Глава 5
Божественное зеркало

В течение первого года XIII века мекканцы пребывали в праздничном настроении. Слухи о грядущем конце света не подтвердились. Внутренние распри утихли. Сильная песчаная буря, налетевшая на Мекку в декабре 1195 года, не причинила никакого вреда. Помимо того, в 1180-х годах город чудом избежал завоевания европейскими рыцарями.

Крестовые походы были для хиджазцев чем-то очень далеким. Их интересовала лишь судьба Иерусалима – города, священного и для мусульман, и для христиан, и для иудеев, Жители Мекки узнавали о битвах и победах от хаджи и торговцев, В Запретной мечети возносились горячие молитвы, когда Салах ад-Дин взял Иерусалим, С 1099 по 1187 год город находился под властью крестоносцев и был открыт только для христиан. Султан немедленно вернул Иерусалиму статус открытого города, где представители разных конфессий снова могли жить вместе – как это было в течение предыдущих 450 лет исламского правления,

Салах ад-Дин триумфально вступил в Иерусалим всего через два года после того, как его брат казнил бедуинскую стражу и загнал в горы тарифа Мухаттхира. Никто в Мекке не думал, что христиане действительно войдут в Хиджаз. Это было немыслимо. Город Аллаха был закрыт для всех, кроме мусульман, более 400 лет – со времен первого омейядского халифа Муавии. Кяфиры не могли осквернить Божественный Престол на земле своим нечистым присутствием.

Но французский рыцарь Рено де Шатильон (1123–1187) считал иначе. Он присоединился ко Второму крестовому походу и приехал на Ближний Восток в поисках счастья. Рено не мог похвастаться богатством, но авантюризма ему было не занимать. Обнищавшие феодалы могли сделать в Святой Земле блестящую карьеру. Перед бедными рыцарями открывались огромные возможности – хотя бы потому, что в Иерусалимском королевстве проживало много богатых наследниц. И все они хотели выйти замуж.

Рено де Шатильон не упустил свой шанс. Благодаря удачному браку он стал князем Антиохии. Однако в 1161 году рыцарь попал в плен к арабам. Он провел в заточении 15 лет и лишился своих владений. Супруга Рено умерла, и тот женился во второй раз – на синьорине Трансиордании. Отныне де Шатильону принадлежали укрепленные замки Карак и Шобак к востоку от Мертвого моря. Рядом пролегал караванный путь, ведущий в Мекку. Рено нападал на купцов и паломников. Он чувствовал себя безнаказанным и действовал как самостоятельный государь, а не как вассал короля Иерусалима.

Амбиции синьора Трансиордании росли не по дням, а по часам. Де Шатильон вознамерился ударить в самое сердце ислама – священные города Мекку и Медину. По слухам, из Мекки он хотел украсть сокровища Каабы, а из Медины – тело пророка Мухаммеда. Хиджазцы поняли, что крестовые походы гораздо ближе, чем казалось.

Мусульманские историки описывают Рено как кровожадного и вероломного мародера. Одним из его любимых занятий было сбрасывать пленников с крепостных стен и смотреть, как их тела разбиваются о камни. Но правитель Трансиордании также был опытным и хитрым стратегом. План по завоеванию Мекки и Медины он продумал до мелочей.

В 1181 году Рено захватил портовый город Эйлат в Акабском заливе. Затем он разобрал корабли из портов Южной Палестины, перевез их на верблюдах через пустыню и заново собрал в Эйлате. Де Шатильон сформировал гребной флот. Его галеры были быстрее и мобильнее, чем парусные суда арабов. Далее лорд Трансиордании прервал связь между вражескими портами на Красном море. В течение 1182 года он грабил торговые корабли и разорял прибрежные арабские деревни. Продвинувшись на юг, Рено завоевал порт Айдхаб – важный перевалочный пункт для хаджи, прибывающих в Мекку из Египта. Это был единственный случай в истории, когда христианские войска угрожали святыням ислама.

В январе 1183 года Салах ад-Дин бросил на борьбу с крестоносцами свой победоносный флот. Весной арабы сожгли галеры Рено и уничтожили большую часть его солдат. Но 300 рыцарей пробились внутрь Хиджаза и направились к Медине. На подступах к городу их встретил уже знакомый нам Саиф ад-Дин. Сражение была недолгим. Около 200 крестоносцев погибли. Остальные попали в плен и были казнены на площадях Мекки и Медины.

Рено де Шатильона постигла та же участь. 4 июля 1187 года Айюбиды разгромили армию Иерусалимского королевства в битве при Хаттине. Лорд Трансиордании предстал перед султаном. Салах ад-Дин славился великодушием, но для Рено было сделано исключение. Султан лично обезглавил своего заклятого врага.

Опасность миновала Мекку, и горожане решили это отпраздновать. К тому же, приближалась годовщина восстановления Каабы Ибн аз-Зубайром. Торжественная церемония началась с умры (малого паломничества) 2 мая 1201 года. Жители Мекки покинули дома и отправились к микату – условной точке, которая обозначает границы святилища. Там мекканцы переоделись в белые одежды, совершили ритуальное омовение, вернулись и… обнаружили, что город захвачен.

Нового правителя звали Катада ибн Идрис. Он происходил из рода Хашимитов и был дальним родственником Абу Хашима. Катада участвовал в разгроме крестоносцев под Мединой. После битвы его отряд занимался любимым делом – грабил паломников. В мае 1201 года Катада просто вошел в пустую Мекку – и не собирался уходить.

Шариф Мансур обратился за помощью к своему вечному сопернику – амиру Медины. Они попытались изгнать Катаду. Но ничего не вышло. Новый властелин Мекки хотел управлять всем Хиджазом. За два года он установил контроль над Эт-Таифом, Джиддой и некоторыми другими городами Западной Аравии. Катада оказался сильным и независимым политиком. Во время его правления (1201–1220) Мекка процветала.

Спокойная обстановка благоприятствовала работе весьма известного гостя города. Речь идет о крупнейшем теоретике суфизма Ибн Араби (1165–1240). В 1202 году он прибыл в Мекку как паломник и остался здесь на три года. К тому времени Ибн Араби уже носил почетные прозвища «Аш-шайх аль-акбар» («Верховный учитель») и «Мухйиддин» («Возрождающий веру»). Город Аллаха вдохновил улема на главный труд его жизни – «Мекканские откровения». Рассуждая о мистике хаджа, Ибн Араби возвел еще одну метафизическую стену вокруг Мекки.

Ибн Араби являлся провидцем в буквальном смысле слова. У него были видения, и их было много. Его произведения, как правило, представляют собой результат исследования этих видений. Книги Мухйиддина наполнены аллюзиями и отсылками к другим богословским трактатам.

Ибн Араби – сложный писатель с богатым воображением, чей символизм иногда не могут понять даже опытные толкователи Корана и знатоки ислама. «Мекканские откровения» состоят из 37 томов – ив каждом томе автор подтверждает концепцию Мекки как Трона Божьего на земле.

В Мекке на Ибн Араби снизошло несколько откровений. Наиболее важным считается то, что связано с Каабой. Однажды мистик совершал таваф и почувствовал, что Кааба отталкивает его. Он остолбенел от страха. Тогда Кааба гневно сказала: «Двигайся, чтобы ты мог видеть, что я сделаю с тобой! Как ты принижаешь мою силу и возвышаешь Бану Адама [человечество]! Люди предпочитают мне агностиков. Могущество принадлежит тому, кто обладает силой. Я не позволю тебе обойти меня».

Очнувшись, Ибн Араби приходит к выводу, что большинство мусульман не понимает и не ценит истинное значение Каабы, Запретной мечети, обрядов хаджа и Мекки в целом. Сотни тысяч паломников приходят в священный город, но не посещают его. Они смотрят, но не видят. Они ничего не чувствуют. Небесное величие Мекки оставляет их безучастными.

Мнение Ибн Араби подтверждается популярной городской легендой. Обычный хаджи встречает святого, и тот спрашивает: «Ты видел Мекку?» «Да», – отвечает паломник. Далее между ними происходит следующий диалог:

– А смотрел ли Аллах на тебя, когда ты видел Мекку?

– Нет.

– Тогда ты не видел Мекку. Ты входил в Аль-Харам?

– Да.

– Войдя в Аль-Харам, ты поверил, что больше не будешь грешить?

– Нет.

– Тогда ты не входил в Аль-Харам. Ты видел Каабу?

– Да.

– Ты увидел то, что хотел?

– Нет.

– Тогда ты не видел Каабу.

По мнению пакистанского исламоведа Зиауддина Сардара, эта легенда демонстрирует, что ритуальные действия большинства мусульман носят механический характер и не имеют духовного содержания*. В «Мекканских откровениях» Ибн Араби раскрывает тайные смыслы и многоуровневое значение каждого священного места, а также исследует символику хаджа. Обход Каабы, по Ибн Араби, подобен обходу Божественного Престола. Черный камень – это правая рука Аллаха на земле. Прикоснуться к нему – значит прикоснуться к вечности и измениться навсегда. Бег между Ac-Сафой и Аль-Марвой есть высший акт милосердия. Паломники бегут «от Бога к Богу с Богом через Бога».

Ибн Араби утверждает, что посещение Мекки и Запретной мечети сродни посещению вашего собственного дома. Он пишет, что Дом Божий в Мекке похож на ваш – ведь они оба рукотворны. Таким образом, «Аллах направляет вас в Дом – и, значит, Он направляет вас к себе…

Поэтому, когда вы делаете таваф для Дома, вы делаете это для себя. Когда вы постигаете себя, вы узнаете, кто вы есть. Когда вы узнаете, кто вы есть, вы узнаете Аллаха…»

По мнению улема, взглянуть на Мекку – значит посмотреть в Божественное Зеркало. Оно отражает божественность внутри вас, и это отражение поможет вам стать совершенным человеком с истинным знанием Бога. Для Ибн Араби образ зеркала имеет фундаментальное значение. Это неотъемлемая часть его философии, согласно которой Бог и Его творение едины, и единственная истина во Вселенной – это Бог.

Мекканцы не прониклись учением Ибн Араби. Против концепции единства бытия возражали представители всех четырех мазхабов. Богослова даже обвиняли в ереси. Некоторые переделали его почетное прозвище «Мухйиддин» («Возрождающий веру») в «Мумит ад-Дин» («Убийца веры»).

Однако Ибн Араби не обращал внимания на клеветников. У него были другие заботы. До приезда в Мекку суфий посвящал жизнь духовным упражнениям и поиску божественной любви. Священный город оказал на него очень сильное влияние. В Мекке Ибн Араби начал работать над «Мекканскими откровениями». И в Мекке он нашел любовь земную.

Богослов увлекся очаровательной дочерью домовладельца, у которого снимал жилье. Девушка стала для Ибн Араби олицетворением красоты и мудрости, а также вдохновила его на сборник стихов «Толкователь страстей». Это замечательная книга, написанная в стилистике ранней арабской поэзии, В «Толкователе страстей» мистик искусно сочетает символизм с традиционными образами, навеянными пустыней:

Мекканская молодежь обожала «Толкователя страстей». В Городе Аллаха бурлила светская жизнь – и в ее основе лежала любовная поэзия. Классическая арабская литературная традиция сформировалась в конце VII века, когда Ибн аз-Зубайр защищал Мекку от Омейядов. Появилась новая форма стихосложения – газель. Говорят, ее изобрел курайшитский поэт Умар ибн Абу Рабия (644–712).

Откровенное творчество Умара шокировало мекканцев. В ту эпоху главной темой лирических стихов были сердечные муки. Безнадежно влюбленные персонажи страдали и умирали от тоски. Умар считал, что все это скучно. Его интересовали радости любви.

В классической арабской поэзии история рассказывается в прошедшем времени. Но для Умара любовь существует только в настоящем. Это сложная игра – и победителя ждет желанная награда. Помимо богословов и юристов, в Мекке есть и другие герои – юноши, жаждущие сексуальных побед. Поэт и сам не упускал возможности приударить за симпатичными паломницами.

Благочестивые мекканцы негодовали. Но городская молодежь подражала Умару. Она пыталась найти запретный эротизм даже в целомудренном «Толкователе страстей». Это привело к тому, что светлые, лирические стихи Ибн Араби были положены на музыку – как и провокационные газели Умара.

Теория музыки развивалась в исламском мире не менее интенсивно, чем поэзия и наука. По мнению мусульманских ученых, музыка не только развлекала, но и лечила. Образованные мекканцы были знакомы с трудами иракского мыслителя аль-Кинди (801–873). который исследовал космологический аспект музыки. Другой великий багдадский философ, аль-Фараби (872–951), написал «Большую книгу о музыке». Абуль-Фарадж аль-Исфахани (897–967) составил многотомную «Книгу песен» – антологию арабской поэзии VI–X веков. Огромной популярностью в Мекке пользовались трактаты персидского эрудита X–XI века Ибн Сины (Авиценны). Его «Канон врачебной науки» содержит раздел о терапевтических свойствах музыки.

При дворах Омейядов и Аббасидов служили лучшие певцы и музыканты. Первые вокально-инструментальные ансамбли появились в Дамаске и Багдаде. Ибн Мусаджих, Муслим ибн Мухриз, Мансур Зальзаль и прочие «эстрадные звезды» арабского Средневековья часто приезжали в Мекку. Они совершали хадж, выступали в домах богатых горожан и оставляли после себя талантливых учеников. В Мекке сформировалась яркая и энергичная музыкальная сцена. На «вечеринках» регулярно исполнялись игривые песни на стихи Умара. «Толкователь страстей» Ибн Араби также стал частью концертной программы.

В итоге разразился грандиозный скандал. Ортодоксальные ученые решительно осудили метафизическую концепцию Ибн Араби. Но несмотря на это, мистик был полностью очарован городом, вокруг которого выстроил свою философскую доктрину. «Земля Мекки – лучшая земля Аллаха», – писал он. Такая земля могла породить только самых достойных людей. Восторженный Ибн Араби называет мекканцев «соседями Бога и людьми Его Дома».

Возможно, Мекка – это лучшее место на планете. Однако ее жители никогда не были идеальны. Зиауддин Сардар уверен, что они не изменятся. Мистики, опьяненные божественной любовью, приходят и уходят – но город живет по старым правилам. Даже шариф Катада, вернувший в Мекку мир и процветание, не смог ее изменить. Подтверждение тому – неприятный инцидент между горожанами и иракскими хаджи, имевший место в 1212 году.

Паломнический караван 1212 года возглавляла Рабия Хатун – мать Салах ад-Дина. Тогда в Хиджазе активно действовали исмаилиты. Они охотились на своих врагов – суннитских правителей. Во время ритуального бросания камней в долине Мина исмаилиты убили двоюродного брата Катады, который был похож на тарифа. Катада пришел в бешенство. Его солдаты поднялись на холмы, окружавшие Муну, и обстреляли паломников из луков и катапульт. Караванщики начали выводить людей из долины к воротам Мекки. Шариф решил, что хаджи собираются штурмовать город. Он атаковал первым. Сотни пилигримов погибли.

Отчаянные караванщики отвели уцелевших в самое безопасное место – лагерь Рабии. Та вызвала Катаду и гневно спросила, в чем, по его мнению, виноваты хаджи. Правители долго спорили. Наконец шариф согласился прекратить боевые действия – но при условии, что паломники заплатят ему 100 тысяч динаров. Пилигримы собрали 30 тысяч динаров. Остальную сумму пожертвовала Рабия. Сотни людей провели трое суток около ее шатра – и, значит, под ее защитой. Многие были ранены. Некоторые умирали. Катада считал, что побоище спровоцировал аббасид-ский халиф. Шариф поклялся уничтожить всех иракских паломников в следующем году.

Однако в 1213 году Катада отправил своего сына Раджиха в Багдад с извинениями. Халиф простил шарифа и пригласил его в гости. Катада дошел до Эль-Куфы, хорошо подумал и вернулся в Мекку. Халифу он послал еще одно извинение – на этот раз в стихах.

Смысл многовековых кровопролитий, религиозных страстей и великолепных стихов заключался в том, чтобы все мусульмане поняли: Мекка – это особенное место. Она возвышается над миром. Тем не менее постоянная борьба за власть подрывала сакральный статус города. Мекка действительно была Божественным Зеркалом, отражающим земные реалии. Это демонстрируют события, произошедшие сразу после смерти Катады.

Шариф скончался в 1220 году. У него осталось 8 сыновей. Сам Катада отдавал предпочтение Раджиху, но инициативу перехватил старший сын Хасан. Он задушил тяжелобольного отца подушкой и убил одного из своих братьев. Все остальные бежали из Хиджаза. Все, кроме Раджиха.

Затем Хасан расправился с лидером иракского паломнического каравана. Он заподозрил караванщика в помощи Раджиху и приказал казнить несчастного. Голову иракца выставили на всеобщее обозрение около Запретной мечети.

Хасан видел себя всесильным властелином Хиджаза. Но его амбициозные планы разрушил наместник Йемена – айюбидский принц аль-Масуд. В 1221 году он захватил Мекку. Хасан спасся чудом. Аль-Масуд правил городом семь лет. После его смерти в 1228 году Хасан напал на йеменский гарнизон Мекки, но потерпел поражение и бежал в Багдад. Он умер на чужбине, так и не вернувшись в родной город.

Раджих дважды пытался заполучить отцовский престол. Первая попытка (1229 год) оказалась неудачной. Вторая попытка (1232 год) увенчалась успехом, но спустя год Раджиху опять пришлось скрываться от врагов. В течение следующих 20 лет тарифы менялись почти ежегодно. Среди них были египтяне, сирийцы, йеменцы и хиджазцы. Вероятно, этот круговорот вдохновил арабского ученого XIV века Ибн Халдуна на создание теории политических циклов, В своем главном труде «Введение в историю» Ибн Халдун пишет, что история развивается по спирали, и каждый новый цикл повторяет глупости и ошибки предыдущего.

Гости Мекки подмечали эти глупости и ошибки. Но политика города беспокоила далеко не всех. Например, персидский купец Ибн аль-Мужавир, посетивший Хиджаз в конце 1220-х годов, просто хотел совершить хадж. Он интересовался людьми и их обычаями, а также собирал городские легенды. Путевой дневник Ибн аль-Мужавира содержит любопытное описание мекканского общества первой половины XIII века.

В отличие от Ибн Араби, Ибн аль-Мужавир обнаружил, что мекканцы вовсе не так духовны, как хотят казаться. В священном городе по-прежнему ведется работорговля. Многие местные жители рождены от абиссинских и нубийских рабынь и потому имеют темный цвет кожи. Они эгоистичны и заносчивы. Ибн аль-Мужавир находит женщин распутными и некрасивыми. У мекканок большие ягодицы – «потому что они целенаправленно увеличивают их и потому что все время стоят на четвереньках, убираясь или ублажая мужчин».

Ибн аль-Мужавир возмущается свободными нравами горожан и, в частности, их брачными традициями. Помолвка сводится к сексу. Юноша приходит в дом родителей потенциальной невесты и остается на ночь. Если девушка его удовлетворила, то наутро он выставляет за порог комнаты свою обувь. Так родители узнают, что у дочери появился жених. Молодые люди вступают в близкие отношения до свадьбы и с точки зрения ислама совершают большой грех – прелюбодеяние. Кроме того, помолвка может быть расторгнута в любой момент, а может и вообще не состояться. Ночь любви, проведенная под крышей родительского дома, никого ни к чему не обязывает.

Брак начинается с согласования махра – имущества, которое будущий супруг выделяет невесте. В качестве махра выступают любые материальные ценности (земля, верблюды, золото и т. д.). Они подтверждают серьезность намерений мужчины и предназначаются женщине. Но не ее семье. Но зачастую родители присваивают махр себе или требуют калым – выкуп за дочь.

Свадьба – дорогое удовольствие. Жених и невеста могут сожительствовать годами, пока мужчина не накопит нужную сумму денег. Или пока семья девушки не найдет богатого претендента на ее руку и сердце. Дети, рожденные вне брака, считаются бастардами. Они ограничены в правах, особенно в праве наследования.

Парадоксально, но факт: в Городе Аллаха не соблюдаются каноны ислама. Помимо того, социальная система плодит недовольных. Бастарды вырастают обиженными на весь мир и в первую очередь – на Мекку.

Ибн аль-Мужавир отказывается понимать, как мекканцы могут быть настолько порочными и недальновидными. По его мнению, в священном мусульманском городе живут грубые и жадные язычники. Они погрязли в племенных обычаях и не имеют никакого представления о чести и достоинстве. Купец заявляет, что «во всем мире нет никого более зловонного, неопрятного, грешного и мерзкого, чем все эти люди, которые, к тому же, обирают паломников!»

Далее Ибн аль-Мужавир описывает реакцию мекканца, которого упрекнул в алчности. Обиженный мекканец завопил: «Мы живем в пустыне! У нас нет ни плодородных угодий, ни скота! У нас есть лишь песок да голые скалы!

Аллах возвысил нас над всем миром, чтобы мы вернули то, что нам причитается!»

Словом, несмотря на святость Мекки, поведение его жителей не было похвальным. Шарифы сменяли один другого. Никто из них не зарекомендовал себя благородным или милосердным. Так продолжалось до 1270 года, когда к власти пришел Абу Нумай Мухаммед ибн Хасан,

Абу Нумай выгодно отличался от своих предшественников. Мекканцы уважали его за пять качеств: честность, щедрость, терпение, мужество и любовь к поэзии. Новый шариф был сыном Хасана и внуком Катады. Он возглавил город в решающий момент, когда политическая карта Ближнего Востока снова перекраивалась.

В середине XIII века исламский мир резко изменился. Аб-басиды рухнули под ударами монголов. Зимой 1258 года хан Хулагу разграбил Багдад. Полчища монголов, подобно стихийному бедствию, сметали все на своем пути. Их гигантская империя простиралась от Восточной Европы до Японского моря, от Великого Новгорода – до Юго-Восточной Азии.

Новость о падении Багдада потрясла мекканцев. Но их ужаснула не казнь халифа аль-Мустансира и не разрушения, произведенные Хулагой. Горожан встревожило то, что в Мекку больше не прибудут караваны иракских хаджи. Действительно, паломники из Багдада не приезжали в Хиджаз в течение следующих 9 лет. Однако, учитывая старую вражду с Аббасидами, мекканцы даже обрадовались, что халифат прекратил свое существование.

Еще одним эпицентром нестабильности стал Египет. Местные правители, Айюбиды, формально являлись сюзеренами Аббасидов. В 1250 году они лишились трона. В Каире произошел переворот. Власть захватили мамлюки – рабы, служившие в армиях Аббасидов и Айюбидов. Их лидер Айбек низложил последнего айюбидского султана Туран-шаха II и провозгласил Мамлюкский султанат.

Спустя десять лет титул мамлюкского султана принял Бей-барс. Он родился в начале 1220-х годов в Половецкой степи (по другой версии – в Крыму) и в детстве попал в плен к монголам. Те продали мальчика дамасскому купцу. Но купец заметил на глазу раба бельмо и расторг сделку. В итоге Бейбарса приобрел мамлюкский амир. С этого момента начинается восхождение будущего султана.

Бейбарс обладал хорошей памятью и демонстрировал выдающиеся военные способности. Он стал телохранителем айюбидского правителя ас-Салиха II, а затем принял командование армией мамлюков. Зимой 1250 года Бейбарс разгромил французского короля Людовика IX Святого в битве при Эль-Мансуре. Шел уже Седьмой крестовый поход (1248–1254), и крестоносцы решили напасть непосредственно на владения Айюбидов.

Потерпев поражение, Людовик собрал остатки войска и снова встретился с Бейбарсом под городом Фарискур на севере Египта. Авантюра не удалась. Французская армия была уничтожена. Король оказался в плену. Его выкупили за фантастическую сумму – 400 тысяч динаров. Разгром крестоносцев приблизил конец Иеруалимского королевства. Его города один за другим сдавались мусульманам.

Антиохия пала в 1268 году, Триполи – в 1289 году, а последний христианский форпост, Акко, – в 1291 году. После этого Иерусалимское королевство прекратило свое существование.

Эпоха крестовых походов продолжалась почти 200 лет. Этот масштабный конфликт оказал решающее влияние на Европу. Крестовые походы были всеобъемлющим социальным и культурным движением, которое сформировало представление Европы о себе и о мире в целом. Между Востоком и Западом шел интенсивный культурный обмен. Христиане заимствовали у мусульман многие научные идеи и концепции. В европейских университетах изучали труды великих исламских ученых. Их имена получили латинизированную форму. Ибн Сина превратился в Авиценну, Ибн Рушд – в Аверроэса, Джабир ибн Хайян – в Гебера и т. д. В XII–XIII веке профессора Сорбонны и Оксфорда жаловались, что студенты не хотят заниматься латынью – они предпочитают читать по-арабски и увлекаются арабской поэзией.

Информационная поддержка крестовых походов была сложной пропагандистской кампанией. Она требовала распространения небывалой лжи об исламе, пророке Мухаммеде и Мекке. Последствия этой лжи мы ощущаем до сих пор. Средневековые пропагандисты разжигали межнациональную ненависть, из-за которой враг врага казался другом. Христианские миссионеры пытались наладить отношения с монголами и натравить их на мамлюков. Иногда это удавалось. И тут на исторической сцене опять появился Бейбарс. 3 сентября 1260 года он сокрушил монголов под Айн-Джалутом, в 85 км от Иерусалима. Монгольское завоевание Ближнего Востока захлебнулось. Бейбарс утвердился в Каире.

В 1269 году султан пожаловал в Мекку. Он пребывал на пике власти и являлся самым могущественным правителем мусульманского мира. Бейбарс привез множество дорогих подарков для горожан и паломников. Говорят, во время его визита в Мекку ежедневно поставляли цветы из Египта. Султан также старался разрешить внутридинастические споры Хашимитов. Он похвалил Абу Нумая и оставил его на должности тарифа. Мекка в очередной раз получила деньги и богатства – не сделав при этом ничего для победы.

Несмотря на все достоинства, у Абу Нумая было 30 недостатков – его сыновья. Незадолго до своей смерти в 1301 году старик отрекся от престола в пользу двух из них: Румайтхи и Хумайды. По замыслу тарифа, они должны были стать соправителями. Но как только над мавзолеем Абу Нумая был возведен купол, между его наследниками разразилась война.

Из 30 сыновей Абу Нумая в тот или иной момент Меккой правили Абу-ль-Гейт, Утайфа, Хумайда и Румайтха. Но Хумайда не хотел ни с кем делить власть. В 1314 году он убил Абу-ль-Гейта, забрал тело домой и пригласил остальных братьев на ужин. Все было хорошо, пока слуги не вынесли главное блюдо. Им оказался Абу-ль-Гейт, зажаренный целиком. Гости схватились за мечи, но стражники Хумайды были проворнее. Половина братьев погибла. Другие спаслись и поклялись убить Хумайду. В конце концов ему пришлось бежать из Хиджаза.

Хумайду приютил монгольский хан Абу Саид Бахадур. К тому времени монголы приняли ислам. Старая мекканская уловка – обещание упоминать имя правителя в хутбе – сработала и на этот раз. Хумайда легко заручился поддержкой Бахадура. В 1318 году он привел в Хиджаз монгольскую армию и захватил Мекку.

Имя мамлюкского султана Насируддина Мухаммеда ибн Калауна ан-Насира было сразу же вычеркнуто из хутбы и заменено именем Абу Саида Бахадура. Как и следовало ожидать, ан-Насиру это не понравилось. Он послал в Аравию войско. Хумайда снова бежал. Мекканский престол моментально занял его брат Утайфа, который ранее скрывался в Египте, при дворе ан-Насира. Спустя два года султан все-таки казнил Хумайду. Утайфа пожелал выполнить последнюю волю отца и согласился править Меккой вместе с Румайтхой.

Город Аллаха процветал во многом благодаря соперничеству между мусульманскими правителями. Сильные мира сего соревновались в роскоши. Ареной этого невероятного соревнования была Мекка.

Хан Бахадур очень хотел расположить мекканцев к себе. Он буквально осыпал их деньгами. В ответ султан ан-Насир увеличил поставки египетской пшеницы и кукурузы. Но всех затмил Манса Муса – император Мали, державы в Западной Африке. Малийская столица, Тимбукту, являлась одним из центров транссахарской торговли золотом и солью. И вот в 1324 году Манса Муса, признанный богатейшим человеком в истории, отправился в хадж из Каира…

Описывая императорскую процессию, средневековые арабские историки захлебываются от восторга. В египетских хрониках говорится: «Этот человек волной излил свою щедрость на весь Каир. Во всем султанате не было ни одного придворного или другого чиновника, который не получил бы от него подарка золотом. Как славно он держал себя, какое достоинство, какая скромность!»

Исходя из этого, можно представить, что творилось в Мекке, когда туда вошел Манса Муса. Говорят, его сопровождали 60 тысяч паломников и сотни верблюдов, груженных золотом. Тем не менее император относился ко всем с равным уважением. И, в отличие от иных правителей, посещавших город, он не преследовал никаких политических целей. Манса Муса прибыл, чтобы совершить хадж. Выполнив свой религиозный долг, он покинул Хиджаз. Император увез с собой в Мали талантливого андалузского архитектора, с которым познакомился в Мекке. Дворец, построенный этим архитектором, не сохранился, но другое его творение – мечеть Джингеребер – стоит в Тимбукту по сей день.

Манса Муса оставил в Городе Аллаха сказочные богатства. После его паломничества золото в Каире и Мекке обесценилось на 10 лет. Весть о неслыханной щедрости императора разнеслась по всему исламскому миру и вскоре дошла до Европы. Так родилась легенда о золотом городе Тимбукту. Этот город в самом сердце Африки будоражил западных авантюристов не меньше, чем загадочная Мекка. Тайна местоположения Тимбукту была раскрыта лишь во второй половине XIX века. Но здания древней малийской столицы оказались не золотыми, а глиняными.

Превзойти Маису Мусу было невозможно.

Поэтому в 1325 году Бахадур попробовал другую тактику. Он решил не облагодетельствовать всех, а удивить. В 1325 году хан отправил в Мекку дрессированного слона. Слону устроили экскурсию по Запретной мечети и заставили выполнить все ритуалы хаджа. Затем его отвели в Город Пророка, дабы почтить память Мухаммеда. Но измученный слон умер у ворот Медины. Мекканцы лишний раз убедились в своем превосходстве над мединцами.

Вслед за Мансой Мусой и слоном Бахадура до Мекки добрался великий арабский путешественник Ибн Баттута (1303–1377). В период с 1325 по 1354 год он пять раз посещал город. Во время первого визита Ибн Батутта застал в Мекке двух братьев-шарифов: Румайтху и Утайфу. Первый гордо именовал себя «Мечом Ислама», второй – «Львом Ислама». Утайфа жил в доме на холме Аль-Марва, а его старший брат – рядом с городскими воротами Бану Шейба. Ежедневно просители бегали через всю Мекку и поочередно стучались в двери к обоим тарифам.

В отличие от Ибн аль-Мужавира, Ибн Баттуте нравятся мекканцы. Они добры, милосердны, сострадательны к бедным и дружелюбны к незнакомцам. Горожане носят белые одежды, подводят глаза углем и постоянно полируют зубы мисваком (веточками дерева арак). Женщины благочестивы, целомудренны и потрясающе красивы. Они скорее лягут спать голодными, чем откажут себе в покупке парфюмерии. Мекканки создают в городе атмосферу уюта и гармонии. Даже Запретная мечеть пропитана запахом их духов.

Ибн Баттута действительно ни на что не жалуется, кроме сильнейшей жары. Его книга («Подарок созерцающим о диковинках городов и чудесах странствий») тому подтверждение, Совместное правление Румайтхи и Утайфы благотворно сказывалось на Мекке, Тем не менее они все чаще ссорились.

Наконец султан ан-Насир вызвал братьев в Каир. Утайфа был арестован и умер в тюрьме, Ан-Насиру так надоела извечная мекканская анархия, что он решил уничтожить шарифов раз и навсегда. Однако улемы посоветовали султану воздержаться от подобных действий. Грешные Хашимиты по-прежнему оставались потомками пророка Мухаммеда. Их истребление могло вызвать бунт. Ан-Насир согласился с доводами богословов и умерил гнев. Румайтхе разрешили вернуться в Мекку и править при содействии своего сына Аджлана.

Румайтха понял, что над хашимитской династией нависла страшная угроза. Поэтому он беспрекословно подчинился воле султана. В 1344 году – за два года до смерти – тариф и вовсе передал власть Аджлану.

Аджлан взошел на престол в возрасте 37 лет и начал благоустраивать город. По его приказу в Мекке возводились школы, больницы и акведуки. Шариф также велел упоминать в хутбе имя монгольского хана. Он стремился наладить отношения со всеми мусульманскими правителями.

Но даже осторожному Аджлану не удалось избежать кровопролития. Сын Румайтхи всячески терроризировал зейдитов. Зейдиты представляли одно из направлений шиизма. В 730-е годы они перешли на сторону Зейда ибн Али – правнука халифа Али. Последователи Зейда считали, что их лидер обладает высшей духовной властью над всеми мусульманами. 10 лет они сражались с Омейядами, но потерпели поражение. Тем не менее зейдистские общины существовали в Хиджазе, Ираке, Иране и Йемене. Мекканские зейдиты активно участвовали в городских волнениях и беспорядках. Аджлану это не нравилось.

Многие шарифы изначально придерживались шиизма. Это была религия их предков. Но к XIV веку в Мекке (да и во всем мусульманском мире) преобладали сунниты. Аджлан начал преследовать зейдитов. Их привязывали к позорным столбам и публично секли на городских площадях – иногда до смерти. Но зейдиты не отреклись от своей веры. Те, кто уцелел, бежали в Ирак, Иран и Йемен. С тех пор на юге Аравии существуют крупные зейдистские общины.

Сын Аджлана, Ахмад, продолжил политику отца. Мекка развивалась и богатела. Ахмад стал настолько могущественным, что мамлюкский султан Шабан II насторожился. Он трижды приглашал шарифа в Каир, но тот всегда находил тысячу причин, дабы остаться в Городе Аллаха. К концу своего правления (1360–1386) Ахмад убедился, что египтяне хотят его убить. Он начал носить кольчугу, что в Мекке было запрещено. Но кольчуга не помогла. В 1386 году шарифа отравили. Через несколько дней его младший сын Мухаммед был смертельно ранен в долине Мина. Мекка опять погрузилась в хаос. В течение следующих 12 месяцев в городе сменилось не менее пяти шарифов – причем трое правили одновременно.

Двое из сыновей Аджлана правили довольно успешно. Али находился на престоле 7 лет (1387–1394). После убийства Али ему наследовал брат Хасан, который продержался до 1425 года. Хасан создал мощную армию наемников и убедил Каир присвоить ему титул вице-султана Хиджаза. Но, в отличие от Аджлана, Хасан не смог избежать давления со стороны мамлюков. Он действовал как их вассал, а не как независимый шариф.

Такое положение вещей оказалось выгодным для Мекки. В 1399 году Запретная мечеть сильно пострадала при пожаре. Он начался в медресе – религиозной школе при мечети. Вскоре Аль-Харам охватило пламя. Более сотни колонн были повреждены. Потолок рухнул. Святилище едва не сгорело. Огонь остановило сезонное наводнение.

Мекканцы требовали, чтобы шариф восстановил Запретную мечеть. Но к концу XIV века ее территория была так велика, что городу не хватало средств на строительные работы. Будучи вице-султаном Хиджаза, Хасан обратился за помощью к мамлюкскому султану Баркуку. Баркук прислал в Мекку необходимую сумму денег и опытного архитектора. Аль-Харам восстанавливали всем городом. Дерево для потолка привезли из Йемена, мрамор для колонн – из Египта.

Тем временем Хасан старел, и его сыновья развязали борьбу за трон. Султан вмешался и назначил одного из них, Бараката, соправителем отца.

Выбор Баркука был неслучайным. В Мекке имелось множество учебных заведений. Но в них преподавали только исламское богословие и мусульманскую юриспруденцию. При этом фикх считался теологической дисциплиной – наряду с хадисоведением и толкованием Корана. Чтобы получить хорошее образование в области философии, риторики, астрономии, математики, медицины, географии, музыки и литературы, нужно было ехать в Каир, Дамаск или Багдад. Баракат учился в Каире. Он снискал славу талантливого литератора и познакомился с Баркуком. По воле султана Баракат управлял Меккой в 1426–1455 годах – сначала вместе с отцом Хасаном, а затем единолично.

Сперва мекканцы отнеслись к тарифу с недоверием. Но скромный и добродетельный Баракат завоевал их расположение. Он оказался первым (и, пожалуй, единственным) главой города, который никого не убил и не изгнал. Кроме того, шариф регулировал все финансовые вопросы. Доходы мекканцев стабилизировались. Городская казна наполнилась.

Фактически Баракат представлял интересы мамлюкского султана. Египетское влияние принесло в Мекку долгожданный мир и повысило престиж тарифов. Каждый год Баркук присылал в Город Аллаха роскошную кисву для Каабы и дорогую хилу для тарифа. Хила представляла собой церемониальную мантию. Она свидетельствовала о том, что шариф занимает престол на законных основаниях. Между Баркуком и Баракатом царило полное взаимопонимание. Однако на всякий случай султан разместил в Мекке гарнизон из 50 всадников. Их командир подчинялся тарифу, но при этом регулярно информировал Каир о политической и экономической ситуации в Хиджазе.

В 1455 году преемником Бараката стал его сын Мухаммед. Старый шариф заранее согласовал кандидатуру наследника с Каиром, поэтому передача власти от отца к сыну прошла мирно. Но незадолго до смерти Баракат стал свидетелем весьма важного исторического события.

29 мая 1453 года под ударами османов пал Константинополь – столица Византийской империи. Одна из самых могущественных христианских держав Средневековья перестала существовать. Европа трепетала от ужаса перед мусульманскими захватчиками. Мекка ликовала. Горожане устремились к Запретной мечети, дабы вознести благодарственные молитвы. Но наиболее проницательные почувствовали, что в исламском мире грядет очередная смена власти. Османский султан Мехмед II по прозвищу «Фатих» («Завоеватель») сделал то, чего не смогли ни Омейяды, ни Аббасиды, ни мамлюки. На Ближнем Востоке поднималась новая грозная сила – Османская империя.

Но пока Мекка оставалась под властью Мамлюкского султаната. Его новый правитель, Каитбей, занял трон в 1468 году и сразу же начал заниматься городскими проблемами. В течение следующего десятилетия все здания в Мекке и окрестностях были отремонтированы. Мечеть в долине Муздалифа побелили известью. Водонасосную станцию близ горы Арафат отремонтировали. Колодцы и источники почистили. В 1479 году Каитбей совершил хадж. Он собственноручно вымыл Каабу изнутри. Отношения между султаном и тарифом были очень теплыми. Мухаммед даже назвал своего сына Каитбеем.

Мухаммед умер в 1497 году, оставив 16 сыновей. Самым известным был Баракат II, который, как и его дедушка, славился образованностью и благочестием. Он произвел положительное впечатление на султана Каитбея, и тот назначил Бараката на должность тарифа. Но братья Бараката не согласились с Каиром. В Мекке снова грянула междоусобная война. Шариф несколько раз пытался овладеть городом, и наконец ему это удалось.

Тем временем Ближний Восток лихорадило. В 1517 году Селим I (внук Мехмеда II) захватил Египет, положив конец владычеству мамлюков. Хиджаз, включая Мекку и Медину, стал частью Османской империи. Больной и немощный Баракат II отправил своего 13-летнего сына и соправителя Абу Нумая II в османскую столицу – Стамбул (бывший Константинополь). Юноша должен был засвидетельствовать почтение султану и обсудить с ним будущее Мекки.

Селим с радостью принял гостя. Несмотря на молодость, Абу Нумай был весьма умен и красноречив. Он развлекал султана городскими легендами и подробно рассказал ему о политической ситуации в Хиджазе. В результате Селим признал право Хашимитов на руководство Меккой, подтвердил независимость священного города и даже согласился с тем, чтобы суверенитет шарифов распространялся на весь Хиджаз. Но султан выдвинул одно условие. Мекка должна была признать власть Османской империи – или, как ее еще называли, Высокой Порты.

Абу Нумай II вернулся в Мекку с фирманом (султанским указом). Этот документ был публично зачитан в Аль-Ха-рам. Согласно фирману, отныне в хутбе упоминалось только одно имя: имя османского султана.