Глава 25 + Эпилог
— Ко мне уже во снах приходит эта практика, — рассказывал я своему психотерапевту. — Все время куда-то бегу, стреляю, получаю команды, отдаю сам, метаю гранаты, десантируюсь, осматриваю роботов, тренирую силовые техники, вспоминаю, как их создавать. Один раз взломал защищенную дверь вражеской базы, а там Воислав стоит с мячом подмышкой, и зовет играть в футбол, и я пошел, что только не снится…
— Отдаешь команды? — заинтересовался Евгений Михайлович моими словами.
— Да, — кивнул я. — Еще ни одного сна нормального не было, всегда кто-то косячит, приходится их поправлять, помогать. Один раз я два часа объяснял другому матросу, как надо выполнять задачу, почему, именно, с правого фланга заходить. Как пользоваться силой, что делать, если кончились пули…
— От себя, что-нибудь добавлял, или, как преподаватели говорили?
— Все по инструкциям. — помотал я головой.
— Это нормально. — засмеялся капитан. — Тебе снится то, чему тебя учат, мозг усваивает материал. И рассказываешь ты себе, скорее всего, матрос незнакомый?
— Нет, я, даже лица его не вижу, он в доспехе.
— Вот видишь. — приободрил меня Евгений, — постоянно учишься, повторяешь, сам же говорил, что без внутренней силы не выдержал бы таких нагрузок, тем более, у Вас действительно большой объем новых знаний, и навыков, которых на гражданке не дают. Расскажи лучше, ты сделал еще один тест на индекс?
— Да, вчера — кивнул я. — Девятнадцать пунктов. Я в недоумении, если честно. — развел я руками. — Почему он раньше не рос, а сейчас, за год подскочил на восемь пунктов? Всю ночь не мог уснуть, думал об этом.
— Ростислав, ты раньше так активно пользовался внутренней силой?
— Как здесь? — спросил я, и, дождавшись кивка капитана, продолжил. — Нет, дома лишний раз напрягаться не позволяли, всегда под присмотром родных, только в старших классах было свободное время, и то, все оно было посвящено Лире, да и не интересовался я этим, могу, и могу, поигрался, и забыл. Использовал по случаю, но, чтобы тренировать, такого не было, мама запрещала, не мог ее ослушаться.
— Вот тебе и ответ на вопрос, — Евгений Михайлович налил себе воды в стакан из графина. — А то, что скачок большой, так мы уже определились с тобой, что он произошел давно, видимо, сейчас организм восстановился окончательно, у тебя проснулся интерес, чего не было до этого. Отдельный вопрос, почему ты не интересовался, ведь по твоей логике, в твоем мире не было ничего подобного?
— Трудно ответить. — я пожал плечами, на минуту задумавшись над вопросом. — Я позже отвечу, поищу ответ.
— Хорошо. — кивнул мой психотерапевт, — Какие чувства у тебя вызывает предстоящая послезавтра присяга?
— Особо никаких, не знаю, может, там что-то появится. Равнодушие, особенно, после письма от родных, что они не приедут.
— Сильно расстроился?
Интересный вопрос, заставил подумать, оценить свои чувства.
— Особого расстройства нет, я, конечно, сильно соскучился по ним, и хотел их увидеть, но подсознательно знал, что у них много работы, и дорога сюда для семьи встанет в копеечку, поэтому сильно не надеялся. Думал, мама приедет с младшей сестрой, но не так, чтобы никого. Вот тут, я раздосадован, скорее. Обижаться на маму невозможно, она в письме сказала, что скандал дома был, когда решали, кто поедет. Сестры переругались друг с другом, брата втянули в свои споры, достали Деда, и он постановил, раз не могут сами договориться, то никто не едет, и точка. Деда винить не могу.
— Что же, после производственной практики, Вам дадут увольнительную на месяц, успеешь съездить домой. — еще раз приободрил меня Евгений.
— Насчет практики, что это за зверь вообще? — поинтересовался я. — Все преподаватели говорят только, что будем нести вахту на кораблях одного из соединений, и всё, молчат.
— Так и есть, Ростислав. — засмеялся он. — Три месяца в походе, несение службы на кораблях, практические занятия в открытом космосе, на планетах, и космических станциях, свободных миров. 'Пощупаете' все вживую, а начнется все с учений для первого курса, здесь, на Владивостоке.
— Про учения знаю, — кивнул я, — будем отрабатывать штурм на первокурсниках академии планетарных войск. Они вообще, сильные ребята?
— Как тебе сказать? — задумался капитан. — Увидишь, но расслабляться не стоит.
— Понял, — я замолчал, а потом задал вопрос, который меня давно интересовал. — Евгений Михайлович, почему, когда сила ко мне возвращается после техники 'мертвеца', ощущаю, как будто собака играться лезет, и восторг, такой, щенячий.
— Не знаю, Ростислав. — улыбнулся капитан, — я ощущаю слабый дневной бриз, освежает.
— Эм…
— У всех разные ощущения, редко, когда совпадают.
***
Если вчера предстоящая завтра присяга не вызывала у меня никаких чувств, то сегодня мне передалось всеобщее беспокойство. Даже мои друзья, когда мы собрались в офицерской столовой, мандражировали по этому поводу, практически не вспоминая о сегодняшних зачетах за весь год. На вопрос, чего они так нервничают, ответила Елена, которая обычно отмалчивалась на пару с Гаделом, а если и проявляла активность в разговоре, то в основном с Ариной на ушко:
— А ты как думаешь? — резко бросила она. — Сегодня вечером родители приедут, и будут завтра на присяге. Отец-то ладно, а вот мама, если я не оправдаю ее надежд, будет сильно расстроена.
— Лен, да ладно тебе. — попытался я ее успокоить, — ты уже капрал второго класса, как ты можешь не оправдать ее надежд?
— Она на первом курсе уже была главным старшиной. — опустила голову графиня Земная. — А я, только капрал…
Что-то не то, голос у нее стал тихим-тихим, было видно, что она сильно переживает о предстоящих событиях. Я посмотрел на Гадела, который прижал свою девушку к себе, давая ей возможность спрятать свое лицо от нас.
— Она контр-адмирал, — одними губами шепнул татарин. — Действующий.
Вот это поворот! Ничего себе. У меня просто не было слов. Мама у Лены равна по званию нашему Могуте, у нее в подчинении крупное соединение флота должно быть. Как же мало я знаю о своих друзьях и их жизни вне академии, вернее, совсем ничего.
— Знакомство с родителями у тебя будет не простое. — протянул Слава, обращаясь к Гаделу, на что тот пожал плечами.
— А твои родители приедут? — Поинтересовалась у меня Арина.
— Нет, — мотнул я головой, а потом соврал, не зная, как объяснить причину — я забыл их пригласить.
— Как можно забыть пригласить родителей на присягу? — удивилась она, — ты, что, им письма не пишешь?!
— Почему же, пишу. — вот настырная. — Дорогие мама и папа, и Дед, и брат, и сестра, и еще одна сестра, у меня все нормально…
— Ясно, хватит. — прервала меня она, отвлекаясь на пикнувший коммуникатор, где мы все смогли увидеть надпись о том, что Галушкина добавила новую запись в социальной сети пару недель назад.
— Кстати, я читал, что она на пластику ложилась. — припомнил я новости, решив подшутить над Ариной.
— Да, — улыбнулась графиня Морозова, снимая коммутатор с руки, и преобразуя его в планшет, что бы показать нам фотографии поп-звезды с ее детьми. — После операции, правда, здорово выглядит? А какие у нее дети, Гарри и Бритни, говорят, что у нее роман был с Миком Бернардом Оуэном, графом и политиком из США…
— Арина, ты боевой пилот! — я приложил к лицу руку. — Откуда ты это знаешь?! Зачем тебе?!
— Ростислав, ты имперский морпех, откуда ты знаешь про пластику? — вернула она мне вопрос.
— Туше. — я поднял руки вверх, не собираясь оправдываться.
Оживилась Лена, хихикнувшая над нашей пикировкой, и, тем самым, порадовав Гадела.
— О, мои вошли в систему. — сообщил Слава, просмотрев пришедшее на инфопланшет сообщение. — Прибудут через восемь часов.
— Мой папа будет рад увидеться с твоим. — кажется, Арина посветлела лицом от таких новостей. — Давай устроим им встречу вечером?
— Точно рад будет? — иронично усмехнулся Слава. — В прошлый раз, из-за дверей я слышал слово голодранец, в мою сторону.
— Милый, не надо. — поморщилась Ариша, — сколько еще можно это мусолить? Давай лучше устроим нашим семьям ужин, я тоже давно не видела своего будущего свекра, соскучилась по его шуткам.
— Увы, — развел руками Ярик, — ко мне приедут младший брат с матерью. Отец весь в делах, ты же понимаешь. Думаю, тебе придется составить компанию маме.
— Да, конечно — у его девушки, явно ухудшилось настроение. — Я с удовольствием проведу вечер с Любавой Корнеевной.
— Ростислав, — спохватился Гадел, когда прозвучал сигнал об окончании перерыва, и мы стали расходиться. — Мы с Леночкой антиграв арендовали, что бы наши семьи встретить, не мог бы ты с нами поехать, а потом отогнать его обратно? Что бы Лена не мотала…
— Не вопрос. — согласился я, — в какое время подойти?
***
На выходе из столовой меня догнал Ярик.
— Рос, подожди, поговорить с тобой хотел. — обратился ко мне Сарай, положив руку мне на плечо. — Отец прислал ответ, что он поможет в поисках графини Юдиной, и уже начал их.
Вот это новость! Я очень обрадовался, захотелось смеяться, обнять друга, однако тут же пришла в голову мысль, чего это стоило Славе, уговорить своего отца, и я подавил свои порывы.
— Ярик, — выдохнул я тревожно. — Тебе, наверное, дорогого это стоило, я, даже не знаю, как тебя благодарить, я буду очень много тебе должен, когда мы ее найдем.
— Брось, — довольно покивал головой, и махнул рукой Слава. — Какие долги, счеты, о чем ты? Ты мой друг, мой соратник, я помогу тебе, ты мне, при чем, ты уже помогаешь. У меня есть планы на будущее по восстановлению влияния моего рода, в которых тебе и твоей графине найдется место, особенно, место найдется Вашей войне. — Сарай оскалился в жестокой усмешке. — С кем Вы там воюете?
— Род графов Ракса. — напряженно ответил я, оглядываясь по сторонам, не слышит ли кто, но мы уже покинули столовую, и шли по улице к корпусам, и вокруг, ближайшие метров пять, не было ни души.
— Так что не беспокойся, — кивнул Слава. — Найдем ее, и все будет хорошо, помни, мы в одной лодке, помогая тебе, я помогаю себе и своему роду.
— Ты именно так уговорил Отца?
— Да. — довольно улыбнулся Ярик. — Он уже привел в действие наши силы, это первоочередный проект.
Меня, как на волнах, бросало то в дикий восторг, то в неверие, то в безудержную радость. Как же мне повезло! Дед сюда определил, с Яриком познакомился, и он решил мне помочь. Ну и что, что он просто воспользовался ситуацией, это взаимовыгодно. Его, потерявшему былую славу, роду, пригодится победоносная война против других аристократов, они укрепят свой авторитет. Я, конечно, мало знаю о дворянах, и их мире, но они точно хорошо обогатятся, поглотив активы проигравшего рода. По простой аналогии с тем же Раксой, он забирает промышленность Юдина, как говорил Рэувэн. Так что у Сараев своя выгода, а я, главное, найду Лиру, и она будет в безопасности, с таким-то союзником! Только вопрос, как Слава объяснит эту войну другим, нужен же повод. Этот вопрос я и задал ему.
— Повод? — удивился Ярик. — Какой тебе еще повод нужен, ты мой друг, ты любишь девушку, она тебя, и из-за этого ей объявили войну, а нам с отцом надо поднимать свой род до былого уровня. Все к одному сходится, или ты считаешь поводом к войне то, что твоя подруга до свадьбы была с тобой? — ухмыльнулся он. — Просто кто-то сильный, решил лишний раз самоутвердиться за чужой счет, и поиметь выгоду.
— Да, понял-понял, — помялся я, — это точно не создаст тебе, и твоему роду проблем?
— Точно. — рассмеялся Сарай. — Может, мы и не такие, как лет пятьсот назад, но поверь, сил у нас много, мы же из столичных миров, а там по-другому не выживают, и враг наш, даже не из первой тысячи аристократических родов империи. Так что, мы еще посмотрим, кто у нас тут голодранец. — неожиданно зло закончил он свою речь.
***
Вечером, после закрытия сессии, я несколько раз съездил к космопорту, встречая, сначала, родителей Лены, а затем, восхищенных и восторженных родных Гадела, которые, приехали всей семьей, в количестве восьми человек, и постоянно вертели головами по сторонам, расспрашивая татарина обо всем, что видели. В противоположность им, графы Земные были крайне молчаливы и скупы на проявление эмоций, хорошо еще дочь обняли при встрече. Оно и понятно, чем может удивить контр-адмирала наша академия? Хотя, во взгляде Лениного отца чувствовалось, что он рад и горд за дочку, которая, потупив взгляд, просидела всю дорогу рядом с матерью, не произнеся ни слова. С первого взгляда на их семью становилось ясно, кто там главный.
Видел я и родственников Славы с Ариной, правда, издалека. Да, все же я совсем ничего не знаю о своих друзьях. Как-то забыл уточнить у Сарая, правильно ли я понял, что он с Ариной, не то, что встречается, а помолвлен? По-другому не получается объяснить сегодняшний разговор, а я еще переживал, что они расстанутся, наверняка просто ругались, по таким мелочам помолвки не расторгают, наверное…. Все же, я мало знаю, надо исправлять ситуацию.
— А он смотрит на меня, и говорит, жаль, что седла нет, да, друг? — раздавался знакомый голос Александра Ярославовича из столовой пансиона, и ему отвечал дружный смех нескольких человек. — А я думаю. Хорошо, что у нас седла нет! Казак ты доморощенный.
Я как раз вернулся домой, и пересекал гостиную, когда до меня донеслись голоса собравшихся на ужин людей. Я еще подумал, что секунд-майор здесь делает? Наверное, в гости заехал, в надежде, что кто-нибудь из моих приедет.
— Да, командир может! — раздался родной, до дрожи голос. — Юморист он у нас…
Я ускорился и вбежал в столовую, под смех своих соседей, секунд-майора Ерастова Александра Ярославовича, и….
— Отец?! — удивленно и радостно воскликнул я.
— Ростислав! — папа быстро встал со своего места, и направился ко мне. — Сынок!
Я шагнул ему на встречу, раскрывая свои руки, и он заключил меня в объятия.
— Сына, Ростик. — он поцеловал меня в лоб, и отстранился, посмотрев в глаза. — Как ты, малыш? Раздался вширь, смотрю, уже не так легко тебя обнимать.
— Все хорошо….- блин, папа, ну зачем так смущать, я уже давно не маленький.
— Господа офицеры! — немного пьяно проскандировал Ерастов. — Хватит обжиматься, налейте старшине в честь окончания первого курса!
— Пойдем, старшина. — отец широко улыбнулся, — думаю, сегодня по одной можно пропустить.
В каждом движении отца я чувствовал гордость, и не без оснований относил ее на свой счет. Приятно, очень.
— И не только по одной, — продолжал секунд-майор. — Родион Кириллович, дорогой, а налей ка мне вон той настоечки, пожалуйста. Где одна, там и вторая!
— Как ты здесь оказался? — спросил я своего родителя, когда мы присаживались за стол. — Мама в письме сказала, что поездку запретил…
— Ростислав, кто может запретить Драгомиру?! — Ерастов поставил рядом с собой полную до краев рюмку.
— Дед. — ответил я.
— Ух, это да. — лицо секунд-майора выражало куда больше эмоций, чем его короткая фраза. Он явно был знаком с главой нашей семьи.
— Ослушался приказа старшего по званию. — улыбнулся папа, — сбежал, не мог же я тебя оставить одного.
— А мама прикрывала побег?
— Да, должен же кто-то приструнить отца.
— Аннелиса Торбеновна может, да, — покивал Ерастов, — помню, как она защищала тебя от опасности, храбро и самоотверженно.
— Нас, Саша, нас. — поправил его мой отец, и засмеялся.
— Но спасла она только тебя, а меня оставила на растерзание…
Я, как и все остальные за столом заинтересовались этой историей, и посмотрели на Александра Ярославовича, и моего отца.
— А что случилось? — спросила Ирина Викторовна.
— Мне тоже интересно. — сказал я, ощущая неизвестный мне до сегодняшнего дня восторг. Возможно потому, что именно сейчас я стал более близок к отцу, который раньше никогда не рассказывал о своей службе, или прошлом, он только интересовался мной, и довольно скупо проявлял свою любовь, как и Дед. Нет, не подумайте, я всегда знал, что они меня любят, и хорошо относятся, просто мы мало времени проводили вместе, а когда собирались, то всей семьей, и там их внимание было поделено поровну между всеми. До сегодняшнего дня, самыми теплыми воспоминаниями об отце у меня были те, когда он учил меня водить, как он меня хвалил за успехи, разворошив рукой мои непослушные вихры.
— Не надо было открывать загоны с самцами туров во время гона. — объяснил мой родитель, — вот отец и разозлился.
— Я же не специально, перепутал просто. — оправдывался секунд-майор. — А он….
— Он его выпорол, как нашкодившего мальчишку, хотел и меня….
— Меня, лейтенанта тогдашнего! — округлил глаза Ерастов, — и друг, даже не защитил!
— Самому надо было спасаться, — засмеялся папа. — Аннелиса тогда беременная была, и отстояла меня. Ты был необходимой жертвой, Саша.
— Да ну Вас. — наигранно обиделся Ерастов, под смех окружающих. — Ростислав, ты же меня не бросишь, если что-то подобное повториться?
— Я постараюсь, — смеялся я вместе с остальными. — Но это же Дед.
— Полагаюсь на тебя. — кивнул секунд-майор. — Ты уже готов к учениям, выработал стратегию поведения?
— Какую стратегию? Зачем? — удивился я.
— Александр Ярославович, не надо. — опередил, набравшего в рот воздуха для ответа Ерастова, Евгений Михайлович.
— Да, Вы правы, что это я. — покивал головой он. — Сам увидишь.
Мы еще посидели несколько часов за столом. Родион рассказывал отцу, как мы познакомились и, как им живется со мной, Ирина Викторовна нахваливала мои кулинарные таланты, Ерастов вспоминал забавные истории и военные кампании из прошлого, где они с отцом принимали участие под руководством своего командира, тогда еще капитана Могутова, Евгений Михайлович поддерживал беседу, впитывая в себя информацию, как губка, и только я ждал, когда же, наконец, смогу пообщаться с отцом наедине.
***
Только поздним вечером я смог узнать, как дела дома, как поживает моя семья, что нового у них произошло. Увы, никакой новой информации о Юдиных в целом, и об Иллирике в частности отец не сообщил. До сих пор полная неизвестность. На этом фоне, я уже добился, куда больших результатов.
Мы разговаривали до глубокой ночи. Я рассказывал о своей службе, и учебе, задавал множество вопросов. Мне было очень приятно, что папа откровенно радовался за меня, моим успехам. Про покушения я предпочел умолчать, зачем расстраивать, если вопрос почти решенный? А вот ответы на мои вопросы, это отдельная тема разговора….
И вот, настало утро. Мы, весь первый курс академии, стояли в парадной форме, при полном вооружении, на огромном плацу ровными шеренгами, делясь на морских пехотинцев, и флотских. Напротив нас располагались небольшая трибуна, за которой собралось все командование академии, и множество других, незнакомых нам офицеров в генеральских чинах, и религиозных служителей, и широкий постамент, на котором будут лежать священные книги, соответствующие различным религиозным конфессиям. Рядом с постаментом занял позицию военный оркестр.
За спинами командования можно было увидеть множество гражданских лиц, которые приехали на присягу к своим детям и родным. Я сразу заметил отца, который стоял в парадной форме, сверкая наградами, рядом с Ерастовым Александром Ярославовичем, и о чем-то разговаривал с незнакомыми мне военнослужащими, хотя, кажется, я узнал Абаимова, но не могу быть точно уверенным, что это был он.
Видел я и отца Арины, который стоял вместе с дородной женщиной маленького роста, матерью Ярослава, которую за руку держал мальчик лет пяти. Недалеко от них расположилась шумная компания из семьи Бекетовых и четы графов Земных. Не знаю, подтвердились ли переживания Елены, но ее мама в форме контр-адмирала оживленно и весело разговаривала с родственниками Гадела, активно жестикулируя руками, и явно найдя отличного собеседника в лице матери татарина, а вот ее отец, очень тихо стоял рядом, постоянно кивая, как китайский болванчик.
Все ждали только Генерал-Адмирала, который задерживался по неведомым нам причинам, на целых десять минут. Невиданный случай. Ходили слухи, что он крайне пунктуальный, и сам не приемлет опозданий от других. Рассказывали, что он мог за опоздание и адмиралов с генералами в наряд отправить, наверняка врали.
— Может, случилось что? — еле слышно прошептал стоящий рядом незнакомый мне морпех.
— Не, навряд ли. — не согласился с ним кто-то дальше по строю.
Чувствовалось, что курсанты нервничали, переминались с ноги на ногу, кто-то громко, и часто дышал, кто-то покашливал, были и такие, кто издавал какие-то звуки, то ли в попытках себя успокоить, то ли развеять скуку, благо, рядом со строем не было ни одного офицера, и никто не мог сделать замечание, но, и некому было нас приободрить.
— А правду говорят, что у него индекс за семьдесят пунктов? — шепотом спрашивал кто-то рядом.
— Да, говорят, он на одной силе может всю базу уничтожить. — отвечали неизвестному.
— Говорят, в Москве птиц доят. — зло шикнул кто-то.
— Ты еще скажи, что так птичье молоко делают…
Разговоры, как отрезало, когда на плацу появился сам генерал-адмирал Меньшов Валентин Севович. Без адъютантов, и иного сопровождения, он не казался маленькой букашкой на асфальте в окружении толпы. От его фигуры расходилась невиданная мощь, я такой еще ни от кого не чувствовал. По телу прошлись мурашки, хотелось встать на колени, и клясться в чем угодно, лишь бы быть на его стороне. Все-таки правду говорят, семьдесят пунктов, а то и больше.
Генерал-адмирал встал перед трибуной, повернулся к нам, и громким, подкрепленным внутренней силой голосом обратился к нашему строю:
— Сегодня, знаменательный день в Вашей жизни! Сегодня праздник в Российской Империи! Сегодня Вы станете частью огромной семьи, обретете ее честь, что бы преумножить! Слава русскому оружию! — он замолчал, а мы грянули во всю мощь тысячи глоток.
— Слава!
— Слава русскому флоту!
— Слава!
— Слава русской морской пехоте!
— Слава!
— Слава батюшке Императору!
— Слава!
— Слава матушке нашей, Российской Империи!
— Слава!
Взыграли трубы, зазвучал наш гимн. Абсолютно все пели, голоса наполнили воздух настолько плотно и сильно, что не было слышно музыки, хотя, порой ее обрывки доносились до моих ушей.
Оркестр закончил играть, и началась сама торжественная часть. На коммутатор приходило сообщение, и курсант покидал строй, направляясь, чеканя шаг, к Меньшову, который стоял около постамента. Туда же подходил священнослужитель той конфессии, к которой принадлежал дающий присягу, и клал на серебряную подставку священное писание, на котором и приносилась клятва.
Я стоял, и ждал своей очереди. Волнение ушло, оставив место для решимости и собранности. Несмотря на место и время, мысли в голове возвращались к вчерашнему разговору с отцом, вернее к его ответу на мои вопросы, почему мне не рассказывали о бабушке, почему не занимались со мной развитием силы, почему мне ничего не рассказывали о моей жизни до падения со скалы.
— Ростислав, — его взгляд был серьезен, как никогда. — Отец запретил, под страхом исключения из рода.
У меня скопилось очень много вопросов к тебе, Дедушка. Через несколько месяцев я приеду домой, и узнаю все, что мне нужно…. Я не успел додумать, как быть с тем, что Дед может заупрямиться, и как к нему найти подход, когда пришел сигнал на мой коммутатор.
Что же, сегодня действительно знаменательный день. Сегодня я окончательно отдам ближайшие двадцать пять лет своей жизни армии. Сегодня, я скажу то, чего ни разу не говорил: — 'Служу Отечеству!'
Напускная храбрость покинула меня, стоило только встретиться взглядом с генерал-адмиралом, казалось, он знает мои потаенные мысли и желания, видит мою душу, и она вызывает у него странную ухмылку, как будто он встретил забавного зверька. От макушки до пяток меня пробила дрожь, казалось, что вибрируют стенки черепа. Клятву такому человеку нельзя нарушить, возмездие будет неизбежно! Из головы вылетели слова присяги, которые я заучивал накануне, во рту пересохло, задергалось левое веко.
Я стоял на подгибающихся ногах, и пытался выдавить из себя хоть слово, под взором черных глаз Меньшова, которые теперь затягивали, словно черная дыра. Целая вечность понадобилась мне на то, что бы собрать осколки своей воли, и положить руку на Библию.
— Клянусь!
