строй пикирующих бомбардировщиков. Сразу оказалось сбито три «Юнкерса-87», остальные «лаптежники» разлетелись в стороны, торопливо сбрасывая смертоносный бомбовый груз в море. Но и это стервятникам не помогло. «Аэрокобры» советских асов под командованием Александра Покрышкина зажгли пять из девяти «Юнкерсов», а звено, атаковавшее «Мессершмитты», сбило пару немецких истребителей. Остальные рассыпались по небу и со снижением, коптя моторами на предельных оборотах, потянули к берегу.

– Молодцы «ястребки» – отогнали стервятников! – улыбнулся Александр Илларионович Зубков. – Рулевой, подходим к берегу. Обслуге орудий приготовиться к стрельбе главным калибром, штурману рассчитать условия стрельбы!

– Есть, товарищ командир!

Снова грянули залпы «Красного Крыма», 130-миллиметровые орудия не обладали какими-то выдающимися показателями, но все же полтора десятка стволов, из которых одновременно могли стрелять две трети, и отличная выучка комендоров позволяли создать настоящий огненный шквал на немецких позициях. Снова раскаты рукотворного грома раздались над морем и сушей. Гитлеровцы были обескровлены и наступать уже не могли.

Крейсер «Красный Крым» вернулся в порт Евпатории. Вскоре, забрав раненых, он отправился в сопровождении эсминца в Севастополь. В город-крепость Алексей вез бесценный груз: планшет с топографическими картами и тетради, исписанные расчетами для артиллерийской стрельбы на дальние дистанции.