Дмитрий Андреев, Александр Нагорный
Россия перед выбором: сдаться Америке или учиться у Китая?

Александр НАГОРНЫЙ: Я уже давно изучаю взаимоотношения внутри треугольника Россия — США — КНР, размышляю о них — но не в ключе какой-то закрытой, тайной дипломатии наподобие знаменитых переговоров с китайской стороной Генри Киссинджера, а с точки зрения всё-таки более фундаментальной: формационной, социально-экономической, социально-политической, — что гораздо важнее для текущего момента и тем более для будущего всех «вершин» указанного треугольника. И в этом смысле, наверное, самое интересное — то, как, каким образом, почему обновленному, современному Китаю оказалось нужным и удалось сохранить коммунистическую идеологию, «красную доктрину». Причём не просто сохранить, а превратить её в своего рода «подушку безопасности» для своей страны.

Почему я так считаю? Потому что именно коммунистические и социалистические принципы, которые по-прежнему работают в Китае, определяют всю динамику его внутренней жизни, всего того «китайского чуда», о котором сейчас так много говорится. И эти принципы — отнюдь не форма, не ритуал, а самое настоящее содержание, суть, сердцевина жизни современного Китая. В этой стране взяли на вооружение рыночные отношения в качестве оболочки, «упаковки». А системообразующее ядро, стержень, основа, несущая конструкция государства остаются прежними — я имею в виду, конечно, идеологию. Идеология — это не просто пропаганда, а способ цивилизационной организации больших сообществ. В этом смысле идеология неизмеримо важнее каких-то иных показателей, по которым мы обычно оцениваем то или иное государство, — например, тех же экономических отношений или же уровня развития производства. Именно в идеологии следует искать объяснение того, как Китайской Народной Республике удается действовать по правилам прозападных, проамериканских международных организаций, но при этом сохранять собственную — антизападную по своей сути — идентичность. Идеологические принципы поведения заставляют бюрократию трудиться, не покладая рук — она ведь постоянно находится под дамокловым мечом контролирующих её партийных инстанций. То есть «красная доктрина» — это одновременно содержательное ядро и форма китайской государственности, он обеспечивает единство её организационной системы и единство её целей.

Александр НАГОРНЫЙ: Огромный Китай — это целый космос, вобравший в себя и совершенно разные географические зоны: от Тибета и Гималаев до Великой Китайской равнины, — и многие народы, которые разительно отличаются друг от друга в культурном и этноконфессиональном отношениях. И всё это многообразие надо именно удерживать, направленно развивать. То есть остро востребована некая рамка, организующая этот «китайский космос». «Красная доктрина» и выполняет роль такой рамки. Более того, она — именно в китайском исполнении — оказалась исключительно созвучной китайской политической традиции. Для этой цивилизации и культуры важнейшим методом была и остается линия на мобилизацию общества для решения стоящих перед ним проблем. Известное высказывание Дэн Сяопина: «Неважно, какого цвета кошка, — главное, чтобы она ловила мышей», — следует понимать как аллегорическое истолкование подобной культурно-смысловой преемственности китайской цивилизации: то, что с глубокой древности на протяжении веков выполняли принципы конфуцианства и даосизма, в течение последних десятилетий с успехом реализует «красная доктрина». Именно она сейчас выполняет все те функции, какие ранее вменялись религиозно-этическим нормами и системами представлений. А когда пришло время, эта красная доктрина легла в основу построения китайской рыночной модели, то есть совершенно прагматично был заимствован бухаринский призыв к обогащению, но, тем не менее, контроль за развитием Китая остался в руках компартии и государства. И что мы видим? Практически вся банковская система Поднебесной, вся её оборонная промышленность, весь стратегический экспорт остаются неприватизированными, а вот остальное — доверено саморазвивающейся рыночной стихии. Но ни о каком развитии рыночного сегмента китайской экономики не было бы и речи, если бы не ряд специфических особенностей местного капитализма. Замечу — особенностей, установленных и жестко оберегаемых партией и государством.

Александр НАГОРНЫЙ: Ну, прежде всего, это — чрезвычайно низкая ставка кредита и вообще эффективная система кредитования реального сектора. В Китае выстроен необычный эмиссионный механизм. Естественно, весь этот процесс централизован и проходит под самым пристальным контролем Народного банка Китая, но вместе с тем провинциальные правительства также обладают правом эмиссии — это напрямую связано с необходимостью оперативной выдачи кредитов по запросам предпринимателей. Вот — один из секретов стремительного развития китайской экономики: решения по кредитованию принимаются прямо на местах, по упрощенной процедуре, без лишних бюрократических инстанций и проволочек. Денежная масса и печатается на местах, и — тут же, на местах, — поступает в конкретные проекты. И благодаря тому, что основной механизм кредитования находится не на общегосударственном, а на провинциальном уровне, система работает: кредиты развивают бизнес и вовремя возвращаются. То есть налицо высочайший уровень ответственности всех звеньев этой цепочки: и контролирующих чиновников, и предпринимателей, которые инвестируют кредиты в свои проекты. Приведу впечатляющие показатели: общая сумма задолженности в КНР в четыре раза превышает стоимость валового национального продукта. Казалось бы, 400 % — это неподъёмные долги, но они стабильно возвращаются. В Японии тот же показатель составляет 220–230 % — и это считается очень много. В США — 160 %, и там считают это едва ли не главной причиной грозящего, а на деле — уже вовсю идущего кризиса, что, естественно, на самом деле не так — кризис имеет совершенно другие корни…

А в Китае — четырехкратное превышение долга над валовым национальным продуктом, но экономика, тем не менее, бурно развивается, никаких «пузырей» не образуется. И всё это — как раз благодаря пристальному контролю партии и государства: с одной стороны, за чиновниками — чтобы те не «нагревались» на своих контактах с представителями бизнеса, а с другой стороны — за самими предпринимателями; им и помощь, но с них же и спрос! Вот эта система взаимных обязательств и создала «китайское чудо». На Западе вот уже несколько лет предрекают скорый экономический крах Китая, утверждают, что экономика КНР — это на самом деле «пузырь», который вот-вот лопнет. Но вместо этого Китай продолжает поступательно развиваться, демонстрируя ежегодные темпы роста на 6,5–7 %. Потому что всё делается грамотно, последовательно, по чёткому плану. Начинали ведь с элементарного — с сельского хозяйства. Дальше принялись за лёгкую промышленность. А уже потом — за наукоемкое производство. В результате сейчас Китай устремляется в будущее, и перед ним открываются масштабные стратегические перспективы, которые, в свою очередь, диктуются идеологическими установками. Главная из таких установок сегодня — создание за предстоящую четверть века, то есть к столетнему юбилею КНР, который будет отмечаться в 2049 году, общества благосостояния и выход по всем показателям развития на ведущие позиции в мире. Иными словами — стать лидером глобальной экономики, предложить миру новую модель глобализации. Для этого в настоящее время осуществляется фундаментальный разворот китайской экономики с внешнего рынка на внутренний. Собственно, на этот разворот работает и доктрина «одного пояса и одного пути»: создать вокруг Китая такую инфраструктурную сеть современных транспортных коммуникаций, которая снимет зависимость китайской экономики от географии — в смысле, от неудобного расположения страны, её удаленности от Европы, Америки и Африки.

Александр НАГОРНЫЙ: Да, у нас всё было ровно наоборот — так, как ни в коем случае не следовало бы поступать. В 1991 году мы отказались от красной доктрины — а ведь она была поясом безопасности для России, для русской цивилизации. К сожалению, советские руководители не понимали этого. Или не хотели понимать по каким-то причинам. В результате официальная идеология утрачивала свою привлекательность и конкурентоспособность, в мировоззренческой гонке выиграла прозападная антикоммунистическая идеология. Вот мы и оказались сегодня в ситуации, когда США открыто противостоят нашим национальным интересам по всем направлениям, а внутри России, тем не менее, существует значительная и при этом исключительно влиятельная группа, подыгрывающая Америке, кровно заинтересованная в том, чтобы отказаться от того курса, который пытается проводить на международной арене президент Путин, и вернуться к внешней политике 90-х годов, когда Россия вполне удовлетворялась ролью сырьевого придатка глобальной экономики, превращаясь из «Верхней Вольты с ракетами» в «Верхнюю Вольту без ракет». Но самое страшное, что, помимо таких откровенных противников возвращения России к статусу великой державы, есть еще и гораздо более широкое обывательское сообщество, которое, вроде бы, и придерживается патриотических взглядов, но при этом насквозь проникнуто духом потребительства. И те, кто принадлежит к этому сообществу, — стоит только возникнуть хотя бы малейшей угрозе для их привычного образа жизни — немедленно забывают про свою прогосударственную и пропутинскую риторику. Совсем недавно мы имели прекрасную возможность убедиться в органической, глубинной несовместимости потребительских и патриотических ценностей — когда ввели контрсанкции и всего-навсего возникли трудности с некоторыми деликатесами. А что будет, если санкции каким-то более значительным образом скажутся на благосостоянии наших соотечественников? Между тем, всё идет именно к такой развязке: наши американские «партнеры» совершенно явно сделали ставку на сценарий насильственной смены власти в России, и в подобном сценарии важнейшая роль будет отводиться именно проявлениям массового недовольства. Как спровоцировать и как должным образом подогревать такого рода недовольство — совершено ясно: надо просто создать препятствия для привычной потребительской модели. А сделать это в наших условиях чрезвычайно легко. Американскому истеблишменту очевидна слабость нынешней Российской Федерации. Олигархическая модель управления наиболее доходными отраслями экономики не только не демонтирована, но еще больше укрепилась и стала для «властной вертикали» гораздо более опасной, нежели прежде, — поскольку, в отличие от Ходорковского и Березовского, никто сейчас открыто не высказывает каких-то оппозиционных идей, но недовольство в среде тех, кто ворочает большими деньгами, всё равно накапливается, и оно вырвется наружу, как только Кремль столкнётся с какими-то реальными трудностями. Нарастают оппозиционные настроения у молодежи и интеллигенции. Словом, возникает весьма взрывоопасная социальная смесь, которая может уничтожить сегодняшнюю Россию по образцу ликвидации Советского Союза в 1991 году. А то, что Соединенные Штаты делают ставку на расчленение нашей страны, уже не вызывает никакого сомнения. Распад «Восточного блока», СЭВ и Организации Варшавского договора, а затем — и СССР обернулся для западной, прежде всего — американской, экономики исключительно благоприятными последствиями: в «империю доллара» так или иначе оказались втянутыми порядка 400 миллионов человек. Сейчас Америке требуется новый рывок в развитии — особенно ввиду нарастающей конкуренции с Китаем. И такой рывок возможно осуществить за счет обрушения Российской Федерации. В свое время Горбачёв заявил, что политические преобразования должны идти впереди реформ экономических, — и вместо выстраивания смешанной экономики с сильным госконтролем по китайскому образцу, мы получили развал СССР. И сейчас может произойти то же самое. Например, через провоцирование общественной дискуссии о необходимости изменения Конституции России в направлении ее большей демократизации. Мол, посмотрите на итоги президентских выборов: неужели вам не надоело, что власть устраивает декоративные выборы, которые ничего не решают? Если-де хотите, чтобы ваши голоса действительно на что-то влияли, — меняйте Конституцию, требуйте большей самостоятельности регионов. Вот вам путь к трансформации федерации в конфедерацию. Каким будет геополитический и экономический потенциал у такой конфедерации — совершенно понятно.

Александр НАГОРНЫЙ: Россия в настоящее время не является угрозой для интересов Китая, а вот распад России, ее конфедерализации, переориентация с курса на обеспечение суверенитета в международной политике на роль американского сателлита, как это уже было в недавней истории, может создать для КНР проблемы — и немалые. В Пекине это хорошо понимают, поэтому готовы к упрочению всего формата отношений с Россией. Дело за Москвой — а у нас снова нет чёткого плана действий, поскольку системные либералы во власти, включая финансово-экономический блок правительства, не готовы к радикальному разрыву с Западом и к полной переориентации на Китай. Вместе с тем, и в Китае сегодня не так уж и безоблачно. У Си Цзиньпина — своя фронда: влиятельные группы в приморских провинциях, которые связаны с ориентированными на экспорт отраслями китайской экономики. За годы, прошедшие с начала реформ Дэн Сяопина, они сосредоточили в своих руках огромные средства и очень опасаются «раскулачивания». А Си Цзиньпин уже фактически приступил к такому «раскулачиванию», к наведению порядка и борьбе против коррупции, которая расцвела при его предшественниках. То есть политические повестки в Китае и в России сегодня очень похожи. И там, и здесь необходимы наведение порядка для более эффективного развития и ради упрочения национальной конкурентоспособности. Поэтому китайский опыт для нас чрезвычайно важен, нам необходимо наращивать темпы развития, которые за последние годы либо нулевые, либо даже отрицательные — в то время как вызовы только усиливаются.

Александр НАГОРНЫЙ: Я начал бы ответ на этот вопрос с того, что у нас в дипломатических, мидовских кругах существует очень странная установка: мол, Трамп очень хочет дружить с нами, а нехорошие люди из Конгресса и основных СМИ не позволяют ему так себя вести. Да, действительно, налицо все основания считать именно так. Борьба против Трампа в американском истеблишменте и в ведущих СМИ не просто продолжается, но становится всё жестче. Демократическая партия и элита атлантического побережья оправились от поражения на выборах 2016 года и перешли в наступление на Белый дом, причем довольно успешно. Однако совершенно неверно делать отсюда вывод, что эта борьба ведется из-за разных подходов к вопросу об отношении к России и что Трамп настроен пророссийски. Несмотря на серьёзный раскол в американских элитах, который наглядно проявился в ходе президентской кампании 2016 года, некий внутренний консенсус относительно необходимости преодоления этого кризиса всё же существует. И в основе такого консенсуса — как раз вполне цельное, различающееся, может быть, лишь в нюансах, мнение о том, как Америке следует вести себя с Россией. Никаких иллюзий здесь не может быть в принципе: Россия мешает сохранению и укреплению американского глобального лидерства — а значит, Москву следует жестко поставить на подобающее для неё третьестепенное место. Такой установке следуют в равной мере как «бояре», так и «царь», и не надо тешить себя неоправданными упованиями на какие-то симпатии последнего. Именно при Трампе политика США в отношении России стала максимально жёсткой. Именно при новой администрации Белого дома против нас была развязана настоящая война, распространившаяся, в том числе, и на спорт. Нас демонстративно наказали, лишили права участвовать в Олимпиаде под государственным флагом, прекрасно понимая, что перед президентскими выборами Кремль вряд ли отважится пойти на бойкот игр. Следует признать, что здесь мы на самом деле потерпели сокрушительное знаковое поражение. Американцы долго готовили это олимпийскую «спецоперацию». Сначала они отследили наши каналы влияния в международных спортивных организациях, нейтрализовали какое-то количество высоких чиновников, если не напрямую лоббировавших наши интересы, то, во всяком случае, относившихся к России лояльно. После такой «чистки» Вашингтон фактически взял под контроль всё международное спортивное чиновничество и стал ему диктовать, как поступать с российской стороной. И это — всего лишь единственный, причем далеко не самый острый и насущный, несмотря на всю его «громкую» медийную составляющую, вопрос. Поэтому нам надо готовиться к тому, что американское давление на Россию продолжится и дальше, будут разжигаться всё новые и новые региональные конфликты, эти проблемы тяжким грузом лягут на плечи нашей не очень сильной экономики. Правда, такой сценарий может возыметь и положительный эффект — если мы мобилизуемся и начнём создавать нормально работающую экономику, которой у нас до сих пор нет, потому что такие фигуры как Кудрин и Чубайс остаются основными идеологами и вдохновителями экономического курса страны.

Александр НАГОРНЫЙ: Россия действительно прилагает много усилий для развития прямого сотрудничества и консолидации позиций тех стран, которые можно назвать незападными лидерами развития. И результаты на этом направлении, можно сказать, неплохие — ШОС и БРИКС превратились во влиятельные организации. Но эти организации делают пока только первые и не всегда уверенные шаги, не всё у них получается, но очевиден колоссальный потенциал развития. Возьмем, например, тот же Китай. Пекин и Москва остро заинтересованы в том, чтобы дать отпор американскому наступательному порыву. Если антироссийские санкции будут усиливаться, то нам придется реализовывать крупномасштабные проекты по освоению Арктики, по использованию ресурсов Сибири и Центральной Азии, и к нашему партнерству подтянутся и другие участники той же организации БРИКС.

Александр НАГОРНЫЙ: После возвращения Крыма в состав России и после поддержки Донбасса в его противостоянии с Киевом «мирный» выход из сложившегося кризиса в отношениях с США и Евросоюзом может быть только один: сдача ДНР и ЛНР со вводом туда международных миротворческих — в кавычках — сил. Но для Москвы такой шаг станет равнозначным поражению. На Западе это хорошо понимают и поэтому усиливают эскалацию напряженности на востоке Украины. Не исключаю, что киевский режим перенесёт свои провокации на территорию России. Нормальной и должным образом оборудованной на всем своем протяжении границы между Россией и Украиной не существует, поэтому отряды тренированных украинских диверсантов могут спокойно проникать и в Курскую, и в Белгородскую области, дестабилизировать там ситуацию. К тому же, участие России в сирийской кампании создало определенную напряженность между нами и суннитским населением Ближнего Востока, а такая напряженность в любой момент способна напомнить о себе на Кавказе, который остается сложным и нестабильным регионом — особенно на фоне проводимых там федеральными органами спецопераций по нейтрализации экстремистского подполья или, как в Дагестане, коррупционеров в верхних эшелонах местной власти. Причём там одно тесно связано с другим. Прибавьте сюда ещё Афганистан с выходом на республики Центральной Азии — и мы увидим, что американцы могут создать нам очень большие проблемы на всём «постсоветском пространстве», причем относительно небольшими деньгами. Это — внешний фактор дестабилизации. Но есть еще и фактор внутренний — например, подталкивание влиятельных сил внутри России к каким-то действиям против президента или хотя бы даже к демонстрации своей консолидированной позиции — так сказать, усталости от санкций, вызванных «нереалистичной» политикой Кремля. Словом, у нас слишком много уязвимых мест, извне довольно легко создать для нас целый ворох проблем, которые окажутся попросту неразрешимыми. Какой же из всего этого выход? Ответ простой — изменить экономический курс, начать финансировать долгосрочные проекты, стимулировать промышленное производство. В противном случае нас ждут новые всполохи разного рода кризисных проявлений в экономике, что, в свою очередь, спровоцирует нарастание социальной нестабильности. Не скажу, что такая угроза проявится вот-вот, здесь и сейчас, но в перспективе полутора-двух лет она вполне вероятна. Поэтому президенту пора, наконец, завершить и без того непомерно затянувшийся эксперимент с доверием нынешнему либеральному правительству, пора перестать уповать на то, что среди американских «партнеров» возобладают здоровые силы, которые протянут нам руку, и мы вместе пойдем по широкой дороге к светлому будущему. Такого общего светлого будущего не будет, это совершенно ясно. Светлым оно окажется либо для них, либо для нас. Ну и, наконец, еще об одном проявлении «двуглавости». Я имею в виду нашу информационную и — шире — культурную политику. Пока что вся эта тонкая и деликатная область управления смыслами, ценностями и мотивациями представляет собой кальку с западной медийной продукции и с голливудских низкопробных штамповок. Поэтому Владимир Путин в свой следующий срок должен навести порядок в сфере, которая обычно ассоциируется с идеологией. Сохранение «двуглавого» курса на фоне усугубления внешнего давления на Россию чрезвычайно опасно, и чем скорее от него откажется Кремль — тем лучше.

Александр НАГОРНЫЙ: С учётом всех тех вызовов стране, о которых я только что говорил, мы несколько лет назад создали Изборский клуб, стали издавать одноименный журнал, который превратился в важное дополнение к существующей вот уже почти четверть века газете «Завтра». Я имею в виду четверть века — под таким названием, а вообще, если говорить о самом проекте еженедельника, противостоящего разрушительному прозападному курсу, то ему уже под 30 лет. В значительной степени Изборский клуб был создан по инициативе Александра Андреевича Проханова, который на днях отметил свой 80-летний юбилей. Несмотря на столь солидный возраст, Александр Андреевич продолжает оставаться бесспорным идейным лидером нашего интеллектуального центра как важного противовеса либеральным и прозападным think-tank наподобие Валдайского клуба, который, несмотря на свою надсадно демонстрируемую близость к Кремлю, в действительности работает отнюдь не на благо страны. Не побоюсь сказать, что мы сегодня — едва ли не единственные, кто пытается разрабатывать стратегические и тактические сценарии существования нашего государства в режиме мобилизации, потому что альтернативы мобилизационному развитию у России просто нет: либо мы совершаем рывок, безжалостно рвём с либеральным прошлым, которое тянется ещё с горбачёвских времен, либо исчезаем как субъект развития, как суверенная страна.

Александр НАГОРНЫЙ: Я сказал бы так: в том числе, властью учитывается и наш голос. В Кремле отчётливо понимают, что усиление конфронтации с Западом неизбежно. А значит, необходимо во что бы то ни стало консолидировать общество, которое сегодня расколото, сегменты которого смотрят в разные стороны, причем некоторые из них откровенно не связывают собственные интересы с интересами «этой страны», как они любят выражаться. Мы давно и плотно работаем с патриотическим сегментом, который, по ряду оценок, объединяет до трех четвертей российского общества. Хотя, конечно, количество осознанно причисляющих себя к патриотам значительно меньше — примерно 15–20 %. Но есть еще так называемое молчаливое большинство, которое разделяет ценности патриотизма как бы по факту — потому что так надо, потому что так всегда раньше было. Патриотические настроения не чужды даже представителям либерального спектра. Наглядный пример — реакция на «отлучение» России от Олимпиады, что вызвало крайне негативную реакцию и у мелких, и у средних предпринимателей. Поэтому важнейшее направление нашей работы — продолжать филигранную сборку патриотического большинства, которое в нашей стране оказывается очень пёстрым по своему социальному составу. И я убежден, что шансы именно бесконфликтной сборки этого большинства довольно велики.

Александр НАГОРНЫЙ: Всё сказанное выше и является ответом на вопрос: «Что делать?» Поэтому повторю еще раз: самое главное — надо решительно и бесповоротно отказаться от либерального курса, от либеральной идеологии, перестать поддерживать либеральные ценности на государственном уровне и в официальных СМИ. Хватит! Вот уже более 30 лет мы носимся с либеральными ценностями и постоянно оглядываемся на Запад: что там скажут да что о нас подумают. Пора всерьёз заняться конструированием государственно-патриотической идеологии, которая исключила бы саму возможность какого-то разворота политического курса после ухода Владимира Путина из политики. Но в то же время именно от него самого и от его команды напрямую зависит, как пойдет это конструирование. Если власть и дальше будет пытаться усидеть на двух стульях: патриотическом и либеральном, — ничего хорошего из этого не выйдет.