Глава IX. Удивительный гипнотизер

Атлас открыл дверь. В комнате было темно, шторы задернуты. В самом темном углу, на узкой кровати, лежал Удивительный Мартин, гипнотизер из «Волшебного цирка чудес» Лоренцо. Глаза у него были закрыты, лицо белое, как простыня.

– Мартин, – сказала Кэтрин, подходя к кровати, – Лоренцо говорит, у тебя стала еще сильнее болеть голова. Мне очень жаль.

Он открыл глаза и слабо улыбнулся.

– Кэт. Как я рад тебя видеть.

Мартин выглядел в точности так, как и должен выглядеть настоящий гипнотизер: узкое, длинное, одухотворенное лицо, глубоко посаженные глаза, длинные черные волосы, в беспорядке разметавшиеся по подушке. Подойдя ближе, Кэтрин заметила, что у корней они совсем седые. Что же он, выходит, красит их? Ее всегда занимал этот вопрос.

Ну что ж, он ведь, как-никак, артист – она видела, как он припудривает кожу мелом, чтобы она была бледнее и светилась в огнях рампы. Но боль на его лице была, несомненно, настоящей.

– Мартин, у меня к тебе вопрос, на который ты, возможно, не захочешь отвечать.

Он протянул к ней худую бледную руку с длинными пальцами пианиста. Она взяла ее в свою и села на краешек кровати.

– Для тебя – все, что хочешь, девочка-кошка. – Он улыбнулся, отчего его лицо стало еще более изможденным.

– Гипноз существует на самом деле? То, что ты делаешь – это просто обман, вроде фокусов? Или в этом правда что-то есть?

Мартин снова закрыл глаза, и Кэтрин на миг испугалась, не обидела ли она его. Но вот он открыл глаза и взглянул на нее в упор, со всей открытостью и искренностью, на какую только способен цирковой артист, умеющий отвлекать внимание публики от того, что происходит перед ее глазами.

– Отчасти это просто трюки, признаю. Но гипнотические волны? Они вполне реальны. Не всякому дано их чувствовать и управлять ими – некоторые из тех, кто называет себя гипнотизерами, просто жулики и обманщики. Даже великий доктор Месмер, возможно, и не обладал значительными гипнотическими способностями, хоть и сумел убедить себя в обратном. Но я с детства чувствовал их – это было так, словно мы все живем на дне океана, а никто, кроме меня, не замечает, что вокруг вода.

Он заворочался в постели, словно хотел переменить неудобное положение, и Кэтрин сказала:

– Дай-ка я.

Она уложила поудобнее тощую подушку, стараясь не очень тревожить его, расправила сбившееся одеяло. Боже правый, да она становится второй Мэри! Такая судьба хуже… ну, не смерти, но многих других бедствий наверняка.

Мэри: – Ну спасибо! Ничего такого ужасного в моей судьбе нет.

Диана: – Доктор Фрейд считает иначе. А уж он-то в этом деле спец, скажешь, нет?

Мэри: – Спе-ци-а-лист.

Диана: – Не меняй тему.

– Я был мальчиком из бедной семьи, – рассказывал Мартин. – В будущем меня ждала работа в поле или на фабрике. Но мне несказанно посчастливилось попасть на глаза одному ученому, доктору Генри Беллу, и он разглядел во мне потенциал. Он приехал в нашу деревню, чтобы продемонстрировать силу гипноза. Я вместе с матушкой, упокой Господь ее душу, пошел смотреть представление в деревенский паб, из которого на скорую руку сделали импровизированный лекционный зал. И там он стоял перед залом, в шелковом цилиндре, а я топтался позади всех – мальчишка в потрепанной одежонке, даже без башмаков. Но в середине представления он вдруг сказал: «Для следующего номера мне понадобится ассистент. Мальчик в заднем ряду. Да-да, ты, дружок. Иди сюда». Потом он сказал, что даже издалека разглядел, как волны перекатываются у меня в голове.

– Что же это за волны такие? – спросила Кэтрин. – И, кстати, что, если тебе одеколон ко лбу приложить – не поможет?

– Может быть, – с сомнением отозвался Мартин.

– У меня есть платок. Атлас, как ты думаешь, у кого-нибудь здесь найдется одеколон?

– Может быть, у мадам Зоры, – неуверенно ответил тот. – Она из тех, кто любит прихорашиваться. Схожу узнаю, хорошо? – Он вышел и хлопнул дверью – чуть громче, чем следовало. Мартин застонал.

– Мы – создания не только материальные, – продолжал он. – Доктор Белл сказал бы, что мы и вовсе не материальные создания, хотя, по мне, это уже чересчур. Но нас окружают волны энергии. Ты видела их действие, даже если самих волн и не видела. Когда муж и жена счастливы вместе, их энергии сливаются и они начинают думать одинаково. Любящая мать на любом расстоянии почувствует, что ее сын погиб или ранен. Две сестры, разлученные в детстве, выходят замуж в один день, даже не зная этого. Это действие месмерических волн, идущих от человека к человеку. Именно этим часто объясняется то, что мы называем сверхъестественными явлениями. Призрак – всего лишь энергия умершего человека, еще не растворившаяся в эфире.

– А могут эти волны сделать так, чтобы кто-то меня не видел? Как будто меня здесь нет или как будто я невидимка?

– Милая моя, – сказал Мартин, – ты же видела, как я работаю. Я могу убедить людей, что я – королева Виктория, и они будут кланяться и называть меня «ваше величество». Я могу заставить их поверить, что они превратились в свиней, как спутники Одиссея, и они начнут рыть землю пятачками прямо на сцене. – Его глубокий голос звучал в комнате торжественным эхом, словно он выступал со сцены. – Тому, кто умеет управлять волнами, сделать такое ничего не стоит. Но, – и тут его голос упал до своего обычного тембра, – почему ты спрашиваешь?

– Вот, – проговорил Атлас, встав в дверях. Должно быть, он понял свою ошибку, потому что на этот раз вошел тихо, как мышка. Он протянул Кэтрин замысловатой формы граненый флакон, довольно большой, с надписью «FlORIS» на этикетке. – С наилучшими пожеланиями от мадам Зоры.

Кэтрин открыла флакон. Запах цветущего апельсинового дерева был почти невыносимо резким. Она обильно полила душистой водой свой носовой платок и положила его Мартину на лоб. Тот вздохнул и снова закрыл глаза.

– Мартин, а если я приведу к тебе кое-кого – одну мою знакомую девочку, – ты сможешь сказать, есть ли у нее способности к гипнозу?

– Конечно, – ответил он. – И, полагаю, она уже продемонстрировала тебе свои способности – сделала кого-то невидимым?

– Я не совсем уверена. Знаю только, что с ней что-то не так. Но завтра я приведу ее сюда – если ты будешь не очень плохо себя чувствовать.

Он сжал ее руку, но глаз больше не открывал.

– Это пройдет. Рано или поздно всегда проходит. С годами я стал чувствовать, что уже не могу контролировать волны, как раньше, – они слишком сильны для меня. Боюсь, когда-нибудь моя физическая оболочка не выдержит такого напряжения.

– Ну, до этого еще далеко, надеюсь, – сказала Кэтрин. Она пожала Мартину руку и уложила ее поверх одеяла. – Значит, до завтра.

Он улыбнулся, и она только внизу поняла, что оставила у него еще один носовой платок Мэри.

Мэри: – И сколько ты их уже успела растерять к тому времени? Я серьезно спрашиваю.

Кэтрин: – Это же всего-навсего носовые платки. Маленькие кусочки ткани. Кусочки ткани, которые когти женщины-кошки легко могут разорвать в клочки…

Мэри: – Это один шиллинг за коробку, вот что это такое, и ты должна мне этот шиллинг.

Внизу Беатриче все еще беседовала с Кларенсом, а Лоренцо уже сменила какая-то женщина – должно быть, та самая мадам Зора, что дала одеколон, догадалась Кэтрин. Вид у нее был определенно нездешний: кожа такая же смуглая, как у самой Кэтрин, темно-карие глаза, ярко обведенные тенями для век. На ней был какой-то разноцветный халат, расшитый золотом, а волосы убраны под тюрбан такой же расцветки. Возраст ее угадать было трудно – пожалуй, немного постарше Мэри? В ней сразу можно было узнать заклинательницу змей.

– Ну как он там? – спросил Кларенс. Он уже пересел на диван, рядом с Беатриче. Да что ж это такое, он что, не слушает, когда ему говорят? Она же предупреждала, что Беатриче ядовита. Вот в том-то и беда с ее красотой – она притягивает мужчин, да и женщин тоже, хоть говори им, хоть не говори.

– Не очень, – сказала она. – Беа, в твоей ядовитой оранжерее есть что-нибудь, чем можно вылечить мигрень?

– Вылечить ее нельзя, – сказала Беатриче. – А вот облегчить боль – да, конечно. Мигрени вызываются сокращением кровеносных сосудов, ведущих к мозгу, – во всяком случае, так считал мой отец. Я могу приготовить лекарство из обычной наперстянки – она препятствует сужению сосудов и может по меньшей мере смягчить симптомы, если принимать ее в небольших дозах. Правильная дозировка – это самое главное для любого лекарства.

– Не знаю, тебе видней. Я принесу ему лекарство завтра, когда приду сюда с Элис.

– С Элис? – изумилась Беатриче. – Почему с Элис?

– Потом объясню. Мадам Зора, кажется, нас с вами друг другу не представили.

– Я манкирую своими обязанностями, – сказал Кларенс. – Мадам Зора, это Астарта, женщина-кошка с Анд. Кэтрин, это великая мадам Зора, прибывшая в Англию с загадочного Востока. Там она обучилась искусству заклинания змей, и теперь, подобно Медузе, может расхаживать по сцене с ядовитыми змеями, обвивающими ее руки и голову. Она может носить на плечах питона, как горжетку. От укуса кобры не испытает даже легкого недомогания. – Он повернулся к мадам Зоре. – Я все верно запомнил?

Мадам Зора встала, сложила ладони вместе, словно в молитве, и поклонилась. Низким голосом с неопределенным акцентом произнесла:

– Рада с вами познакомиться.

– С загадочного Востока, значит? – переспросила Кэтрин. – Из Уайтчепела или из Спитлфилдз?

– Нет, из Хакни, – усмехнулась мадам Зора. Теперь ее акцент не так уж трудно было определить: лондонский выговор с ист-эндскими модуляциями. – Но моя мать действительно родом из Индии – из Лахора, как она мне говорила, хотя сама я там никогда не бывала. Мой отец был там солдатом – потом дослужился до сержанта. Он женился на ней, хотя и знал, что семья отречется от него из-за женитьбы на туземке. Теперь они живут в Лондоне и держат шляпный магазин на Шордич-Хай-стрит.

– Это от нее вы выучились заклинать змей?

– Как бы не так! – рассмеялась мадам Зора. Она их не выносит, говорит, у нее от одного их вида волосы дыбом встают. Нет, она не одобряет мое занятие, вот па – тот относится с пониманием. Я в семье, можно сказать, бунтарка. Шестнадцати лет сбежала в цирк и училась своему ремеслу у самой Медузы. Я имею в виду мадам Медузу – это был ее сценический псевдоним в цирке Балдессари, в том, что раньше носил имя Бартольди, пока там не сменилось руководство. Она и научила меня всем трюкам. А как вы догадались, что я, – она снова изобразила иностранный акцент, – не «таинственная мадам Зора»?

– В цирке все не те, кем представляются, – сказала Кэтрин. – Кларенс – не зулусский принц, а я, конечно же, никакая не женщина-кошка. То есть в каком-то смысле да, но не в том, в каком изображаю это на сцене.

– А это правда, что ядовитая змея может вас укусить и вам это не повредит? – спросила Беатриче.

– Ну конечно, если сначала вырвать ей зубы, – сказала Зора. – Обычно я так и делаю. Некоторым змеям оставляю, если они у них не слишком острые, но тогда непременно сцеживаю весь яд перед представлением. Тогда публика может полюбоваться следами зубов у меня на руке – это всегда производит впечатление.

– Понятно, – сказала Беатриче, явно разочарованная. Кэтрин сначала удивилась, а потом поняла. Какая же она глупая. Ну конечно – для Беатриче это много значило бы, если бы нашелся кто-то, на кого не действует яд. Хоть одному человеку она могла бы пожать руку без защитных перчаток.

– Прошу прощения, – сказала Кэтрин. – Я была бы рада еще поболтать, но у нас с Беатриче много дел перед отъездом.

– Да, я слышала, вы едете с нами в веселый Париж, – сказала мадам Зора. – Уверена, у нас еще будет сколько угодно времени для разговоров!

– Рад был познакомиться с вами, мисс Раппаччини, – сказал Кларенс, поднимаясь и раскланиваясь.

– И я рада, – сказала Беатриче, улыбаясь и опуская глаза с таким видом, какой всегда бывает у девиц, когда они уже готовы в кого-то по уши втрескаться.

Беатриче: – Вот уж неправда!

Диана: – Да ладно тебе. Признайся, тебе нравится Кларенс.

Беатриче: – Кларенс мне просто друг. Друг, которого я не хочу отравить.

Диана: – Ну, а если бы ты не была ядовитой?

Беатриче: – Но я ядовита, и с этим ничего не поделаешь. Разговор окончен, как говорит Мэри.

Мэри: – Я так говорю? Серьезно?

– Что ж, значит, до завтра? – сказал Кларенс, отлично понимавший, что с ней происходит. Надо сказать, почти все мужчины это сразу понимают.

– Нет, – сказала Кэтрин, – завтра я приду без нее. Ты и так уже надышался ядом, хватит с тебя. Увидитесь в пятницу на Чаринг-Кросском вокзале. Идем, Беа!

Если бы Беатриче не была ядовитой, Кэтрин силой утащила бы ее из этого чертова пансиона. Не хватало им еще одной проблемы, в придачу ко всем остальным. А мужчины – это всегда проблемы, всегда! Или, по крайней мере, затруднения.

– Твой друг, мистер Джефферсон, – обворожительный человек, – сказала Беатриче, когда они уже шли к вокзалу Сент-Панкрас, где можно было сесть в омнибус. – Он рассказывал мне о Бостоне, о том, как учился там в юридической школе. Кэтрин, если у него есть диплом адвоката, почему же он изображает зулусского принца в цирке Лоренцо? Как-то нелогично.

– Во-первых, если ты ждешь от этого мира логичности, тебе придется разочароваться. Во-вторых, у циркачей не принято ни о чем друг друга расспрашивать. У нас у всех что-то есть в прошлом, Беа, иначе бы мы там не оказались. Он никогда не спрашивал меня, почему я стала Женщиной-кошкой, а я никогда не спрашивала его, почему он стал зулусским принцем. А в третьих – Кларенс мой самый старый друг в этом цирке. Это он первым помог мне сделать номер Астарты. Я никому не рассказывала об острове Моро, пока не встретила Жюстину, – только ему одному, и он сохранил эту тайну, как настоящий друг. Мне бы очень не хотелось, чтобы его отравили.

– Да, конечно, – отозвалась Беатриче с горечью в голосе. Может быть, она вспомнила своего возлюбленного, Джованни, которого нечаянно отравила своим ядом и который умер, выпив, как он думал, антидот? Да, наверное. Но сказала только: – Вот и омнибус подходит. Я не хотела тебя злить, Кэтрин.

– Ты и не разозлила. Нисколько, правда. – Кэтрин чертыхнулась про себя – ей совсем не хотелось обижать Беатриче. Ну вот, пожалуйста. Затруднения уже начались. – Я просто волнуюсь – обо всем сразу. Больше всего за Жюстину и Мэри – ну да, даже и за Диану. Как бы мне хотелось оказаться там, в Будапеште, или где они сейчас. Давай позаботимся о том, чтобы попасть туда не позже двадцатого, ладно? Я не хочу, чтобы они угодили в какую-нибудь ловушку, во всяком случае, одни, без нас. Миссис Пул предупредила мисс Мюррей телеграммой, но что может сделать гувернантка против Сьюарда и Ван Хельсинга – да еще неизвестно, какие силы у них в распоряжении?

– Я понимаю, – сказала Беатриче. Коротко, не снимая перчатки, она сжала Кэтрин руку повыше локтя – это было единственное прикосновение, какое она могла себе позволить. – Мы успеем вовремя и поможем им, обещаю.

Они поднялись на верхний этаж омнибуса и сели там: Беатриче всегда старалась занять место наверху, чтобы никого не отравить в закрытом салоне.

– Итак, – сказала Кэтрин, – предлагаю зайти домой, поесть чего-нибудь, а затем отправляться прямиком на Бейкер-стрит. Я обещала миссис Пул рассказать мистеру Холмсу о том, что мы задумали.

Беатриче кивнула. Кажется, она была все еще расстроена, но что же Кэтрин могла с этим поделать? Правда есть правда, даже если ее неприятно слышать. Она не хотела, чтобы с Кларенсом случилось то же, что с Джованни.

Когда они добрались через Мэрилебон-роуд до Парк-Террейс, 11, оказалось, что там их дожидается Ватсон. Не успели они войти, как в прихожей возникла миссис Пул и сказала:

– Доктор Ватсон. В гостиной. Хочет вас видеть сейчас же. Ужасно взволнован. Я принесу чай.

Сняв шляпки, а Кэтрин – и перчатки, они без промедления прошли в гостиную. Ватсон был там, курил трубку и расхаживал взад-вперед перед камином.

– Мисс Моро, мисс Раппаччини, может быть, вы видели Холмса или получали от него какие-нибудь известия? – Он глядел на них встревоженно. – Дома его нет с четверга – после обеда он сказал, что отправляется на встречу со своим братом Майкрофтом. Для него довольно обычно исчезать на какое-то время, когда он ведет расследование, но в тот день ничто не говорило о том, что он не вернется вечером, и он ничего с собой не взял. Вся его одежда, зубная щетка, бритвенный прибор – все осталось на Бейкер-стрит.

– Странно, – сказала Кэтрин, с размаху плюхаясь на диван. С опозданием она сообразила, что это было не очень-то красиво, но она устала. – Что у него за дела с братом? Ведь Майкрофт Холмс – какой-то правительственный чиновник?

– Не имею ни малейшего представления, зачем они встречались, – сказал Ватсон. – Холмс не хотел – а может, и не мог – ничего мне рассказывать. Да, Майкрофт работает в правительстве, хотя я и не знаю, в какой сфере. Он всегда очень скрытен, когда дело касается того, где именно он работает и на кого. У меня сложилось впечатление, что и в этот раз это было одно из таких секретных правительственных дел. Холмс редко от меня что-то скрывает, но ведь Майкрофт вращается в самых высоких кругах. Сегодня утром я был в клубе, и там мне сказали, что не видели его с прошлой недели. Если швейцары не лгут, конечно, что тоже вполне возможно. Это ведь клуб «Диоген» – самый тайный клуб в Лондоне. Я думал, что Холмс должен хотя бы увидеть телеграмму миссис Нортон, где говорится о том, что мисс Джекилл благополучно прибыла в Вену. Полагаю, до вас тоже дошла эта новость?

– Да, но ей грозит опасность, – сказала Кэтрин. – Не в Вене, правда, но я выяснила, что на собрании Общества Алхимиков в Будапеште Сьюард с Ван Хельсингом намерены не только представлять свои исследования. Они собираются захватить власть – силой, если потребуется. Вы знаете, кто такой доктор Рэймонд? Мне откуда-то знакомо это имя…

Беатриче уселась в одно из кресел – элегантно, как всегда. Кэтрин знала наверняка, что она тоже устала, но разве Беатриче выдаст это чем-нибудь? Никогда.

Диана: – А как же ты узнала, что она устала, если она ничем этого не выдала?

Кэтрин: – Ну, я предположила, что она должна устать после такого долгого пути пешком.

Диана: – Одно дело предположить, а другое – знать наверняка.

Кэтрин: – Может, тебе лучше пойти и заняться чем-нибудь опасным, например поджечь себя? Весело будет.

Диана: – Ничего не выйдет, если у тебя нет никакой горючей жидкости, чтобы облиться.

Мэри: – Даже спрашивать не буду, откуда тебе это известно.

– Доктор Рэймонд… – проговорил Ватсон и вынул изо рта трубку. – Нет, к сожалению, не знаю. Он доктор медицины или в какой-то другой области?

– Ты, наверное, вспомнила миссис Рэймонд, – сказала Беатриче. – Помнишь, та, из Общества святой Марии Магдалины, где держали Диану. Может быть, она тоже в этом как-то замешана?

– Нет, вот теперь я вспомнила! – сказала Кэтрин. – Доктор Рэймонд – один из членов попечительского совета Перфлитской лечебницы. Это он вызвал к себе Сьюарда в тот день, когда я ходила в лечебницу и провалила все дело. Очевидно, он же был и главой английского филиала Общества алхимиков, пока его не расформировали – указом президента, кто бы ни был у них президентом. Вероятнее всего, Рэймонд – доктор медицины, как доктор Джекилл, но кто знает. Важно, что он заодно со Сьюардом и Ван Хельсингом – и с Прендиком. Если он доктор, как и вы, не можете ли вы что-то разузнать о нем?

– Я могу заглянуть во Врачебный указатель и поспрашивать кое-кого, – сказал Ватсон. – Но вы упомянули мистера Прендика. Выходит, он не погиб в том пожаре на складе? Мы подозревали, что он мог бежать с черного хода.

– Не знаю, как он это сделал, но он жив… к несчастью. – Кэтрин вздохнула и откинулась назад, положив голову на спинку дивана. При мысли о Прендике она еще сильнее почувствовала, как же она устала. Ужасно не хотелось думать о том, что придется столкнуться с ним снова, но если она отправляется в Будапешт, на помощь Мэри и Жюстине, то этого нового столкновения, вероятнее всего, не избежать.

– Не могли бы вы раскрыть мне источник этой информации? – спросил Ватсон. – Похоже на то, что вы провели самостоятельное расследование – это похвально, хотя я надеюсь, что вы не подвергаете себя излишней опасности.

– Излишней, конечно, нет, – сказала Беатриче с успокаивающей улыбкой. Ватсона это, кажется, не слишком убедило.

– Чай в столовой, – сказала миссис Пул. Никто не заметил, как она вошла. – Вы уже давно ели в последний раз, доктор Ватсон, надеюсь, вы тоже выпьете с нами чаю. На Бейкер-стрит сейчас, должно быть, тоскливо без мистера Холмса. Это будет «большой чай» с мясной закуской – достаточно сытно, в самый раз для занятого джентльмена.

– Да, без Холмса довольно тоскливо, – сказал Ватсон. Судя по его виду, в последнее время он мало думал о еде. – Большое вам спасибо, я охотно приму ваше приглашение!

За столом, и впрямь значительно более обильным, чем обычно (очевидно, миссис Пул считала, что мужчин нужно сытно кормить), Кэтрин рассказывала о событиях последних дней, а Элис, сидевшая тут же, дополняла рассказ деталями. Ватсон вздрогнул, когда Арчибальд принес сэндвичи (с превосходным ростбифом, какой умела делать только миссис Пул) в сопровождении самой миссис Пул с большим чайником на подносе. Кэтрин развеселилась, видя, с какой подозрительной миной он разглядывает человека-орангутана.

– Вы совершенно уверены, что это существо не опасно здесь держать? – спросил он. – Не забывайте, он ведь когда-то работал на ваших врагов! Он был заодно с Адамом, когда тот похитил мисс Франкенштейн.

– Мы все тут такие же существа, доктор Ватсон, – сказала Беатриче. – Божьи твари, смею надеяться. Едва ли мы можем винить Арчибальда за то, кем его сделали.

– Они держали его на цепи! – вставила Элис. – Он рад, что мы взяли его сюда, правда-правда. Я учу его играть в шашки.

– Ну что ж, вам лучше знать, – сказал доктор Ватсон и покачал головой. – Но я бы предпочел, чтобы вам не пришлось отправляться в то путешествие, которое вы затеяли, или чтобы Холмс или я могли поехать с вами. Я и поехал бы, но думаю, что мне лучше ждать здесь – на случай, если я понадоблюсь Холмсу. Возможно, ему угрожает опасность.

– В любом случае едва ли для вас нашлось бы подходящее амплуа в цирке, разве что Самый обыкновенный джентльмен, – сказала Кэтрин. – Экземпляр, демонстрирующий полный набор типичных признаков совершенно нормального, не монструозного англичанина девятнадцатого столетия. Подойдите ближе, леди и джентльмены, чтобы поглядеть на этот образец нормальности!

Элис не сумела удержаться от смеха – к несчастью для нее, поскольку она пила чай, и изо рта у нее полетели брызги. Весь чай оказался на столе.

– Ох, прошу прощения, мисс, – сказала она, ни к кому в отдельности не обращаясь, и побежала за тряпкой.

– Кэтрин, хватит дразнить людей, допивай чай, – сказала Беатриче. – Доктор Ватсон, очень любезно с вашей стороны предложить нам свою защиту, но, уверяю вас, мы способны и сами позаботиться о себе.

– Конечно, конечно, – сказал он, однако без особой уверенности.

Мэри: – Мужчины, кажется, никогда не верят, что женщины способны позаботиться о себе! А доктор Ватсон в этом отношении особенно невыносим.

Беатриче: – Мэри, он просто хотел проявить рыцарскую галантность.

Мэри: – Знаю. В каком-то смысле это еще хуже.

– А как же ваши растения, мисс Раппаччини? – спросил он. Беатриче отставила в сторону свою чашку с ароматной болотной тиной.

Беатриче: – Сколько еще способов поиздеваться над моими вкусами в еде ты способна изобрести?

Кэтрин: – Пока не знаю. До конца книги еще далеко.

– Боюсь, без меня они погибнут, – ответила она. – Никто, кроме меня, не может ухаживать за ними в этой ядовитой атмосфере, – разве что Жюстина, на нее яды не действуют. Но ведь она в Вене. Любой, кто войдет в эту комнату, чтобы полить растения, очень скоро упадет без чувств от их испарений.

– А нельзя ли придумать какую-то механическую систему полива? – спросил Ватсон. – Я видел нечто подобное, когда служил в Афганистане, – там мало осадков, и воду приходится экономить. Это была какая-то хитроумная конструкция из деревянных трубок, но, думаю, такого же эффекта можно добиться с помощью более дешевых каучуковых шлангов. Когда система будет установлена, воду можно будет подавать с помощью центрального вентиля, под очень слабым напором, чтобы вода сочилась по капле. Тогда растения и не засохнут, и не будут страдать от избытка воды.

– Не знаю, – неуверенно проговорила Беатриче. – Вентиль у нас есть – в операционной, но кто же сконструирует такую систему?

– Да это просто – думаю, мы с вами вдвоем справимся. Я мог бы сам и установить ее, в специальном патентованном аппарате для защиты легких. Холмс приобрел его недавно, когда в интересах расследования ему понадобилось спускаться в обвалившуюся шахту. Это своего рода маска, которая надевается на лицо и фильтрует воздух. Он наверняка защитит меня на то время, которое мне понадобится для установки труб, ведь это относительно недолго.

Беатриче ничего не ответила, только встревоженно взглянула на него. Кажется, она не очень-то верила, что какой-то аппарат для защиты легких, пусть даже и патентованный, сможет защитить кого-то от ядовитых испарений ее лекарственных растений.

Жюстина: – Но ведь получилось же. Ты знала, что первый такой прибор изобрели три брата из Багдада? Они описали его в своей «Книге гениальных устройств», где, кроме того, предложили конструкции различных механизмов…

Кэтрин: – Это роман или лекция об истории науки?

Следующие два дня были полны хлопот. Элис отправилась вместе с Кэтрин в пансион в Клеркенуэлле без особой охоты, и, кажется, готова была броситься наутек, когда Удивительный Мартин привстал на своей кровати и сказал:

– Боже милостивый, никогда не видел ничего подобного. Это же настоящий ураган. Как ты это выносишь, девочка моя, когда в тебе такие волны бушуют? Я буду приходить дважды в неделю и учить тебя ими управлять.

Он повернулся к Кэтрин:

– В этом вашем турне по континенту я Лоренцо не понадоблюсь – он сказал, чтобы я оставался здесь и ждал возвращения цирка в Лондон. А значит, у меня будет время, чтобы заняться нашей маленькой Элис. В награду я прошу еще немного этого… не помню, как это снадобье называется. – Он взял в руки флакон с молочно-белой жидкостью, который Беатриче передала ему с Кэтрин. – Я и высказать не могу, какое это чудо: боль отхлынула, словно волна. Да я теперь, пожалуй, и позавтракать не откажусь!

– По-моему, оно никак не называется, – сказала Кэтрин. – Но Беатриче сказала – если поможет, она сделает еще и будет присылать регулярно с миссис Пул в нужной дозировке. Она говорит, что превышать дозу ни в коем случае нельзя – в малых количествах это лекарство, а в больших яд. Ты же понимаешь?

– Да-да, – отозвался он, но как-то рассеянно: кажется, его способность концентрировать внимание улетучилась вместе с болью. – Итак, Элис, когда ты исчезаешь, как ты это делаешь? Можешь показать?

Кэтрин вздохнула. Иногда ей казалось, что она последний человек на земле, в ком еще осталась хоть капля практичности.

Мэри: – В мире хватает и других практичных людей, знаешь ли!

Диана: – И тебе ли говорить о практичности? Ты же писательница.

Оформлять паспорта было некогда, но ведь им и не нужно было выдавать себя за обычных путешественниц. Они будут путешествовать как La Belle Toxique и La Femme Panthère, цирковые артистки. Миссис Пул помогла им со сценическими костюмами. Старый костюм Женщины-кошки, который Кларенс сохранил для Кэтрин, был еще в неплохом состоянии, но у нее имелись некоторые идеи, как сделать его еще эффектнее.

Кэтрин: – Кларенса я как следует отчитала, напомнила, что Беатриче ядовита, и потребовала чтобы он оставил ее в покое. Это его не слишком-то ко мне расположило. Но очень мило с его стороны, что он сохранил мой костюм.

Жюстин: – Боюсь, твое предупреждение не произвело желаемого действия.

Кэтрин: – Я должна была догадаться, что запрещать что-то Кларенсу бессмысленно. Мне даже кажется, что он воспринял это как вызов!

Беатриче тоже нужен был костюм La Belle Toxique. Его сделали из нарядного платья миссис Джекилл, придав ему более современный стиль. Артистический, как утверждала Беатриче.

– Вот уж не знаю, чем кому-то не угодили те фасоны, что были в моде в моей юности, – сказала миссис Пул. – Все эти нынешние драпировки… варварство это, вот что. То ли дело – славный тугой корсет да нижняя юбка, накрахмаленная так, что стоять на полу могла! Вот что носили юные леди в мое время.

– Вам ведь и сейчас никто не мешает это носить, – сказала Беатриче.

Ватсон, надев патентованный аппарат для защиты легких, установил систему каучуковых шлангов для полива растений Беатриче. В этом аппарате он слегка смахивал на лягушку, и при виде его Кэтрин с Элис залились смехом, а Арчибальд так перепугался, что ни в какую не хотел вылезать из-под кровати, пока Ватсон не ушел.

Вечером перед отъездом Ватсон ужинал с ними на Парк-Террейс, 11.

– Из Вены вестей не было? – спросил он.

– Пока нет, – ответила Кэтрин. – Как бы мне хотелось знать, что там происходит! А Холмс? От него тоже ни слова?

Она взяла себе еще ростбифа. Миссис Пул делает превосходный ростбиф, и на второй или на третий день он даже еще вкуснее. А картошку пускай Ватсон с Элис едят.

– Ни слова, – сказал Ватсон с совершенно удрученным видом. – Мисс Моро, если вам нужны деньги…

– Нет, не нужны. Но спасибо, доктор Ватсон. Вы были очень добры и заботливы в эти дни. Я не очень-то умею благодарить, но я от души признательна вам за помощь. Еще картофеля? И вот этих зеленых штук – миссис Пул называет их «харикотс вертс», хотя я уверена, что по-французски это произносится совсем иначе.

– И я тоже весьма признательна, – сказала Беатриче со своей серьезной улыбкой. Она, кажется, ела суп с этими haricots verts. Чем же она будет питаться, пока они будут на гастролях с цирком? Разве что удастся нащипать травы у обочины дороги!

Беатриче: – Ты же знаешь, я могу довольно долго обходиться одним солнечным светом.

Кэтрин: – Знаю. И это ужасно странно. Ты иногда все-таки бываешь ужасно странной.

Беатриче: – Не знаю, было ли у тебя такое намерение, но я приму это как комплимент.

– Ну что вы, это всего лишь мой долг, – сказал Ватсон. О, боже, он накладывает себе еще этой поросячьей еды. Трудно было разглядеть при свете газовой лампы, но Кэтрин готова была поклясться, что он покраснел.

Беатриче: – Доктор Ватсон и правда самый верный и преданный друг на свете.

Жюстина: – Просто друг? Как Кларенс, да?

Беатриче: – Ну нет, Кларенс – это совсем другое.

Мэри: – Бедный доктор Ватсон. Мне его так жаль.

Беатриче: – Вы все меня неверно поняли.

Кэтрин: – Верно-верно.

Утро пятницы выдалось ясным и солнечным. К половине девятого Кэтрин с Беатриче стояли на платформе Чаринг-Кросского вокзала, уже распрощавшись с миссис Пул и с Элис, которая за завтраком показала им, как умеет исчезать.

– Смотрите, мистер Мартин показал мне, как это делать! Нужно просто научиться контролировать волны. На самом деле я, конечно, не исчезаю, но вам кажется, что меня нет. Это настоящая наука – стоит только понять, что нас окружают энергетические волны…

Пожалуй, хорошо, что они уезжают на континент, подумала Кэтрин. Если Элис так и будет без конца трещать о принципах месмеризма, скоро ее невозможно будет выносить. Два фунта за статью Кэтрин пришли как раз вовремя, и она успела выписать чек миссис Пул. Она надеялась, что вместе с теми деньгами, которые еще остались в банке, и с теми, что дал ей Атлас, этого хватит, чтобы хозяйство на Парк-Террейс, 11, продержалось до их с Беатриче возвращения – хотя кто знает, когда они вернутся! А пока их дорожные расходы покроет цирк, и вскоре, как она надеялась, у них будет куча денег: она не сомневалась, что представления будут иметь успех.

На платформе, рядом с небольшой кучкой сумок и чемоданов, стояли Лоренцо, зулусский принц, мадам Зора, Атлас, Саша – мальчик-собака, гуттаперчевые близнецы Джеллико, Полковник Шарп – метатель ножей и другие артисты, чьи номера, по мнению Лоренцо, должны были прийтись по душе континентальной публике.

Кэтрин нашла купе для себя и Беатриче, открыла оконную раму до конца и не пустила к ним больше никого.

– Ты что, серьезно хочешь упасть в обморок раньше, чем мы доедем до Дувра? – сказала она Кларенсу, когда он предложил составить им компанию. – Я-то, по крайней мере, привыкла к Беатриче и, если нужно, могу выйти и погулять по коридору. А ты, пока заметишь, что происходит, будешь уже лежать без чувств!

– Думаешь, я испугаюсь какого-то пустякового яда? – спросил Кларенс, прислоняясь к косяку двери. Он улыбался и держал руки скрещенными на груди – это означало, что, даже если сейчас она выиграет спор, это будет лишь временная победа.

– Дай ты ей отдохнуть хотя бы! – сказала Кэтрин. – У нас было всего два дня на сборы, и мы просидели за полночь, чтобы успеть дошить ей костюм. Даже я помогала, а я никогда не берусь за иголку. А теперь она хочет поспать. Неужели тебе интересно смотреть, как она спит?

– Ну ладно, – сказал он, не теряя своего обычного добродушия. – Зайду к вам в Дувре. Ты гляди, сама не отравись, Ушастик.

Кэтрин смотрела на проплывающую за окном станционную платформу и думала о том, когда же она теперь снова увидит Лондон, и о том, как-то там Мэри и Жюстина. Отыскали ли они уже Люсинду Ван Хельсинг? Почему больше не присылали телеграмм? И знают ли в Обществе алхимиков о том, что они с Беатриче покидают Англию? Была ли за ними слежка? Она заранее с ужасом подумала о том, как они будут пересекать канал. Она всей душой ненавидела любые плавучие суда.