Мобилизационный режим характерен для нашей новейшей истории, поэтому в будущем могут оказаться востребованы и полезны уроки советского прошлого.

Как гласит известная мудрость, генералы обычно готовятся к прошлой войне. Именно поэтому очевидное решение «разогнать научные институты», или гайдаровский императив: «наука может подождать», — не срабатывают. И Первая, и Вторая мировые войны показывают, что «главные действующие лица» стремятся вначале получить научно-технические преимущества, а затем конвертировать их в превосходство на полях сражений или за столом переговоров. Наверно, стоит вспомнить «ядерный шантаж» США в послевоенные годы и американские планы атомных бомбардировок советских городов, намечавшиеся на 1953–1956 годы…

В конце 1930-х годов, накануне приближающейся войны, советское правительство обратилось к ученым всех отделений Академии наук с просьбой подумать, что они могут предложить для обороны страны, какие работы следует форсировать, чтобы надежно защитить СССР. Это возымело огромный эффект. Были предложены очень эффективные решения многих сложных проблем. Разумеется, то же касалось и всего инженерного и научно-технического корпуса страны. Примерно так же действовали в предвоенные годы в США, Англии, Германии. Научные и опытно-конструкторские работы многократно ускорились… И советские ученые, инженеры, организаторы одержали убедительную победу в этом соперничестве.

В мирное время в разных странах возникает одна и та же болезнь — делать большое, надежное, старое, проверенное и очень дорогое оружие. Беда в том, что всё это для противника секретом не является, и он ищет (или уже нашел), что всему этому противопоставить. Поэтому с большой вероятностью в новой войне старое оружие не будет иметь решающего значения, а, может быть, и просто не сыграет никакой роли. Вспомним 1991 год… Ракеты не заменят состояние умов.

В мирное время изобретатели, инженеры, ученые и конструкторы которые предлагают решить те же военные задачи с помощью новых технологий в 100, а иногда и в 1000 раз дешевле, чем с помощью существующих, просто игнорируются. Зато на первый план выдвигается PR, — праздники, парады, танковый биатлон. Вероятно, пришла пора послушать этих людей, тем более, что военный бюджет России намного меньше американского… Нам надо иметь оружие и подготовленных специалистов, соответствующих вызовам будущего и VI технологическому укладу, а не вчерашнему дню.

Отдельная беда с военной наукой. «Сегодня военная наука действительно должна совершить прорыв. Прежде всего — в области так называемой гибридной войны, которая носит тотальный характер, ведётся против всех жизненно важных сфер государства. А у нас ясности в том, что такое гибридная война — нет. Соответственно, нет и теорий. Отсутствуют стратегии контрвойны: чем и как защищаться в информационном поле, в образовательном поле, в науке. И, конечно, нет штаба, который бы организовывал общую оборону от гибридных действий. Поэтому мы проигрываем», — пишет Леонид Ивашов. «Мы не знаем, что такое современная война», — вновь и вновь повторяет президент Академии военных наук генерал армии М.А. Гареев. Но воз и ныне там.

Военные выполняют приказания, понимают субординацию и блюдут честь мундира. Ученым, которые что-то предлагают в этой области, либо ставят жесткие рамки, либо объясняют им, что они дилетанты, что они не владеют секретной информацией, что на самом деле у нас есть супер-супер. Жаль, что, когда надо, этого супер-супер у нас и не оказывается. Очень мешает отсутствие цензуры. Она позволяет любому начальнику самому решать, что следует считать секретным, а что нет. Естественно, лучше «держать и не пущать», заботиться о том, чтобы «как бы чего не вышло». Печать цензора в этом случае снимала все вопросы…

Как видим, разгрести все эти завалы — дело вполне посильное. Да и успехи у нас есть, их продемонстрировал президент Путин в своём федеральном послании от 1 марта 2018 года. Но есть и более сложные системные проблемы. И связаны они с целеполаганием, с определением того, что же нам на самом деле нужно, и с контролем принятых решений. Здесь ученые и элита должны работать в тесном контакте. Затратив намного меньшие средства, чем оппоненты, СССР в очень короткий срок создал атомную промышленность, подводный океанский флот, открыл человечеству дорогу в космос.

Одна из причин этого состоит в том, что выдающиеся руководители вникали в возникающие проблемы, осмысливали их, опираясь на экспертов, которые очень часто не сходились во мнениях, и решали, брали ответственность на себя. Ученые, участвовавшие в советском атомном проекте и оставившие воспоминания, единодушно признавали, что без такого руководителя, как Л.П. Берия, атомную бомбу на тогдашнем техническом уровне и в столь короткие сроки создать было бы невозможно.

Вторая причина — конкуренция между научными коллективами, конструкторскими бюро и научными школами. Одну и ту же ракету разрабатывали и С.П. Королёв, и М.К. Янгель, и В.Н. Челомей. У страны не было лишних денег, но конкуренция выдающихся конструкторов и организаторов, за которыми стояли многотысячные коллективы, позволяла найти лучшие решения и воплотить их в реальность.

И эта творческая, созидательная конкуренция была принципом организации масштабных военно-научных разработок.

Это реализовано сейчас и в Китае, и в США, но… не у нас. Монополизм и резкое сокращение разнообразия нам сейчас очень дорого обходятся. Так что в мобилизационном режиме без конкуренции не обойтись.