Sport has the power to change the world. It has the power to inspire, it has the power to unite people in a way that little else does. It speaks to youth in a language they understand. Sport can create hope, where once was only despair. It is more powerful than governments in breaking racial barriers. It laughs in a face of all types of discrimination.

— N. R. Mandela

Под словом «Африка» обычно понимают нечто единое и однородное. Трудно вообразить себе ошибку серьезнее, потому что на самом деле Черный континент подобен лоскутному одеялу.

Его населяют народы, которые отличаются друг от друга не меньше, чем шведы и китайцы, баски и нивхи. Частенько даже в одной стране сталкиваешься с таким разнообразием, что впору говорить о разных материках. В Демократической Республике Конго, например, насчитывается не меньше 800 племен. Часть из них состоит в родственных отношениях, но многие имеют друг с другом мало общего.

Стоит миновать государственную границу между двумя африканскими странами, как возникает другой мир. Попробуйте переехать из замбийской провинции Медный пояс в конголезскую провинцию Катанга или наоборот. Несколько километров, и уже ничто не напоминает о соседней стране. Иными словами, рассуждать об Африке вообще, конечно, можно, но это будет разговор ни о чем. Энергичная Кения, расслабленный Занзибар, криминальная Сомали, православная Эфиопия, скромная Замбия, патриархальная Уганда… Можно множить и множить определения, и все они будут верными, и все — бессмысленными. Каждая африканская страна, за исключением, пожалуй, уникально однородной Ботсваны, представляет собой пеструю мозаику, изучая которую можно отыскать все, что пожелает душа. Надеюсь, читатели, добравшиеся до заключительной главы, уже поняли эту одновременно простую и сложную истину.

Завершая книгу, я задумался о том, что объединяет столь несхожих людей. Черный цвет, наверняка пришедший многим на ум, не годится. По-настоящему черных африканских народностей не так много. Большинство правильнее будет отнести к разным оттенкам коричневого, а суахили и сомалийцы совсем не похожи на людей, которых у нас, наперекор общемировой моде на политкорректность, по-прежнему называют неграми.

В самом слове, кстати, ничего зазорного нет. В португальском и некоторых других романских языках оно как раз и означает «черный». Но поди объясни это современным законодателям глобального общественного мнения. Не поймут. Так что лучше уж будем продолжать называть негров африканцами и чернокожими.

Итак, черный цвет и внешность отпадают. Не годятся для обобщений и традиции, обычаи, привычки, языки, религии, природа, погода, культура. Они тоже разные, что, собственно, и делает континент таким самобытным.

И все же одну, зато невероятно сильную, всепоглощающую общую страсть у африканцев выявить можно, причем сделать это не составит труда. Стоит раз оказаться на континенте во время футбольных ристалищ, окунуться в водоворот мощнейшей чувственной стихии, и сомнений не останется. Кожаный мяч — вот африканский идол, которому поклоняются, невзирая на племенные, имущественные, половые и другие различия. В него верят истово, его власти не угрожают ни революции, ни перевороты.

Сначала в полной мере я прочувствовал это в 1990 году в Мозамбике, когда наблюдал, как местные жители переживают за сборную Камеруна, впервые в истории континента пробившуюся в четвертьфинал чемпионата мира, проходивший в Италии. Групповой этап турнира я провел в крошечном приморском селении Виланкулуш, где не было телевидения и куда из Мапуту маленьким одномоторным самолетом доставляли видеокассеты с записями футбольных матчей. А потом пережил накал страстей в самой столице, куда поспел как раз на ключевую встречу камерунцев со сборной Англии.

Жизнь в городе остановилась, словно на видеомагнитофоне кто-то нажал кнопку «стоп». Гостиница «Полана», где я смотрел игру вместе с проживавшим там экипажем советского вертолета, поминутно сотрясалась от оглушительных криков. Когда в дополнительное время Камерун повел в счете, счастье, казалось, начали излучать стены, пол и потолок. А когда африканская сборная, несмотря на блестящую игру, уступила дорогу в полуфинал англичанам, всеобщее уныние засквозило даже в кофейном аромате, густо пропитавшем отель, но в тот миг потерявшим свою обычную притягательность.

Отправляясь в Замбию, я уже хорошо представлял себе, что значит футбол для африканцев, но отношение к игре в кожаный мяч, которое встретил в этой стране, ошеломило. Когда в 2012 году замбийская сборная завоевала Кубок африканских наций и впервые стала чемпионом континента, я был далеко от Лусаки, но, услышав новость, испытал такую радость и подъем, как будто все еще находился там. Честное слово, замбийцы заслужили триумф. Страна выстрадала свое право на футбольное счастье, с чем я ее искренне в душе и поздравил.

Кто видел, как болеют в этой стране, легко меня поймет. Помнится, в день, когда сборная играла с Тунисом в полуфинале Кубка африканских наций, сосед-замбиец запер беременную жену в спальне, включив ей для развлечения магнитофон.

— А что делать? — пояснил он мне. — Разволнуется еще, родит раньше времени. А сегодня ни такси не найдешь, ни в больнице никто не работает.

Он был прав: улицы Лусаки словно вымерли. Беременные женщины были, пожалуй, единственными жителями города, не смотревшими футбол. И то потому, что мужья не разрешали.

По большому счету в том, что творилось в Лусаке, не было ничего из ряда вон выходящего. Нечто подобное можно было наблюдать и в столицах других стран, чьи команды оспаривали главный футбольный трофей континента.

Когда шел репортаж об очередном матче финала Кубка африканских наций, весь континент приникал к теле- и радиоприемникам. Кстати, их продажи накануне очередного чемпионата резко подскакивали, несмотря на благоразумно поднятые торговцами цены. На время замирала вражда в Демократической Республике Конго, разделенной пополам затянувшейся гражданской войной. В едином ритме радовались и страдали мусульманский север и христианский юг 200-миллионной Нигерии, обычно такие разные и непримиримые. Возникало чувство национального единения, малознакомое в Африке, которая до сих пор чаще определяет себя по племенному, а не государственному признаку.

Сосед-замбиец оказался прав. В тот день Замбия проиграла Тунису 2:4. Поражение было воспринято как национальная катастрофа. Не обошлось без жертв: сердечные приступы унесли жизни нескольких фанатов. Кое-кто из раздосадованных болельщиков обратил гнев на первого попавшегося под руку. В городе Ндола пострадали… проститутки. Их поколотили за то, что, забыв о патриотизме, они во время полуфинала продолжали нести бесполезную вахту на перекрестках и у гостиниц.

— Вот из-за таких шлюх, как вы, и продули! — гневно приговаривали ндольцы.

Таков футбол в Африке. Едва наступает четный год, как весь континент погружается в неистовые споры. В трущобных пивнушках и в респектабельных барах, на пыльных остановках маршрутных такси и в надушенных салонах дорогих авто копья с хрустом ломаются в спорах о спортивных шансах пернатых, копытных, клыкастых, хвостатых.

Непосвященным лучше заткнуть уши. Долетающие фразы будут звучать сущим бредом:

— Слонам все равно паковать чемоданы… Белкам по силам только осы, да жребий не свел их вместе… Жеребцы бегают быстро, но растеряли зубы…

Газеты пестрят не менее интригующими заголовками: «Орлы взлетели над звездами», «Воины пали жертвами неукротимых львов», «Осы только раз прокусили слоновью шкуру».

Странные статьи печатаются не в обзорах голливудских новинок и не в хронике происшествий, а в спортивных разделах. Для миллионов африканских мужчин они звучат упоительной музыкой, потому что их появление означает начало очередного финала чемпионата Африки по футболу — самого ожидаемого события на континенте, который мировые средства массовой информации упорно обделяют хорошими новостями.

Чуднáя терминология понятна всем любителям популярной игры. Каждая африканская национальная сборная обзавелась звучной кличкой, которую болельщики и спортивные журналисты предпочитают названию страны.

Большинство команд выбрало талисманом животное или птицу. Неудивительно, что самыми востребованными оказались цари зверей и пернатых — лев и орел. «Симбами» именуют себя игроки сборной Демократической Республики Конго, «Львами Теранги» — Сенегала, «Львами Атласских гор» — марокканцы, а «Неукротимыми львами» — камерунцы. Между прочим, самая титулованная команда, пятикратный победитель африканского первенства. Просто «Орлами» зовут не снискавшую лавров сборную Мали, «Карфагенскими орлами» — более удачливых тунисцев, а «Суперорлами» — неоднократного победителя команду Нигерии.

Встречаются более оригинальные варианты. Гвинея и Кот-д’Ивуар посчитали самым достойным назваться «Слонами», сборная Бенина решила стать «Белками», Руанда известна как «Осы», а футболистам Буркина-Фасо показалось, что их манера игры сильнее всего напоминает «Жеребцов». И наконец есть те, кто отказался от заимствований из мира фауны. Египтяне рассудили, что им, наследникам великих династий, больше пристало именоваться «Фараонами», кенийцы — «Звездами», зимбабвийцы — «Воинами», а футболисты ЮАР, хоть и побывали в чемпионах, продолжают скромно называть себя «Бафана-Бафана», то есть «Парни».

Можно сколько угодно насмехаться, но, покопавшись в архивах, убеждаешься, что в Африке названия и имена и в самом деле мистическим образом влияют на результаты. Во всяком случае, за три десятка чемпионатов среди триумфаторов не было ни ос, ни белок, ни жеребцов, зато львов и орлов — хоть отбавляй.

Представители двух царственных видов встретились и в финале XXIV турнира, который прошел в 2004 году в Тунисе. Тот чемпионат стал для меня шестым подряд, за которым я, будучи в Африке, наблюдал самым пристальным образом, и в значительной мере символичным. В 1994 году с Туниса я впервые начал познавать африканский футбол. Десять лет спустя та же страна вновь приняла обязанности радушного хозяина. Срок вроде бы недолгий, но как много за это время изменилось.

В начале 1990-х за пределами Черного континента африканский футбол по привычке воспринимался снисходительно. Всем запомнилось артистичное выступление сборной Камеруна на чемпионате мира в Италии, но чемпионат Африки, несмотря на растущее внимание прессы, продолжал рассматриваться как событие местного значения. Африканских игроков, выступавших в первоклассных европейских клубах, можно было пересчитать по пальцам, а посему в отсутствие известных имен за пределами континента на тунисский финал мало кто обратил внимание.

Чемпионат 2004 года — совсем другое дело. Турнир, вернувшийся в Тунис десятилетие спустя, вызвал в Европе нешуточные страсти. Да и как было его не заметить? Только командам высшей лиги чемпионата Франции пришлось на месяц расстаться с полусотней африканских футболистов. В самом трудном положении оказался «Ленс», делегировавший шестерых игроков основного состава в сборные Нигерии, Камеруна, Мали и Сенегала. «Пари Сен-Жермен», «Сошо» и «Бордо», скрежеща зубами, отпустили по пять футболистов. 17 африканцев прибыли в Тунис из первого английского дивизиона, десять — из Бельгии. Массовый исход повлиял на течение крупнейших европейских чемпионатов, поэтому, как и следовало ожидать, некоторые ключевые игроки смогли вырваться в сборную собственной страны только со скандалом.

Попутно выяснилось, что африканцев можно встретить на футбольных полях трех с лишним десятков стран: от США и Японии до Португалии и Румынии. Выступили в Тунисе и участники чемпионата России. Причем, в отличие от прошлых лет, они были заметны и установили сразу несколько достижений. Так, впервые игрок российского клуба, полузащитник казанского «Рубина» марокканец Абделькерим Кисси оказался участником финального матча африканского чемпионата.

А случай с Питером Осазе Одемвингие, бывшим игроком «Пахтакора», «КамАЗа» и ЦСКА, вообще единственный в своем роде. Дело даже не в том, что, забив три гола за сборную Нигерии, он помог команде стать бронзовым призером. Просто, помимо нигерийского паспорта, у уроженца Ташкента Одемвингие, чья мать — русская, есть еще и российский паспорт. До тех пор наши граждане не были замечены не только в числе медалистов и бомбардиров, но и среди рядовых участников африканских чемпионатов.

Тунисский финал порадовал результативностью. Только на предварительной, групповой стадии команды забили 65 голов. Весомая прибавка по сравнению с 48 мячами, побывавшими в воротах на чемпионате 2002 года в Мали. Да и финальный матч, по сравнению с предыдущим турниром, оказался гораздо динамичней и зрелищней. Если в Мали после нулевой ничьей чемпионский титул пришлось разыграть в серии пенальти, в Тунисе для выяснения отношений с лихвой хватило основного времени.

Заслуженную победу праздновали хозяева. Атлетичной сборной Туниса удалось по всем статьям переиграть молодую перспективную команду Марокко. И хотя табло зафиксировало минимальный счет 2:1, он не отражал явного преимущества, которое чемпионы имели на протяжении обоих таймов.

Ход финальной игры удивил не только сторонних наблюдателей, но и самых преданных болельщиков Туниса. В Мали команда не забила ни одного гола, в финал домашнего турнира также пробилась не без проблем. Марокко, напротив, показала быструю и эффективную игру, забив больше всех, а пропустив — меньше. Как признались хозяева, перед началом соревнования задача завоевать золотые медали даже не ставилась. Успехом считался выход в четверку полуфиналистов.

Победа стала для «Карфагенских орлов» первой за 45 лет проведения африканских чемпионатов. Но финальный матч примечателен еще и тем, что, также впервые в истории, в нем играли две арабские команды. Такого не случалось даже в 1960–70-е, когда преимущество сборных северных стран было очевидным. И этот факт послужил грозным предостережением командам черной тропической Африки.

После того, как в 1996 и 2000 годах успех на Олимпийских играх праздновали сборные Нигерии и Камеруна, казалось, что не за горами и победа африканской команды на чемпионате мира. Но и в 1998 году во Франции, и в 2002 в Японии чернокожие сборные разочаровали. В Тунисе стало ясно, что это не было случайностью.

Играя в ведущих европейских клубах, африканцы приобрели опыт и основы тактического мышления, которых им так не хватало в прошлом, но незаметно подрастеряли умение импровизировать, играть вдохновенно и красиво даже в ущерб результату. Такой искренний и наивный футбол подчас мешал доводить до победы, казалось бы, уже выигранные матчи, но именно он ставил в тупик лучшие сборные мира, позволяя африканским командам срывать овации и приобретать поклонников на всех континентах. А вот арабам, близким по стилю к рациональным европейским сборным, потрепать нервы фаворитам удавалось куда реже. И смотрелись их удачи не как непредсказуемый захватывающий спектакль, а как тяжкая, изматывающая работа.

Превратившись в профессионалов, став серьезнее, научившись сдерживать чувства и просчитывать на несколько ходов вперед, чернокожие игроки утратили природные преимущества, а приобретенные новые качества сумели довести до весьма скромного уровня. В тактике и игровой дисциплине арабские сборные оказались сильнее.

Чемпионат 2004 года стал триумфом сплоченной командной игры, не открыв ни единой новой звезды. Не случайно, приз лучшего игрока турнира получил выступавший еще в 1994 году нигерийский ветеран Джей-Джей Окоча. Сыграл он достойно, но был отмечен, скорее, по совокупности заслуг. Что касается таких признанных виртуозов, как Это’О, Жереми, Диуф, от которых ждали многого, то они откровенно разочаровали.

Тягаться в организации и финансовых возможностях с северными странами тропической Африке не под силу. Получив право на проведение чемпионата, Тунис нанял опытнейшего тренера Роже Лемера, который в 2000 году сделал родную Францию чемпионом Европы. Оба гола в финале были забиты с помощью двух бразильцев, принявших тунисское подданство накануне турнира. Один из новоиспеченных латиноамериканских арабов по фамилии Сантуш с четырьмя голами стал лучшим бомбардиром чемпионов. На голову выше предыдущих, малийских, были стадионы. Хорошее качество полей многие футболисты назвали главной причиной роста результативности.

Перехват инициативы арабскими странами, долго находившимися в тени, болельщиков тропической Африки заметно раздосадовал. В Кении, например, финал вызвал заметно меньший интерес, чем предварительные матчи.

— Для меня чемпионат уже закончился, — объяснил равнодушие к результату знакомый спортивный журналист.

Примерно так же отвечали и другие кенийцы.

В следующих трех Кубках африканских наций неизменно побеждал Египет. Стабильное господство «Фараонов» подтвердило подмеченную в Тунисе тенденцию. Мне казалось, что на международной арене ничего хорошего она африканцам не сулила. К сожалению, так и вышло. В 2010 году Африка приняла чемпионат мира. Престижнейший турнир обещали Черному континенту благодаря звонким победам Камеруна и Нигерии, но приняла его ЮАР, первенствовавшая в конкурсе благодаря усилиям своего легендарного первого черного президента Нельсона Манделы. Накануне многие гадали: сумеет ли африканский футбол преодолеть кризис и выдвинуть новые самобытные таланты, которые, как Роже Мила и Джордж Веа, заставят восхищаться мир. Хотелось верить, что футбольная романтика и авантюризм, всегда отличавшие африканцев, утеряны ими не навсегда, а кризис — не более чем проблема переходного возраста. Увы, чемпионат показал, что пока африканцы не сумели создать плодотворный синтез, который позволил бы им выйти на новый уровень и утвердиться не в паре шагов от пьедестала, а на его верхней ступеньке.

Для меня же из сотен матчей африканских команд самой памятной, пожалуй, стала вполне рядовая отборочная встреча сборных Замбии и Габона, прошедшая весной 1994 года в Лусаке. Но ничем не примечательной она была лишь для непосвященных. Те, кто хотя бы чуть-чуть следили за сборной Замбии, ожидали игры со страхом, если не с ужасом. Нечего и говорить, что тот апрельский день я прожил, переполненный футбольными страстями. Начались они на перроне аэродрома, куда я отправился задолго до прибытия рейса из Габона, справедливо рассудив, что в столь исключительных обстоятельствах, если не занять место заранее, пробиться к самолету не помогут ни журналистское удостоверение, ни личное знакомство с начальником аэропорта.

Первым из самолета вышел капитан габонской сборной Касса Нгота. Нервно оглядевшись, он осторожно, словно опасаясь, что ступеньки вот-вот обрушатся, спустился по трапу и высыпал на бетон пригоршню белого порошка. Потом наступил на него и только после этого приободрился и с приветливой улыбкой двинулся навстречу встречавшим самолет правительственным чиновникам и представителям Футбольной ассоциации Замбии. Точно такой же маневр вслед за капитаном проделали все игроки, тренеры и официальные лица габонской делегации.

— У нас в Габоне только так: если идешь в гости к человеку, которого оскорбил, непременно возьми с собой джуджу. Порошок поможет остудить не в меру накалившиеся страсти, — разъяснил Нгота переполошившимся журналистам. — Мы вообще высоко чтим веру предков, потому что каждый габонец знает: если не уважать старинные обычаи, жди несчастий.

Угадав очевидный следующий вопрос репортеров, капитан поспешил добавить.

— Не волнуйтесь, никакой черной магии, — замахал он руками. — Сегодня уже никто не пользуется джуджу, чтобы выиграть матч. Если мы победим, это будет чистая победа.

Делая такое заявление, Нгота, конечно, погорячился. Джуджу по-прежнему широко используется в Африке по прямому назначению — чтобы гарантировать выигрыш. Применяют магические порошки и дворовые команды, и сборные. Ну, запретили официально вводить в тренерский состав колдунов на Кубке африканских наций 2002 года в Мали. Дескать, на дворе как-никак XXI век, неприлично, да и международная пресса зубоскалить будет. И что же? Сборные заслали в Мали штатных чародеев под видом рядовых болельщиков. Входит эдакий афро-тиффози на стадион, как бы невзначай просыпает тут и там чуть-чуть магического порошка, садится на место, отведенное согласно купленному билету, и начинает истово читать заклинания. Поди придерись.

В момент, когда капитан габонцев произносил слова о джуджу, стрелки часов показывали 14:58. Это означало, что до свистка к началу отборочного матча за выход в финал чемпионата Африки оставалось две минуты. В Лусаке на 35-тысячном Стадионе Независимости бурлили до отказа заполненные трибуны, в раздевалке томились замбийские игроки, в который раз опробовали аппаратуру телеоператоры и комментаторы, а габонским гостям еще предстояло преодолеть три десятка километров, отделявших столичный аэропорт от футбольной арены.

Но организаторы матча, узнав о приземлении соперников, вздохнули с облегчением. Пусть с опозданием, но игра, которую пресса заранее окрестила «самой важной в истории замбийского футбола», состоится. До последнего момента уверенности в этом не было. Перестал беспокоиться и я. Проблема с выездом из аэропорта отпадала. Надо было только пристроиться к колонне с футболистами, воспользовавшись броской наклейкой «Пресса» на лобовом стекле, и, под рев полицейских сирен, проезд с ветерком и без единой остановки до самого стадиона был гарантирован.

В Европе не знают такого накала эмоций, которыми сопровождается футбол в Африке. Тем более когда к чисто спортивным примешиваются иные чувства. Нескончаемые потоки громких эпитетов, словно из рога изобилия изливавшиеся накануне встречи со страниц газет и с экранов телевизоров, могли показаться чрезмерно напыщенными кому угодно, но только не замбийцам. Ведь на них слово «Габон» действовало сильнее любых заклинаний.

Все началось в апреле 1993 года, когда по пути в Сенегал у габонского побережья разбился самолет замбийских военно-воздушных сил с 18 игроками национальной сборной на борту. На родине этих парней обожали, ими восторгались, на них молились. В 1988 году шестеро из них выступали в той самой олимпийской команде, которая произвела сенсацию в Сеуле, разгромив итальянцев со счетом 4:0. Пятое место на Олимпийских играх стало высшим достижением замбийского футбола за всю его историю.

Страна оделась в траур, а придя в себя, бросилась искать виновных. Казалось бы, отвечать должны были те, кто отправил национальное сокровище в столь дальний путь на старом самолете «Буффало», отлетавшим два десятилетия и известным своей ненадежностью. Не тут-то было! Версии возникали самые разные. Кто-то считал случившееся террористической акцией. Высказывалось предположение, что это могло быть делом рук исламских экстремистов, которые решили отомстить Замбии за разрыв дипотношений с Ираком и Ираном. В замбийских средствах массовой информации все настойчивее стали звучать намеки и на то, что к катастрофе причастны власти Габона. Только собственных спортивных функционеров никто не торопился обвинять.

Замбийская сторона постоянно жаловалась на препятствия, которые Габон чинил при расследовании дела. Газета «Таймс оф Замбия» утверждала: «Своими действиями Габон подогревает спекуляции о том, что самолет был сбит. Видимо, он не очень желает установления истины, так как в этом случае необходимо будет ответить на вопрос о том, кто и почему это сделал». Министр обороны Бен Мвила даже пригрозил Габону «принятием соответствующих мер», если тот не изменит свою позицию.

Народ пришел к собственному выводу. Наши игроки не погибли, твердили мне знакомые, как только речь заходила о футболе. Во время остановки в Габоне футболистов схватила полиция, и они до сих пор сидят в тайной тюрьме, божились замбийцы, намекая на закрытые сведения из самых компетентных источников. Я не спорил. В истории каждой страны бывали случаи, когда люди массово отказывались верить в гибель своих сограждан. Взять хотя бы нашу легенду о воскресшем царевиче Дмитрии. А португальцы, например, десятилетиями не хотели считать погибшим короля Себаштьяу I. Они убеждали себя, что монарх не был убит арабами в зарубежном походе, и терпеливо ожидали его чудесного спасения и возвращения на родину. Замбийцы тоже хватались за соломинку и утешали себя самыми невероятными слухами. Комментировать подобные умозаключения скептически было небезопасно. В одной лусакской пивной человека, усомнившегося в бессмертии сборной и коварстве габонских полицейских, избили до потери сознания.

У многих пелена не спала с глаз и после того, как в паре сотен метров от трибун лусакского стадиона появились 30 могил (вместе с футболистами погибли тренеры, врачи, делегация футбольного союза).

— Здесь похоронено наше величайшее богатство, — не стесняясь слез, сказал на церемонии футболист Калуша Бвалиа. — Когда-нибудь мы построим на этом месте великолепный мемориал в память о тех, кто был гордостью нации.

Калуша, ключевой игрок сборной, хорошо знал всех погибших. Трагическая участь могла быть уготована и ему самому, но обошлось. Он добирался в Сенегал из Голландии, где играл за «Эйдховен», поэтому остался в живых.

— Если честно, умом я понимаю, что они погибли, но сердце не хочет верить, — Калуша Бвалиа перекрестился и печально посмотрел на могилы. — Но, как бы то ни было, мы, замбийцы, верим, что, если в наших душах живет память об умерших, их тень находится рядом и всегда помогает нам.

Кто знает, быть может, тени усопших товарищей действительно помогли Калуше и его новым коллегам по сборной. Во всяком случае, перенесенный после авиакатастрофы матч с сенегальской сборной все-таки состоялся, и замбийцы начисто переиграли грозного соперника, одну из сильнейших команд континента.

Новая сборная создавалась с нуля. Первым делом начался сбор пожертвований, и местные власти, бизнесмены, простые поклонники футбола передали крупные средства на нужды новой команды. Ветерану замбийского футбола Фредди Мвиле, игравшему когда-то в американском клубе «Атланта Чифс», поручили срочно набрать не меньше 30 игроков, из которых можно было бы сформировать костяк сборной. Из Дании поступило предложение бесплатно организовать для новой команды учебу и тренировочные игры.

— Это было очень кстати, и мы с благодарностью приняли приглашение, — рассказывал мне потом Мвила. — Ведь большинство из тех, кто оказался в моем распоряжении, были совсем молодые парнишки. Они никогда не выезжали за рубеж и не играли с иностранцами. Многие даже опасались выходить на поле против европейцев, потому что у тех, вы не поверите, белый цвет кожи. После поездки в Данию все эти пустые страхи остались позади.

Мвила, патриот национального футбола, не обиделся и не стал показывать характер, когда футбольные чиновники Замбии приняли предложение британских коллег поставить во главе сборной шотландца Яна Портерфилда, тренировавшего не больно успешный и богатый в те годы лондонский «Челси». За эту услугу от замбийцев также не потребовали ни цента.

Портерфилд рьяно взялся за дело, а Мвила стал его помощником, и очень скоро они смогли впервые вывести на газон лусакского стадиона свое детище — новую национальную команду. Надо было играть с марокканцами за выход в финальный турнир чемпионата мира.

— Я не то, что не играл с большинством этих ребят, но даже не знал их, — вспоминал Калуша Бвалиа, которому тогда был 31 год. — Когда я уже начал выступать в Европе, они еще были подростками.

Публика встретила сборную бурным ликованием. Трибуны захлебывались от эмоций. Даже президент страны Фредерик Чилуба и его свита вскакивали с кресел и кричали, не в силах скрыть своих чувств, но высочайшая поддержка не помогла. Первый тайм был обидно проигран. Хотя встреча началась с очевидным преимуществом замбийцев, гол влетел в ворота хозяев. Прозвучал свисток на перерыв, и тут зрители в едином порыве встали и повернулись в ту сторону, где находились могилы их прежних кумиров.

— Вы нужны нам! — скандировали десятки тысяч людей. — Помогите! Помогите!

Во втором тайме самозабвенный напор молодых замбийцев смел марокканцев с поля, а кудесник Калуша вкатил им два безответных мяча и обеспечил победу.

К удивлению скептиков и радости поклонников, новая команда фантастически быстро нашла свою игру. Она легко вышла в финал Кубка африканских наций, где завоевала серебро, уступив с минимальным счетом нигерийцам.

Надо было видеть происходившее в те дни в Замбии! После каждой победы гуляла вся страна: улицы наполнялись перекличкой клаксонов, незнакомые люди бросались друг другу в объятия, над возбужденными толпами гремел футбольный гимн «Чиполо-поло, а-а». В Лусаке мамаша на радостях потеряла семилетнего сына и нашла его через два дня на другом конце города. В Китве, вернувшись после празднования домой, болельщик обнаружил, что за это время у него украли 37 кур.

— Ничего, главное — мы выиграли! — воскликнул он. — Вот только что сказать жене? Она ведь у меня не болельщица.

После возвращения с серебряными медалями в честь сборной в главном соборе отслужили торжественный молебен, а президент наградил каждого игрока 10 000 долларов.

Но впереди была решающая встреча со сборной Марокко за выход в финал чемпионата мира. Чем ближе подступал тот день, тем сильнее нагнеталась обстановка: газеты печатали кипы победоносных прогнозов, наперебой предлагали выигрышные тактические схемы, помещали нескончаемые приветствия и напыщенные оды.

В подобной атмосфере как само собой разумеющееся воспринималось, например, такое платное газетное объявление: «Компания по производству презервативов “Максимум” желает национальной сборной максимум успеха в сегодняшнем, решающем отборочном матче. Презервативы “Максимум” — сильны в обеспечении максимальной защиты, чувствительны для получения максимального удовольствия».

Телевидение, обычно передающее спортивный обзор раз в неделю, ежедневно сообщало информацию из стана сборной в сводках важнейших политических новостей. Компании выстраивались в очередь за право внести вклад в организацию прямой трансляции из Касабланки. Всеобщий энтузиазм принял такие масштабы, что при одной мысли о возможном поражении становилось не по себе.

Надежды замбийцев не оправдались. Они упустили шанс поехать в США, проиграв со счетом 0:1. Масла в огонь подлило назначение габонца Жан-Фиделя Дирамбы главным арбитром матча. Российским болельщикам Дирамба запомнился тем, что не засчитал гол, по всем правилам забитый российской сборной в Афинах команде Греции. Замбийцам — тем, что засчитал мяч, по всем правилам забитый марокканцами в ворота их кумиров. Единственный и роковой мяч, лишивший возможности впервые принять участие в финальной стадии чемпионата мира.

Назначение Дирамбы было крупной ошибкой ФИФА. Международной федерации следовало бы предварительно просчитать возможные последствия. Тем более что предвидеть бурную реакцию замбийцев в случае проигрыша было несложно: «габонский след» в истории замбийского футбола надолго остался воспаленной раной.

Первый после поражения выпуск теленовостей вышел сразу после окончания встречи. Мрачный диктор ограничился лишь скорбным объявлением результата. Основные события начались на следующий день. Из всех уголков Замбии посыпались протесты на нечестное судейство и обвинения в подкупе.

— Габон — ты убил нас дважды! — скандировала многотысячная толпа в Лусаке. — ФИФА, где твоя честная игра? Мы требуем переигровки!

Демонстранты бесились много часов подряд. Тысячи орущих, прыгающих, пританцовывающих, размахивающих ветками деревьев и плакатами людей, казалось, впали в транс. Не обращая внимания ни на проносящиеся автомобили, под колесами которых они могли оказаться, ни на палящее солнце, болельщики, словно заведенные, без устали горланили свои лозунги.

Встречать сборную в аэропорт прибыл вице-президент. Глава государства не смог этого сделать по уважительной причине — был с официальным визитом в Китае. Но скорбел со всеми вместе. Как сообщила в официальном бюллетене президентская пресс-служба, узнав о проигрыше, президент и его приближенные долго не могли притронуться к яствам, приготовленными для них лучшими китайскими поварами.

От вице-президента ждали не только сочувствия, но и решительных действий. И он не подвел.

— Если потребуется, весь кабинет министров в полном составе полетит в штаб-квартиру ФИФА, — провозгласил политик.

— Если бы я мог убить судью, я бы это сделал, — добавил стоявший рядом министр по делам молодежи и спорта Дипак Пател.

Судя по грозному виду, в тот момент он действительно был способен на все.

Поутихшие было антигабонские настроения вспыхнули с новой силой. Имя Дирамбы стало в Замбии нарицательным. Им называли злейших врагов, использовали в супружеских перепалках, писали над дверьми общественных уборных, давали в качестве клички самым тощим, уродливым и шелудивым бродячим псам.

— Да ладно тебе, не будь Дирамбой, — говорили, уламывая несговорчивого человека.

— Ах, ты, Дирамба хренов, ну погоди! — неслось на улицах замбийской столицы вслед мелкому воришке или водителю автомобиля, обрызгавшего грязью.

Столь своеобычные проявления патриотизма с пониманием и сочувствием встречались властями, которые, кстати, и через два года после авиакатастрофы, до дня встречи со сборной Габона, так и не опубликовали доклад комиссии, расследовавшей обстоятельства гибели команды. Из уст официальных лиц и даже членов правительства раздавались заявления одно воинственнее другого, и подчас казалось: будь у Замбии и Габона хоть метр общей границы, не миновать бы миру еще одной «футбольной войны». Причем, в отличие от скоротечной латиноамериканской, она была бы гораздо длительнее и кровопролитней.

Трудно сказать, чем закончился бы этот странный, затяжной и односторонний конфликт, если бы не жребий. Он свел сборные двух стран в одну отборочную группу розыгрыша чемпионата Африки, финал которого прошел в 1996 году в ЮАР.

Решительные протесты замбийцев в Конфедерацию африканского футбола об изменении состава группы, естественно, ни к чему не привели. Оставалось либо подчиниться и играть с ненавистным Габоном, либо хлопнуть дверью и минимум на пару лет выбыть из официальных соревнований. Выбора, по сути, не было. Лишить широкие массы замбийских болельщиков любимейшего и едва ли не единственного доступного зрелища было бы с человеческой точки зрения слишком жестоко, а с политической — в высшей степени недальновидно.

Итак, надо было играть. Но как загнать назад льва, выпущенного из клетки? При мысли о том, что могло произойти в Замбии с габонскими футболистами, делалось жутко. И не только габонцам, но и замбийским властям, и футбольному руководству. Ко всему прочему, сложилось так, что матч Замбия–Габон должен был стать решающим в группе. Положение надо было исправлять, причем срочно. Пропагандистская машина заработала в обратном направлении. Со страниц газет исчезли антигабонские материалы, а из официальных кругов фонтаном брызнули елейные примирительные высказывания и призывы не поддаваться чувству мести.

— Давайте всегда помнить, что габонские гости — футболисты, а не солдаты, — убеждал болельщиков председатель Футбольной ассоциации Джейбс Зулу.

Скоро начало казаться, будто и не было в мире крепче дружбы, чем замбийско-габонская. Крупнейшая гостиница Лусаки спешно посвятила ей танцевальный вечер. Хотя билеты стоили больше 30 долларов, в просторном зале банану негде было упасть, а среди почетных гостей фигурировал сам президент республики. Прибыльный почин с готовностью подхватили дискотеки и ночные клубы. Бойко пошла торговля сувенирами соответствующего рода. А популярная музыкальная группа «Файв революшнз» даже выпустила к заветной дате альбом, посвященный эпохальному событию. Разумеется, все вошедшие в него композиции были обречены на регулярный выход в эфир на всех радиостанциях и стали хитами.

Не особенно полагаясь на пропагандистскую канонаду, власти параллельно приняли невиданные меры по обеспечению безопасности. Такое здесь было разве что во время случившегося за год до того подписания соглашения о мирном урегулировании в Анголе, когда в Лусаке собрались несколько десятков президентов, премьеров и министров (в том числе и из Габона).

В день матча в обычно малолюдном аэропорту дежурили сотни вооруженных стражей порядка. Вдоль трассы, ведущей к стадиону, разъезжали полицейские машины, в воздухе кружили вертолеты. По самым скромным подсчетам, все это, плюс ремонт стадиона, обошлось правительству во многие сотни тысяч долларов — сумма по местным масштабам более чем солидная. Среди прочих рассматривался и вариант с доставкой на стадион обеих команд в одном автобусе. Кто посмеет бросить камень в любимых героев во главе с «великим Калу» — Калушей Бвалиа, в то время игравшим уже в Мексике? От плана пришлось отказаться, ибо габонцы, напуганные сообщениями о царящей в Замбии футбольной лихорадке, предпочли появиться в Лусаке в последнюю минуту.

— Когда мы улетали из Либревиля, наши родные рыдали, — рассказал габонец Роже Ги Нзамба. — Они думали, что видят нас в последний раз.

Опасения оказались напрасными: габонские футболисты благополучно вернулись домой. Их простили — во многом благодаря тому же Калуше Бвалиа. Именно он отнял у гостей два очка, но подарил им возможность спокойно покинуть Замбию. В той атмосфере, которая сопутствовала историческому матчу, даже ничья была бы воспринята замбийскими болельщиками как трагедия, не говоря уже о поражении, которого на своем поле сборная не знала с 1969 года. Но то ли заждавшись соперников, то ли перегорев, замбийцы, почти весь матч суетились и часто ошибались. Прошло 10 минут, 20, 50, 75, а на табло по-прежнему горели нули. Поутихли трибуны, кто-то уже обреченно поплелся к выходу, но за девять минут до финального свистка «великий Калу» сотворил очередное чудо. Получив мяч спиной к воротам, он развернулся, ловко проскочил троих защитников и аккуратно, как шар в лузу, положил его мимо вратаря в самый угол ворот.

— Калушу — в президенты! — взорвались восхищенные трибуны под несколько растерянными взглядами из почетной ложи, где расположились в том числе и потенциальные участники будущих выборов главы государства.

— Он больше не великий! — исступленно орал болельщик на соседней трибуне. — Величайший! Велича-а-йший!! Ве-ли-чай-ший!!!

Вряд ли кто вспомнит, как доигрывались последние минуты встречи и как покидали стадион проигравшие гости. О габонцах как-то сразу забыли. Футбольная война закончилась, так и не начавшись, а на улицах Лусаки начался стихийный праздник. Три часа я не помышлял о том, чтобы завести машину, а когда с грехом пополам пробился на дорогу, ведущую в город, оказался в бурном водовороте карнавала.

До глубокой ночи по городу носились авто, с которых гроздьями свисали болельщики: счастливые, охрипшие от крика, махавшие руками и чудом умудрявшиеся не вывалиться на ухабах. В свете фар мелькали молодые и старые, мужские и женские лица, джинсы, цветастые юбки-читенджи, строгие двубортные костюмы, столь любимые, как это ни странно, в жарком африканском климате. Вместе со всеми отплясывали матроны с привязанными за спиной грудными младенцами. Какая-то девушка, не в силах сдержать чувств, прыгнула на капот моей машины и прижалась необъятной африканской грудью к ветровому стеклу. На ее майке я увидел две пожимавшие друг друга руки и флаги Замбии и Габона. А под ними — надпись на английском и французском языках: «Будьте друзьями. Ведь это всего лишь игра».

Отправить