Книга: Сказки, рассказанные на ночь
Назад: Караван
Дальше: История о корабле призраков

История о халифе-аисте

Однажды чудесным днем, в послеобеденную пору, халиф багдадский Хасид сидел покойно на диване, очнувшись от сна. От жары его немного разморило, и он прилег вздремнуть, теперь же, отдохнув, он выглядел бодрым и веселым. Он потягивал длинную трубку из розового дерева и время от времени прихлебывал кофе, который подливал ему раб. После каждого глотка халиф, довольный вкусным напитком, благодушно оглаживал свою длинную бороду. Словом, по всему было видно, что он пребывает в превосходном состоянии духа. В такое время к нему можно было подступиться с любыми разговорами, тем более что он и сам, настроенный после отдыха миролюбиво, бывал расположен к беседам. Вот почему великий визирь Мансор являлся к нему каждый день именно в этот час. Так случилось и сегодня, но только выглядел визирь, против обыкновения, каким-то озабоченным.
— Почему у тебя такое озабоченное лицо, великий визирь? — спросил халиф, отрываясь от трубки.
Великий визирь скрестил руки на груди и поклонился.
— Я не знаю, какое у меня лицо, мой господин, — отвечал он. — Зато я знаю, что у ворот стоит бродячий торговец, у которого множество прекрасных вещиц! Да только мне они не по карману, оттого я и огорчился.
Халиф уже давно хотел чем-нибудь порадовать своего визиря и потому послал черного раба за тем торговцем, велев привести его к себе в покои. Вскоре раб воротился вместе с торговцем, который оказался смуглолицым низкорослым толстяком в изрядно потрепанной одежде. При нем был ларь с разными товарами: тут были бусы и кольца, богато украшенные пистолеты, бокалы и гребни. Халиф с визирем все пересмотрели, после чего халиф купил им обоим по пистолету, а для жены визиря выбрал гребень. Торговец собрался уже было закрывать свой ларь, но тут халиф приметил внутри какой-то ящичек и спросил, нет ли там еще чего интересного. Торговец выдвинул ящик и показал лежавшую в нем коробочку с темным порошком и лист бумаги, испещренный неведомыми письменами, которые ни халиф, ни визирь разобрать не смогли.
— Эти предметы достались мне от одного купца, который нашел их однажды в Мекке, прямо на дороге, — сказал торговец. — Что это такое, я и сам не знаю, но готов уступить их вам за малую цену, мне они все равно ни к чему.
Халиф, которому нравилось пополнять свою библиотеку древними рукописями, хотя он и не мог ни одну из них прочитать, купил манускрипт вместе с коробочкой и отпустил торговца. Мысль о покупке, однако, не оставляла его в покое, уж больно ему хотелось знать, что там написано в этой рукописи, и потому он спросил визиря, не знает ли он кого-нибудь, кто мог бы расшифровать загадочный текст.
— Милостивый господин мой и повелитель, — отвечал визирь, — возле большой мечети живет один ученый муж, зовут его Селим, он знает все языки на свете. Вели позвать его, быть может, ему знакомы эти таинственные письмена.
Вскоре привели Селима.
— Селим, — обратился к нему халиф. — Говорят, ты человек весьма ученый. Взгляни-ка одним глазком на эту рукопись, не сумеешь ли ее прочесть? Коли сумеешь, получишь от меня в подарок новое платье, а коли нет, то получишь дюжину оплеух и двадцать пять ударов по пяткам за то, что напрасно зовешься Селимом, мужем ученым.
— Да будет воля твоя, мой господин, — сказал Селим с глубоким поклоном.
Долго разглядывал он рукопись, пока наконец его не осенило.
— Да это же латынь! — воскликнул он. — Голову даю на отсечение, мой господин!
— Тогда скажи, что там написано, если это латынь, — приказал халиф.
— «Нашедший сие возблагодари Аллаха за милость Его, — начал переводить Селим. — Кто понюхает порошок и скажет при том „мутабор“, тот может превратиться в любого зверя и будет понимать к тому же звериный язык. Когда же настанет время вернуть себе человеческое обличье, то надлежит трижды поклониться на восток и снова сказать заветное слово. Помни об одном: превратившись в зверя, воздержись от смеха, иначе волшебное слово сотрется из памяти твоей и человеком тебе уже больше не стать».
Когда Селим, муж ученый, закончил чтение, на лице халифа разлилось безмерное удовольствие. Он взял с Селима клятвенное обещание хранить все в тайне, одарил его новым платьем и отпустил восвояси. Оставшись наедине с визирем, он сказал:
— Ловко мы с тобой распорядились, Мансор! Какая удачная покупка! Мне уже не терпится превратиться в какого-нибудь зверя. Завтра с утра пораньше придешь ко мне, и мы отправимся с тобой в поле, нюхнем порошку и подслушаем, о чем болтают в поднебесье, на воде и на земле!
На другое утро, не успел халиф позавтракать и нарядиться, как к нему уже явился великий визирь, с тем чтобы, как было велено, сопровождать халифа на прогулке. Халиф засунул коробочку с порошком за кушак и, приказав свите оставаться дома, отправился с великим визирем в путь. Сперва они прошлись по обширным садам халифа, тщетно пытаясь найти хоть какую-нибудь живность, чтобы наконец испробовать волшебное средство и подслушать звериный разговор. Тогда визирь предложил пройти еще дальше, к пруду, где ему не раз доводилось видеть разных животных, например многочисленных аистов, которые неизменно обращали на себя его внимание своими плавными движениями и забавной трескотней.
Халиф одобрил это предложение визиря, и они направились к пруду.
Придя туда, они увидели аиста, который вышагивал с важным видом в поисках лягушек и при этом тихонько пощелкивал клювом. Еще одного аиста они приметили в небе: он явно летел сюда же.
— Клянусь бородой, мой господин, эти два длинноногих красавца сейчас встретятся и наверняка заведут какой-нибудь интересный разговор! — воскликнул визирь. — Как вы смотрите на то, чтобы превратиться в аистов?
— Прекрасная мысль! — согласился халиф. — Но прежде не худо бы еще раз вспомнить, как нам потом снова сделаться людьми. Как там было сказано? Три раза поклониться на восток и произнести «мутабор», тогда я опять стану халифом, а ты визирем. И главное — ни в коем случае не смеяться, иначе мы пропали!
Пока халиф так рассуждал, второй аист уже успел приблизиться и начал медленно опускаться. Халиф поспешил достать из-за кушака коробочку, взял порядочную щепотку порошка, часть заложил себе в нос, остаток отдал визирю, после чего они дружно крикнули:
— Мутабор!
В то же мгновение ноги у них вытянулись, стали тонкими и красными, прекрасные желтые туфли халифа, как и туфли его спутника, превратились в бесформенные лапы, вместо рук теперь у обоих были крылья, шеи тоже изрядно удлинились, на локоть, не меньше, бороды исчезли, а туловища покрылись мягким пухом и перьями.
— Красивый у вас клюв, однако, господин великий визирь, — произнес халиф, оправившись от удивления. — Клянусь бородой Пророка, никогда ничего подобного не видывал!
— Благодарю покорно, — ответил визирь с поклоном. — Не сочтите за дерзость, но мне кажется, что вы, ваше величество, в облике аиста выглядите еще краше, чем в жизни. Но не пора ли нам, однако, если вы не возражаете, послушать, о чем там беседуют наши товарищи, и проверить, действительно ли мы понимаем их птичий язык.
Тем временем второй аист уже успел приземлиться. Он почистил клювом себе лапы, сложил как следует крылья и направился к первому аисту. Оба новоявленных аиста поспешили устроиться неподалеку и, к своему изумлению, услышали следующий разговор:
— Доброе утро, госпожа Длинноножка! Такая рань, а вы уже вся в трудах?
— Доброе утро, дорогая моя Трескунья! Какие там труды, так, легкий завтрак. Не желаете угоститься? Могу предложить четвертушку ящерицы или лягушачье бедрышко.
— Премного благодарна, но у меня сегодня что-то нет аппетита. Да и прилетела я сюда совсем по другому делу. У папеньки нынче гости, и я должна перед ними выступать с танцами, вот я и решила тут немного поупражняться без помех.
С этими словами юная танцовщица пошагала в сторону поля, выписывая при этом причудливые па. Халиф с визирем смотрели ей вслед, раскрыв клювы, и не могли надивиться. Когда же она, поджав одну ногу, замерла в художественной позе и принялась грациозно помахивать крыльями, они не выдержали и прыснули от смеха, они все хохотали и хохотали и долго еще не могли остановиться. Первым пришел в себя халиф.
— Вот потеха так потеха! — сказал он. — Такое ни за какие деньги не купишь! Жаль только, что мы их вспугнули своим смехом, а то бы они еще и петь принялись!
И тут великий визирь сообразил, что смеяться-то во время превращения никак нельзя. Он поделился своими опасениями с халифом.
— Проклятье! Мекка и Медина! Что же мне теперь всю жизнь в аистах ходить?! Нет, такая потеха не по мне. Ну-ка вспоминай скорей это дурацкое слово, а то оно у меня никак на язык не идет.
— Нужно три раза поклониться на восток и при этом сказать: Му… му… му…
Они встали, поворотившись к востоку, и принялись усердно бить поклоны, чуть ли не тычась клювами в землю, но… О ужас! Волшебное слово совершенно стерлось из памяти, и как ни кланялся халиф, как ни мычал визирь, стараясь выдавить из себя заклинание, ничего у них не получалось — бедный Хасид с визирем как были аистами, так и остались.
Опечаленные, побрели они по полям и лугам, не зная, как помочь своему горю. Избавиться от постылого обличья они не могли, в город им тоже путь был заказан, ведь даже если бы они объявились, то кто поверит какому-то аисту, будто он — халиф, а если бы и поверили, то еще неизвестно, согласились бы жители Багдада видеть своим халифом аиста или нет.
Так бродили они много дней, питаясь кое-как — то колосками, то корешками, что попадались на полях, только пища эта была им не в прок, потому что прожевать своими длинными клювами они ничего толком не могли. Ящериц и лягушек они все-таки остерегались пробовать, боясь такими яствами испортить себе желудок. Единственной радостью в их горестном положении было то, что они могли летать, и потому они частенько наведывались в Багдад, чтобы посмотреть с какой-нибудь крыши, что там происходит.
В первое время на улицах города было заметно большое смятение и на лицах жителей читалась печаль, но приблизительно на четвертый день после рокового превращения, когда халиф с визирем как раз устроились на крыше дворца, они увидели пышную процессию. Гремели барабаны и трубы, какой-то человек в ярко-красном халате, расшитом золотом, восседал на разукрашенном коне в окружении блестящей свиты. Пол-Багдада сбежалось посмотреть на это зрелище, и все кричали: «Да здравствует Мицра, повелитель Багдада!»
Аисты, наблюдавшие сверху за происходящим, переглянулись.
— Догадываешься теперь, по чьей милости я оказался заколдованным? — спросил халиф. — Этот Мицра — сын моего заклятого врага, чародея Кашнура, который однажды рассердился на меня и поклялся отомстить. Но я не теряю надежды. Мы отправимся с тобой, мой верный товарищ по несчастью, к могиле пророка, быть может, там, у этой святыни, рассеются злые чары.
Они взлетели с крыши дворца и взяли курс на Медину.
Лететь, однако, было довольно трудно, им явно не хватало еще должной сноровки.
— Мой повелитель, — прохрипел, задыхаясь, великий визирь через несколько часов. — Простите, но я больше не могу, вы слишком быстро летите! К тому же уже вечер, не будет ли благоразумнее подыскать себе подходящий ночлег?
Хасид внял просьбе своего слуги и, приметив внизу в долине какие-то развалины, которые вполне могли послужить хорошим пристанищем, предложил там и остановиться. На том месте, где они решили расположиться на ночь, судя по всему, некогда стоял замок. Прекрасные колонны возвышались среди руин, и только несколько залов, как будто не тронутых временем, свидетельствовали о былом великолепии здания. Хасид и его спутник долго блуждали по коридорам в поисках сухого местечка. Вдруг аист Мансор остановился.
— Мой повелитель, — прошептал он еле слышно. — Великому визирю, конечно, не пристало бояться привидений, и уж тем более нелепо бояться привидений аисту, но скажу честно: мне как-то не по себе! Тут рядом явно кто-то вздыхает и стонет.
Халиф остановился и услышал какой-то стон, более походивший на человеческий, чем на звериный. Еще не зная, что его ждет, халиф уже собрался было пойти на звук, но визирь ухватил его клювом за крыло и принялся умолять своего господина не ввергать себя в новую неведомую опасность. Но напрасно! Халиф, у которого и под оперением аиста билось храброе сердце, вырвался, не обратив даже внимания на то, что лишился нескольких перышек, и поспешил в темную галерею. Вскоре он добрался до какой-то двери, которая, судя по всему, была только притворена. Оттуда доносилось тихое всхлипывание. Он ткнул клювом дверь и застыл от изумления на пороге. Посреди полуразрушенного зала, освещенного слабым светом, падавшим из зарешеченного окошка, он увидел большую сову, сидевшую на полу. Крупные слезы горошинами катились из ее огромных круглых глаз, а из кривого клюва вырывались хриплые стенания. Увидев халифа и его визиря, который тем временем присоединился к своему хозяину и с осторожностью вступил в покои, сова громко вскрикнула от радости. Изящно взмахнув коричневым крапчатым крылом, она быстро утерла слезы и, к несказанному удивлению обоих, заговорила по-человечьи, на чистейшем арабском языке:
— Добро пожаловать, милые аисты! Вы — добрые вестники моего избавления, ибо предсказано было мне, что от аистов будет мне великое счастье!
Когда халиф оправился от удивления, он поклонился, согнув свою длинную шею, и, приняв грациозную позу, сказал:
— Любезная сова! Судя по твоим словам, тебя постигло то же несчастье, что и нас. Но твои надежды на то, что мы принесем тебе избавление, увы, напрасны. Ты и сама поймешь, что мы не в силах тебе помочь, когда услышишь нашу печальную историю.
Сова попросила рассказать, что с ними случилось, и халиф тотчас же исполнил ее просьбу.
Когда халиф закончил свой рассказ, сова поблагодарила его и сказала:
— Выслушай же и мою историю, тогда ты узнаешь, что и я столь же несчастлива, как и ты. Мой отец — король Индии, я — его единственная дочь, и зовут меня Луза. Тот самый чародей Кашнур, который вас заколдовал, обрек и меня на страдания. Однажды он явился к моему отцу, желая сосватать меня в жены своему сыну Мицре. Отец же, человек вспыльчивый и горячий, недолго думая, велел спустить его с лестницы. Но негодяй сумел чуть позже подобраться ко мне, приняв иное обличье. Когда я как-то раз гуляла у себя в саду и захотела утолить жажду, он, переодевшись в раба, поднес мне напиток, выпив который я тут же превратилась в эту мерзкую птицу. От ужаса я потеряла сознание, и он перенес меня сюда. «Оставайся тут, гадкая уродина, — прокричал он страшным голосом мне в самые уши. — Все тебя будут презирать, даже звери! Будешь жить здесь до конца дней своих или до тех пор, пока не найдется кто-нибудь, кто по доброй воле захочет взять тебя в жены, не испугавшись твоего отвратительного вида. Вот такая месть тебе и твоему заносчивому отцу!» С тех пор прошло уже много месяцев. Одиноко и печально живу я отшельницей среди этих развалин, отвергнутая всеми и вызывающая омерзение даже у зверей. Вся красота природы остается сокрытой моему взору, ибо днем я слепа, и только когда луна изливает свой тусклый свет на эти стены, с моих глаз спадает застилающая мир пелена.
Сова закончила свою речь и снова отерла крылом глаза, смахивая слезы, накатившие от воспоминаний о постигшем ее несчастье.
Халиф же, слушая рассказ совы, погрузился в глубокую задумчивость.
— Может статься, я и ошибаюсь, — промолвил он, — но наши беды связаны между собой каким-то таинственным образом. Вот только как найти ключ к этой загадке?
— Да, господин, — проговорила сова. — У меня тоже такое чувство. Ведь недаром когда-то давно, в ранней юности, одна мудрая женщина мне предсказала, что меня ждет великое счастье и это счастье принесет мне аист. Теперь я, кажется, знаю, как нам попробовать спастись.
Халиф несказанно удивился и спросил, каким же образом она думает найти спасение.
— Чародей, который навлек на нас несчастье, — сказала она, — каждый месяц является сюда, в этот разрушенный замок. Здесь поблизости есть один зал. Там он имеет обыкновение пировать со своими собратьями. Я уже не один раз подслушивала, о чем они там говорят. Больше всего они любят рассказывать друг другу о своих грязных делишках. Может, Кашнур начнет хвалиться, как он расправился с вами, да и произнесет то самое слово, которое вы забыли.
— Дражайшая принцесса! — воскликнул халиф. — Открой нам, когда он явится и где находится этот зал?
Сова помолчала минуту, а потом сказала:
— Не сочтите за обиду, но я открою вам это только при одном условии.
— Говори же! — вскричал Хасид. — Обещаю выполнить любое твое пожелание!
— Дело в том, что я тоже хочу обрести свободу, но это возможно лишь в том случае, если кто-нибудь из вас предложит мне руку и сердце.
Аисты были, похоже, несколько обескуражены таким поворотом, и халиф дал знак своему слуге, приглашая отойти в сторонку.
— Великий визирь, — проговорил халиф, когда они вышли за дверь, — условие, конечно, дурацкое, но почему бы все же тебе не взять ее в жены?
— Ага, чтобы моя жена, когда я вернусь домой, выцарапала мне глаза? — возразил визирь. — К тому же я уже старик, а вы — молодой холостяк, уж вам скорее пристало жениться на юной прекрасной принцессе.
— То-то и оно, — со вздохом проговорил халиф, понуро опустив крылья. — Кто сказал, что она юная и прекрасная? Это все равно что покупать кота в мешке.
Долго они еще уговаривали друг друга, когда же халиф понял, что его визирь готов на всю жизнь оставаться аистом, лишь бы только не жениться на сове, он решился сам выполнить условие. Сова необычайно обрадовалась этому. Она поведала им, что пришли они сюда в самое время, потому что нынче ночью, по всей вероятности, чародей заявится сюда со всей честной компанией.
Сова велела аистам следовать за ней и повела их в тот самый зал. Долго шли они по темному коридору и вдруг увидели яркий свет, изливавшийся сквозь пролом в полуразрушенной стене. Когда они приблизились, сова дала им знак, чтобы они не шумели. Они устроились возле пролома и теперь могли разглядеть весь зал. Он был украшен колоннами и поражал богатым убранством. Освещался он разноцветными фонариками, которых было так много, что они затмевали собой дневной свет. Посреди зала стоял круглый стол, ломившийся от изысканных яств. Вкруг стола шел диван, на котором сидели восемь человек. В одном из них аисты узнали того самого торговца, что продал им волшебный порошок. И тут сидевший рядом с ним господин как раз обратился к нему и попросил рассказать о его последних подвигах. В ответ торговец поведал несколько историй, в том числе и ту, что приключилась с халифом и его визирем.
— Что же за слово такое ты им придумал? — поинтересовался один из чародеев.
— Слово хитрое, латинское: «мутабор».
Услышав это, аисты, притаившиеся возле пролома в стене, подпрыгнули от радости. Стремглав помчались они на своих длинных ногах к выходу из замка, так что сова едва поспевала за ними. Когда же они наконец выбрались наружу, халиф, заметно волнуясь, обратился к сове с такими словами:
— Спасительница моей жизни и жизни моего друга! В знак вечной признательности за то, что ты сделала для нас, предлагаю тебе руку и сердце и прошу стать моей женой!
Сказав это, халиф поворотился к востоку. При первых лучах солнца, только что выглянувшего из-за гор, аисты трижды поклонились, согнув свои длинные шеи, и прокричали хором:
— Мутабор!
В ту же секунду они снова приняли человеческое обличье и вне себя от радости бросились обнимать друг друга, смеясь и плача.
Но как описать словами их изумление от того, что они увидели, когда обернулись?! Перед ними стояла прекрасная дама в чудесном наряде.
— Не узнаете свою помощницу-сову? — спросила она с улыбкой и протянула руку халифу.
Неужели это сова? Халиф не верил своим глазам, пораженный ее красотой и прелестной грацией.
Втроем они тут же направились в Багдад. Халиф нашел у себя не только коробочку с волшебным порошком, но и кошель с деньгами. В ближайшей деревне он купил все необходимое для путешествия, и вскоре они уже добрались до городских ворот Багдада. Там его прибытие вызвало большое удивление, ведь он был объявлен умершим. Теперь же народ с ликованием встретил своего любимого правителя.
Счастливое возвращение халифа, однако, заставило вспомнить и о главном виновнике всех неприятностей — ненавистном обманщике Мицре, на которого толпа и обратила свой гнев. Люди ринулись во дворец и захватили там старого чародея вместе с сыном. Старика халиф велел доставить в тот самый полуразрушенный замок, в котором жила в заточении сова, и распорядился повесить его в тех самых покоях, где она еще недавно обитала. Сыну же, который ничего не смыслил в колдовском ремесле, халиф предложил на выбор — либо принять смерть, либо понюхать волшебного порошка. Тот выбрал последнее, и великий визирь поднес ему коробочку. Одна понюшка — и вот уже сын чародея по волшебному слову халифа превратился в аиста. Халиф распорядился поместить его в железную клетку, а клетку выставить в сад.
Долго и счастливо жил халиф Хасид со своею супругой, индийской принцессой. Больше всего он по-прежнему любил те послеобеденные часы, когда к нему по обыкновению захаживал великий визирь. Частенько вспоминали они ту историю с превращением в аистов, а если халиф бывал в особо веселом расположении духа, он даже снисходил до того, что изображал визиря, показывая, как тот выглядел в образе аиста. Он принимался с серьезным видом вышагивать по комнате, стараясь не сгибать ног, и все что-то трещал, размахивал руками, будто крыльями, а то показывал, как визирь, поворотясь к востоку, в отчаянии кланялся да мычал: «Му… Му… Му…» Такие представления доставляли несказанную радость всему халифову семейству, его жене и детям. Но если халиф совсем уже расходился и слишком долго кланялся и мычал, визирь с улыбкой грозил ему, что расскажет достопочтенной супруге халифа, о чем они так долго спорили той ночью за дверью, обсуждая условие принцессы-совы.

 

Когда Селим Барух закончил свой рассказ, купцы похвалили услышанную историю, доставившую им удовольствие.
— Да, славно скоротали время, даже не заметили, как пролетело, — сказал один из них, откидывая полог шатра. — Вечерний ветер принес прохладу, можно бы и в путь, еще успеем пройти немало.
Все согласились с ним, свернули шатры, и караван двинулся тем же порядком, каким пришел сюда.
Они ехали почти всю ночь, и если днем они изнемогали от жары, то сейчас наслаждались прохладой и ясным звездным небом. Наконец они добрались до места, где можно было удобно разбить лагерь, развернули шатры и улеглись отдыхать. О чужеземце купцы тоже позаботились, окружив его вниманием, какое подобает почетному гостю. Один снабдил его подушками, другой одеялами, третий приставил к нему своих рабов, словом, он ни в чем не знал стеснения и чувствовал себя как дома. Когда они очнулись ото сна, день уже был в полном разгаре и дышал палящим зноем, вот почему они единодушно решили остаться тут до вечера. После совместной трапезы они снова расселись поудобней, и молодой купец обратился к самому старшему из них с такими словами:
— Селим Барух скрасил нам вчера время на привале, быть может, и вам, любезный Ахмет, найдется что рассказать — какую-нибудь историю из вашей долгой жизни, в которой, наверное, было немало разных приключений, или просто занятную сказку.
Выслушав эту просьбу, Ахмет задумался на некоторое время, будто перебирая в памяти былое и не зная, на чем остановиться, но потом все-таки заговорил:
— Друзья мои! За время нашего путешествия вы показали себя верными товарищами, да и Селим заслужил мое полное доверие, и потому я хочу поведать вам одну историю из моей собственной жизни, которую я не очень люблю рассказывать и которую доверил бы не всякому. Это история о корабле призраков.
Назад: Караван
Дальше: История о корабле призраков

HectorIrraf
нагревательный кабель
RichardViaws
пол с подогревом под плитку
DavidAmalf
лекция mit блокчейн
Williamkiz
инфракрасное отопление