Николай лежал на гостиничной койке, глядя в потрескавшийся потолок, и размышлял, пребывая в расстроенных чувствах. Кажется, он зашел в тупик, из которого было всего два выхода — прошибать лбом стену или поворачивать назад. Второй раз за короткое время ему недвусмысленно дали понять, что его присутствие на Колыме мало того, что нежелательно, но еще и опасно. Фээсбэшник Митрохин упоминал каких-то «больших людей», интересы которых Лесовой неосторожно затронул, но не сказал, какого уровня были эти люди — местного или повыше? Впрочем, в сложившейся ситуации особой разницы не было, местные полковники могли оказаться гораздо опаснее московских генералов. Он не вчера появился на свет и понимал, что там, где затронуты шкурные интересы, миндальничать с залетным чужаком, проявляющим излишнее любопытство, никто не будет.

Прогоняя еще и еще раз в памяти разговор с Завьяловым и конфликт с Грековым, Николай выстроил относительно правдоподобную версию событий, которые привели к исчезновению Полищука. Ничего сверхъестественного он в них не усмотрел. Самая обыкновенная жажда наживы, которой высокопоставленные менты подвержены в не меньшей степени, чем все остальные люди. Организовать незаконную промывку золота им было легче, чем кому-либо другому. Вот только уничтожать рабочую силу, на что намекал Завьялов, — на это вряд ли были способны самые отмороженные менты. Но Полищук тоже не стал бы врать. Что-то он увидел такое, чего не должен был видеть…

Рассудив, что, находясь в горизонтальном положении, дело с места не сдвинешь, Лесовой пружинисто спрыгнул с койки, достал из кармана карту, которую передал ему Завьялов, и взялся за ее изучение. Дорог в районе было раз-два и обчелся, а к нужной точке, которую Виктор обвел кружком, и вовсе вел путь, обозначенный пунктирной линией. Что обозначало — то ли дорога есть, то ли ее нет. И все-таки надо было попытаться добраться туда, где Полищук обнаружил строения со следами крови. Хотя все могло объясняться гораздо проще, без всяких ужасов — может быть, старатели просто-напросто разделывали там подстреленную крупную живность, например, сохатых или баранов. Версия выглядела правдоподобно, но в таком случае куда они сами делись после этого?

Поразмыслив, Лесовой решил начать с поездки на стан артели «Золотинка». Справедливо рассудив, что, пока Греков находится в поселке, его подчиненные могут оказаться словоохотливее, чем при нем, Николай решил ехать туда немедленно. Он быстро собрался, на всякий случай оплатил номер на неделю вперед и вышел на улицу. Снял машину с сигнализации и уже открыл дверь, когда к нему подошел человек среднего роста, на вид лет на пять постарше самого Лесового. Сзади из-под вязаной шапки, называемой в народе неприличным словом, у него торчала перетянутая резинкой жидкая косичка светло-русых волос.

Подошел — это мягко сказано. Человек буквально бросился на Николая, чуть не вцепившись ему в воротник. В глазах его горел огонек, показавшийся Лесовому нездоровым. Николай мягко, но непреклонно отстранил его от себя. Но тот не дал ему сесть в машину, взмолившись:

— Подождите! Вы ведь из Москвы? У меня к вам есть важное дело! Это к вам приходил только что Завьялов? Погодите, не уезжайте! У меня разговор всего на пять минут. Я журналист, из Магадана, Виктор должен был сказать вам про меня. Он подтвердил бы, но его почему-то увела милиция. Мы можем быть друг другу полезны!

Все это он выпалил со скоростью пулемета, успев одновременно рассмотреть с ног до головы самого Николая и заглянуть через открытую дверь в салон машины.

— Садитесь! — коротко ответил Лесовой, прервав поток слов. — Поговорим по дороге.

Журналист не стал дожидаться повторного приглашения и моментально оказался на переднем пассажирском сиденье. Казалось, он передвигался в пространстве со скоростью звука. Николай завел двигатель, но трогаться с места не спешил, потому что, как только они уселись в салон, стекла моментально запотели.

— У вас есть пять минут, пока прогреется машина, — сообщил он журналисту. — Так что излагайте свое дело побыстрее.

Оказавшись в машине, журналист сразу изменил поведение. Поерзав, он удобно расположился на сиденье, будто жил здесь всегда, бросил на Николая хитрый взгляд и сказал, если не по-хозяйски, то так, будто находился здесь на правах почетного гостя:

— Меня зовут Аркадий. А тебя?

— Николай, — ответил с усмешкой Лесовой, сделав вид, что не замечает протянутой руки. Легкомысленный хвостик на затылке журналиста и его настырный стремительный взгляд не произвели на него серьезного впечатления. — Так что у тебя есть сказать, Аркаша?

— Много чего, — с важным видом ответил тот, ничуть не обидевшись на «Аркашу». — Но пяти минут точно не хватит. Будь уверен, когда я тебе кое-что расскажу, ты сам меня никуда не отпустишь.

— Давай ближе к делу! — поморщился Николай.

— Хорошо! — вид у Аркадия был, как у фокусника, приготовившегося вытащить из шляпы живого кролика. — Ты ведь приехал из Москвы искать своего друга, Леонида Полищука? А сам служишь в милиции?

Он сделал паузу, не спуская с Лесового все того же хитрого взгляда, но Николай молчал, сохраняя на лице равнодушное выражение, и Аркадий, не дождавшись ответа, продолжил:

— Так вот. У меня есть все основания предполагать, что Полищук помешал кому-то воровать золото и его просто-напросто убрали.

— А факты есть? — спросил Николай. — Или одни только предположения?

— Ну, я ведь журналист, а не следователь! — развел руками Аркадий. — Я отслеживаю общие тенденции и делаю выводы. Понимаешь, сейчас я веду журналистское расследование по договору с одной центральной газетой. По поводу утечки колымского золота.

— Нельзя ли попроще и ближе к теме? — перебил его Лесовой. — Ты мне про Полищука расскажи, а тенденции без меня будешь отслеживать. Меня они не касаются.

Услышав эти слова, журналист потускнел лицом и даже как-то съежился. Похоже, он был уверен, что московский милиционер приехал в область с заданием разоблачить происки местной милицейской мафии. А тут вдруг такой облом… Но, прокрутив что-то в голове, снова воспрянул духом и сказал:

— Давай я расскажу тебе все с самого начала, чтобы было понятнее.

— Валяй, — ответил Николай. — Только отъедем отсюда, а то торчим здесь, как два яблока на снегу.

— Думаешь, за нами следят? — Аркадий почему-то обрадовался такой перспективе. Может быть, сознание того, что кто-то всерьез интересуется его персоной, придавало ему ощущение собственной значимости?

— Не знаю, — ответил Николай, — только незачем без толку глаза мозолить.

Стекла к этому времени оттаяли, и Николай тронулся, высматривая по дороге укромное место, где можно было бы побеседовать вдали от нескромных глаз. Аркадий тем временем выкладывал ему свою историю.

— Понимаешь, — говорил он, — раньше я работал в областной газете, а потом одно центральное издание предложило мне должность спецкора. Я, конечно, согласился. Вот, кстати, посмотри!

Он гордо показал Лесовому пухлое удостоверение с надписью «Пресса».

— Особенно их интересует тема криминального золота, — Аркадий, кажется, слегка обиделся, что Николай не проявил особого почтения к его красной книжице. — А тут как раз намечался суд над одним бывшим ментом, которого взяли в аэропорту с двадцатью пятью килограммами золота. Может быть, свои его бы и отмазали, но брали его люди из ФСБ, и следствие тоже вели они. Его даже держали до суда в следственном изоляторе ФСБ, а не в ментовской крытке.

Похоже, Аркадий хотел произвести на Николая впечатление знакомством с уголовной феней…

— Потом, когда суд прошел, мне дали прочитать уголовное дело, — продолжил журналист. — В общем-то, ничего особенного. Бывший мент переправлял на материк золото для ингушей. А те скупали его у местного населения. Сейчас ведь его воруют все, кто только может. Это раньше боялись… Но кое-что в деле меня насторожило. Там упоминалось про разработки, на которых менты руками нанятых за водку и харч бичей сами добывали золото. Когда это выплыло наружу, они объяснили, что металл нужен им в оперативных целях. А что это значит — понимай как хочешь. Во всяком случае, в деле никаких объяснений я не нашел. Ссылка на закон об оперативной деятельности, тайна и так далее… А бичи потом все исчезли, да их и искать никто не собирался. Я у судьи спросил — что, так все и заглохло? Никто этим делом больше не занимается? А он говорит — заявлений на розыск тех бичей никто не писал, золото, что они намыли, проведено по документам, и оснований для возбуждения уголовного дела нет. Я потом узнал, золото действительно было оприходовано по всем правилам, но намного позже, уже во время следствия. И, конечно, далеко не все. Но этого уже не доказать.

— Но какое отношение все это имеет к Полищуку? — Николай стал терять терпение.

— Сейчас доберемся и до него! — с хитрым видом ответил Аркадий. — Я по своим каналам узнал, что здесь, в районе, тоже что-то подобное творится, вот и приехал разобраться. Но видишь, не успел с Завьяловым пообщаться, как менты тут же стали концы рубить. Кстати, ты не знаешь, за что они его повязали?

— За хищение золота в особо крупных размерах, — хмуро ответил Николай. — Только что-то не верится мне…

— Вот и я думаю, что он просто чем-то помешал им! — горячо поддержал его Аркадий. — Я с ним долго разговаривал. Понимаешь, я людей чувствую, не может он оказаться вором.

Лесовой был такого же мнения, потому что сам отличался развитым чутьем на людей. Поэтому он отнесся к словам журналиста без скепсиса. И сам Аркадий сумел переломить первоначальное впечатление, не казался уже таким смешным и назойливым. Наверное, поэтому Николай не отмел сразу предложение, неожиданно высказанное журналистом.

— Знаешь, Николай, — сказал он, не сводя с Лесового взгляда, — давай-ка объединим усилия! Ведь мы в самом деле можем оказаться друг другу полезны. В поисках своего друга ты неминуемо выйдешь на незаконные разработки золота…

— Понятно! — усмехнулся Николай. — Хочешь пустить меня паровозом. Но мне-то какая от тебя польза?

— Зря улыбаешься! — надулся Аркадий. — Знаешь, сколько я по тайге полазил в свое время? Я родился на Колыме, эти места знаю очень даже неплохо, и знакомых у меня кругом хватает. А ты ведь здесь ничего не знаешь.

— Ладно! — согласился Лесовой. — Только начнем с «Золотинки». Пока Греков в поселке, нужно поговорить с рабочими, может, и расскажут чего интересного.