Народ и труд

Для начала надо дать некоторые пояснения – откуда у меня, изначально политического технолога, познания на сей счет. Дело в путинской «заморозке» конца «нулевых», когда жалкие остатки публичной политики в нашей стране почти полностью сошли на нет, а выборы на всех уровнях практически превратились в фикцию. В этих условиях мне пришлось, подобно Остапу Бендеру, спешно переквалифицироваться – но специальность нашлась рядом: как раз в это время, после кризиса 2008 года, у наших промышленных магнатов появилась острая потребность в промышленных социологах.

Если вкратце, то перед хозяевами производственных холдингов встала острая потребность понять, что же на самом деле происходит на их предприятиях.

Сделать это можно было, только пообщавшись с персоналом предприятий, разбросанных по всей необъятной территории матушки России. В результате, я почти за 5 лет в очередной раз объездил и облетел почти всю страну от Хабаровска до Калининграда. За это время мне довелось поговорить примерно с пятью тысячами работников из сферы металлургии энергетики, энергетического машиностроения, нефтедобычи, и др. Моими собеседниками были как рабочие (слесари, токари, проходчики, водители «КАМАЗов» и т. п.), так и руководители нижнего и среднего звена (бригадиры, мастера, начальники цехов и начальники производств). Беседы наши велись как поодиночке, так и группами и занимали от 40 минут до 2 часов.

На заводе и у частника

Прежде всего надо отметить, что провинция не балует своих жителей большим разнообразием рабочих мест. Особенно если мы говорим о малых городах, в которых до сих пор проживает большая часть населения страны. У человека, умеющего и желающего работать руками, выбор там невелик: можно устроиться на, как правило, единственное сохранившееся крупное производственное предприятие (из-за их наличия такие поселения называют моногородами), а можно пойти работать к частнику – например, на лесопилку.

Фабрики и заводы, если они еще худо-бедно функционируют, обычно входят в какой-нибудь большой производственный холдинг со штаб-квартирой в далекой Москве. Работа на таком предприятии дает некую минимальную социальную защищенность (во всяком случае, с человеком заключают трудовой договор и даже забирают трудовую книжку) и очень небольшую зарплату, на начальной стадии обычно даже менее 10 тыс. рублей в месяц. Почти всегда работникам обещают льготы, но в результате чаще всего оказывается, что из льгот имеется разве что оплачиваемый отпуск.

Интересно, что по всей России нынче рабочие люди фактически уже приучены воспринимать оплачиваемый отпуск как льготу. Спрашиваешь, бывало, на фокус-группе (групповом обсуждении с рабочими) – какие у вас имеются льготы здесь как у работников? И люди начинают перечислять: отпуск дают, больничный оплачивают… Да, зарплату «белую» платят…

В первое время я даже переспрашивал – да нет, вы не поняли, какие ж это льготы? Это вам по Трудовому кодексу положено! А льготы-то какие? Вот тут рабочие растерянно замолкают…

И понятно, откуда такое представление. Потому что альтернативой работе на заводе является работа у частника. У частного предпринимателя на небольшой фирме, той же лесопилке, – можно заработать побольше, чем на заводе, порой и в разы, то есть 20–30 тысяч за месяц. Однако и трудовых договоров с частником не заключают, зарплату он платит «черным налом», больничных, как правило, не признает, да и оплачиваемых отпусков у него не бывает. То есть вся работа с частником – это чистая сделка: сколько сделал, столько и получил. Да и рабочий день у частника ненормированный даже теоретически, «работаем, пока не закончим».

К частнику с завода уходят самые крепкие мужики, работа у него – не женская. Плохо то, что работа у частника, как правило, сезонная, неритмичная, да и с заказами у него то густо, то пусто. Оттого для рабочего человека постоянно есть опасность еще и просто не получить обещанных и заработанных денег. При этом и требовать свою зарплату проблематично, так как чаще всего в основе «трудового соглашения» лежит только устная договоренность.

Помимо завода и частника, в малых городах остается разве что возможность устроиться на работу в бюджетную сферу, однако и это тоже далеко не сахар. Зарплаты в муниципальных учреждениях – бывших ЖЭКах, домах культуры, детских садах – откровенно нищенские (зарплата воспитателя в детсаду 5 тыс. рублей – практически норма). Но главное, что и сами муниципалитеты обычно в России бедные, как церковные мыши, из-за чего в малых городах в последние годы даже наблюдается такой «привет из 90-х», как задержки зарплат в муниципальных учреждениях. Да, как ни странно, но эти жалкие 5 тысяч еще и задерживают порой на 2–3 месяца.

Естественно, что в бюджетной сфере практически на всех должностях в таких условиях работают женщины, демонстрируя те самые уникальные, воспетые в веках «русское терпение и неприхотливость».

Мужчинам из малых городов, если их не привлекает ни одуряющая работа на конвейере, ни работа «на рывок» у частника, остается только традиционный для Руси «отхожий промысел». И действительно, малые города часто выглядят пустыми. В них остаются жены с детьми, а самые энергичные мужчины уезжают «пытать счастья». Едут они в мегаполисы вроде Москвы и Санкт-Петербурга, где удачей считается устроиться работать в охрану. Или «на Севера». Многие, даже проживая за тысячи километров от Москвы, работают вахтами – неделя в Москве, неделя дома.

Из-за этого постоянного оттока рабочей силы даже успешное, загруженное заказами предприятие в глубинке оказывается неспособным породить полноценный местный рынок труда: все время оказывается, что, собственно, свободных рабочих рук в округе не просматривается, в очередь у заводской проходной никто не стоит. Обычная история для моногородов: предприятие выгоняет рабочего за прогул или за пьянку на рабочем месте, всем торжественно объявляется, что «в соответствии с корпоративной политикой таким не место на нашем славном заводе!». А уже через два-три месяца этого рабочего тихо принимают обратно. Причина в том, что образовавшуюся вакансию заполнить так и не удалось, а работать надо.

Парадокс: в 50–70-тысячном городе стабильно не находится «с избытком» рабочих для предприятия, где работают 2–3 тысячи человек. Где все люди? Люди в отъезде.

Очевидно, что для создания полноценного рынка труда надо, чтобы в городе работало не одно, а два-три более-менее крупных предприятия. Однако новые предприниматели, видя, что даже у единственного завода в городе возникают проблемы с рабочей силой, естественно, не рискуют открывать производства. Возникает порочный круг.