Глава 18

Я сидел на внешней обшивке учебной космической станции, тихо напевал песню гардемаринов, и смотрел в космос. Подо мной плыл Владивосток, похожий на огромный, яркий глобус, а вокруг мерцали звезды в темноте бесконечного космоса. Безразличный ко всему, равнодушный, как сама смерть, он вызывал такие же ощущения, как и тот случай в горах. Я сидел окруженный смертью и наслаждался покоем. Красиво, до ужаса красиво и завораживающе. Наверное, я псих, если так воспринимаю прожитые эмоции, но я уже умирал, причем ни один раз, если считать операционный стол. Давно пора было принять это и смириться.

***

Второй семестр уже месяц, как начался. Несколько недель нам рассказывали о тактике ведения боевых действий в космосе, о нюансах абордажа, о том, что атака одновременно проводится в нескольких направлениях: на машинное отделение корабля, на мостик, на пункт дублирующей системы управления, на рубку дальней связи, на склад вооружения, а на всех выходах с палубы, где размещались кубрики личного состава, и каюты офицеров, ставятся боевые посты, которые служат заслоном, и сдерживают оставшиеся силы противника. Зачистка всего корабля врага происходит уже потом, когда установлен контроль над всеми системами управления.

В зависимости от проекта боевого космолета, и страны производства, зависит и расположение всех объектов, которые подвергаются атаке. В базу данных информационной системы наших легких пехотных доспехов загружены подробные планы всех известных нам кораблей противника, разведка не лаптем щи хлебает, но есть и такие звездолеты, внутреннее устройство которых нам неизвестно, пока. Поэтому, нас учили определять, где именно может располагаться тот или иной жизненно важный узел, ориентироваться по иностранным указателям, для этого, мы учили иностранные слова десятков чужих языков, а также ориентироваться по линиям кабелей, и линиям систем жизнеобеспечения, по которым, как Тесей с клубком Ариадны в лабиринте минотавра, мы могли найти искомое. Кстати, несмотря на то, что в системе были планы кораблей противника, их нас тоже заставляли учить. В конце семестра обещали эпический экзамен на знание всех этих лабиринтов.

Кроме подвижных космических объектов, мы так же изучали строение космических баз вероятного противника, так же по проектам.

Нам показывали различные видеозаписи, как мирного путеводителя, так и сделанные доспехами морпехов во время боевых действий. Я не очень понимал смысл всех этих заучиваний, так как перед атакой, нам в любом случае предоставят план атаки, и подробные тактические схемы, а командир распределит роли каждого подразделения, но командованию виднее.

Занятия по тактике вел лично Полковник Могутов. Штаб-офицер, за плечами которого сотни боевых выходов, как абордажных, так и планетарных. А еще, он служил с моим отцом! Горд за папу. Главное, самому теперь не опозорить наш род.

Могутов Гедеон Святогорович вел занятия тихим голосом, и никто не позволял себе переговариваться во время его лекций, все слушали очень внимательно. Не только потому, что он был полковником, просто каждое его слово было на вес золота, да и внешне он внушал.

Высокий, широкоплечий, руки, как рельсы. Лицо изборождено множеством старых шрамов, и с него, как два кусочка льда, сверкают ярко-синие глаза. Его взгляд пробирал до костей, холодный, равнодушный, словно перед ним не человек, а муравей, чья судьба ему безразлична. Не скажу, что он был высокомерным, нет, именно что, абсолютно безучастным к судьбе собеседника. Как будто он смотрел сквозь, ощущаешь себя пустым местом. Довершал картину короткий ежик седых волос. Как было сказано в девятой роте — с него, только статуи отливать. Монументальный, невозмутимый и несокрушимый. Король ночи, только человечный.

В его присутствии я ощущал, что он стоит рядом, хоть и находился от него в десяти метрах. Судя по взглядам и поведению одногруппников, они испытывали те же чувства, а это значит, что мы чувствовали его внутреннюю силу, значит, он контролировал все пространство учебной аудитории.

Я не возьмусь судить какой у него индекс, наверняка ошибусь, но я дал себе зарок никогда не ссориться с ним, и с подобными ему людьми. Раздавят и не заметят, я впервые ощутил себя пылью на сапогах. Именно такие люди правили нашей империей, и не важно, кровь в их жилах текла царская, умнее остальных ли были, они правили по праву силы.

К слову, сам полковник имел княжеский титул. Мы, курсанты, сначала путались, и наперебой обращались к нему, то Ваше сиятельство, то Ваше превосходительство, пока он сам не установил армейскую форму обращения — Ваше превосходительство.

Конечно, у Вас может возникнуть вопрос, почему мы обращались к полковнику так, как положено обращаться к генералам. Дело в том, что генеральские звания начинались с четвертого класса табели о рангах Российской Империи, и это было справедливо почти для всех родов войск, кроме нескольких, в том числе, и морской пехоты. Наш полковник по классу был приравнен к генералу. Если у Вас это вызывает возмущение, то знайте, в гвардии императора четвертому классу соответствует аж целый подполковник, там вообще нет унтер-офицеров, только обер-офицеры с тринадцатого класса и выше, и берут туда только представителей аристократии. Вот где самоуправство и произвол!

***

Могутов рассказывал нам не столько о самих кораблях вероятного противника, сколько делился личным боевым опытом. Мы разбирали на его занятиях тактические решения, как успешных операций, так и тех, которые закончились провалом, были и такие, где погибало целое отделение. Не то, что мурашки по коже, а морозом пробрало, когда впервые услышал его слова:

— Конец записи, крайний боец отделения погиб. — Как раз в этот момент камера уставилась вверх, показывая серый подволок. — Ваши комментарии, где отделение допустило ошибку?

В тот раз никто не смог и рта открыть. На наших глазах умирали бойцы императорской армии. Мы видели от первого лица, как гибли сослуживцы неизвестного нам главного старшины, как их разваливало пополам от пулеметного огня боевых роботов и турелей, как разорвало на куски мичмана, командующего отделением. Мы слышали, как они кричали от боли, как матерился от бессилия, что-либо изменить главный старшина. Мы вместе с ним видели, как система доспеха зафиксировала выстрел, и обозначила траекторию снаряда, которая его и убила. Да, полет пули мы видели в замедленном режиме, в отличие от него, но это пробрало до мозга костей, а что чувствовал боец, никто не ответит. Он видел приближающуюся смерть, и умер молча, показав нам потолок палубы, который затем потонул во вспышке взрыва самоуничтожения доспеха. И мы знали, что это не кино, что это по настоящему, именно это нас ждет.

Не знаю, кто встал на ноги первым, я не видел, но мы дружно, и, почти синхронно, покинули свои стулья, и отдали честь погибшим, почтив память о них минутой молчания.

— Вольно. — кивнул полковник. — Знайте, это были опытные воины, очень сильное и сработавшееся отделение морских пехотинцев, и в тот раз они сделали все правильно.

Мы смотрели на него, не понимая, куда он клонит.

— Им не повезло, противник попался хитрее, и они попали в засаду. — Могутов обвел нас обжигающе холодом взглядом. — Помните. Все смертны, даже при идеальном планировании.

Занятие было окончено.

***

Месяц вообще прошел как-то напряженно и тоскливо. Одна хорошая новость, Ярик и Арина помирились. Но и на наших посиделках темы были не особо радостными. Арина нервничала и переживала из-за недобора по коэффициенту сбитых противников, и вот неделю назад, в столовой она обреченно поделилась с нами последними новостями:

— Все, меня закрепили за бортом для абордажа, и эвакуации морской пехоты. — Слава не реагировал эмоционально на эту новость, видимо, уже свыкся с мыслью, что так и будет.

— Арин, не расстраивайся, — Елена стала утешать подругу, — еще же не все кончено.

— Кстати да, — влез в разговор и я, — ты же можешь пересдать? Симулятор же еще доступен?

— Конечно, — кивнула графиня Морозова. — Но не в этом семестре.

Слава приобнял ее за плечи, а мы с Гаделом вопросительно посмотрели на нее, ожидая объяснений.

— В этом семестре будут практические налеты. — продолжила она. — Только летом, после практики, будет возможность пересдачи.

— Но для тренировки будет доступ? — меня немного расстраивала ее ситуация.

— Конечно, но только в свободное время. Зато, — улыбнулась она, — на предстоящих учениях я буду эвакуировать морских пехотинцев с поверхности планеты.

— Это здорово, — обрадовался я. — Может быть встретимся там.

— Кто знает, может быть. — кивнула она, — а вот с Яриком и Леной не встретитесь точно.

Дело в том, что в конце семестра нам предстояли масштабные учения. И, если мы, морская пехота, будем отрабатывать абордажи станции и кораблей вероятного противника, а также десантирование и выполнение поставленных задач на поверхности планеты, то наши пилоты будут носиться по системе, отрабатывая бои между скоплениями астероидов, и в условиях крупного космического сражения, для имитации которого будет участвовать несколько постоянных оперативных космических соединений флота.

— Слушай, а к какому кораблю будет приписан твой борт? — поинтересовался я, помня о переживаниях Славы.

— Почему будет? — Ариша улыбнулась, и плотнее прижалась к своему парню. — Он уже приписан к авианесущему крейсеру Яркий, как и Ярослав со своим истребителем.

— Да, — ухмыльнулся Сарай. — Ярко зажжем на Ярком.

— Масло масленое. — пробормотал Гадел, и мы все засмеялись.

Неожиданно девчонки куда-то засобирались, и со словами:

— Мы сейчас вернемся, — упорхнули куда-то в сторону раздачи, хотя, там и дамские комнаты не далеко были.

Не понимаю, почему девушки всегда куда-то уходят парами?

— Вы помирились? — я решил использовать момент.

— Ага. — кивнул Слава. — Надоела уже дуться.

— Я рад. — улыбнулся я, — Тяжело пришлось?

— Я в тебе не сомневался. — Ярик ухмыльнулся. — Не поверишь, на коленях прощение вымаливал.

— Серьезно? — удивились мы с Гаделом.

Что бы сам Сарай, да на коленях…

— Серьезно. Цветы купил, — Слава развел руками, — огромный такой, бухнулся на колени, а она…

Мы молча внимали премудростям примирения среди аристократов.

— А она мне и говорит, спасибо милый, и, как ни в чем, ни бывало, берет букет, целует меня в щеку. — чувствовалось, что он возмущен. — Пойдем в кино, там продолжение страстей по баронессе вышло.

Ярик быстро и шумно хлебнул остывшего чаю.

— Я и билеты уже купила. — договорил он. — Вот как их понимать, этих девушек.

Последнее слово он процедил чуть ли не по буквам.

— У меня мозг взрывается! — пожаловался Сарай.

— Не говори, — поддержал его Гадел. — Я к вечеру тридцать первого приехал, к Лене, голодный, как боевой конь. А она мне и говорит, что надо салатики готовить и все такое.

Татарин сглотнул слюну.

— А я есть хочу. Говорю ей об этом, она мне и отвечает, там кастрюля на кухне, ее надо освободить, а я в ней потом буду варить картошку. Захожу на кухню, кастрюля там одна, и в ней лежат целые: вареные яйца, огурцы, куриная грудка вареная…

Гадел на секунду прервался, что бы руками показать небольшой размер:

— И главное, вот так чуть-чуть всего. А больше никакой посуды ни на столах, ни в шкафах, ни на тумбе нет, только вилка лежит рядом.

— Ну, ты и… — улыбнулись мы с Яриком.

— Ну, я и навернул все это, там же немного было, и не порезанное, даже не наелся! — как-то обиженно протянул он. — Кто же знал, что надо было в самый дальний от плиты шкаф лезть, там посуда и стояла.

— Сильно ругалась? — Спросил Слава.

— Нет, она у меня тихая, — ласково улыбнулся Гадел, — пожурила меня самую малость, и отправила покупать продукты, которые съел, а магазины-то уже не работают!

— Так вот почему ты звонил мне, и спрашивал про яйца с огурцами? — рассмеялся я.

— Да, курицу я у Арины с Яриком нашел.

— Для чего еще друзья нужны, — рассмеялся и Слава.

— Над чем смеетесь? — девушки вернулись из своего вояжа по офицерской столовой.

— Да так, — замялся Слава, — Гадел анекдот рассказал.

— Гадел? И анекдот? — удивилась Арина. — Очень хочу услышать…

— Ребята! — прервала ее взволнованным голосом Елена. — Вы только послушайте, что в новостях пишут!

Мы разом посмотрели на нее.

— Группа 'Иллюзии разума' арестована по подозрению в серии краж, и убийстве! — наша подруга быстро, и громко читала новость со своего коммутатора.

— Фух, — выдохнул Сарай, — я уж думал, война началась.

— После концерта группы на планете Новый Омск, был обнаружен труп исполнительного директора концертного зала, где проходило выступление Иллюзий. — Елена не обратила на его слова никакого внимания. — Родственники подтвердили пропажу редкого антиквариата, а именно нескольких картин известного художника двадцать восьмого века Альберта Пильщикова, а так же драгоценностей из сейфа на сумму в несколько сотен тысяч рублей серебром.

— Живут же люди. — присвистнул Слава, и тут же смутился, под взглядом Арины.

— Главным следователем по этому делу был назначен местный уроженец, майор полиции Леопольд Бенедиктович Короткий, который по горячим следам задержал группу. Обвинение основывается на том, что в квартире жертвы обнаружены следы аур участников музыкальной группы от использования внутренней силы. Подробности дела на данный момент не распространяются. — Лена закончила читать, и обвела нас очумевшим взглядом. — Ни хр… чего себе!

***

Так и проходил этот месяц, а сегодня утром мы отправились на учебную орбитальную космическую станцию, для первого абордажа, тоже учебного, и первого выхода в открытый космос. Еще на планете нам выдали легкие пехотные доспехи модели Гардемарин, восемьдесят шестой серии производства, погрузили нас в транспортный шатл и отправили на один из эсминцев флота, который вышел на орбиту Владивостока, исключительно ради наших занятий. На корабле нас пересчитали, и усадили в абордажный катер. Не понимаю, везде же камеры, зачем этот пересчет и перекличка?

В режиме реального времени мы наблюдали на экранах катера, как наш борт подходит к станции и проводит боевую стыковку в месте, ну, совсем не предназначенном для этого. Моргнуло красным, прошла звуковая команда, и створки шлюза с шипением открылись.

— Это не боевой абордаж, правильный выход на позиции будет отрабатываться потом! — раздался по связи голос Лейтенанта, ответственного за наше практическое занятие. — Просто выходите на палубу, осмотритесь, можете потрогать все руками.

— Привыкайте, морпехи. — Дополнил его речь унтер-лейтенант.

С нами сегодня было целых пять обер-офицеров, два старших мичмана, и еще один унтер-лейтенант. Так же, нам намекнули, что тут везде камеры, и за нами наблюдает сам полковник Могутов со своим штабом, не только наблюдает, но и слушает эфир. Я, конечно, сомневаюсь в этом, что им делать нечего? А там, кто знает, все же офицеры не особо предрасположены к шуткам, хотя и любят попугать почем зря.

Я выходил где-то в середине, вместе с Гаделом. Мы с ним с удивлением смотрели на некоторых матросов, которые умудрились споткнуться при выгрузке. Да что там матросы, среди упавших лицом, эм, шлемом в палубу, были, и юные капралы, и старшины.

— Осмотрелись? — раздался голос одного из унтер-лейтенантов, спустя десять минут. — Тогда залезайте обратно, и выгружайтесь снова.

Эта чехарда продолжалась еще целый час, пока все не привыкли к неудобствам абордажного шлюза. Ну а как Вы думали? Это Вам не по трапу спускаться, а через вырезанное в обшивке станции отверстие, к которому коварные обер-офицеры пристыковали резервный, гибкий шлюз. По основному абордажному, поди любой пройдет.

— Спорим на рубль, что Миша долго ругаться будет, после сегодняшних занятий? — Услышал я голос одного из старших мичманов.

— Ругается он всегда, потому что ненавидит ремонт станции после нас, — ответил ему второй мичман, — но сегодня не его смена, так что спорим.

— Любомир не спорь с ним, он знает, что Болдырев сегодня сменами поменялся. — вмешался в их разговор один из унтер-лейтенантов.

И они нам еще говорят о полковнике, который прослушивает нас? Да не верю я, не стали бы обер-офицеры так спокойно переговариваться. В этот момент все куда-то пошли, а меня в плечо толкнул Гадел, который постучал себя пальцем по шлему, в том месте, где находится ухо. Блин, а теперь верю, я не к тому каналу связи подключился, переключил:

— …выходим на рубеж, а потом Вы, в зависимости от Ваших целей идете в атаку. — Раздался голос лейтенанта. — Противник Вам знаком по контактному полигону на базе, будьте осторожны, они, порой, очень неожиданно выскакивают.

Мы подошли к ангару взлетной палубы, и остановились перед автоматическими створками люков, играющих роль клинкетных дверей, и ведущих вглубь станции.

— Новые цели у Вас будут определяться автоматически, по мере выполнения ранее поставленных. — наставлял нас лейтенант. — планами станции пользоваться запрещено, ориентируетесь самостоятельно. Стартуем по одному в каждый люк с интервалом в пять минут. Выставляйте низкую мощность выстрела на боевом оружии. При встрече друг с другом, огонь только на малой мощности! Начали!

Низкая мощность, значит при всем желании, мы доспех не пробьем. Логично, а то кто его знает, какие умники со мной вместе служат, а может и я, потому что подумать, подумал, а выставить, вот только сейчас сообразил.

Я шел одним из первых, в другой люк, одновременно со мной нырнул татарин. И так, мне надо попасть в командный центр. По логике наших станций он расположен в середине, я знаю, что ангар взлетной палубы находится сзади меня, и там есть выход в космос, значит, мне надо выставить координационный ориентир в системе, что бы не запутаться в коридорах палуб, и выйти на главную палубу. Сказано — сделано. Потянулись лабиринты коридоров, из люков, из-за переборок, из пола, даже, с подволока (потолок на корабле), выскакивали муляжи вероятного противника. Интересно, а с потолка зачем? Чужие, вроде бы, не обнаружены в нашей галактике. Наверное, чтобы мы не расслаблялись, и были готовы к любым неожиданностям. За час я нашел командный пункт, и отправился дальше. В целом, было скучно, архитектура станции напоминала слоеный торт в виде горизонтальных палуб, хотя, смотря с какой стороны на нее смотреть, хе хе.

Я с легкостью справлялся с неожиданными врагами, спасибо за это Волкову, даже, по фану, решил не полагаться на одну только реакцию, а имитировал воображаемое сопротивление противника, и перед каждым поворотом, перед тем, как пройти, или пролезть в очередной люк, проводил разведку. То с низу выгляну, то с верху, даже цеплялся к подволоку, и атаковал с него, а что, не все же муляжам с него выскакивать, то выкину из руки доспеха маленькое тактическое зеркальце, которое на самом деле существовало среди запасов только ради подачи световых сигналов на поверхности планеты (пережиток прошлого, абсолютно крайние меры), и посмотрю с его помощью за угол, то использовал разведывательный эндоскоп. Ох, чего только не было в наличие у Гардемарина. На самом деле много чего не было, но и имелось в достатке всяких тактических, и полезных в бою примочек. В общем, я развлекался, как мог. Для пущего веселья стал напевать 'Не вешать нос гардемарины'. Прицепилась ко мне песня, целый час уже напеваю.

Разведка прохода в машинное отделение показала какое-то движение. Ух ты, там приготовили живого врага? Здорово! Так, мощность на метелице низкая, даже броне пластину не поцарапаю. Надо атаковать.

— Граната! — крикнул я через внешние динамики доспеха, и зашвырнул в люк пустой магазин.

Послышался громкий мат знакомым голосом, а затем я услышал звук падения. Тут же влетаю в машинное отделение, и открываю огонь по выскакивающим муляжам, и по полу рядом с лежащим на нем морпехом. К слову, это было не все машинное отделение, а только его отсек, ну, да, мне большего и не надо. Задача выполнена.

— Чисто! — провозгласил я, глянув на своего сослуживца.

— Никита! — крикнул я, ну, не люблю Алешку, не знаю почему, возможно, потому что он своей Софье изменил в Венеции.

— Какой Никита? — Поднимался на ноги Гадел. — Что с тобой, Ростислав, совсем с ума сошел?

— Ты должен был крикнуть Сашка, и мы бы обнялись радостно! — я подошел к своему другу, — кино хорошее надо смотреть! Ты как? Почему не отслеживаешь противника?

— Какое кино? Какой противник? Тут муляжи одни…

— Гадел, тихо, слышишь, кто-то стрелял рядом. — Я прислушался, — давай засаду устроим?

— Да ну тебя, — похоже, обиделся татарин, и покинул отсек машинного отделения.

Мне как-то резко стало грустно, я подобрал с пола магазин, и направился к ангару летной палубы, для выполнения крайнего задания.

У внешнего шлюза меня ждал один из унтер-лейтенантов, который показал, как пользоваться страховочным ремнем, и напомнил, как передвигаться по внешней обшивке, в условиях невесомости, и, используя что-то вроде магнитных присосок доспеха, а затем, выкинул меня в космос, болтаться на страховочном ремне.

Даже страшно не было, чет апатия какая-то навалилась. Я повисел немного на тросе, переключил систему связи на прием со всех каналов, кроме общего, а вывод голоса на отдельный канал, которым сегодня никто не пользовался. Потом подтянул себя к обшивке, используя короткую очередь из винтовки в сторону планеты, как двигатель, вместо встроенных в доспехи маневровых на сжатом воздухе. Вообще, они на крайний случай, но сегодня нам не выдали дополнительных устройств, что бы оснастить ими лдпм, поэтому, было бы логично использовать их.

Несмотря на малую, я бы сказал, микроскопическую, отдачу винтовки, мой способ сработал, а пули, если попаду в планету, сгорят в атмосфере, не страшно. Если промахнусь, то, надеюсь, они через миллионы лет поразят корабль нашего противника, или его бойца в открытом космосе.

По обшивке я залез на самый верх станции, и закрепился там при помощи ремня. Ну, как верх, тут же все относительно, просто самые мощные маневровые двигатели у нее были расположены ниже, а здесь из корпуса торчал штырь длиннющей антенны, такие еще ставят на крышах домов. Вот я и решил, что это верх.

***

Вот и сижу я на обшивке станции, не пойми где, и любуюсь одновременно ужасающей, и завораживающей картиной, которую когда-либо видел. Космос!

Где же ты Лира? Как ты, как твои дела? Боже, как же я соскучился по тебе, хотя бы весточку…, хотя бы взгляд на эту весточку бросить, хоть на мгновение…

А вокруг красота, как же тут потрясающе. Видно эсминец, который представляет собой длинную сигару, видно брусок абордажного катера, потому что он похож на брусок, или кирпич, видно барражирующие рядом со станцией кирпичи малых катеров, экипаж которых готов подстраховать морпехов, покоряющих свой первый Эверест. Ааа, не хочу думать о кораблях, потом, как-нибудь.

Звезды, далекие системы, бездонная тьма…

Я тихонько напевал припев, кутаясь в грусть и тоску. Я хандрил.

— Империя и Жизнь едины! — в ушах раздался смутно знакомый голос.

— Кто здесь?! — я вздрогнул и огляделся.

Но ответом мне были мерцание звезд и тишина.