Сегодняшняя Россия, в которой доля среднего класса ничтожна и продолжает сокращаться, представляет собой два разных мира: мир трудно живущего в условиях падающих доходов большинства, где свыше 40 % населения страны испытывает нехватку денег на покупку одежды, продовольствия и лекарств, — и мир богатеющей год от года верхушки. Эти два мира в реальной жизни практически не пересекаются, поскольку мир богатых существует, по выражению академика Д.С. Львова, в рамках «замкнутого контура жизнеобеспечения»: элитное охраняемое жильё, элитные загородные поселки, дорогие магазины, частные школы и т. д., и т. п. Мир богатых относится к России как к второсортной стране и предпочитает значительную часть времени проводить на Западе, где уровень социального неравенства, создающий дискомфортную среду, существенно ниже. Население, живущее на мизерную зарплату, отвечает «замкнутому контуру» взаимностью. Для большинства олигархи — это, если не социальные враги, то, как минимум, люди из другого мира, с которыми не может быть никаких общих интересов и дел. Демонстративное сверхпотребление богатой верхушки лишь усиливает подобный антагонизм. А без восстановления социальной справедливости и установления хотя бы минимального доверия между гражданами и крупным бизнесом невозможно решать никакие общенациональные задачи, включая строительство развитой экономики. Но способно ли государство сегодня выработать стратегию социализации российского бизнеса?

Население весьма негативно относилось и продолжает относиться к итогам приватизации 90-х годов. Согласно данным соцопросов, около 90 % россиян считают, что приватизация проводилась нечестно, а около 80 % выступают за полный или частичный пересмотр её итогов. Интересно, что мнение о нечестном характере приватизации разделяет и 72 %(!) предпринимателей. Впрочем, удивляться тут особо нечему — приватизация практически любого предприятия была откровенно криминальной. Так, автозавод ЗИЛ, одно оборудование которого стоило более 1 млрд. долл., был продан за 4 млн. долл. — дешевле стоимости металлолома имевшегося оборудования. В ходе залоговых аукционов Роман Абрамович сначала приватизировал компанию «Сибнефть» всего за 100 млн. долл., к тому же — с использованием бюджетных средств, а через десять лет государство в лице Газпрома выкупило этот актив обратно за 13 млрд. долл. Нобелевский лауреат Джозеф Стиглиц не раз отмечал, что приватизация 90-х является корнем имущественного неравенства в России и призывал признать её незаконность.

Экспертами и политиками выдвинуто много предложений по итогам приватизации. Так, Михаил Хазин выступил с идеей принятия закона о люстрациях, констатирующего, что приватизация, с точки зрения общественных интересов, была преступным деянием. Поэтому все люди, которые принимали в ней участие, в соответствии с предлагаемым законом не должны иметь права занимать государственные должности пожизненно, не могут получать государственные пенсии (только страховую), не могут участвовать в программах, предполагающих госфинансирование. Если они были бенефициаром приватизации, то в этом случае они не имеют права ни копейки получать из бюджета. Признание преступного характера приватизации и отстранение от любых государственных должностей «главного приватизатора» девяностых годов, несомненно, имело бы большое символическое значение для общественного мнения.

Опросы показывают, что число сторонников пересмотра результатов приватизации с годами не становится меньше. Шесть лет назад, накануне своего третьего президентского срока, Путин призывал «закрыть тему приватизации 90-х годов» «разовым взносом» в пользу государства. Идея «разового взноса» родилась из опыта других стран, где был введен так называемый windfall tax — налог на «доходы, принесённые ветром». Так, в Великобритании он был введён лейбористами в 1997 г. и представлял собой одноразовый сбор, который должны были выплатить предприятия, приватизированные в 1980-е годы при Тэтчер. Благодаря этому налогу правительству Блэра удалось пополнить казну более чем на 5 млрд. фунтов, которые были направлены на социальные программы. Но в России обсуждение этой идеи прекратилось одновременно с окончанием президентской кампании 2012 г. Справедливости ради надо сказать, что использовать опыт Великобритании и рассчитать одноразовый налог достаточно непросто. Правительство Блэра взяло за основу для расчёта налога прибыль, которую компании получили в течение четырёх лет после приватизации. В российской практике установить эту прибыль будет крайне проблематично: она, как правило, выводилась за пределы РФ, и определить её размер по «серой бухгалтерии» будет сложно. Не избежать и многочисленных разбирательств в иностранных судах.

Помимо введения windfall tax высказываются и другие идеи. Отклик в России получила в частности «клятва дарения» (The giving pledge) — пропагандистская кампания, развёрнутая по инициативе американских миллиардеров Уоррена Баффета и Билла Гейтса, которые в 2010 г. призвали богатейших людей США объявить о намерении направить на благотворительность не менее половины своего состояния. Сделать эти пожертвования миллиардеры могут как во время жизни, так и после смерти, внеся соответствующий пункт в завещание. Сам Баффет передал в благотворительный фонд Билла Гейтса 37 из принадлежащих ему 44 млрд. долл.

Инициативу поддержали Майкл Блумберг, Дэвид Рокфеллер, Марк Цукерберг и некоторые другие американские миллиардеры. Первым из российских олигархов «клятву дарения» принёс Владимир Потанин, заявивший в том же 2010 г. в интервью газете Financial Times, что все его капиталы пойдут на благотворительность. «Клятву дарения» поддержал в 2013 г. инвестор и основатель фонда DST Юрий Мильнер, публично взявший на себя обязательство пожертвовать на благотворительность не менее половины личного состояния. В 2016 г. о решении направить практически всё своё состояние на благотворительность заявил Михаил Фридман. Чисто теоретически широкое участие в этой инициативе богатейших людей России могло бы дать значительно больший положительный эффект, чем разовый взнос. Но пока очереди из желающих миллиардеров не выстроились, а их благотворительность, похоже, будет осуществляться за пределами России. К тому же, главный вопрос: о нелегитимности приватизации девяностых, — не снимается. Все прекрасно понимают, что огромные состояния наших олигархов не были ими заработаны, а были получены в результате применения различных мошеннических схем в смутное для страны время. И поэтому, если уж говорить о «клятве», то это скорее должна быть «клятва служения», а не «клятва дарения».

Для окончательного «закрытия» вопроса о нелегитимной приватизации девяностых государство рано или поздно будет вынуждено поставить олигархические корпорации перед выбором: либо использование всего их капитала на благо общества, включая системное решение социальных задач, либо национализация. Закрытие этого больного вопроса могло бы стать отправной точкой для реальной консолидации российского общества.

К его скорейшему решению подталкивает и санкционная политика Запада. Олигархи фактически поставлены перед выбором: либо договариваться с российскими властями, либо полагаться на милость западных партнёров, действия которых могут оказаться значительно более жёсткими, чем задержание во Франции и помещение под домашний арест Сулеймана Керимова в ноябре 2017 г.

Первый тревожный сигнал для наших олигархов прозвучал в октябре 2012 г. на ежегодной встрече представителей Международного валютного фонда и Всемирного банка, где глава МВФ Кристин Лагард указала на необходимость экстраординарных мер в связи с тем, что долг промышленно развитых стран достиг 110 % по отношению к их ВВП. В качестве такой чрезвычайной меры она предложила конфискацию «молодых денег», для чего потребуется создание соответствующей моральной атмосферы. Изъятие «молодых денег» (по оценкам экспертов, речь может идти о 20–34 трлн. долл., заработанных в последние годы в России, СНГ, Бразилии, Индии и ещё нескольких странах, в основном — нелегальным путём), по мнению Кристин Лагард, поможет решить целый ряд проблем мировой экономики. Что касается юридического обоснования, то оно, можно считать, уже было обеспечено в Лондоне в ходе скандального процесса Березовский — Абрамович (по делу «Сибнефти») в 2012 г.: было установлено и широко растиражировано, что практически все российские капиталы 90-х годов являются «внелегальными», то есть (с точки зрения права) «криминальными» или «сомнительными». Би-Би-Си тогда назвала итоги процесса «плохой новостью для российского бизнеса».

Российские олигархи все последние годы скупали в Великобритании недвижимость, цены на которую непрерывно росли. Наиболее распространённой формой владения активами были оффшорные компании, что позволяло скрывать истинных владельцев, а заодно — экономить на гербовом сборе, налоге с прироста капитала и налоге на наследство. Ситуация резко изменилась в апреле 2017 г., когда в Великобритании вступил в силу закон «О криминальных финансах». Аналогичный закон одновременно был принят и в США. Теперь британские и американские суды имеют право направлять владельцам недвижимости, банковских счетов и другого имущества запрос «о состоянии имущества неясного происхождения». А владелец, получив такой запрос, обязан в течение 31 дня указать конечного бенефициара, объяснить происхождение средств, на которые была приобретена недвижимость и подтвердить уплату налогов. В противном случае дом, квартира или денежный депозит могут быть конфискованы в доход государства. Схожий порядок изъятия имущества или депозитов принят и в США. Проверки и конфискации уже идут полным ходом и рано или поздно затронут всех. Принятые США и Великобританией законодательные акты частично дублированы Францией, Испанией, Италией и Германией. В Испании в 2016–2017 гг. уже было проведено несколько спецопераций с арестами выходцев из СССР. По информации британской The Guardian, вскоре правительство Великобритании может объявить о возможной конфискации имущества российских олигархов и чиновников на территории Соединённого Королевства. Антироссийская истерия вокруг отравления Скрипаля, несомненно, ускорит этот процесс.

Агентство национальной безопасности США как минимум с 2004 года контролирует все SWIFT-переводы и расходы по кредитным картам. Правоохранительные органы получили право контролировать все телефонные звонки и переписку при малейшем подозрении в уклонении от уплаты налогов. Это означает, что при необходимости любые транзакции наших бизнесменов можно легко отследить, а потом начать задавать неудобные вопросы и оказывать психологическое давление: на какие деньги покупаются квартиры, на какие деньги учатся дети и т. д., и т. п.

58 % российских миллионеров имеют двойное гражданство, 45 % рассматривают возможность отъезда за рубеж на ПМЖ. Но пространство возможностей на «благословенном Западе» для них стремительно сокращается, а в конце тоннеля — снятие с самолёта на каких-нибудь райских островах (американцы — большие мастера подобных операций) и конфискация «внелегальных» «молодых денег» в доход государства, вероятнее всего — американского. И моральные, и юридические основания уже подготовлены, процесс пошёл. Впрочем, потеря капиталов — это далеко не все «приятные» новости. Шумиха в СМИ по поводу криминального происхождения денег, коррупционных схем и неуплаты налогов сделает наших олигархов на Западе не только «нерукопожатными», но и париями.

В сложившейся обстановке для российских олигархов наступает время принятия решений. Оказавшись между молотом и наковальней, они, естественно, нервничают. Кто-то нанимает в США лоббистов, кто-то затаился и выжидает в надежде, что «всё как-нибудь рассосётся», кто-то в январе перевёл свои капиталы в Россию, а уже в феврале вывел обратно.

«XXI век станет временем жесточайшей борьбы за будущее, когда целые государства, этносы, культуры будут нещадно, без сантиментов стираться Ластиком Истории. В этой борьбе выживут и победят сплоченные социальные системы, спаянные единым ценностным кодом, характеризующиеся минимальной социальной поляризацией и имеющие в себе высокий процент носителей знания. Олигархические системы в этой борьбе не выживут, их участь — стать экономическим удобрением, навозом для сильных. Иного они и не заслуживают», — пишет историк и социальный философ Андрей Фурсов.

Как это ни страшно осознавать, но именно «экономическим удобрением» для находившейся в глубоком кризисе капиталистической системы стала Россия в 90-е годы в результате либеральных «реформ», когда на полную мощность заработал «дьявольский насос». Если сегодня «у последней черты» избранный народом президент сохранит прежний курс, делающий богатых ещё богаче, а бедных — ещё беднее, никакое новейшее оружие в борьбе за будущее страны нам уже не поможет.

В январе 2018 г. вице-премьер Аркадий Дворкович заявил в интервью Bloomberg-TV: «Боюсь, у нас нет олигархов, это концепция 1990-х годов. Сейчас у нас есть хорошие трудолюбивые бизнесмены, которые заботятся о стране и зарабатывают деньги, занимаясь ответственным делом». Двух таких «хороших трудолюбивых бизнесменов» и одновременно друзей г-на Дворковича, братьев Магомедовых, недавно как раз арестовали — по подозрению в создании ОПГ с целью хищения бюджетных средств в особо крупном размере, за что им грозит до 20 лет тюрьмы… Под «ответственным делом» вице-премьер, видимо, имел в виду бегство от юрисдикции, т. е. уход от налогов с помощью оффшорных схем, в чём замечен практически весь российский бизнес. Ущерб бюджету от использования оффшорных схем уже превысил триллион долларов США.

С резкой критикой оффшорных схем Путин выступил ещё пять лет назад: «По некоторым оценкам, 9 из 10 существенных сделок, заключённых крупными российскими компаниями, включая компании с госучастием, не регулируется отечественными законами. Нам нужна целая система мер по деоффшоризации нашей экономики. Поручаю Правительству внести соответствующие комплексные предложения по этому вопросу. Нужно добиваться прозрачности оффшоров, раскрытия налоговой информации…»

Поначалу в соответствии с поручением президента предполагалось отказать в господдержке и госконтрактах компаниям с российскими активами, которые зарегистрированы в иностранной юрисдикции. Речь шла о 199 юридических лицах, на которые приходится 70 % валового национального дохода, включая таких гигантов, как Газпром, Норникель, Роснефть, АЛРОСА и др. Но… хотели как лучше, а получилось как всегда: федеральное правительство пришло к выводу, что это создаст значительные риски для экономики страны и 3 октября 2017 года приняло решение не переводить в юрисдикцию страны из оффшоров весь крупный бизнес. Это решение было принято спустя три года после введения санкций, когда перспективы их дальнейшего ужесточения в рамках начатой Западом охоты за «молодыми деньгами», ставящей вывезенный в оффшоры триллион долларов под реальную угрозу ареста или конфискации, стали неизбежными. Как говорится, комментарии излишни…

Как заявил Збигнев Бжезинский, оценивший объём денег, хранимых российской элитой только в американских банках в 500 млрд. долл.: «Вы ещё разберитесь, чья это элита: ваша или уже наша. Эта элита никак не связывает свою судьбу с судьбой России. У них деньги уже там, дети уже там…». Никакая социализация такого бизнеса, разумеется, невозможна в принципе. И об этих деньгах, и об этой элите, видимо, придётся забыть навсегда. Деньги, судя по всему, достанутся американскому дяде Сэму — как ещё одна оплата развала СССР.

Важнейшей внутриполитической задачей президента будет в ближайшие шесть лет работа с крупным бизнесом, который сделал свой выбор между Россией и Западом в пользу России. Растущая внешнеполитическая напряженность явно поможет определиться колеблющимся. Логика обстоятельств сильнее логики намерений, и эта логика сегодня диктует (спасибо Терезе Мэй и Дональду Трампу!) выбор в пользу России. Та же логика обстоятельств предопределяет переход России к модели развития — в противном случае у всех нас нет будущего, и мы будем «стёрты Ластиком Истории». А на пути развития перед национальным капиталом и энергичными предпринимателями открываются огромные возможности. Д.И. Менделеев в своё время так определил модель взаимодействия государства и предпринимателей: государство должно покровительствовать предпринимательству, а предприниматели должны помогать государству. В этой простой формуле — задачи, которые предстоит решить власти.

Справедливости ради надо сказать, что работа с бизнесом ведётся. В качестве антиоффшорной меры подписан пакет законов об амнистии капиталов, второй этап которой стартовал 1 марта. Другой антиоффшорной мерой должен стать закон о наследственных фондах, который Госдума приняла в первом чтении. Этот закон должен существенно расширить российскому бизнесу возможности для филантропии. Медленно и со скрипом, но всё-таки постепенно меняется отношение крупного бизнеса к благотворительности. Так, совокупный бюджет филантропических программ участников конкурса «Лидеры корпоративной благотворительности» в 2017 г. составил 43 млрд. руб., увеличившись более чем вдвое по сравнению с 2016 годом. Наивно было бы полагать, что мизантропы массово превратятся в филантропов, а либеральный Савл — в аскета Павла. Направить их на этот путь убеждением а, если потребуется, то и силой, — задача власти.

В непростой период, который предстоит пройти России в ближайшие годы, крайне важно, чтобы бремя преодоления трудностей не перекладывалось на средние и нижние слои общества (как это спешит сделать пока ещё действующее правительство), — его должны нести «пропорционально своим возможностям» все члены общества. Только такая справедливая в своей основе политика обеспечит основу создания здоровой социальной основы для экономического роста.

Президент Института национальной стратегии Михаил Ремизов и эксперт этого института Маринэ Восканян предлагают следующие направления формирования социально-ответственной модели бизнеса:

— расширение участия трудовых коллективов в собственности и управлении компаний, развитие солидарных отношений между нанимателями и работниками, особенно на уровне малого и среднего бизнеса;

— выравнивание оплаты труда в крупных компаниях;

— развитие форм и механизмов социального предпринимательства, так называемых преобразующих инвестиций (речь идёт о проектах, развивающих территории и дающих новые возможности населению);

— развитие корпоративных систем социальной поддержки и социальных инфраструктур (сады, поликлиники, льготные кредиты, жилищные программы, поддержка пенсионеров);

— легитимация крупного бизнеса, связанного с историей приватизации 90-х годов через масштабные публично значимые промышленные и инфраструктурные проекты общенационального уровня, реализуемые соответствующими компаниями.

«Даже при нынешних параметрах экономического развития мы сможем стать более здоровым и солидарным обществом, если будем готовы выработать и реализовать комплекс мер по преодолению острых социальных диспропорций. Такие меры должны образовать своего рода «пакт социальной ответственности элиты» в условиях экономической стагнации и внешнего давления на страну», — отмечают М. Ремизов и М. Восканян.

Примеры подписания подобных актов в истории хорошо известны; достаточно вспомнить «пакт Монклоа» в Испании, подписанный в 1977 г. и ставший классическим образцом компромисса между различными политическими силами на основе общенационального консенсуса для реализации общих задач переходного периода. Однако при реализации такой идеи неизбежно возникнут многочисленные вопросы. Прежде всего — относительно списка подписантов, а главное — относительно реального выполнения взятых на себя сторонами обязательств.

Представляется, что значимость проблемы социальной справедливости и создания общенациональной основы для ускоренного экономического роста определит принятие федерального закона «О социальном государстве в России», в котором необходимо прописать все обязанности бизнеса и власти. Не вернув каждому гражданину ощущение справедливости, не снизив в разы чудовищные показатели социального неравенства, не восстановив отношения солидарности, мы никогда не сможем адекватно ответить на стоящие перед страной стратегические вызовы. Государство должно способствовать экономическому и общественному прогрессу каждого гражданина, поскольку развитие каждого (а не просто «достойный прожиточный минимум»), в конечном счёте, выступает условием развития другого, а также условием развития государства в целом.

Необходимо превратить сегодняшнее общество атомизированных потребителей в общество соработников, объединённых общими целями и решающими совместные задачи. Проявит ли президент, получивший беспрецедентный мандат доверия от народа, необходимую мудрость, волю и стратегическую инициативу, покажет время. Как говорил Пётр I, которому этих качеств было не занимать, «понеже пропущение времени подобно смерти невозвратно» — иначе говоря, «промедление смерти подобно».

Очевидно, что внешние вызовы и угрозы для России будут лишь усиливаться. При промедлении с решением внутренних экономических проблем, давление извне усилит их дополнительно.

Ещё раз. Сегодня есть запрос общества на проведение новой экономической политики, её цели и механизмы понятны и многократно прописаны. Это — лишь вопрос воли президента и выбора им и адекватной новым задачам команды исполнителей. Если мы не хотим стать, по выражению Фурсова, «навозом для сильных», то мысли и стратегическая инициатива президента должны быть обращены в Будущее, далеко за шестилетний срок его пребывания на этом посту. И это Будущее должно быть построено с учётом нашего культурного кода и запроса на солидарное жизнеустройство. И, конечно, оно не должно иметь ничего общего с нынешним криминальным коррумпированным капитализмом. Если образ нашего Будущего станет привлекательным для большинства граждан России, то и о внешних вызовах можно будет меньше беспокоиться.