Глава 11

Утром после плотного завтрака побежал на учебу. В баню машину, максимум физухи. На удивление тело не болело после вчерашних приключений. Добрался до учебных корпусов с небольшим опозданием. Все-таки немного отвык от бега, но ничего, дело времени и привычки.

На всех парах я домчался до двери нужной аудитории, не успев самую малость. Буквально за пару секунд до меня туда зашел преподаватель. Решение сформировалось мгновенно, пока он дойдет до трибуны я могу успеть незаметно проскользнуть на свое место. Сказано — сделано. Проскальзываю в так и не успевшую закрыться дверь и по стеночке быстро, но аккуратно продвигаюсь к свободному месту.

— Стоять! Смирно! — блин, не успел.

Я вытянулся у стены и смотрел на незнакомого мне пожилого преподавателя в звании унтер-лейтенанта. Интересно, а где Карл Моисеевич, сейчас же по расписанию история должна быть.

— И кто же это у нас такой прыткий? — с улыбкой поинтересовался преподаватель.

— Матрос Туров, извиняюсь за опоздание, — я вытянулся еще сильнее. — Разрешите занять свободное место.

— Нет, Вы посмотрите, какие у нас морпехи нынче пошли. — унтер-лейтенант ехидно обратился к аудитории. — Неделю на пары не ходят, болеют, видите ли, так еще и врут, когда представляются.

О чем он, что ему от меня надо? Он уже с самого начала мне не нравился.

— Ты, наверное гадаешь, о чем я говорю. Нет, нет, не надо, у тебя на лице все написано. Так вот, Туров Ростислав Драгомирович, ты уже несколько дней как старшина.

Ох ё моё, он шутит что ли, что за приколы у этого летёхи.

— Что не знал об этом? — какой же он противный, ехидна.

— Ни как нет господин…

— Ваше благородие, Туров, а не господин.

— Ни как нет, Ваше благородие, не знал.

— Может ты не знаешь и, как преподавателя зовут?

— Не знаю, Ваше благородие.

— И за что тебе старшину дали? — он обернулся к остальным курсантам, — видите, до чего дошло, старшину дают безответственным и ленивым лапотникам, ленивым настолько, что не могут заранее узнать, как зовут преподавателя, и не могут выучить, как обращаться к офицерам.

В ответ на его слова кто-то из студентов нервно хохотнул, кто-то осуждающе покачал головой.

— Есть что сказать в свое оправдание, старшина? — он снова повернулся ко мне.

— Нет, Ваше благородие.

— Что ж, тебе простительно, как простолюдину, — казалось его мерзкая ухмылка до ушей достает. — Ты позоришь чин унтер-офицера. Я доложу в штаб о твоих нарушениях субординации и распорядка. Сел на место!

Я чуть не вздрогнул от его крика, визгливого и противного, а кто-то из студентов все-таки уронил что-то на пол. Мудак какой-то, у него проблемы что ли?

— И китель с знаками различия надень!

Я занял свободное место, заметив на другом конце аудитории Ярика и татарина. Они сидели не вместе, но и не далеко друг от друга. Гадел, увидев, что я смотрю на них, махнул мне рукой. Махнув в ответ, я погрузился в свои мысли, краем уха слушая препода, который вещал о героических воинах нашей империи.

И так, меня повысили в звании, дали старшину, не то, чтобы великое звание, но я капрала перепрыгнул. За какие заслуги? И почему мне об этом не сообщили? Ладно, за что дали звание потом разберусь, сейчас надо понять, что оно мне дает. По идее может стипендия увеличится, да нет, не может, должна. Матросы ко мне обращаться на Вы должны. А какие обязанности у меня теперь? Это же и ответственность теперь большая. Насколько помню, я должен помогать в подготовке и обучении тем, кто ниже званием, блин, еще один напряг. Хотя, я же к этому и иду — рост в чинах и свое собственное развитие. Так что справлюсь, но как неожиданно все вышло…

— Мы узнали о великих героях прошлого, а теперь давайте послушаем о героях современности, тех, кто еще жив. И следующий герой в нашей новейшей истории — это Воислав Драгомирович Туров. В свое время о его подвиге ходило много слухов, хоть на сегодняшний день все уже забыли о том, кто это такой и за что его наградили.

Ух ты, он про Деда рассказывает. Может подробности будут?

— Воислав Драгомирович будучи унтер-лейтенантом участвовал в военном конфликте с Королевством Бритония две тысячи девятьсот шестьдесят седьмого года. Основной причиной конфликта был спор за систему белого дельфина, вернее за ее промышленный потенциал. В системе наблюдалось рекордное скопление газовых гигантов, огромное скопление астероидов, особенно железной группы. Система была не обитаема, и Российская Империя заявила на нее свои права на собрании Организации Объединенных Галактик. Массового признания мы, традиционно, не получили. Но все равно начали освоение. В это же время в систему вошли силы бритов, которые оспорили право владения. Они предприняли попытку захвата нашего космического перерабатывающего комплекса, а так же вступили в бой с группой сторожевых кораблей. Грамотно продавив оборону комплекса, бриты высадили абордажный десант на управляющей станции. Через несколько часов конфликта станция запросила помощи в наземных силах, что бы противостоять захвату. К моменту, когда к ней прорвался один из наших сторожевых кораблей и сбросил роту морской пехоты, станция практически была захвачена. Усложнялось все тем, что к ней пристыковались два вражеских корвета. Наши силы были в меньшинстве, но, тем не менее, вступили в бой. Морские пехотинцы в составе полуроты смогли оттеснить врага от управляющего отсека и занять оборону, когда бриты стали отступать. Сторожевой корабль, доставивший помощь на станцию, уничтожил один из пристыковавшихся корветов, но увяз в бою с подоспевшими кораблями противника. Поняв, что с наскока они не возьмут комплекс, а затяжной бой для них смертелен, бриты решили отступить и расстрелять станцию из орудий. Не известно зачем, но при отступлении они захватили гражданский персонал. И вот тут унтер-лейтенант Туров уговорил лейтенанта начать наступление. Это позже выяснилось, что одной из тех гражданских была особа, к которой он не ровно дышал. В результате наступления, взвод Турова был выведен из строя, им пришлось окопаться в переходах станции, поголовно все были ранены, многие погибли. Унтер-лейтенант бросил своих сослуживцев и в одиночку пошел дальше. Он обходил опасные участки, где враг был активен. Хотя потом говорили, что он в одиночку прорывался через строй… Сядь туров.

— Что Вы…

— Я сказал сядь, старшина. Что, правда не нравится?

— Это не правда!

— Раз так, то вызывай на дуэль! Что, сдулся?! Весь в деда!

— Вы, что себе позволяе…

— Я там был Туров, и видел все своими глазами. Твой дед бросил свой взвод, и ушел за женщиной. Пробрался к оборонным турелям и взорвал корвет. Вот так господа! Вам решать, заслужено ли наградили такого морпеха.

— Вы…

— Заткнись старшина. Ну и внука вырастил, верно говорят, яблоко от яблони…

Сигнал об окончании пары прервал речь этого идиота.

— Все свободны. Туров. За оскорбление старшего по званию — наряд в не очереди.

***

Ни после пары, ни на следующей, мне так и не удалось поговорить со своими друзьями. Наши пути не пересекались из-за разного расписания. Следующим предметом у меня шла социология — наука интересная, но ничего нового я пока не встретил. Поэтому я отрешился от лекции, и полез в свой инфопланшет в папку входящих сообщений.

Честно пропустил письма от Елены, Сарая и Татарина, и погрузился в информацию присланную из штаба. Мне сообщали, что по предварительным итогам расследования инцидента с десантным ботом, с меня сняты все подозрения в соучастии в подготовке теракта, а именно, как теракт было классифицировано это происшествие. Рекомендовали, если вспомню что-то подозрительное, тут же сообщать в штаб. Сообщали о создании специальной следственной группы, которая будет и дальше заниматься этим вопросом. Приказывали оказывать ей содействие.

Отдельным письмом шло сообщение о присвоении звания старшины. За находчивость, высокий боевой дух, патриотизм, за принятие правильных решений в критической ситуации. Я сильно удивился, когда читал развернутый список заслуг. Как по мне, странно, что мне это сообщали. Получалось, что звание мне дали за то, что взял на себя ответственность за матросов после аварии, не допустил паники, и организовал службу на месте. Приятно, что это оценили. В двойне приятно, что столь высоко.

За просмотром почты время пролетело не заметно, и пара кончилась. Я выбрался в укромный закуток меж кустов и деревьев на лужайке перед учебными корпусами, достал из рюкзака обед, и продолжил изучать информацию. Права и обязанности унтер-офицерского состава. Старшина.

— Правильно сказал Крылов — нельзя простолюдинам давать звания.

Мое чтение прервал голос одного из троих подошедших матросов.

— Ты прав, он даже не догадался в офицерскую столовую зайти, жрет на земле. — я не видел, кто начал этот разговор, но сейчас его продолжил рыжий морпех невысокого роста.

— Чего смотришь на нас, матрос? — вопрос задал рослый, бритый наголо парень. Не успел я ответить, как он продолжил. — Ты позоришь звание старшины, и по нашему мнению, тебе следует отказаться от него. Так и напиши в штаб, а мы тебе рекомендательные письма для этого дадим.

Только тут я увидел, что все трое были в таком же звании, как и я. Никогда не был в подобной ситуации и пока я мучительно искал нужные слова, третий крепыш ногой отшвырнул мой контейнер.

— Чего сидишь в присутствии офицеров? Встать!

Ох, а гонору у них. Видимо придется драться, жаль, опыта таких драк у меня нет. Я встал на ноги, выключив коммуникатор.

— Господа, соизвольте извиниться и объясниться, что Вы себе позволяете? — сам удивился своему голосу, спокойный, собранный, а что я несу? Откуда этот слог взялся?

— Рожей не вышел объясняться! — съязвил один из гопоты.

— Раз Вы не вышли рожей, то пусть Ваши друзья объясняются, иначе…

— Что иначе? — игра слов им начала надоедать.

— Ты один матрос, а нас трое, тебе…

— А он не один. — как приятно слышать голос Сарая.

Ярик и татарин подошли к нам и встали рядом со мной.

— О чем разговор? Рос, что этим попрошайкам с окраин надо от тебя? — Ярослав презрительно скривил свое лицо и посмотрел на наших противников.

— Кто здесь попрошайка? Мы дворяне…

— Вертел я твое дворянство, и предков твоих, сколько их там, пара поколений? — парни вздрогнули. — О, так я и знал.

— Слава…

— Погоди Рос. Так что, титулов нет, наделов нет, вассалы, слуги?

Парни медленно закипали.

— О, знаю, парни, а давайте ко мне в услужение? Когда Вы еще увидите целого графа, только поцелуйте меня в…

— Драться будем? — Татарин как всегда был лаконичен.

Не знаю, о чем думали наши противники, хотели драки или нет, но рыжий не выдержал, откуда-то из-за спины он достал телескопическую дубинку и ударил Славу. Попытался ударить. Сарай тут же сократил дистанцию и нанес несколько ударов. Я не видел, что было дальше, успел заметить только, как мимо меня пронесся татарин, и я оказался напротив лысого морпеха. На автомате отвел левой рукой его прямой в голову, пнул носком берца в голень, и правой рукой захватил его за шею, выводя из равновесия и приземляя на свое колено. Все произошло так быстро, что когда он откатился от меня в сторону, глухо застонав, я не бросился за ним, а огляделся. Рядом над своим, скрючившимся в позу эмбриона соперником, стоял Гадел. Ярик, держась за разбитую губу медленно подходил к нам:

— Убежал, сука. Ничего, я его запомнил. — он подошел к нам и пнул скрючившегося ногой по заднице. — Вали отсюда урод!

— Ярик, это обязательно было? — спросил я, глядя, как поверженные с трудом уходят в сторону жилых районов.

— Ты что Рос?! — Слава не наигранно удивился. — Эти придурки тебя бы не пожалели. Отлупили бы по полной. А ты в благородство играешь? Татарин, ты ему скажи.

— Яр, да я…

— Ты видел, он телескопичку достал? Ему плевать было…

— Успокойтесь оба. — Гадел положил руки нам на плечи. — Мы победили, они проиграли, не надо ругаться друг с другом, пойдемте лучше на пары. Да, Ростислав, поздравляю тебя со званием.

— Поздравляю Рос. — было видно, что Сарай еще злится — С тебя коньяк! А то татарин за капральство только пивом проставился.

Гадел на это только улыбнулся, и мы пошли на пары.

***

Проставиться пришлось сразу же после занятий в одном из баров базы. Перед действом пришлось заехать на склад для получения нашивок старшины, а также заскочить в магазин униформы для покупки кителя.

Мы сидели за столом, один старшина и два капрала, и пили коньяк. Оказалось, что всем, кто имел несчастье оказаться со мной на одном десантном боте, присвоили новые звания. Все стали старшими матросами, а те, кого я назначал на руководителей групп и их замы стали капралами различных классов. Татарину, как раз присвоили капрала второго класса, чем он сильно гордился. Ярик же, формально был ниже его по званию. Ему присвоили капрала первого класса по результатам флотских учений на симуляторах. Именно это его немного и расстраивало, и весь вечер мы периодически слушали его брюзжание.

— Вы просто не представляете, как Вам повезло! — слегка заплетающимся языком снова начал Сарай. — Реальная ситуация, Вы уже не те, какими были до этого момента.

— Слава, я бы с тобой поменялся этим везением…

— Да ты что? Серьезно?! А в бою ты будешь себя, как в симуляторе вести?

— Ярик, да, что ты начинаешь? Это же не бой, ты знаешь, как мы перепугались?

— А в симуляторе не страшно, понимаешь? — давил Слава. — В бою потом будет страшно, и многие, кто на симуляторе отличился, первый бой не переживают…

— Что ты заладил, бой, бой! — вот же ворчливый он сегодня. — Еще будут учения, где ты без симулятора будешь участвовать…

— Я слышал, — перебил меня Гадел, — во втором семестре будут масштабные учения флотские, с отработкой маневров и боевых столкновений.

— Вот, видишь, Слава, там опыта наберемся.

— Да это все не то, ты пойми, на учениях ты не рискуешь жизнью!

— Ты это нам говоришь? — я начинал закипать потихоньку.

— Да, Вам, Вы оказались в нештатной ситуации. Ты мог умереть, понимаешь? — настаивал на своем он.

— Лучше тебя понимаю…

— Вот! — он воздел палец к верху. — Как в бою, а на учениях ты ничем не рискуешь.

— Слава, ты… — начал я, но он меня перебил.

— Надеюсь на учениях снова, что-нибудь жахнет, и мы испугаемся.

— Идиот! — я все-таки закончил свою мысль.

— Возможно, но потом ты сам скажешь мне, что это лучшее, что с тобой случалось! — что-то мы с ним в последнее время немного на повышенных тонах стали разговаривать. Напрягает он меня порой.

— Без десяти шесть. — вдруг сказал Гадел.

— Что без десяти шесть? — я посмотрел на татарина, поставив пустой бокал на стол.

— Нам надо заехать и купить лотерейные билеты.

— Точно. — Слава допил свою порцию. — Поехали, и ты с нами Рос.

— Какие билеты, Вы о чем?

— Лена и Арина решили участвовать в следующем праздничном туре имперской лотереи. — принялся мне объяснять татарин. — Там будет разыгрываться сто миллиардов золотых рублей.

— Чего?

— Праздничный тираж, лотерее тысяча лет исполняется.

— Ребят, — я остановился у выхода из бара. — Вы в своем уме — это же развод…

— Ты это девчонкам скажи. — Слава подтолкнул меня вперед и рассмеялся. — Если ты не понял, ты тоже участвуешь.

После покупки лотерейных билетов мы разъехались каждый по своим делам, так как розыгрыш был назначен только на воскресение. Я спокойно съездил к Цветку в мастерские, провел там несколько часов за ремонтным стендом. Михалыч, как обычно не скупился на хорошее настроение. Узнав, что у меня новое звание, он выставил литр самогона и заказал закуску в виде пиццы и салатов в ближайшем кафе. Расплачивался за доставку, естественно я, а затем еще за одну, когда кто-то из механиков мотался за выпивкой. Обмыли всей мастерской. Я даже что-то покрутил в движке у старого бтра. Но не могу сказать, что он заведется после моего ремонта. Домой вернулся уже за полночь, и, никого не встретив в холле и гостиной, я спокойно завалился спать в своей комнате.

Утром, без единого следа похмелья, слава молодому организму, я спустился в столовую на завтрак.

— Познакомься Евгений Михайлович, — Родион при моем появлении обратился к офицеру в звании капитана морской пехоты, который сидел за столом напротив хозяина пансиона. — Матрос Туров.

Капитан повернулся ко мне, улыбнулся и произнес:

— Пришелец с другой планеты? Помню.

— Ваше Высокоблагородие, разрешите представиться! — я вытянулся по стойке смирно и отдал честь. — Старшина Туров Ростислав Драгомирович прибыл для проведения завтрака.

— Вольно, старшина. — капитан привстал со своего места и обойдя стол подошел ко мне. — Богатырев Евгений Михайлович, и давай без высокбродья, просто по имени отчеству.

Рукопожатие у капитана оказалось очень крепким. Я пребывал в дикой прострации. Штаб-офицер пожал мне руку и пригласил к столу. Я чего-то не знаю? Что за ерунда происходит, да он меня замечать не должен по идее, между нами пропасть. Он, конечно, не генерал, но простые солдаты, как я, именно по команде капитанов идут на смерть.

— Женя, ты его сломал! — Родион задумчиво смотрел на то, как я пытался взять вилку, и у меня не получалось. — А я просил только посмотреть.

— Родион, да ничего ему не будет, простой стресс-тест. Он еще нормально реагирует, некоторые и с места сойти не могут.

— Снова твои психиатрические штучки?

— Сколько раз тебе повторять, я не психиатр, а психотерапевт! — терпеливым тоном напомнил капитан.

— Хрен редьки не слаще.

— То хрен и редька, Родион, а это две разных специализации, близких, конечно, но различия у нас есть. Рассказать?

— Нет уж, нет никакого желания слушать тебя несколько часов. Ты, как всегда прав.

— А ты учишься Родион. — улыбнулся Евгений Михайлович.

— С тобой и не научишься, — пробурчал хозяин пансионата. — Что с парнем делать?

— Пни его разок, должно хватить.

— Не надо меня пинать. — отошел от шока я.

— Тогда завтракай и на занятия, а вечером ко мне на сеанс. — Скомандовал капитан.

— Слушаюсь!

***

После пар я, впервые после больничного, приехал на тренировку к Волкову. Не знаю из-за чего, но после моих пропусков расписание было не постоянным, занятия в секциях рандомно перемешались, и я их посещал не в привычном для себя порядке. Василий Лаврович ни слова не сказал мне о пропусках. Без каких-либо сюсюканий и расспросов, он сразу же приступил к делу. Разборка и сборка винтовки. Подготовка к стрельбе и выдвижение на полигон. Целый час я стрелял на дистанции в восемьсот метров, пока не добился результата пять из пяти. А затем последовала команда сменить ствол, и я отправился на контактный полигон, который располагался в стороне от стрельбища и представлял собой лабиринт из препятствий, домов, комнат и различных переплетений узких улочек. Задачей моей было пройти как можно большее расстояние, уничтожая при этом выскакивавших на различных позициях манекенов имитирующих врагов. Что сказать, реакция у меня еще не совсем отличная. По результатам тренировки я не дотягивал до норматива целых пять секунд. Василий Лаврович меня успокоил, что в самом начале тренировок у всех такой результат. Надо тренироваться и все будет.

А вечером у меня прошел сеанс с психотерапевтом в его комнате в пансионате. Незабываемый опыт. Я сначала был смущен, даже возмущен — я же не псих. Но Евгений Михайлович спокойно объяснил, что на сеанс к психотерапевту попадают вполне себе нормальные люди, которым надо помочь разобраться в каких-то жизненных ситуациях. Да, он, как армейский врач имеет опыт работы и с различными расстройствами психики, и посттравматическими синдромами, но в его практику входит и общение с регулярным составом, у которого нет патологий. На этой фразе он улыбнулся, и добавил, что так думает только сам регулярный состав. Проблемы есть у всех. Главное их признать и начать о них говорить.

— Ростислав, я правильно понимаю, что у тебя проблемы с контролем твоей внутренней силы?

— Да я, как бы, и не знаю, она не растет просто. — я был немного напряжен.

— Расслабься, все хорошо. Давно не растет индекс, и не развиваются способности?

— Сколько себя помню, все не растет.

— И сколько же ты себя помнишь? — блин, я слишком расслабился, так и договорюсь о том, что я попаданец. Надо быть осторожнее.

— Ростислав, правила нашего общения просты. Ты можешь рассказывать мне все, что хочешь. Это все останется в тайне, только между мной и тобой. Единственное о чем я обязан предупредить командование — это если ты задумал преступление против империи или совершил его, все остальное — тайна.

— Абсолютно все? — не веря спросил я.

— Абсолютно, даже, если ты и в правду пришелец с другой планеты — это останется между нами.

Я вздрогнул от этих слов. Он знает?! Сердце забухало…

— Знаешь, ты забавно реагируешь на эту фразу, что утром, что сейчас. По факту, ты действительно с другой планеты. — Евгений улыбнулся. — Но это не имеет никакого значения. Ты говоришь то, что считаешь нужным. И помни, я приму тебя таким, какой ты есть. Абсолютно.

Не знаю, как он это делает. Но он всячески к себе располагал. Возможно тоном голоса, возможно позой, или еще какими воздействиями своей силы, но меня так и подмывало ему все рассказать. Невозможно все держать в себе. А что будет, если я об этом расскажу? В худшем случае засунут в психушку, или в исследовательскую лабораторию? Вдруг у них уже бывали такие случаи? Только перед родными как-то неудобно, обманывал их. Я ведь действительно их обманывал. Блин, да что же это такое, у меня снова слезы наворачиваются на глаза. Мама…

— Ростислав, попей водички. — участливый голос психотерапевта и заботливо протянутый стакан воды сделали свое дело.

— С десяти лет. Я помню себя только с десяти лет. — выпив воды я сипло прошептал ответ на его вопрос.

— Как ты думаешь, почему?

— Я не думаю, я знаю…

Я рассказал ему все. О том, как в десять лет маленький Ростислав упал и разбился, о том, как я очнулся в его теле. Как обманывал всех, пытался освоиться, я просто хотел жить. Как я полюбил всю семью, как чувствовал их любовь, и боялся им рассказать правду. Мама бы этого не перенесла точно. А я, я хотел быть Ростиславом. Впервые в жизни я чувствовал себя дома. Как я впервые научился пользоваться своей пси силой. Как мне это нравилось. Как встретил Лиру, как мы хотели сбежать. Как я ее подвел, когда индекс оказался одиннадцать пунктов. Я не понимал, вернее, отказывался понимать реакцию ее отца. Как я оказался здесь, как получил письмо от деда с записью. Как недавно у меня получилось отразить удар на тренировке у Воислава. Рассказал абсолютно все и замер. Я не смотрел на него во время рассказа из-за какого-то стеснения или смущения, не знаю, странное чувство, а сейчас просто боялся посмотреть. Что он скажет?

— Попей водички. — он снова протянул мне стакан.

Я взял воду и посмотрел на него. Евгений Михайлович был полностью расслаблен, и, улыбаясь, смотрел на меня.

— Все хорошо, Ростислав. Я вижу, что ты сильно переживаешь и опасаешься за свою тайну. Я сохраню ее и помогу тебе.

— Спасибо. — после его слов меня просто отпустило, он и правда располагал к себе, ему хотелось верить, и я это сделал. Нельзя жить без доверия.

— Поговорим о твоем чувстве вины перед мамой и остальными родственниками. Как ты думаешь, почему это чувство вообще появилось?

— Я же их обманывал, пользовался их добротой, заботой. Принимал их любовь.

— Ты как-то способствовал тому, чтобы оказаться в теле маленького Ростислава?

— Нет, я сам не ожидал этого!

— Ты требовал любви и заботы от родственников? Пользовался ими?

— Нет, конечно, нет, они сами проявляли ко мне… — я на секунду зажмурился, — а я в ответ старался…, тянулся к ним…, я их люблю, всех!

— Так почему ты винишь себя за то, какие чувства они проявляли к тебе? Ты же отвечал им взаимностью.

— Но обман…

— Если бы ты рассказал об обмане матери, что бы было?

— Не знаю, что-то страшное, она бы не перенесла этого.

— Так ты ее защищал?

— Да, защищал. Она потеряла сына, и я старался его заменить, что бы она была счастлива.

— Значит, ты заботился о ней. — капитан улыбнулся. — Скажи, она была счастлива?

— Я не спрашивал. Но мы часто отдыхали всей семьей, она радовалась, смеялась и улыбалась. Помню, я первый раз приготовил ужин, и он вышел не совсем съедобным, я даже расстроился, а она обняла меня, смеясь, поцеловала, и сказала, что я ее чудо.

— А еще бывали такие случаи?

— Да, часто. Она часто старалась проводить время рядом со мной, и всегда смеялась и улыбалась.

— Как ты думаешь, несчастный человек будет улыбаться и смеяться?

— Значит, я справился? — После минутного замешательства я посмотрел на него. — Она была счастлива?

— Я не знаю, Ростислав, ты мне ответь.

— Я справился, я защитил ее и заменил ей сына. Иначе, сейчас все было бы по-другому. Я зря себя винил за это?

— Как ты думаешь?

— Думаю, что зря.

— Думаешь? — Евгений Михайлович улыбнулся.

— Знаю, теперь, знаю. — я был уверен в своих словах. Действительно, я же не виноват во всей этой ситуации. И делал все, что бы отплатить за добро своей новой семье. Я их действительно люблю, они действительно моя семья!

— Ростислав, думаю, на сегодня достаточно. Первый сеанс считаю очень плодотворным. Дальше, мы с тобой будем встречаться три раза в неделю, и не более часа. Как ты себя чувствуешь?

— Спасибо, Евгений Михайлович, мне сейчас очень легко, и…, и хорошо.

— Замечательно. До послезавтра.

— До свидания. — Я встал из кресла и пошел к выходу из комнаты, но у самой двери остановился. — Евгений Михайлович, а похожие случаи бывали?

— Всякое бывало, Ростислав, человеческая психика и не такие выкрутасы делает. — кивнул он головой.

— У Вас есть объяснение? Диагноз? — спросил я нервно.

— Есть, но не думаю, что тебе сейчас стоит его слышать.

— Евгений Михайлович, настаиваю…, нет, прошу, скажите.

Капитан устало вздохнул, и посмотрел на меня. Видимо, что-то в моем голосе подтолкнуло его к продолжению беседы.

— В моей практике бывали случаи, когда человек, после смертельной ситуации менялся полностью, старая личность в прямом смысле слова умирала, а на свет появлялась новая, с другим характером, манерой поведения, взглядами на жизнь. Конечно, твой случай несколько выбивается из ранее мной встреченных — чаще всего память и навыки у людей остаются, ты же создал себе новую жизнь, что бы заместить пустующее пространство, и создал с размахом, на целых тридцать лет.

— Вы считаете, что я все выдумал? — я крепко сжал дверную ручку, пытаясь найти в ней опору. — Я не из другого мира!? Просто болен!?

— Это не болезнь, скорее расстройство личности, но и этот термин сюда не совсем применим. Видишь ли, есть много совпадений в жизни двух личностей, начиная от имени, заканчивая способом смерти. Падение со скалы вызвало сильнейшую эмоцию — страх смерти. И это не прошло бесследно, даже в случае замены личности, способ остался.

— А имя?

— Как бы ты хотел, что бы тебя звали? Какое твое любимое имя? Какие вообще имена нравятся?

— Ростислав, только это. — ответил я, уже зная, что он скажет дальше.

— Ты сам ответил на свой вопрос. Ко всему прочему, можно отнести и то, что ты сильно любишь свою родню, считаешь их семьей, и стремишься их защищать. Если бы ты признавался к ним в ненависти, или в равнодушии, возможно, это и было бы сигналом, что ты пришелец из другого мира, который оказался рядом с незнакомыми людьми. Но у тебя сохранился базовый набор чувств и инстинктов по отношению к ним, который к десяти годам, как раз и формируется к своей семье.

— Любить и защищать?

— Именно.

— Евгений Михайлович, но как же яркие образы того мира, техническое и социальное отличие от нашего? В конце концов, я же сексом занимался много раз за эти тридцать лет, откуда такие познания у десятилетнего меня, что бы это выдумать?

Капитан улыбнулся:

— Ты же на ферме жил, твоя семья занимается животноводством, ты рос в естественной среде, и никто не списывает со счетов интернет, кинофильмы, журналы и другие материалы, содержащие взрослый контент. Тут и говорить не о чем, а насчет техники и социума — ты описал наш мир до открытия псиспособностей, в начальных классах проходят как раз этот период истории мира.

— Я не помню, чтобы был любителем просмотра фильмов для взрослых.

— Как и всего остального.

— Но почему именно другой мир, как это можно выдумать? — Я все никак не мог закончить этот разговор, мне хотелось доказать ему, что я действительно из другого мира, но на каждый мой аргумент у него был ответ.

— В нашей империи самый распространенный и популярный жанр литературы, как раз про таких попаданцев. — Евгений Михайлович посмотрел на меня, и успокаивающе произнес. — Я понимаю, ты хочешь мне доказать обратное, убедить в моей не правоте, но это не требуется, Ростислав. Ты просил у меня объяснений, я тебе их дал, то, что ты их не принимаешь — естественно, ведь ты из другого мира, и твоя личность уже давно сформировалась вокруг этого утверждения.

Я стоял и не знал, что сказать. Все это не укладывалось у меня в голове. Ощущение, будто мне по голове пыльным мешком дали.

— Ростислав, пожалуйста, отпусти ручку, боюсь, ты ее сломаешь.

Я вздрогнул и отпустил дверную ручку.

— Извините.

— Твоей вины здесь нет, я понимаю, каково тебе сейчас, поэтому и не хотел ничего говорить.

— И что теперь? — спросил я устало, опустив голову, и смотря себе под ноги. — Вы меня госпитализируете? Напишите, что у меня расстройство личности?

— Зачем? — в его голосе было столько удивления, что я не удержался и сам посмотрел на него с недоумением.

— Но как же, ведь я выдумал все, Вы сами сказали, что это расстройство личности.

— Я не так сказал, расстройство личности близкий, но не совсем точный термин для данной ситуации, и ты не выдумал, а создал. — терпеливо стал объяснять офицер. — Как я уже говорил, такие случаи бывали, и суть в том, что маленький Ростислав действительно умер, потому что невозможно выжить при падении с такой высоты, не при индексе в одиннадцать пунктов. Это известно всем, в том числе и маленьким детям.

— Но я же выжил!?

— Да, ты выжил. Произошло чудо, на которое надеялось твое бессознательное, именно оно использовало все твои способности на полную мощность. В таких критических ситуациях сталкиваются желание жить и обреченность. Там вообще зашкаливает эмоциональность и гормональный фон человека. Появление второй личности — это результат столкновения осознания конца и бессознательных инстинктов. Если посмотреть логически, кто бы выжил в такой ситуации?

— Человек с индексом выше двадцати пунктов. — и тут меня осенило, — но детей с таким индексом не бывает, до двадцати пунктов обычно добираются после двадцати лет, очень редко раньше, и таких гениев по пальцам можно пересчитать.

— Именно. — капитан устало улыбнулся. — Как видишь, возраст играет роль. Это ответ на вопрос, почему тридцать лет.

— Взял с запасом, что бы наверняка.

— Да, и падение с горы у второй личности присутствует, и скорее всего, Вас было двое во время падения. Только выжил тот, кто, по мнению бессознательного, имел шансы на это. И все это не означает, что тебя надо госпитализировать. Ты нормальный человек, который пережил сильнейший стресс и клиническую смерть. В тебе одна личность, самодостаточная, законопослушная, социальноориентированная. Моя задача помочь тебе принять себя таким, какой ты есть. Что бы ты жил вне страхов и сомнений, и стал считать себя не гостем в этом теле, а его хозяином от рождения, и смог, на конец, пользоваться всеми его возможностями.

— То есть, все хорошо? — спросил я с облегчением, что никто меня в больницу не запихнет.

— Все хорошо, Ростислав. — офицер пальцами потер виски.

— Спасибо Вам, Евгений Михайлович! Доброй ночи.

— Пожалуйста, Ростислав. Доброй ночи.

Сказать, что я был в порядке, значит обмануть самого себя. Я лежал в своей кровати и думал над прошедшим сеансом со своим психотерапевтом. Я пришелец из другого мира? Или я вторая личность? Это вообще реально? Стоп, о чем я, мне только что специалист сказал, что такие случаи бывали. Но как же реально все. Прошлый мир, этот мир. Ааааа… я так с ума сойду, если продолжу во всем этом копаться. Но как он все объяснил, как все ловко выходит. Я с этой стороны даже не смотрел на ситуацию. И все логично, и медицина на стороне теории. Так, стоп, не копаться, не погружаться в это. Я в армии, я здесь и сейчас. Меня ждет Лира, надо ее спасти. Капитан сказал, что надо принять себя, и не быть гостем в теле. Надеюсь, тогда и индекс начнет развиваться. И все же, как это…. Стоп. Лира! Все, сконцентрировался, хватит самокопания, этот вопрос буду решать на сеансах у специалиста, а сейчас спать.

Засыпал я тяжело, несмотря на все попытки себя успокоить, мысли все равно возвращались к теме вечера. Где-то на краю, погружающегося в тревожный сон сознания, мелькнула мысль, что всему можно дать объяснение. И снились мне всю ночь только два слова.

Кто я?!