Линкор «Бисмарк»
Рули на «Бисмарке» были установлены между струями от винтов, которые на высоких оборотах усиливали их эффективность, от этого двухсотпятидесятиметровый линкор при больших скоростях вполне чутко улавливал малейшее отклонение в управлении.
Теперь же рулевой Ганс Хансен, меняя галсы, почувствовал, что 52-тонный гигант стал более неуклюжим.
Вражеские корабли пропали с горизонта, укрытые очередным дождевым шквалом.
Последние данные наблюдателей предполагали уклонение противника влево. Десять минут линкор, задробив стрельбу, ощерившись носовыми орудиями, шел новым курсом.
Боевая рубка была наполнена рабочим шумом: звонками телефонов, короткими репликами команд и рапортами подчиненных. Линдеманн принимал доклады о повреждениях и неисправностях, а также об их устранении.
Наконец покончив с очагами возгораний, уверенно отчитался старший офицер пожарного дивизиона.
Сквозь хрип телефонной мембраны пробился голос старшего инженер-капитана Юнака:
– Кормовые помпы работают на полную мощность, откачивая воду из затопленных коридоров и отсеков. Аварийные партии накладывают паруса-пластыри на пробоину в рулевом отсеке.
Главный инженер Леманн доложил, что пока придется управлять турбинами из-за очевидно погнутого рулевого пера.
А уже через десять минут дальномерщик кормового поста доложил, что наблюдает огонь на правом крамболе линкора. Однако, не совсем уверенный в своих данных, не торопился выдавать пеленг.
Линдеманн выругался – авианосец оказался не там, где он рассчитывал. Удивила и дистанция – видимо, из-за повреждения «англичанин» потерял ход. Он уже собирался отдать команду «право на борт», когда, подняв бинокль, и сам увидел вдалеке темную полоску. Быстро сообразив, что повернутые орудия кормовых башен под таким углом вполне могут накрыть врага, приказал выдать новое целеуказание комендорам.
Главный артиллерийский офицер быстро рассчитал упреждение для текущей дистанции.
Башня «Бруно» загудела гидроприводом, поворачиваясь на правый борт.
– Кормовым и носовым, огонь индивидуальный, беглый! – приказал командир. – После трех залпов меняем курс!
«Дора» и «Цезарь» бахнули первыми. С двухминутным опозданием пальнули орудия носовой башни.
– Это хорошо! – пробормотал Линдеманн.
Комендоры башен получили одинаковые данные о цели, но носовые орудия, стрелявшие более часто, имели уже иные баллистические характеристики, пусть и незначительные. А дистанция огня по-прежнему оставалась большой.
При традиционных методах наблюдения за целью и всплесками накрытий теперь канониры кормовых орудий смогут скорректировать второй залп, не спутав падения своих снарядов с двумя посланцами орудия «Бруно».
От быстро последовавших один за другим выстрелов по линкору прошла вибрация и привычная встряска. Отсчитав за запаздывающей башней третий залп, Линдеманн склонился над переговорным устройством:
– Право – двадцать!
– Отлично, капитан Линдеманн, – закричал не отрывающийся от бинокля адмирал.
Да и Линдеманн, даже невооруженным глазом, видел яркую вспышку и медленно вырастающий черный столб дыма. Явное попадание.
– Герр капитан! – доложил наблюдатель, прежде чем видимость опять пропала. – Он горит.
– Отлично, Линдеманн, – повторил адмирал, – надо опасаться торпедной атаки эсминцев. Но подойдем ближе. Я обращусь к экипажу, надо подбодрить наших моряков.
В это время показался весьма озадаченный офицер связи.
– Герр капитан! – Он протянул командиру радиограмму, прочитав которую Линдеманн округлил глаза, долго попытался вникнуть в шокирующий текст, затем оторопело уставился на связиста.
– Сообщение передано по кодам группы «Запад», но радист говорит, что почерк и характер изменился. И… – офицер сделал паузу, не зная, как точнее выразить мысль, – я послушал гражданские радиоканалы…
В этот момент стальная коробка рубки наполнилась грохотом.
Атака самолета была неожиданной. Вывалившись из низких туч со стороны носа, проревев на бешеной скорости, долбя из пушек, густо усеяв мелкими взрывами от носа до кормы надстройки, трубу, броню башен, мелькнув скошенными крыльями, машина снова пропала в тучах.
Броня рубки прикрыла офицеров от разрывов пушечных снарядов, несколько осколков взвизгнули, проскочив в смотровую щель, вскрикнул раненный в руку офицер связи.
– Возможно, это что-то объяснит, – протянул адмиралу лист с текстом Линдеманн, – однако «томми» умудряются совмещать слова со свинцом.
Лютьенс не успел взглянуть на текст, как завыла воздушная тревога. Теперь к быстро усиливающемуся реву двигателя самолета примешивалось тявканье зенитных пушек и стрекотня пулеметов.
– Лево руля! – успел крикнуть Линдеманн, помня, на какой борт лучше маневрирует линкор.
Однако самолет был быстрее. Стремительный силуэт снова показался с носа – навстречу потянулись жгуты трассеров. Машина словно была неуязвима – прорвавшись через белые шарики разрывов зенитных снарядов и мельканье искр пулеметных очередей, уронив две черные точки, высветив огни форсажа, ушла ввысь.
Два взрыва прогремели почти одновременно. Удары пришлись в левую сторону сразу за трубой и в район грот-мачты, пробив палубу цитадели и скосы, сметая все шлюпки и катера. Были уничтожены все зенитные установки левого борта, искорежены мидельные башни и пост управления огнем артиллерии вспомогательного калибра. Корабль лишился кормового дальномерного поста вместе с расчетом. Осколками посекло трубы и вентиляционные дефлекторы. Погреба вспомогательных орудий сразу были затоплены, но на палубе продолжали взрываться зенитные снаряды и патроны, не давая приблизиться пожарным расчетам. Дым от пожаров тянулся на целую милю, теряясь в низких тучах.
– Ну, давай, старина, поворачивай! – шептал Хансен, перекладывая рули.
Линкор при циркуляции вправо стал заметно неповоротлив.
