Глава 10
Сад камней

Из-за ослабевшей Алисы группа Бухгалтера не могла двигаться быстро. Огибая выжженные автомобили, люди шли по улице мертвого города. Почти все здания на южной стороне реки Миасс были разрушены, ударная волна сделала свое дело. Растительность здесь, в отличие от северной стороны реки, не смогла отвоевать город, и казалось, после ядерной катастрофы здесь все застыло навечно. Только один Сад камней зеленел стеной кустарников, что еще сильнее отпугивало людей от этого места – маленького клочка растительности на сером фоне. Кроме сада, за два года ничего не изменилось, Светлана легко узнавала местность. Эта часть города ей больше всего не нравилась своей опасной непредсказуемостью, муж часто рассказывал о потерях в этом районе. Продвигаясь к полуразрушенному автомобильному мосту и реке, помощник Барона сбавил ход. Дорогу преградили отчего-то не замечающие людей скотозубы.

– И что эти свиньи тут делают? – тихонько пробормотал Бухгалтер. – Давненько сюда не выходили, уже год их не встречал.

– Поставьте меня на землю, – простонала Алиса. – Я уже вроде в порядке. Света, отдай автомат. В Республике у меня пятерки по стрельбе были.

Бухгалтер, уже понимая, что тихо проскочить не получилось, поставил на ноги Алису и вскинул автомат.

– Думать и разговаривать некогда. Стойте здесь, я сейчас!

Анархист начал приближаться к речным жителям. Он не раз уже имел с ними дело и чувствовал себя достаточно уверенно. Придется открыть огонь и выдать себя. Если услышат люди или мутанты – беда. Одна надежда – на пугливость тварей. Четыре скотозуба оказались заняты пожиранием свежей добычи и подпустили человека почти вплотную. Картина Бухгалтеру открылась отвратительная: южная часть моста была усеяна трупами людей. Вне себя от ярости, он загнал патрон в патронник, перевел режим ведения огня на автоматический и надавил на спуск. Твари завопили от боли, вой их странно напоминал человеческий крик. Ближайший скотозуб, получив большую порцию свинца, упал и не шевелился. Двое других решили атаковать помешавшего их трапезе врага, а четвертый внезапно пропал из виду. Не ожидая такой прыти, анархист на мгновение растерялся. Расстояние до целей было теперь не более десяти метров. Выпустив весь магазин во вторую тварь, Бухгалтер выхватил пистолет «ТТ» и в упор расстрелял третью.

– Какие вы шустрые сегодня, – констатировал соратник Барона.

– Бухгалтер, справа! – успел услышать анархист предупреждение Светланы перед тем, как прямо на него выскочил обошедший с фланга последний мутант. В магазине пистолета оставался лишь один патрон, который он и выпустил во вцепившуюся в ногу тварь. Одним рывком раненый скотозуб швырнул человека на асфальт. Анархист выхватил нож, но ударить не успел, нога монстра прижала к земле. Бухгалтеру уже казалось, что он глядит в глаза смерти. Вдруг человек почувствовал, что хватка зверя слабеет – тот дернулся от очереди в бок из автомата Алисы. Девушка стреляла лежа, с большого расстояния, и одна из пуль угодила в бедро анархиста.

Подбежала Светлана, с трудом оттащив свинью, и помогла Бухгалтеру сесть. Его левая нога была почти отгрызена, из правого бедра тоже обильно сочилась кровь.

– Отбились! – выдохнул он, скривившись от боли.

– Я не хотела, – тихо произнесла подошедшая Алиса. – Я случайно.

– Все хорошо! Иначе мне бы уже голову отгрызли. Уж лучше так…

Бухгалтер снял противогаз и глубоко вдохнул.

– Что ты делаешь? – закричала сквозь слезы Алиса.

– Так лучше, – повторила Светлана. – Укусы скотозубов ядовиты.

– А воздух вообще мерзкий, как будто через выхлопную трубу дышу. На той стороне реки почище будет… Вот и все, отбегался. Даже умереть без страданий не получится. Но приятно хотя бы ветер почувствовать…

– Оставить пистолет? – хладнокровно спросила Светлана. – Аптечек нет. Нечем боль облегчить.

– Я знаю, что нечем! И за пистолет спасибо! Но я хочу просто уснуть, кровопотеря быстро убьет, даже, кажется, боль отступает…

– Мы не можем оставаться долго… Прости!

– Уходите через мост, ты дорогу-то помнишь до станции «Торговый центр»? Тут десять минут ходу. До вентиляционной шахты без меня не доберетесь. Сдавайтесь республиканцам, живы останетесь! Если получится, передавайте привет Барону. Скажите, сделал что смог, но попался. На том свете увидимся… Хотя не торопитесь. Монстры не уходили, потому что там патруль республиканский лежит, и наши люди тоже. Видимо, встретились на мосту и перебили друг друга. Вот теперь все… Я не знаю, почему эти твари напали, раньше боялись людей, теперь нет. А нашей базе однозначно конец, погибшего патруля президент нам не простит.

Лицо Бухгалтера стало мертвенно-бледным, он улегся на асфальт и, улыбаясь, закрыл глаза.

– Держи разгрузку, – произнесла Светлана, протягивая Алисе его разгрузочный жилет. – Одень! Если станет тяжело, скажешь. Теперь мы с тобой одни, а выживем или нет, зависит от того, как пройдем мост. Я – тот еще сталкер, поэтому вся надежда на твой автомат.

Перешагивая через застреленных скотозубов, девушки осторожно забрались на мост. По бревнам, переброшенным через разрушенный пролет, они поползли над темной водой. На мосту лежали окровавленные тела анархистов и республиканцев, множество стреляных гильз, оружие. За рекой, метрах в ста пятидесяти, находился вход на станцию «Торговый центр».

– За тобой шли! – дрогнувшим голосом произнесла Светлана, едва придя в себя от этой картины. – Все пошло не так. Идем скорее, а то сейчас на звуки выстрелов еще кто-нибудь придет, похуже скотозубов.

– Значит, Ржавый выполнил свою задачу?

– В смысле? – не поняла жена Барона.

– Бухгалтер говорил, что они должны были обеспечить нам проход к станции. Правда, все погибли.

– Не все! Я не видела самого Ржавого.

– Как ты узнала, все же в комбезах были…

– У Ржавого скорпион на защитном комплекте. Такой же, как у меня, только черный.

Алиса лишь теперь заметила на ее плече нарисованного краской зеленого скорпиона.

– У анархистов все такие?

– Только у лидеров группировок. – Светлана машинально поправила противогаз. – Ты сама-то как? Все еще слабость?

– Нормально. Голова кружится. Хочется снять намордник. – Ощущение большого пространства все еще пугало и вызывало тошноту, хотя Алиса понемногу привыкала. – Так мы все-таки идем в лапы к республиканцам?

– У нас нет выбора.

– Я же двух патрульных в перегоне расстреляла. Меня судить будут.

– Забудь! Об этом никто даже не знает, расследований давно никто не проводит. Наверняка все списали на нас или на еще каких-нибудь нелегалов, которым тот патруль дорогу перешел. Идти надо, иначе нас город убьет, второго шанса не даст. Да и куда нам, если не в Республику? Анархисты глотки друг другу рвут за должность мужа.

– Так говоришь так, как будто город – живой!

– А ты сомневаешься?

Вдруг со стороны «Торгового центра» левее Каслинской улицы послышались одиночные выстрелы. Затем показалось несколько человек, отстреливающихся от настигающих их псов.

– Кто это? – закричала Алиса.

– Спускаемся к республиканцам, – скомандовала подруга.

Не сделав и нескольких шагов, девушки встали, как вкопанные. Дорога к станции была отрезана еще одной волной собак, рычащих и ощетинившихся.

– Не убежать, их так много… – обреченно проговорила Алиса.

– Придется! – Светлана разглядывала бегущих людей. – Это же Миша?!

В следующий миг она уже кричала и махала мужу, которого и не надеялась увидеть живым, Барон заметил ее и знаками показал, что нужно спуститься к реке. Девушка дернула за плечо Алису, которая уже открыла огонь по приближающимся псам, и потащила к мосту. Там, у воды, их поджидали скотозубы – не меньше двух десятков. Свинорылые мутанты даже не прятались, терпеливо наблюдая, как псы загоняют людей в ловушку. Барон с группой боевиков, добравшись до жены, быстро организовал круговую оборону, прорываясь к мосту.

– Прекратить огонь, – вдруг скомандовал он. – Пусть возьмут свою добычу…

Опытный боец оказался прав: оказавшись у воды, несколько десятков псов набросились на самых жирных скотозубов, к которым могли приблизиться, не рискуя попасть под жалящие пули. Началась кровавая бойня, сопровождаемая воплями, рычанием и хрустом костей. Группа людей, перезаряжая на ходу оружие, переправилась через реку и добралась до открытой площади возле «Мегаполиса». Здание торгового центра выдержало ударную волну, хоть по стенам и пошли трещины, и еще могло послужить укрытием. Барон, остановив группу, подбежал к жене и обнял ее.

– Я думал, потерял тебя! Света, как ты?

– Все хорошо, но не бросай меня больше! Я не хотела бы умереть без тебя.

Алиса села на старый, потрескавшийся асфальт, ее едва держали ноги, она уже не понимала, что происходит. По лицу текли капли пота, девушку бросало то в жар, то в холод. Невыносимо было наблюдать за этими обнимающимися людьми, облаченными в «химзу». Они вглядывались друг другу в глаза через запотевшие окуляры противогазов, любовь преград не знала. Даже на грани жизни и смерти человек все еще продолжает любить! Алиса невольно вспомнила про Алексея, с которым уже не надеялась встретиться. Увидеть его, посмотреть в глаза даже сквозь эти мутные стекла, обнять, почти не чувствуя сквозь комбинезон его сердце, было бы просто счастьем.

– Где Бухгалтер? – спросил Барон.

– Погиб. – Светлана пыталась еще ближе прижаться к мужу, будто ее объятия могли защитить его от враждебного мира. – Спасал нас, переправляя через реку, скотозубы напали, и он убил четырех… Я знала, что ты жив, верила!

– Света, нам нужно немедленно попасть на станции «стражей». Я уже договорился, нас там примут, только придется подождать, пока на той стороне свалка мутантов закончится. И вернемся назад.

– Барон, не дождемся, – окликнул его Ржавый. – Псы и скотозубы… Все поперли на нас. Обратно не проскочить.

– Предложения? – огляделся Барон.

– Уходим в «Мегаполис»! – закричал один из анархистов. – Перебьем псов в узких коридорах.

– Не согласен, – возразил Ржавый. – Небезопасное место. Там могут быть волколаки, днем они отсыпаются.

– Тогда – через Сад камней, напрямую к пункту управления, – скомандовал Барон. – Ржавый, Алису на себя кидай, и уходим. Твари от реки далеко не отойдут.

– Там же какой-то монах, – хотела предупредить Алиса, едва чувствуя, как с нее снимают разгрузочный жилет и освобождают от автомата, ставшего невыносимо тяжелым.

В этот момент псы резко замерли на месте, не добежав до группы нескольких десятков метров. Скотозубы, вдруг отчего-то потеряв интерес к происходящему, начали возвращаться к реке. До слуха донесся какой-то успокаивающий, мелодичный звук…

Барон и его жена успели зажать уши руками. Не медля, они побежали к Саду камней. Ржавый, занятый Алисой, не успел обезопасить себя от гипнотической мелодии. Он медленно повернулся к реке, а вместе с ним еще два анархиста безвольно направились к воде. Алиса сначала не поняла, что происходит, а когда осознала – ужаснулась, начала вырываться, но ослабить хватку окаменевшей руки Ржавого не смогла. Предупреждение Светланы насчет поющих оказалось правдой, но даже сквозь охвативший ее ужас девушка удивилась, что на нее саму свист мутантов не действует вовсе! В полном сознании она наблюдала, как псы безропотно уходят в реку, а люди следуют за ними. Алиса пыталась бить Ржавого руками по голове, но это не помогало. Смерть уже казалась неизбежной.

Проскочить Сад камней, прославившийся как рассадник волколаков, Барон без проблем и не надеялся, но больше всего пугала встреча с таинственным монахом. Опасения оправдались! И теперь они стояли посреди сада, дорогу преградили окружившие со всех сторон волколаки, а на одном из массивных камней неподалеку сидел старец в поношенной черной рясе. Хищники пока не нападали, будто что-то их сдерживало. Человек? С ним можно договориться?

– Дай пройти, – потребовал Барон. – Мы не хотели тебя беспокоить, нас просто преследуют, и другой дороги не было.

– Грехи преследуют? – поинтересовался хозяин сада и волков.

– Они тоже, – неожиданно согласился Барон.

– Самокритичный? Не все, значит, потеряно. Недалеко и до раскаяния.

– Отпусти, – чуть не плача, попросила Светлана.

– Вы семья, вместе?

– Да. Это моя жена.

– Любит тебя! – Монах встал. – И ты ее. Любовь в этом бренном мире вечна. И это тоже в вашу пользу. Семья – редкость для умирающего мира.

Монах стоял неподвижно, лицо его было скрыто капюшоном рясы. Прижавшаяся к мужу Светлана нервно дернула рукой, один из окруживших их волколаков зарычал.

– Мы не оставляли сегодня еды. Прости нас за это. Ничего не захватили с собой.

– Бог простит! Я ничего и не требую от вас. Но за хлеб-соль, что ранее оставляли, благодарствую.

– Но разве то, что сейчас происходит у реки, – не твоих рук дело? Скотозубы сбились в стадо, волки вместе с ними! Ты контролируешь эту часть города. И мы же понимаем, что разговариваем… может, вообще с какой-нибудь аномалией?

– Я – аномалия для вас?

– А как еще можно прожить тут два года?! Все эти каменные глыбы вокруг фонят так, что счетчик-измеритель зашкаливает. Любой человек без защиты через несколько дней загнется. Значит, ты – не человек.

– Послушай, Барон, ты веришь в бога?

– Нет! Я верю в законы космоса или, скорее, в программу.

В это мгновение все волколаки зарычали и оскалились.

– Какую еще программу? – Голос монаха стал холоднее. Барон сомневался не только в его человеческой природе, но и в присутствии тут во плоти – аномалия и есть! Только голос и казался реальным, а еще – власть над хищниками. Ощеренные клыки волколаков вокруг уж точно были настоящими. Этот монах, если верить рассказам, видел всех людей насквозь, потому скрыть мысли все равно не удастся. И анархист продолжил:

– Программе подчиняется все живое, это законы природы. А бога в твоем понимании вообще нет, если бы он был, то не допустил бы случившегося. Война – это сбой в программе, считай, что сейчас идет великая перезагрузка. Людей просто удаляют из системы, как вирус.

– А как насчет божьего суда? «Ибо Господь с огнем и мечом своим проведет суд над всякою плотью, и много будет пораженных Господом».

– Он не дал нам права выбора! – почти выкрикнул Барон. – Одни страдания кругом.

– Как раз выбор он нам оставил, а страдание – это неотъемлемая часть жизни. Страдания есть обратная сторона удовольствия. Если не будет соблазна испытывать удовольствия, то страдание утратит свою силу, и человек просто перестанет ощущать мир, как какой-нибудь камень.

– Зачем ты нас мучаешь этими разговорами? Все равно живыми не отпустишь.

Анархист сделал шаг вперед. И в этот момент наконец-то разглядел лицо старца. Оно было высохшим, кожа почти позеленела, как у мертвого, глаза – абсолютно белые. Монах был слеп.

– Я не могу сам причинить зла! Да и за что вас убивать?

– За грехи!

– Ты грешен?

– А кто не грешен? Я часто людей убиваю, чтобы выжить. И про тебя слышал. Сначала копаешься в мозгах, а потом твои волки разрывают жертву в клочья. В этом месте бога нет. Или ты сам чувствуешь себя богом и берешься судить?!

– Божий суд ждет всех, и он «недоступен звону злата»! И за грехи карает только он. Карает через лишение жизни или через болезнь. Через страдание и потери. Через нищету, голод.

– Значит, мы можем идти? Настрадались вроде уже за двадцать лет. – Присутствие Светланы придавало Барону сил, в любом случае, безропотно сдаваться он не собирался.

– Нет. Насчет волколаков ты прав, они вас не отпустят. Это сложно объяснить, но я вижу их глазами. Точнее, через их глаза на вас смотрит город. Следит, ощущает, пробует на вкус. А я – часть города.

– Это не город, а аномалия, которая держит тебя здесь вместе с волками. Потому ты еще не умер.

– Город не выпустит вас, – продолжил старец, будто и не слышал его. – Но везде есть свои законы. Даже здесь.

– Если мы еще живы, значит, нужны тебе?

– Нужны. Вы поможете мне обрести покой.

– Как же? Мы не боги и не город, который, как ты говоришь, тоже что-то решает…

– Я знаю, о чем говорю: город отпустит меня, если из сада меня выведет одно существо… Внешне оно выглядит, как ангел, а вот внутри у него много недоброй силы. Город его не тронет.

– Тогда ты обречен, – выдохнул Барон и поднял ствол автомата. – Нет у нас с собой лишних мутантов, а твои нас без боя не возьмут!

– Вы уйдете только после того, как поможете.

– Но как? – Анархист начинал злиться всерьез, слишком много было загадок, тем более не хотелось их решать посреди волчьей стаи!

– Я сегодня многое сделал. Даже моров и скотозубов объединил, чтобы загнать вас сюда. И все ради одного человека из вашей группы.

– Моя группа вся погибла.

Со стороны набережной послышалась автоматная очередь, потом еще одна. Барон повернулся туда с надеждой, но ничего не смог разглядеть сквозь кустарник.

– Не все погибли, ведь я ее чувствую. Я чувствую всех здесь, кроме поющих, они мне неподвластны. И ей сейчас явно угрожает опасность.

– Вы про Алису? – догадалась Светлана.

– Может быть, ведь других девушек не было среди вас. Приведите ее ко мне.

– Но она сейчас уже в реке, скорее всего, – неуверенно произнесла Света.

– Мы принимаем условие, – произнес Барон. – За свободу приведем сюда Алису.

– Приведите. Она очень сильна, только сама не знает об этом.

Анархист грубо схватил за руку жену и потащил в сторону моста. Волки расступились, пропуская людей, которые торопились покинуть проклятое место.

Алиса отчаянно забилась в руках Ржавого, когда тот ступил на набережную. Ему оставалось сделать всего несколько шагов и перевалиться через высокий бордюр. Вблизи можно было разглядеть поющих. Твари, издалека даже немного похожие на людей, стояли в воде по пояс. Или, скорее, каким-то странным образом держались на плаву, потому что река и возле берега была глубокой. Ржавый отстал, так как двигался медленнее из-за девушки на плече, а его товарищи обогнали командира. И, не задумываясь, даже не остановившись у воды, попрыгали вниз и пропали в темном омуте, куда их звали голоса чешуйчатых существ. Заглянув в глаза смерти, Алиса вдруг снова обрела способность мыслить, инстинкт самосохранения запустился на полную мощность. Девушка, извернувшись в крепком захвате, дотянулась и ладонями зажала через капюшон ОЗК уши Ржавого. Через пару шагов тот остановился, еще через несколько секунд его руки расслабились, и Алиса сумела вырваться. Сняв с плеча застывшего анархиста новенький АК-74, она поняла, что тот снова слышит зов поющих. С этим нужно было немедленно что-то делать! Девушка прицелилась в ближайшего мутанта в волнах реки и выстрелила, пение прекратилось, уродливая тварь с тихим плеском булькнула в покрасневшую воду. Оглядевшись, Алиса поняла, что так просто их не отпустят: твари каким-то странным образом действовали сообща, и скотозубы, потеряв поддержку водяных, двинулись вперед. Пришлось ей вести прицельную стрельбу с колена, пока Ржавый медленно, но верно приходил в себя. Боец сидел на земле, сжав ладонями виски.

– Голова, – простонал он. – Шумит в ушах.

Очнувшись, опытный Ржавый довольно быстро оценил обстановку и приказал девушке отступать к Саду камней.

– Уходи, я прикрою, – крикнул он ей, открыв огонь из автомата Алисы. – Второй ствол забирай!

Скотозубы, окружая людей, атаковали уже с двух сторон, тоже демонстрируя немалый опыт и умение охотиться на двуногих.

– Отходим вместе, – уперлась девушка.

– Уходи, дура, – оттолкнул ее от себя анархист. – Вдвоем не уйти, спасибо, хоть от этой мрази водяной спасла! За мою жизнь еще никто так не боролся, даже сам ценить ее начал… Все, пошла отсюда!

Выскочив на шум боя, еле продравшиеся через кустарник Барон и Света увидели бегущую от берега Алису и отстреливающегося от свинорылых Ржавого.

– Сюда, – закричала Светлана. – Мы здесь!

Их разделяло не более тридцати метров, но для Скворцовой эти метры оказались уже непреодолимы. Потратив все силы на спасение Ржавого, девушка упала, потеряв сознание. К ней успел подбежать Барон, взял на руки и понес обратно к саду, а Светлана очередями вела огонь по нагоняющим их скотозубам.

Ржавый продержался недолго – как только кончились патроны, его разорвали на части обступившие со всех сторон мутанты. Барон уже решил было, что и сами они обречены, но на границе сада твари прекратили преследование.

– Мы выполнили условия, монах, – произнес анархист и положил девушку на потрескавшийся, покрытый травой асфальт.

Она начала приходить в себя, дышала тяжело, будто ей не хватало кислорода.

– Вы пока свободны, – коротко отрезал монах.

Светлана решительно выступила вперед.

– Мы не уйдем, пока не узнаем, что с ней будет. Я не могу принести ее в жертву. И почему ты не остановил скотозубов? Натравил тварей, девушку еще потребовал, а Ржавый из-за тебя погиб!

– Город хотел свежей крови, я не мог сопротивляться его воле.

– Что за чушь? – не сдавалась женщина. – Что еще придумаешь?

– Город знал, что девушка может освободить меня, и желал ее смерти. Не пускал ее ко мне… Противостоять городу я мог, только используя вас. Но теперь она в безопасности. Вы свободны!

– Что с ней будет? – повторил вопрос жены Барон.

– Я выведу его из этого сада, – проговорила уже пришедшая в себя Алиса, вставая на ноги. – Не пойму, откуда я это знаю. Может быть, мне просто это приснилось?

– Но, Алиса… – подбежала к ней взволнованная Светлана.

– Уходите! – уверенно произнесла та. – Иначе останетесь тут навсегда. Я его чувствую, мне не причинят зла. Чувствую и понимаю, как он – духов города. Это место не для людей, здесь происходит что-то…

Она не договорила, не то задумавшись, не то прислушиваясь к каким-то таинственным голосам, доступным лишь ей и монаху.

– Света, идем. – Барон потянул за руку жену. – У нас нет выбора. Это уже не Алиса.

– Подойди, дитя, – прозвучал голос монаха.

Алиса повиновалась и, приблизившись, посмотрела ему в лицо.

– Вы мертвы?

– Еще нет! Но хочу освободиться.

– Но почему я?

– Ты сильнее многих из сильнейших. Я вижу, что передо мной и человек, и зверь. Двуединое создание, сверхчеловек, способный на многое…

– Не понимаю вас. – Девушке надоели тайны, слишком много непонятного и необъяснимого творилось вокруг нее, и этот человек… Живой или мертвый? Кем бы он ни был, у него должны быть ответы на все вопросы!

– Какая интересная смесь чистого ангела и кровожадного зверя в одном теле! И это только начало. Теперь я понимаю, что город боялся не тебя, а того, что в тебе. Ты знаешь, что в тебе, дитя?

– Злость и страх одновременно! Я не понимаю, чего вы от меня хотите. – Он, этот монах, продолжал говорить загадками, и Алисе это совсем не нравилось. – Кто-то хочет моей смерти, или что-то… И мне надоело ждать, пока у кого-то все-таки получится меня убить!

Волколаки, как по команде, зарычали, тело монаха под рясой будто свело судорогой, казалось, что он пытается сдержать эту свору. И что это стоит ему больших усилий, чем обычно, даже причиняет боль.

– Город считает тебя опасной. Моя душа страдает, мне не дают умереть, каким-то непостижимым способом поддерживают во мне огонек жизни. Мучают. Волколаки разрывают на куски людей, а я вынужден смотреть на их гибель, город видит через меня их грехи и так наказывает. Сам я никому не причинил вреда, являясь лишь орудием… Смирился с этой участью. Пока не почувствовал тебя! И это мой шанс, будто кто-то свыше поведал мне об этом…

– Может, это не голос свыше, а тоже голос города? Я кое-что чувствую: вы просто мутант. Приручили волков и сваливаете вину на какой-то город и его волю.

– Ты должна помочь мне освободиться, – продолжал говорить монах, будто и не слышал Алису.

– Я умру?

– Да. Скорее всего.

– Если вы просите меня о помощи, думаете, что я и в самом деле могу ее оказать, значит, я тоже мутант или аномалия? Вы почувствовали меня издалека и привели сюда?

– Нет. Ты одновременно – и то, и другое. Ты – будущее.

Девушка совсем не ощущала себя будущим, собственно, она и будущего-то для себя не видела и уже решила, что сейчас эта непонятная фигура закончит свои речи и просто принесет ее в жертву своему выдуманному городу, как и остальных.

– А сами вы считаете себя аномалией или мутантом? – спросила она.

– Любой психически больной никогда не признает, что болен. Он просто не способен это осознать. Так и я. Мне трудно принять себя таким… Измененным и уже не человеком.

– Я помогу вам. Если город все равно убьет, а вы в это верите, пусть это будет спасением вашей души. Что я должна делать?

– Снять всю защиту и пойти вместе со мной к Свято-Троицкой церкви.

– Это та, что красная? Рядом со станцией «Торговый центр»? – Теперь монах сказал наконец что-то понятное, и Алисе показалось, что не такой уж он и сумасшедший, хотя новая его идея была не меньшим безумием.

– Да! Я слеп, и ты будешь моими глазами. Твой ОЗК помешает мне сделать тебя невидимой для мутантов. И я не смогу видеть тебя, ты должна стать, как они, частью города…

Смирившись со своей участью, девушка медленно сняла общевойсковой защитный комплект. Обреченно стянула и противогаз.

– Воздух грязный. Но все равно дышать легче.

– Прости меня, дитя!

– Если честно, я устала. От вас, от предназначений, от страха, от боли. Не могу и не хочу сопротивляться. – Алиса и в самом деле перестала цепляться за жизнь. Какой в ней смысл без любимого человека? И, глядя на страдающего в одиночестве слепого монаха, она окончательно это поняла. Даже он устал и хочет только умереть, потому что лишь смерть освобождает.

– Ты еще не осознала… Умирать сама не спеши. Не говори о самопожертвовании, как о самоубийстве.

Девушка вместо ответа решительно взяла монаха за руку. Его рука была холодна, как у трупа, но она почувствовала что-то иное, не тепло – неведомую силу, пронизывающую все ее тело. В следующее мгновение ее сознание угасло. Только изредка, на короткие мгновения пробуждаясь, она видела вокруг мертвый город, будто и в самом деле шла по нему.

– Прощай! Я ухожу, ты освободила меня…

Голос доносился издалека, эхом растворившись среди развалин. Алиса вдруг осознала, что сидит у мертвого тела монаха перед входом в Свято-Троицкой храм.

– Но как мы добрались? – произнесла Скворцова и снова потеряла сознание.

– Я рад, что ты еще жива, Алиса! Если честно, удивила, – не скрывая ехидной улыбки, произнес капитан Звягинцев. – Меня назначили проводить расследование по твоему делу. Жаль, что у нас демократия, сам я без всяких следственных мероприятий повесил бы тебя на самом видном месте. С порядком совсем у нас плохо стало. Страх потеряли.

– Здравствуй, Максим, – ответила старому знакомому Алиса, привязанная к стулу в центре плохо освещенной комнаты. – Смотрю, уже в капитанах ходишь. За какие такие заслуги? Еще кого-то сдал?

– За таких, как ты, присвоили. Бегаю вот, крыс отлавливаю по туннелям. Потом на тот свет отправляю. Назовем это зачисткой.

– Наслаждаешься новыми обязанностями, сволочь?

– Еще как! Даже скрывать не буду, особенно от тебя. Надоело на побегушках у оперативников, новую жизнь начинаю.

– Переловил-то не всех, так что будь осторожен! Оглядывайся чаще!

Звягинцев не сильно удивился, что обездвиженная и слабая после ранений девушка разговаривает с ним почти угрожающим тоном, характер у Алисы никогда не был податливым.

– Может, тебя сразу придушить и выбросить на съедение мутантам?

– Ты меня не убьешь, Максим!

– Это почему? – Он чувствовал себя хозяином положения, мог сделать с ней все, что только захочется. Пока хотел просто поговорить и понаблюдать.

– Ты – трус! За меня оперативники тебя самого на части разорвут не хуже мутантов.

– А ты хочешь сказать, что если выживешь, замолвишь словечко? Не смеши меня! Где оперативники-то твои? Разбежались по туннелям. А метро у нас небольшое, и долго в нем не побегаешь.

– А когда-то мы нормальными соседями были. Макс, ты сам не видишь, как ты изменился? – Алиса поперхнулась. – Дай попить.

– Воды тебе не положено, пока не дашь показания на Ковальчука, Смирнова и их сподвижников. И чем раньше ты начнешь сотрудничать с нами, тем раньше состоится суд. Я могу быструю смерть пообещать.

– Опять? – Обещания смерти ей уже порядком надоели, сейчас уже даже хотелось посмеяться, вот Звягинцев бы удивился…

– Когда тебя нашли без снаряжения в городе, думали, что недолго осталось. А ты жива еще, бред твой в санчасти послушал. Монаха какого-то звала.

– Да я ничего и не помню. Сад камней, монах – и провал…

– Надышалась ты там дряни всякой и еще под дождь попала.

– Значит, все-таки умираю? Насколько мне помнится, дожди и в снаряжении-то плохо переносятся.

– Да, похоже, смертельная доза радиации. Через неделю-другую начнут отказывать органы. Медики говорят, что твоя живучесть ненормальна, рвались изучить, около тебя даже счетчик зашкаливает. По-хорошему, тебя бы нужно изолировать от общества. Может, и правда на опыты отдать?

– Так какой смысл мне с вами сотрудничать? – поинтересовалась девушка.

– А можешь и отказаться, расследование затянется, и я смогу чаще приходить к тебе и вести приятные разговоры… Ведь смотреть на тебя – сплошное удовольствие. Пока еще… Пока не начала прямо на глазах разлагаться. Теперь кому ты, кроме меня, нужна? Зато есть возможность заранее в перегоне заказать могилу. Хотя нет, облученных же запрещено в перегоне хоронить. Выбросим в городе, как животное.

Алисе казалось, что удивляться она уже разучилась. Но улыбающийся Звягинцев, откровенно ее разглядывающий с издевкой и чувством собственного превосходства, был, пожалуй, хуже всего остального. Омерзительнее – уж точно!

– Ты же не человек! Когда ты успел превратиться в такую тварь, Макс? Как ты не понимаешь, что я ничего не знаю. А если бы и знала, ничего тебе не сказала бы.

– Лучше вспомни детали. Это облегчит твою участь. Ты мне раньше очень нравилась. Вот смотрю теперь на тебя…

– А сейчас из-за облучения разонравилась?!

– Сейчас я понял, что не стоишь ты того, чтобы тратить на тебя время. И общение с девушкой, находящейся вне закона, не пойдет на пользу моей карьере. Власть мне нравится не меньше тебя. Смысл в жизни появился!

– Какое сегодня число, Звягинцев? – отвернувшись, устало спросила Алиса. Глядеть на его самодовольную морду было противно, она и без того чувствовала себя неважно.

– Что, все так плохо?

– Просто назови число, я знаю только, что сейчас май месяц.

– Как тебя угораздило столько ранений получить и выжить после этого? – не ответив ей, снова спросил тот. – Облучилась – и до сих пор жива. Но теперь от смерти не убежишь, мы не позволим.

– Да наслаждайся, сколько хочешь, урод. Просто число назови.

– Сегодня девятое мая, Алиса. Завтра тебя будут судить, и тут же или днем позже приговор приведут в исполнение.

«А ты уже приговорил, да?!» Но Скворцова ему не ответила, молча закрыла глаза, опустила голову. Максим отвязал ее от стула и положил на нары. И еще долго смотрел на девушку, не понимая, почему был так жесток с ней. «Какая же тонкая на самом деле грань между любовью и ненавистью», – подумал он и вышел из камеры.