2

Над водой стелется густой туман, извивается, клубясь, выбрасывает из своего нутра широкие полосы маскировочной тьмы. Колдуны работают в ближней зоне. Копится напряжение. Умирающая ночь дрожит.

К воде скользят фигурки волокущих лодки подпехов. Все происходит в полном молчании.

Крот чувствует, как ботинки утопают в прибрежном песке. Бежит вместе со всеми наугад. С укреплений дозорные не могут их видеть, но и самим зеленым приходится рисковать. Тьма не препятствует им, но маскировочные чары скрывают противоположный берег.

Семенящие шаги, тяжелое дыхание. Крот волочит на спине базуку, стреляющую файрболами в твердой оболочке, на плече висит камнемет, на бедре широкий нож для рукопашной, гранаты, лопатка. Споткнулся, каска, сволочь, съехала на глаза; ремни оказались плохо затянуты.

Вниз по склону, борт лодки шуршит по песку. Крот успевает заметить справа и слева толпы ссутулившихся фигур. Позади и сбоку чье-то ворчание. Оказывается, сержант Сказочник. Крот попал к нему во взвод, во вторую роту, которой предстоит штурмовать укрепления лоб в лоб.

Остановка. Новобранец вертит головой. Туман вперемешку с тьмой подходит к линии, где завершают свой путь речные волны.

«Слишком тихо, – шепчет кто-то. Крот не уверен, но, кажется, этого здоровяка зовут Пила; у него за спиной огнемет, емкость заряжена убойным чародейским варевом. – Ждут, как пить дать ждут…»

В четыре часа утра вода кажется тяжелее свинца, от Текучки распространяется холод, к которому примешивается дым от костров на эльфийских позициях. Кричат фантомными голосами призраки созданных магами ночных птиц, шелест воды усилен, чтобы скрыть от неприятеля передвижения штурмовых колонн.

Сказочник приказывает остановиться, сигналы распространяются жестами. Крот поправляет каску, утирает покрытое влагой лицо и частично смазывает боевой грим.

– Дрейфишь?

Бывалый гоблин за его спиной.

Крот оборачивается через плечо:

– Чего-о?

Из-под каски смотрит самый настоящий череп, воплощение смерти.

– Отставить! – Сказочник грозит кулаком. Бывалый гоблин все щерит желтые зубы.

Крот отворачивается, вцепляясь ногтями в набедренный карман штанов. Каждый мускул дрожит, требуя прямо сейчас сорваться на бег, в атаку. Хренова, хренова вода, проносится в голове Крота, ненавижу воду, мать ее…

Чего ждем? Гоблин гусает губы. Минуты бегут, нет, вроде бы целые часы.

Несмотря на всю колдовскую маскировку, становится ясно – подбирается рассвет. Небо светлеет очень быстро.

Слева и справа чувствуется движение. Вот сейчас, сейчас. Крот глотает слюну. Сейчас будет все то, о чем обычно треплются на привалах у костра. За всю жизнь Крот не прикончил ни одного эльфа. Здесь ему предстоит прикончить целую кучу. Один придурок еще на учебной базе однажды всерьез утверждал, что у Детей Цветов зеленая кровища.

Крот не заметил, как побежал. Ботинки ступили в воду, подпехи положили лодку на волны и начали запрыгивать в нее. Гоблин припал на левое колено. Почему-то вспомнилась Маргаритка. Она не хотела, чтобы Крот шел воевать в Злоговар. Наше потомство должно, по-твоему, родиться без отца, спросила девица. Но ведь Гримма знала, что именно ее папаша отправил его на войну. «Зато я паду как герой!» – имел неосторожность брякнуть Крот, за что удостоился тяжелой фермерской пощечины. Ну да, если сейчас мне разнесут башку, это будет весьма и весьма…

Гоблины взялись за весла и оттолкнули лодку. Крот обернулся, чтобы увидеть, что берег буквально покрыт живым ковром из подпехов. План работает четко. Пока.

Крот хватает свой шест, расставляет ноги для равновесия.

Река шириной сорок-пятьдесят метров. Кажется, что не так много, пока не начинаешь переправу. С этого момента кажется, что это не полсотни метров, а все пятьсот. Отталкиваешься от дна длиннющим шестом, налегаешь, потом снова и снова. Суденышко скользит и покачивается.

Туман обволакивает, поглощает лодки, двигаться приходится почти в полной мгле. Ничего не видно и на метр. Тихий плеск, чье-то сопение, покашливание, позвякивание и скрип амуниции. По сигналу сержанта гоблины чуть приостанавливаются. Высадка должна происходить одновременно, ни один транспорт не может выходить вперед и нарушать фронт. Крот чувствует прилив крови к голове. Шум в ушах. Ожидание невыносимо. Ничего похожего на грохочущие уличные побоища родного Долбабая.

Рассвет ближе и ближе. По мнению Крота, туман выглядит слишком искусственным. Ничего не происходит. Почему заминка?

Сказочник приказывает двигаться вперед. Лодка увеличивает скорость. Что-то упало в воду, подняв крошечный фонтанчик брызг. Потом это повторилось, рядом с правым бортом. Крот посмотрел вниз, потом услышал звук, похожий на стук камня по деревяшке. Вода покрылась целой сетью смешных фонтанчиков.

– Гвоздеметы! – хрипит гоблин рядом с Кротом.

Вот же мать твою!

– Ждали, – отзывается Пила самодовольно. Еще бы – такая дальновидность.

Дюбеля прошивают воду, попадают в лодочные борта, но самих выстрелов не слышно; слишком далеко. Пробитая лодка начинает наполняться водой.

Вспыхивает небо. Синим. Летит вверх и начинает падать синяя ракета. Крот поднимает голову, не соображая, куда делся туман. В какой-то момент маскировочная завеса спала. Толку от нее не было – эльфы и так засекли переправу.

– Толкай! Толкай! – рычит Сказочник.

Гоблины налегают на шесты, до берега метров пятнадцать. Каких-то… Большая часть лодок держится на этой линии. Раздаются ответные выстрелы, пока что одиночные. Гвоздеметы внутри дотов поливают огнем подплывающих подпехов, вода кипит от разрывающих ее дюбелей. В прорезях бетонных вздутий сверкают вспышки, Крот слышит лязгающий ритмичный кашель турельного оружия. На соседней лодке гоблин переворачивается вверх ногами, падает в воду, идет ко дну, даже не барахтаясь…

Огонь усиливается. Пила шипит. Дюбель отрывает ему кусок куртки на правой руке, рядом с шевроном «Смердящего» – оскаленной головой-тыквой.

Крот смотрит на воду, только на воду, словно прикидывая, можно ли по ней бежать.

Гоблины падают, пораженные свистящей сталью, и таких все больше. Тела покачиваются на волнах Текучки, но большая часть скрывается из вида, утянутая вниз оружием и амуницией.

Плеск воды перекрывается волной воинственного рева. Зеленые приходят в ярость.

На берег!

«Какая тут глубина?» – думает Крот, почти вслепую вонзая шест в дно. Не меньше трех метров – хватит досыта водицы хлебнуть. Прыгать рано.

Гоблин на лодке Сказочника падает на колени, когда заряды попадают ему в живот. Пила пробует его поднять, изо рта у того здоровяка на ботинки выпадает шмат крови.

Вибрирующий переливающийся свист. Мина рвется на полосе пляжа, вздымая кверху фонтаны песка и земли, кружится белесый дым. Крот приседает. Звуковая волна отзывается где-то у него в кишках.

Это че, так и бывает, чтоб вас всех скособочило?

– Кто шмаляет? – спрашивает Пила.

Дюбели свистят теперь со всех сторон. Чем ближе к берегу, тем огонь плотней.

– Хрен знает! – отзывается Сказочник. – Поднажми!

Нахлебавшаяся воды лодка потяжелела раза в два. Сказочник наклонился, снял с убитого подпеха оружие и боеприпасы и скинул тело в воду. Двигаться теперь легче. Мертвый гоблин поплыл лицом вниз, распространяя от головы рваный багровый шлейф.

Звук повторился – словно закрутилась поблизости, шипя и воя, огромная шутиха. Взрыв больше первого. Песок поднялся десятиметровым монстром, осыпался, натягивая по воздуху грязную завесу. Потом гвазднуло в воде. Лодку Сказочника качнуло, обдало водой и грязью, сержант свалился на мелководье, матерясь.

Пила спрыгнул следом.

– На берег! Вперед!

Гвоздеметный расчет прямо по курсу сосредоточил огонь на самой лодке Сказочника. Не успевающие соскочить вовремя зеленые получают дюбелями в упор.

Крот падает на карачки, переваливаясь через правый борт. Его задевает несколько раз, но только ранец на спине, дважды дюбель бьет в лодочную доску, разбивая ее в щепы, возле левой руки.

Длинная очередь вырывает из гоблинов комки мяса, вскрывает гейзеры крови, дробит кости, валит подпехов друг на друга.

Кто-то хрипит, выдыхая последнее из пробитых легких, кто-то воет зверем, другой давит на каску, стараясь удержать вылезающие мозги.

По самый подбородок в воде Крот ползет к берегу. Сзади накатывают другие лодки, слышны выстрелы гоблинских камнеметов. Кто-то отдает приказание: бежать, цепью, гады, цепью, не тормозить, ближе к ним, ближе, сукинсыны!

Тут же кто-то визжит, словно свинья, ощутившая на горле только что отточенный нож.

Взрыв. Совсем недалеко от Крота. Волной кровавой воды ему захлестывает разинутый рот. Впереди плюхается четверть чьего-то тела. Висит на ниточке зеленой кожи нога.

Отплевываясь, Крот ползет, боясь подняться. Песок взрывает то одиночными плюхами, то целыми стежками.

– Наши бьют!

По высокой траектории снаряды и мины устремляются за бетонные укрепления и ложатся там. Можно видеть взлетающие кверху обломки бетона, пыли и чего-то не совсем ясного.

Эльфья мина пикирует. В десяти метрах от Крота, позади, лодка с подпехами взрывается, раскалывается на несколько частей; все летит вверх тормашками: внутренности, фрагменты тел, оружие, – детонирует ящик с гранатами.

Первая волна переправы почти вся выкошена. Мелководье усеивают трупы. Крот поднимает голову, видя, как подпехи, пригибаясь, бегут на берег; дюбели сшибают их с ног, толкают, поднимая микровзрывы песка. Кровь брызжет яркими каплями.

Мины рвутся среди бегущих. Подхватывает кого-то, переворачивает в воздухе. Остальные продолжают гонку под дождем песка и земли. Крот замечает солдата, который метров десять мчался с оторванной головой и стрелял на ходу.

Артиллерия «Смердящего» сосредоточивает огонь на дотах, снаряды один за другим врубаются в основание одной из башенок. Бетон шрапнелью сыпется на атакующих. Те падают, спеша укрыться. Сержанты машут руками, отдавая команды, но их не слышат. Вся песчаная коса плотно простреливается. То одного, то другого подпеха пробивает насквозь. Самые хладнокровные умудряются стрелять в ответ, невзирая на неудачный угол поражения. Наиболее сообразительные из хладнокровных используют зачарованные гранаты – те прилипают к стенам укреплений и лопаются яркими вспышками. Впрочем, толку немного. Фортификационные заклятья эльфов не так-то просто сломать.

Крот уговаривает себя подняться, ему кажется, что он провел в таком положении – на четвереньках – не один час. Шмяк! Шмяк! Дюбели толкаются в песок почти ласково. Песчинки попадают Кроту в глаза.

Встать! Он представил себе рев сержанта Мордоворота, благодаря которому пять часов подряд вкалывал на сооружении противотанковых траншей.

Мираж подстегнул, заставил встать, побежать, переставляя тяжелые непослушные ноги. Песок вяжет шаги.

Рядом с Кротом бегут зеленые с других лодок. Он умудряется орать в унисон, стаскивает на ходу камнемет с плеча. Ну теперь кто кого, ублюдочные пожиратели капусты!

– Ближе к укреплениям! – орет Сказочник откуда-то. – Гранаты зашвыриваем в амбразуры! Где, уроды сучьи, лестницы…

– Что ж они творят! Мы же идем! – ревет Пила, несущийся широкими шагами. Дюбель съездил его по каске, сдвинув ее на затылок.

Огнеметчик послал в адрес эльфа смачное слово, которое Крот никогда в жизни не слышал, и прибавил хода.

Снаряд, пущенный с дальних холмов, попадает в амбразуру справа, почти что в отверстие. Гвоздемет замолкает, изнутри валит черный дым, словно монструозная змея выползает из норы. Гоблины поддерживают выстрел. Карабкаются вверх по насыпи, увязая в грязном песке.

Некоторые подпехи успевают устроиться у самого основания насыпи, корчатся, машут тем, кто отстал.

Крот мчится скачками. Так он бегал только в детстве. Мина взрывается сзади, глуша предсмертный вопль. На плечо падает что-то липко-песочное, по каске стучат комки то ли земли, то ли чьего-то мяса.

Гоблины рассыпаются кто куда. В ушах стоят звон и гул, внутри черепа словно перекатываются здоровенные металлические шары.

– Туда! Туда! Слышишь?

Кто-то верещит и тянет в сторону. Крот автоматически сменяет направление бега. Два гоблина рядом получают очередью из гвоздемета, Кроту в глаза летит кровь. Убитые валятся со всего маху, нелепо переворачиваясь на влажном багровом, остро воняющем песке. Крот обнаруживает, что ступает на пленку из внутренностей, дерьма и мозгов. Частями тел играют речные волны.

Кто-то тащит его, кричит, но слов Крот не различает. Взрыв расцветает почти у него под ногами. Не выпустить оружие! Ох и долбануло по ушам, думает Крот, подлетая. Глаза забивает кровью и грязью, он ничего не видит, не соображет, где небо, где земля. Тяжести за спиной не чувствуется – до той поры, пока он не обрушивается обратно на песок…

– Пила! Пила! – Сказочник подползает и хватает лежащего подпеха за шиворот. Обоих осыпает песком. – Бери гранату, отойдешь, и швыряй туда! Только ты с этим справишься!

Сержант тычет рукой вверх. Прямо над ними возвышается бетонная башенка, из которой без устали строчит гвоздемет. Участок берега перед ней завален трупами гоблинов, перворожденные не дают приблизиться лодкам второй и третьей волны. Крови все больше. Хаоса добавляют минометы. Воронки от взрывом наполняются кровавой кашей.

Грохает совсем близко. Подпеха, уже почти достигшего насыпи, разрывает на три части. Его карабин с насаженным под дуло штыком приземляется в полуметре от Сказочника.

Все ближе. «Скоро мины будут рваться прямо здесь», – думает сержант, выискивая глазами радиста.

Где, интересно, обещанная авиация? Ночь ретировалась, и пора бы взяться за эльфов всерьез.

Солнце всходит, насыщаясь алым. Будто раненое.

Сказочник сжимает зубы до боли.

Если первая линия будет продолжать в таком духе, атака в лоб не будет иметь никакого смысла. Те, кто сможет пробраться за стену, не сумеют одолеть такую эльфийскую ораву.

Пила вытащил липучие гранаты, бросил рюкзак с огнеметом, чтобы не мешали, присел на корточки, примериваясь к амбразуре.

– Сержант, нам не прорваться! – вцепляется в Сказочника один из новобранцев. – Надо отойти, чтобы этих из пушек расхерачили! Бесполезно!

– Куда это ты лыжи навострил! – Сержант вытягивает руку, чтобы схватить собирающегося ползти обратно зеленого. – Я тебе покажу пушки! Командующий выискался, твою мать!

Рывком сержант возвращает рядового на место и дает ему очень даже неласковую оплеуху. Каска слетает и катится по песку. Гоблин делает круглые глаза, словно у испуганного детеныша, но они тут же наливаются яростью.

– Вот так, брат! Вот это другое дело! – рычит Сказочник. – Что, передумал ретираду стратегическую устраивать?

Взрыв почти срезает конец фразы, гоблины приникают к земле.

– Ну?

– Передумал! – ревет гоблин.

– Как зовут, засранец?

– Мормыш!

– Так, слушай мою команду, Мормыш! Ползи куда хочешь, кроме того места, куда намыливался, и найди мне радиста! Срочно! Пошел! Жопу ниже!

Пули все так же шарят по песку. Мины подбираются к основанию укреплений, где залегли «смердящие». Земля вздрагивает.

Ругаясь во весь голос, Мормыш ползет вдоль штабелей подпехов на поиски радиста.

Пила выжидает момент и с двумя гранатами, связанными лентой, выбегает на открытое место. У него несколько секунд до того, как его срежут прямой наводкой. Рыкнув, подпех замахивается и бросает гранаты-липучки вверх.

Стрельба прекращается.

…Эльф с чумазым, почти детским лицом под большими очками жмет на курок. Ничего. Передергивает затвор. Машина молчит. Передергивает дважды, обжигая пальцы о разогревшийся металл. На полу, свернувшись, точно змеи, лежат пустые ленты из-под дюбелей; повсюду металлические коробки для боеприпасов. Эльф оборачивается через плечо. Он не заметил, как подающий исчез. Позади – дверь, внутри укреплений шум, кто-то бегает, кто-то кричит, отдавая приказы. Пулеметы бьют по берегу, стараясь не подпустить атакующих гоблинов близко.

– Dael, voort! Voort! Yas’tea opi xobre!

Эльф открывает в нижней части гвоздемета небольшой отсек, где находятся генерирующие пусковые чары кристаллы. Один из них треснул из-за перегрева и слегка вышел из гнезда-замочка.

– Dael!

В какой-то момент стрелок ловит паническую мысль: что если зеленые уже взяли укрепление и он остался здесь один? Эльф срывает с лица очки, бьет ладонью по выскочившему кристаллу. Чары искрят, царапая кожу. Трещина еще не страшно. Вот если один из кристаллов полетит целиком!

Закрыть крышку, дернуть затвор.

Взгляд вперед. Прикушенная губа. Гоблины прут, несмотря на шквальный огонь. Санитары умудряются выволакивать раненых, хотя их самих подсекают на ходу. Трупов не меньше четырех-пяти десятков. Каски, рюкзаки, оружие усеивает берег.

Восходящее солнце освещает вспененную багрово-черную воду.

– Opi faerae swoor lasu! – взвизгивает подавальщик. Эльф влетает в дверь с двумя коробками гвоздеметных лент. – Knay brae otfeerk xonol!

Мина падает на скопление гоблинов, прыгающих из лодки на берег. В воздух фейерверком взлетает целый набор из частей тел и обломков дерева.

– Inkaer cirin tren! Tebenn iibo! Gaes knay?! – кричит гвоздеметчик.

– Lae, Glor, faby lattua! Knay xullea mer anooras – od’wumon! Gnuenn e Lafk hennk, bostis no ae morsnok!

Даэль укладывает ленту в горячий казенник дрожащими пальцами, косится в амбразуру. Отвратные зеленые рожи, расписанные полосками грима, заполняют все большее пространство.

И наступают, невзирая на огромные потери.

– Moarr! – Подавальщик бросается к двери и исчезает в коридоре, откуда тянется дым.

Глор направляет «эльронд» на зеленых, бегущих чуть наискосок в сторону его дота; ствол разражается очередью. Два гоблина падают, кровь вытягивается струей; одному сносит полголовы, другому отстреливает ногу в районе колена.

Глор издает радостный вопль, но оружие снова заклинило. Эльф стучит по нему рукой.

– Dael! Dael! Cirin!

По амбразуре лупят из ручных камнеметов. Бетонная пыль осыпает Глору лицо.

Две связанные между собой, снабженные липучими чарами гранаты появляются в узком отверстии снизу. Без труда пролетают сквозь щель шириной в тридцать сантиметров. Падают на пол. Катятся по свернувшимся лентам.

Эльф смотрит вниз, моргая, длинные ресницы дрожат; дергает ногой. Гранаты прилепляются к ней намертво. Гвоздеметчик кричит, пиная стену, стараясь избавиться от них.

Даэль вбегает в тесную комнатушку дота с запасным кристаллом в руке.

Глор с криком ломится мимо него к выходу. Подавальщик, сбитый с ног, падает навзничь. Гранаты взрываются.

…Пила прыгает на прежнее место, держа каску руками.

– Ну?

Мины продолжают рыхлить берег. Процент точных попаданий вырос. Две волны атаки уже захлебнулись в речной воде и крови. Несмотря на это, все больше подпехов появляется под насыпью, вне пределов досягаемости «эльрондов».

Пила отбросил от себя принесенную взрывом руку.

– Готово, попал! Внутрь! Замолкли, суки!

Из щели амбразуры с грохотом вытягивается сноп бетонной крошки, дыма и неузнаваемых фрагментов.

– Вторая, вторая! – орет кто-то сбоку.

– Двух «эльрондов» нет! – слышит Сказочник вопль капитана первой роты. – Лестницы тащите!

Гарь. Дымовое облако накрывает залегших у насыпи гоблинов. Дюбели бешено жужжат над головами. Вой. Ор. Ярость борется с болью.

Глухие удары стали о песок.

Пила сплевывает, скалясь в усмешке.

– Сержант! Надо подняться! Там я возьму свой огонек и вжарю этим малохольным! Теперь у нас есть дыра! Воспользуемся!

Приходится орать.

– Давай! Вон лестницы! – Сложив руки рупором, Сказочник зовет ползущих к насыпи рядовых. Завидев его, они встали, потрюхали, сгибаясь, одного тут же скосило очередью. Сорвало каску, часть мозга шлепнулась рядом с телом, похожая на кусок красной рыбы.

– Радист! Сержант ищет радиста!

Мормышу приходится ползти едва ли не по трупам, его отпихивают, рычат. Где-то по-пластунски, где-то на четвереньках – через мертвых и живых, попадая коленями и руками в грязно-кровавое месиво.

– Куда прешь, придурок! – Перед Мормышем выкаченные глаза и квадратный клыкастый оскал. – Правый фланг в полной жопе! Куда?!

Эльфы на амбразурах смогли поставить гвоздеметы так, что теперь достают тех, кто прорвался и залег у основания бетонной стены.

– Радист мне нужен! – Мормыш дергается, когда дюбель оцарапывает левую ногу. Словно здоровенная оса жалит плоть.

– Пошел ты! – Квадратный клыкастый оскал машет на него рукой. В это же мгновенье ряха гоблина разлетается осколками и лоскутками кожи.

Неподалеку, матерясь на чем свет стоит, подпех прижимает к себе культю.

Мормыш ползет дальше. Санитар с помощником перебинтовывают плечо солдату с окровавленным лицом. Тот похож на мертвеца. Бах! Мина лопается метрах в пяти от Мормыша. Кого-то отшвыривает, коверкая в полете. В уши рядовому словно вбили по острому металлическому костылю, боль пронизывает мозг. Перед глазами запечатлелась круговерть из песка, дыма, пыли.

Санитар лежит без головы. Его помощник бьется в агонии, выплевывая пузырящуюся красную пену. Перебинтованный, без сомнения, мертв.

Участок высадки первой роты похож на бойню под открытым небом. Перевернутые, разбитые лодки, изуродованные мертвецы. Кишки, растянутые лентами, похожи на гирлянды, которыми украшают елки в праздник Йоль. Мормыш прикидывает – там не меньше тридцати-сорока трупов, первая волна высадки почти вся уничтожена.

Мормыш останавливается, вздрагивая каждый раз, когда дюбель взвизгивает рядом.

Радист, скрючившись, залег в воронке поблизости. Живой пока еще. Мормыш ползет вперед, ему приходится перемахнуть через нижнюю часть чьего-то туловища. Подпех, лежащий рядом, к удивлению Мормыша, поет какую-то песню, причем не то что боевую, а похожую на знаменитую «Выпей со мной, малышка!».

– Эй, ты радист? – Гоблин тормошит солдата за плечо.

– Ага! Первая рота, четвертый взвод!

Радист моргает, считая, что перед ним офицер. Гоблин этот похож на недозрелый стручок.

– Идем! Ты нужен во второй, нашего грохнули!

Гоблин тычет рукой в сторону реки.

– Сержанта и лейтенанта разорвало, там они, в куче! Где тут офицеры, я не знаю!..

– Я тебе говорю! – Взрыв неподалеку, до гоблинов долетает мокрый красный песок. – Ползи, ты нужен второй! Пошли, а то врежу!!!

Гоблин схватился за рацию – прямоугольный, обитый железом ящичек с магическими камнями внутри – и последовал за Мормышем.

Еще одна попытка высадиться с востока, лодки идут через Текучку под прикрытием огня стрелкового оружия. Палят почти все, направляя огонь камнеметов на амбразуры; лишь двое-трое, самые сильные, толкают лодки шестами. Орудия с гоблинского берега бьют прямой наводкой, присоединяются минометы. Зеленых осыпает обломками и валами вывернутой земли. Подпехам приходится сдавать позиции, чтобы не быть раздолбанными окончательно, уже своими. Ругань и вой поднимаются до небес.

Мормыш оборачивается на краткий момент. Позади него сплошные трупы. Радист с целеустремленностью автомата ползет вперед. В поле зрения попадает солдат, присевший на одно колено, на его плече трубка базуки. Шварк – и файрбол в оболочке ракетой несется к амбразуре. У края щели раскрывается бетоном и огнем инфернальный цветок. Еще двумя «эльрондами» меньше. Пользуясь открывшимся коридором, солдаты первой роты бросаются к укреплениям, таща с собой лестницы и ящики с боеприпасами.

Над верхним краем стены появляются головы эльфов. Огонь возобновляется, только не такой интенсивный. Вражеские карабины мечут металлическую дробь, ручные мортиры выбрасывают навстречу атакующим гоблинам снопы раскаленных искр, выжигающих одежду и плоть. К прежней вони добавляется гарь от обожженного мяса.

Строй бегущих разваливается, подпехи, отстреливаясь, шмякаются на песок. Командиры делают знаки руками, видны распахнутые зубастые рты.

Короткими очередями лают камнеметы, сухо кашляют карабины. Зеленые с новой силой кидаются на штурм стены; их прикрывают, сшибая одну эльфью голову за другой. Прямое попадание вызывает неровный краткий фонтан крови. То один, то другой обороняющийся запрокидывается, исчезая за гребнем.

Гоблины ревут, вскидывая оружие. Самая крайняя гвоздеметная точка, замолкшая на несколько минут, вдруг оживает. С глухим «плумм» дюбели влетают в толпу, поражая всех и вся без разбора. Подпехи падают друг на друга, теряя каски и оружие. Словно конфетти, во все стороны кувыркаются вырванные сталью комочки мяса.

Мормыш встал и побежал, заставляя то же самое делать радиста. Тот споткнулся, но упасть ему не дали.

– Сержант! Сержант! – орет сквозь канонаду и беспрерывную стрельбу Мормыш. – Я радиста привел!

У Сказочника кровь на щеке, сочится из глубокого пореза, зверская физиономия покрыта слоем грязи. Глаза дикие, жаждущие убийства.

– Давай сюда, парень!!! Мормыш, найди мне лейтенанта Ржавого! Вперед!

Подпех уползает.

Гоблины налаживают лестницы. Шестеро солдат за их спинами непрерывно простреливают зону над гребнем стены, чтобы не дать перворожденным высунуться и помешать штурму. К берегу тем временем причаливают все новые и новые лодки. Эльфы отчаянно поливают их огнем, но воспрепятствовать продвижению уже не могут.

– Дай мне, включай! – рыкнул сержант, отбирая у радиста микрофон. Рация тускло мигнула несколькими лампочками. – Прокруст! Прокруст! Вызывает Каюк! Как слышно? Мы пробили дыру в их обороне, начинаем штурм! Срочно поддержите нас артиллерией и авиацией! Обработайте внутреннюю зону, чтобы мы могли войти в нее и закрепиться. Иначе нас на хрен просто сбросят вниз! А-а, слонопотам вонючий! – Сержант выпучивает глаза, замечая что-то рядом с собой.

Сверху падает граната.

– Ложись!

Словно лопается здоровенный кожаный пузырь.

Крик. Хриплый вой. Двоих посекло осколками, одного отбросило с оторванной по бедро ногой. Пила стоит на карачках и трясет головой, издавая натужные хрипы.

– Пила! Пила, твою мать! Наверх! Быстро наверх! Ты, ты и вы трое! – Сказочник перекатился на другой бок, указал на лежащих в ряд гоблинов.

Пятеро бегут к лестнице и карабкаются вверх один за другим. На очереди еще десяток – подползают, подбегают, давным-давно созревшие для настоящей драки…

Повсюду налитые кровью глаза.

– Заградительный огонь! – командует Сказочник. – Туда, чтоб ни одна мразь не высунулась. Добавьте пару гранат! Живей, шевелите помидорами, тормоза!

Вскочив, Пила уже натягивает ранец с емкостью для огнемета.

– Дайте три минуты! Только три минуты! – говорит он. – Авиация будет, командир?

– Гном их знает!

Сказочник тянет к себе скорчившегося рядом радиста. Гоблин откидывается на спину. Фонтанчик крови еще бьет из горла, рассеченного осколком. Второй осколок засел глубоко внутри рации.

– Дерьмо!!! Блядское сраное дерьмо!!!

Сержант вскакивает, не обращая внимания на взорвавшуюся в десяти шагах новую мину.

– Все за мной! Чтоб я сдох, если собираюсь здесь сидеть до вечера!!! – Из его рта летит слюна.

За гребнем стены исчезают первые два подпеха.

– Вперед, смердящие!!! Вперед!!! Смерть эльфийской сволочи!

Лестница дрожит под ударами ног. Два гоблина придерживают ее слева и справа.

За гребнем стены начинается рукопашная свалка. Эльфы-пехотинцы встают на пути обезумевших гоблинов. Их сбрасывают в окопы, долбя прикладами, насаживая на штыки. В полном беспорядке защитники укреплений разбегаются в разные стороны; пробуют организоваться, но даже те немногочисленные подпехи, что проникли за стену, мешают им действовать эффективно на собственном плацдарме. Для эльфов такое быстрое продвижение врага стало полнейшей неожиданностью.

Гулкая тишина. Руки шарят по мокрому песку. Почти ничего не видно. Только вибрация. Мины продолжают рваться, вода брызжет Кроту в лицо.

Открывая глаза, гоблин видит небо. Солнце ползет вверх, от предрассветной мглы не осталось и следа.

Боли нет. Тянущее тупое ощущение во всем теле. Звуки появляются не сразу и искаженные, точно пробиваются сквозь толщу воды. Но он ведь на земле. На берегу.

Чья-то рука хватает Крота за локоть, волочит по песку, оставляя глубокий след. Гоблин кое-как протирает глаза. Из горла вылетает пронзительный вопль, и движение прекращается.

Возникает чья-то озабоченная зеленая морда. Какие-то жесты и слова. Вновь волочение. Крот поворачивает голову влево. Лежащие среди трупов подпехи стреляют из камнеметов. Вдалеке речная вода поднимается рваным закрученным столбом. Что-то похожее на голову в каске взмывает по высокой дуге. Крот уже видел такое. То ли пять минут назад, то ли год, но этого точно не было на ферме…

Вспоминается Маргаритка. Значит, она знала про все это дерьмо.

– Везунчик! Везунчик!

– А ну, давай, туда его, вон где воронка!

– Мина долбанула прямо под ним…

– Видел.

– Эй, чего не улетел домой к мамочке, боец?! Второго шанса не будет!

Смех.

Смех?

Дюбели бьют в песок совсем рядом.

Гоблины матерятся.

– Давай, волоки, волоки, пока нас тут не раскроили на галоши!

Тянут двое. Крот по-прежнему не чувствует своих ног и вообще тела ниже пояса. Из уха течет горячая кровь. В то, где крови нет, лезут звуки, и они все громче.

– Кажется, наши уже на стенку лезут!

– Еще бы не полезть!

– Уф, ну и тяжел, молодой!

– Базука, мать ее, и боеприпасы. Навешали на тебя, парень!

Остановка, кто-то похлопывает Крота по щекам. Из тумана проступает морда Прилипалы. Крот с трудом узнает его.

– Во! Очухался! Слышь, у нас работы умотаться… Просыпайся, белоснежка!

Вторая морда. Кажется, Слизняк. Задумчивый взгляд, почти умиротворенный.

– Боец! У нас каждое рыло на счету! Вставать будешь?! Наши уже за стеной!

– Подъем, брат!

Оказывается, он уже на коленях, стискивает в руках базуку. С подбородка капает кровавая вода.

– Заряжайте…

Кто это говорит?

В поле зрения, покачиваясь в сизом дыму, возвышается бетонная башенка.

– Кажется, они нас не видят. – Слизняк смотрит на амбразуру через прицел камнемета. – Давай, жахнем!

Крот пристраивает базуку на плечо и чуть не опрокидывается вправо. Прилипала хватает его сзади за плечи, вставляет в ствол цилиндр оболочного файрбола.

– Ну, Крот, покажи класс!

Почти закрыв глаза, гоблин давит на курок.

Отдача кидает его на спину, заставляя свалиться на песок и Прилипалу. Тот матерится.

– Есть!!! – верещит Слизняк.

Глядя на дот, Крот опирается на локоть. По сути, он бил наугад, ни на что не надеясь, но умудрился влепить в десятку.

Ярко-красный шар размазался по амбразуре, и огонь полез внутрь, сжигая стрелков. В общем гвалте криков почти не слышно.

Зеленые на берегу уже гарцуют к укреплениям, волоча лестницы и стреляя на ходу. Дот горит, из прорези в бетоне валит черно-золотистый дым.

– Бежим! Крот!

– А?

Контузия не дает нормально соображать. Крот не осознает до конца, насколько ему повезло. Взорвавшаяся под ним мина не оставила на нем ни царапины, лишь порвала одежду в некоторых местах.

Прилипала со всей силы тянет Крота на себя. Чтобы не упасть, приходится энергично переставлять ногами. Один конец базуки тащится по песку, оставляя влажную бороздку.

Повсюду беспорядочные крики, выстрелы, но стреляют свои – прикрывают карабкающихся на парапет зеленых. Взрывы гремят в глубине зоны укреплений. Гоблинская артиллерия кладет снаряды по высоким воющим траекториям.

Крот, Прилипала и Слизняк добираются до сгрудившихся под насыпью солдат. Крот плюхается на песок. Хочется блевать. Удивляя сам себя, он делает это незамедлительно.

– Эй, потише!

Прилипала отскакивает, чтобы рвота не попала ему на ботинок.

Появляется сержант. Не Сказочник, другой. Садится на песок, изрыгая проклятия в микрофон, требует авиационную поддержку, чтоб их там в штабе всех разорвало!.. Где самолеты?

– Не будет самолетов, – спокойно говорит измазанный кровью гоблин. Подмигнул Кроту. – Давно бы уж прилетели… Потом, конечно, найдут стрелочника и миллион сраных причин!

Подпехи карабкаются наверх, уцелевшие амбразуры продолжают вести яростный огонь, но теперь у штурмующих есть возможность обойти зону обстрела. Толку от дотов теперь почти никакого. Наверху и позади них уже вовсю кипит бой.

У Крота трясутся поджилки. Несколько раз он вскакивает, не в силах дождаться своей очереди на лестницу. В голове проносятся жуткие сцены, в которых он размахивает почему-то здоровенным двуручным мечом (зов предков, что ли?) и поет кабацкую песню, раздевшись по пояс…

Окровавленный гоблин кладет тяжелую ручищу ему на плечо.

– На тебя еще хватит… Эльфюг там до фига и больше, парень. Никуда не денутся.

Крот криво усмехается, стараясь показать, что он крутой парень. Он и вправду считал себя таковым, пока не оказался в лодке первой волны атаки. Бывали ребята и круче, но им без труда выпустили кишки и выбили мозги; лежат теперь в разобранном виде, отдыхают в вечной халяве, и запчастями их усеян весь берег…

– Не давать гадам ни секунды передыху, поняли? – ревет во все свое бычье горло сержант из третьей роты. – Валите всех и каждого, гвоздь и камень всему, что движется! Сломать и сжечь! Чего ждешь, пошел!

Это Кроту.

– Так точно!

Вскочить, сжимая базуку, кинуться к лестнице, утопая в песке, чуть не подвернуть левую лодыжку, столкнуться по пути с другим зеленым.

– Бей эльфийскую гадину! Дави!

Раззявленная пасть.

Вот это клыки, успевает подумать Крот, подхватывая крик.

Карабкаться по шатающейся лестнице на бетонный массив, иссеченный осколками и прямыми попаданиями, покрытый слоем грязи и крови. Перекладина за перекладиной. В глаза сыпется песок.

Уже наверху. Перевалить через сорокасантиметровой толщины парапет, плюхнуться тяжелым рюкзаком на спину, увидеть, как через тебя перепрыгивают рычащие подпехи. Рядом уже кто-то лежит. Эльф. Рот оскален, в нем полно грязи; видны маленькие острые зубки, часть щеки оторвана, кровь подсыхает, одного глаза нет – это каша, половина которой лежит в пробитой каске. Рядом с каской четко отпечатался след тяжелого гоблинского ботинка. Уцелевший глаз эльфа закатился. «Кукольно-нежное лицо ни хрена, совершенно ни хрена не красиво в таком состоянии», – думает Крот.

Хаотичная стрельба, крики, взрывы; дым лезет в глаза и заставляет кашлять.

Рядом в траншеях гоблины дорезают остатки выдвинувшегося для обороны первой линии отряда эльфов. Кажется, что кричат разрываемые дикими зверями женщины.

Десна, командир третьей роты, стоит на небольшой насыпи. Голова у лейтенанта под каской перевязана, бинты пропитались кровью.

Крот обнаруживает себя рядом с кучкой подпехов.

Время движется для него скачками, неравномерно. Целые эпизоды выпадают из поля зрения.

– За мной!!! – рявкает Десна.

То и дело перед глазами все начинает кружиться и идти волнами. Тошнота сдавливает горло.

Вдоль окопов Крот бежит в составе группы зеленых. Здесь уже была резня. Мертвецы встречаются на каждом шагу, кровь пропитала песок. Камнеметы, гвоздеметы, карабины, ручные мортиры валяются в беспорядке. Мертвые эльфы смотрят в злоговарское небо засыпанными песком глазами. Десятки эльфов. Крот насчитал также не меньше дюжины убитых собратьев. Дети Цветов закололи, застрелили и изрубили своими мечами далеко не хилых бойцов. Крот не может понять, в чем причина такой удали: отчаяние или хорошие навыки… Впрочем, ему не до того.

По ним стреляют, один гоблин спотыкается и падает в окоп рядом с входом в блиндаж. Там уже целая гора трупов. На ходу подпехи открывают ответный огонь – в пятнадцати метрах от них, за линией свернутой в плотную пружину колючей проволоки, стоят эльфы. «Не скрываются», – думает Крот, кидая на землю базуку и хватая камнемет. Гвозди жужжат возле его головы, обдавая горячим воздухом щеку. Крот палит вместе со всеми, почти не целясь. Кто-то из перворожденных запрокидывается навзничь, падает, всплескивая руками, кто-то просто прилипает к земле, словно его примагничивает какая-то сила, третьи сгибаются пополам. Каменные пули вышибают из одежды облачка пыли.

Пробежав еще немного, гоблины укрываются за бетонным выступом. Лейтенант присаживается на корточки. В его руках трофейный эльфийский гвоздемет.

– Сколько? – спрашивает Десна.

– Шестеро добежали, – отвечают ему. С диким визгом гвозди рикошетят от бетона. – Мы из разных подразделений…

Некоторые назвались. Крот промолчал.

– Наши прорываются по центру. Фланги второй линии пристреляны. Обещали авиаподдержку…

Грохот не дал договорить. Скрючившихся гоблинов осыпало землей и всяким мусором, поднятым взрывом.

– Дерьмо собачье.

– Мортиры…

– Накласть нам на мортиры! На первой линии еще сидят куклы. Надо выцарапать их оттуда!

Передвигаясь дикими скачками, через траншеи перемахивают шестеро подпехов. Десна машет им.

– Три дота еще ведут огонь. Задача такая: входим и гасим всех, без разговора, пленных не брать! Гранаты приготовить!

Зеленые присоединяются к группе, им объясняют задачу, после чего Десна выпрыгивает из-за бетонного выступа. За ним дуют четверо бойцов. Крот и остальные обязаны прикрывать их.

Внизу – широкие траншеи, выложенные по бокам каменными плитами. Под углом в сорок пять градусов две линии соединяются у входа в подземелье. Крот только сейчас замечает, каков дот с другой стороны. Десна с компанией спрыгивают в окоп, и тут с другой стороны, точно из воздуха, возникают пятеро перворожденных. Врага они не замечают, думая, что сумеют ускользнуть под шумок.

Кто-то предостерегающе вскрикивает. Эльфы вздергивают головы в последний момент. Зеленые нажимают на курок. Каменные пули и гвозди разрывают мясо, с глухим лязгом пробивают каски.

Крот выпускает половину обоймы в самого ближнего эльфа. Тот присаживается у стены, свесив голову, точно решив отдохнуть от долгой прогулки. Стрельба смолкает. Двух раненых быстренько дорезают – штыком и штурмовым пехотным ножом, больше похожим на меч. Слышно довольное уханье.

Металлическая дверь, ведущая в бетонный массив дота, оказывается открытой; Десна толкает ее и прячется сбоку от проема. Теперь слышно, как работает гвоздемет. По знаку лейтенанта два солдата забрасывают внутрь гранаты, отпрыгивают в сторону. Земля содрогается. Глухой «бу-умм» завершается густым облаком пыли и гари, медленно выплывающим наружу. В подземелье кто-то кричит.

Крот вынимает из нагрудного кармана убитого круглый резной амулет из дерева; тонкая изящная работа.

– Проверь, может, на шее что есть, – подсказывает кто-то. Крот не оборачивается, запускает руку под окровавленный воротник. Эльф еще теплый, шея тонкая, кожа гладкая. Гоблин кривится. До чего же они отвратительны!

На шее перворожденного оказалось ожерелье из каких-то мелких темных камешков, плотно нанизанных на прочную шелковую нить.

– Повезло, – говорит тот же гоблин, смеясь. – Оберег снял. Гномы сейчас берут за такие вещички по полсотни золотых бирийских крон.

– Врешь? – спрашивает Крот, засовывая амулет и ожерелье в карман.

– Чтоб я сдох!

Десна дает команду зачистить подземелье. Подпехи протискиваются сквозь не слишком просторный дверной проем. Крот оказывается одним из последних. На всякий случай прикрывает продвижение. Дышать трудно, пот течет из-под каски.

Тянущиеся цепочкой по потолку магические светильники работают в четверть силы, но гоблинам все равно, они видят в темноте. Туннель идет в обе стороны, поэтому лейтенант разделяет группу. По шесть стволов. Крот попадает в первую, что берет в восточном направлении.

Продвигаются гуськом. Слышно, как где-то рядом работает гвоздемет, как шаркают ноги, как воздух вырывается через стиснутые зубы.

У туннеля куча ответвлений. Гоблины обшаривают комнаты, но здесь никого нет. Амуниция, боеприпасы, вещи раскиданы как попало.

Привалившись к косяку, Крот рассматривал плакат на стене. «Trasneel qaelorn af’muetael» – надпись крупными рунами над головой стоящих шеренгой перворожденных. Каждый из воинов носит причудливые доспехи и шлемы. Брови грозно сдвинуты, в руках – длинные мечи, а эльф слева сжимает лук.

Пропаганда. Шелианд в опасности и тому подобное. Ни шагу назад типа, смерть гоблинским оккупантам…

Крот устало улыбается.

– Он за дверью! – говорит где-то в отдалении Ледяной. – Двое – вперед, остальные здесь! Ложись!

Кто-то, вцепившись Кроту в куртку на плече, дергает его в комнату. Под ногами валяются эльфьи пехотные шлемы и использованные гвоздеметные ленты.

– Щас рванет!

Гоблины укрываются кто где, и заряд, прилепленный на дверь бетонной норы, где сидит гвоздеметчик, отзывается в ушах резкой болью. Мелкие осколки бьются в стену туннеля. Замок стальной двери вырван с мясом. Крот щупает ухо, откуда текла кровь; все покрыто коркой, и этой стороной он слышит неважно.

В дверной проем дота заглядывают подпехи. Визжа, парочка эльфов палит из пистолетов. Гоблин, которому повезло схлопотать в шею, падает под ноги Десне. В дыму трудно что-то разобрать. Гвоздеметный расчет сопротивляется до последнего. Крот и остальные ждут снаружи в туннеле, слыша хлопки выстрелов, рев и ругань, сбивчивую, трескучую эльфову речь. Прежде чем до них добрались, куклы застрелили двоих и одного ранили в бедро. Десна выпустил очередь подавальщику в грудь, тот свалился, захлебываясь кровью. Второго эльфа зарезали штурмовыми ножами. Били до тех пор, пока голова его не отпала от шеи.

– Хорош! – кричит Десна. – Дальше, дальше!

Через десять метров из бокового прохода выскочили трое. Столкнувшись с противником нос к носу, эльфы попытались смыться тем же путем, но их догнали и застрелили.

То же самое повторилось в следующем помещении. Там были уже четверо. Подпехи в упор расстреляли их, а когда дым улегся, Крот увидел в углу на подставке статуэтку женщины в длинном одеянии. Вьющиеся волосы были словно настоящие.

– Баба ихняя, – говорит гоблин, вытирая со штыка кровь об одежду добитого. – Аэрниэна, кажися.

– Богиня, что ли? – спрашивает Крот.

– Не-а. Типа колдуньи распроклятой. Офигевают они за нее, – сплевывает подпех. – Дурни!

Крот никогда о такой не слышал.

– Доты нейтрализованы, – сообщает рядовой. Он только что приковылял с западной части укреплений. – Приказ Тусклого – зачистить подземные помещения полностью!

– Полностью так полностью! – рычит Десна, пока ему перевязывают кровящее предплечье. – Продолжаем идти. Не отставать, ухо востро. Тут могут быть ловушки.

Туннели, ведущие в глубину укреплений, шире и просторней. Можно продвигаться по трое-четверо в ряд, держа под прицелом все пространство. Где-то что-то горит. Гоблины кашляют.

– Сюда! – указывает Десна.

Граната на лестницу, ведущую вниз. Кувыркаясь, она скатывается по ступеням. Через какое-то время со дна шахты доносится вопль. Взрыв обрывает его на самой высокой ноте.

Группа петляет в лабиринте переходов, зигзагов, уровней. Постоянно встречаются другие охотящиеся за эльфами отделения подпехов. Дважды Десна и его бойцы натыкаются на дружественный огонь, и только смачная ругань и рычание дают собратьям возможность узнать друг друга в суматохе.

– Ничего себе прогулочка, а? – хихикает зеленый, рассказавший Кроту про Аэрниэну. – С самого Первого Десанта такого не помню.

– Ты там был? – удивляется Крот.

– А то! Второй Пехотный Полк «Костолом».

– Охренеть! Так его почти всего урюхали!..

– Вот именно. Из полторы тысячи рыл осталось двести. Нехило? Сегодня на берегу было почти как там…

В сорока метрах от первой линии укреплений в большом помещении с одним выходом эльфы соорудили внушительную баррикаду и поставили на нее гвоздемет. Прежде чем подпехи осознали, чем дело пахнет, противник расстрелял в упор четверых из них. Крот споткнулся и упал, что спасло его башку от внушительной дыры. Дюбель задел самый верх каски, украсив ее вмятиной. Ведя беспорядочный огонь, гоблины отступили в боковые проходы и засели там. Длинный коридор простреливался от начала до конца.

– Davvo niarlet faemiath, doze kustaymo!

Один из подпехов высунул из-за угла кулак со средним пальцем. В ответ гавкнул гвоздемет.

– Эй, кто-нибудь говорит по-ихнему? – спрашивает Десна.

Гоблины переглядываются. Никто не рубит.

Крот усаживается у стены. До сих пор ему везет; ни одного серьезного повреждения, только мелкие царапины и пара-тройка синяков. Духи предков, наверное, обратили на него особое внимание.

Бетонные укрепления дрожат.

– Бомбардировка, поди, – ворчит кто-то.

– Какая разница, все равно им кранты…

– Нам нужен колдун, срочно! – заключает Десна.

В бинокль Ржавый наблюдает, как снаряды рвутся возле дотов второй линии обороны. Две точки из пяти уничтожены. Минометы тем временем обрабатывают территорию, находящуюся позади рубежа. Эльфы бешено сопротивляются, не жалея сил и боеприпасов. Повсюду деревянные ежи, к которым густо крепится колючая проволока. Не сразу и перелезешь, особенно под огнем, так что прорыв по центру пока невозможен.

Ржавый видит завалы из трупов, затем опускает бинокль.

– Так, с этими все ясно, – говорит лейтенант. – Эльфюги потеряли орудия и минометы. Это плюс. Минус в том, что впереди колючка. Если мы уберем ее, то сумеем прорваться.

Сказочник смотрит через подзорную трубу. В кругляшке объектива мелькают фрагменты пейзажа: выглядывающие из окопов эльфы, мешки с песком, сложенные в форме подковы, колючка, мертвецы с оружием в руках, изрытая вдоль и поперек земля. Живого места на ней нет.

Взрыв снаряда заслоняет сержанту вид.

– Как проволоку убрать, Ржавый?

– Где Гробовщик?

– Не знаю. Был в поддержке на левом фланге. Неизвестно.

– Надо найти.

– Тут есть наш, из первой роты! – подает голос гоблин, лежащий неподалеку.

Лейтенант и сержант прячутся в окопе. Вдоль цепочки зеленых идет сумрачного вида тип, покрытый грязью с ног до головы. На плече болтается ручной гвоздемет.

– Рядовой Кожа! Гобломант. Первый взвод первой роты.

– Это ты что, так замаскировался? – спрашивает Ржавый, глядя на его форму.

– Побочный эффект заклинания, – не моргнув глазом отвечает Кожа.

Сказочник замечает насмешливый взгляд Ржавого.

– Похоже, перед нами крутой парень. Что умеешь?

– Многое. – На грязной физии горят сумасшедшие глаза.

– Колючку надо убрать. Справишься?

– Да.

Сказочник усмехнулся. Еще один тип, знающий себе цену. Чародей, одно слово.

– В общем, так. Видишь вот тот участок? – заговорил лейтенант, подтаскивая Кожу к краю окопа. Пули так и свистели над их головами. – Проволоку надо снять от сих до сих. Иначе мы тут надолго застрянем. Ползи туда, мы прикроем.

– Ясно. – Гобломант сбросил гвоздемет с плеча, вынул из кармана перчатку из толстой кожи без пальцев. К тыльной стороне ее крепился ромбовидный амулет из дерева и чеканных металлических вставок. Сказочник заметил целую кучу рун и иероглифов, расположенных в неведомом для неискушенного порядке.

– Что это за хреновина? – спросил Ржавый.

Кожа надел перчатку на правую руку.

– Эта хреновина позволяет управлять заклятьями и увеличивать их скорость. Можно носить на шее, а можно так. Так вот сподручней. Видели у эльфюг волшебные палочки? Этот амулет выполняет ту же функцию…

– Э, ты не очень-то словами кидайся… – засопел Ржавый. – Умников не люблю… без фукеций всяких… Ишь, моду взяли, чудознатцы фиговы!

Кожа смотрел на него безо всяких эмоций.

– В общем, дуй туда и убирай к едрене фене колючку. По моей команде!

Гобломант кивнул.

– Стой! Мормыш!

– Здесь!

– Пойдешь с ним!

Новобранец моргнул, покосился на колдуна.

– Не спать! – рявкнул лейтенант. Мормыш подскочил, перезарядил камнемет. Гобломант позволил себе небольшую эмоцию – улыбнуться краем рта.

Так и поползли. Мормыш проклял сегодняшний день и все прочие до него, а также на всякий пожарный будущие. Если бы пришлось выбирать, то, не сомневайтесь, он предпочел бы лежать под теплым бочком какой-нибудь разбитной разведенки и причмокивать во сне от удовольствия… Внезапно Мормыш размечтался о том, как после победы откроет свою собственную пивоварню и заживет припеваючи (и припиваючи тоже). В секреты пивного дела его посвятил дядя, у которого он и работал, так что в будущем предприятии Мормыш был уверен.

Холодное, да что там, ледяное пивко! Запотевшая кружка! Копченая рыба, жирненькая, лежит на газетке и благоухает, чтоб ей…

Рот подпеха наполняется слюной.

– Башку пригни! – говорит гобломант.

Мормыш вернулся на поле боя из мира видений и увидел, что гобломант опередил его и уполз на метр вперед. Теперь смотрит через плечо.

Дюбеля и каменные пули свистят над каской. Мормыш тычется в песок лицом. Позади стреляют, обеспечивая прикрытие. Пока что попытки эльфов сорвать вояж диверсантов успеха не имеют.

Мормыш работает локтями. Ему кажется, что уже заглядывает в дула эльфьих карабинов, хотя до первого окопа за линией колючки не меньше пятнадцати метров. Наконец-то подпехи устанавливают на завоеванных позициях свои гвоздеметы и начинают обрабатывать территорию. Эльфы боятся высунуть голову. Изредка из окопов вылетают брошенные наугад гранаты, но ни одна из них не достигает цели. Артиллерия бьет по дотам второй линии. Все охвачено огнем. Небо заволакивает жирным дымом.

Гоблины добираются до колючей проволоки. Мормыш занимает удобную позицию, приникает к прикладу камнемета. Ему видно, как эльфы перебегают в своих окопах с места на место – беспрестанно движутся верхушки касок. Вот группка в тридцати метрах впереди и влево – вылезли из траншеи и трусят под прикрытием дыма по открытому участку. Тащат миномет и ящик с зарядами. Там же бежит, согнувшись, эльф с базукой. Вся компания – отличная мишень. Пули и дюбеля взрыхляют песок. Эльф с базукой падает, от его куртки летит пыль. Его пытаются тащить, но срезают и их. Детонируют мины в ящике. Эффект потрясающий. Заодно разметывает и небольшой блиндаж поблизости. Подкинутая к небу эльфья фигурка кажется подбитой метким выстрелом птицей.

Кожа возится у деревянного ежа, к которому крепится большая пружина колючей проволоки. Чем занят чародей, остается для Мормыша загадкой. Бормочет, кажется, свои заклинания, шипит от злости, когда не выходит; тычет пальцем в значки на амулете, прикрепленном к перчатке.

– Дальше!

В один момент Кожа оказывается рядом с Мормышем, и они ползут, точно два майских жука. У следующего ежа все повторяется. Гобломант берет горсть песка, перемалывает ее между пальцами, шепчет словечки, разравнивает место под деревянной раскорягой. Эльфьи пули задевают колючую проволоку над головами подпехов, завитки содрогаются, словно в испуге.

– Пропадите вы пропадом, – говорит Мормыш.

Чародей уже закончил свою ворожбу. Из окопа, где засели зеленые, высовывается морда Ржавого. Слышен нарастающий гул. Мормыш и Кожа прибавили хода, потом свалились на дно окопа.

– Самолеты! – крикнул Пила.

Все задрали головы, пока еще не зная, в какую сторону смотреть. Если эльфы вызвали воздушную поддержку, то хана наступлению.

– Да наши это, наши! – заорал самый глазастый, указывая на юг.

– Завтра снег пойдет, – мотает головой Ржавый. – Дождались…

Огромные бомбардировщики-бипланы с камуфлированным рисунком на крыльях и фюзеляже выплывают из дымовой завесы. Первая линия состоит из шести машин, вторая из четырех, но она еле видна. Гул моторов нарастает. До Текучки и оборонительной линии остается не более четверти километра. Издали кажется, что крылатые монстры, окрещенные с легкой руки пехоты «назгулами», еле передвигаются, с трудом ползут по воздушным потокам и вот-вот сорвутся в смертельном пике.

Сказочник подносит трубу к глазам, замечая, что люки в днищах бомбардировщиков открываются.

«Сейчас начнется, – думает он, – правильно, надо прекращать нашу дружескую встречу… Задолбало!»

Огонь со стороны зеленых почти смолкает, на позициях эльфов наблюдается активное шевеление. Их выгоняют из подземелий, теснят на север, не давая организоваться постоянным обстрелом. Теперь же, пользуясь передышкой, гоблинская пехота покидает позиции. Когда полетят бомбы, лезущие врукопашную оккупанты покажутся безобидными котятами, не умеющими толком даже царапнуть.

– Смоются. Как пить дать смоются, – сказал Сказочник, наблюдая за эльфами. В районе одного из блиндажей из-под земли вырвался сноп огня и породы. Внизу, в бункерах шел бой.

– Это не наша забота. Мы возьмем Смерть Зеленым. Приказ – и никаких дюбелей. С нашими силами нам не окружить эльфюг в этом районе, – отозвался Ржавый.

– А что с этим? – Сказочник указал на колючую проволоку.

– Подождем. Эти бомбометы не такие уж и снайперы, если сейчас поколбасим, нам может перепасть на орехи.

Сказочник молча согласился. Дружественный огонь – страшная сила. В первые дни кампании третья часть потерь Армии Освобождения приходилась на ошибки в ориентировании и наведении, в результате чего гоблины получали по башкам от своих же.

– Расстояние – двести метров. К сбросу готов.

…Командир экипажа – гоблин в кожаном шлеме и очках – дает знак рукой. Солнце, выглядывающее из-за тучи, освещает кабину; лучи проникают через состоящий из отдельных фрагментов стекла колпак. Впереди и внизу плывет эльфийский укрепрайон, река Текучка, берег, заваленный трупами, разбитые доты, клубы дыма, заслоняющие обзор. Гоблинские подразделения подтягиваются к реке с юга.

Бомбометатель приникает к перископу.

– Выхожу на позицию, – сообщает командир экипажа. «Назгул» чуть снижается.

Гоблин позади него рассматривает местность через линзы с нанесенной градуировкой. Отсюда зона боевых действий напоминает грязное рваное одеяло, на котором разбросано много всякого мусора.

Штурман принимает какие-то сообщения по рации, сгорбился возле консоли. Второй пилот, отклонившись в сторону, осматривает ландшафт внизу.

– Сброс!

Бомбометатель передвигает рычаг, выпуская на волю тяжелые фугасные бомбы с магическим контуром, усиливающим поражающий эффект. Похожие на тыквы-горлянки, бомбы растягивающейся цепью устремляются вниз, на дальние эльфийские позиции. Остальные пять бомбардировщиков опорожняют свои брюха почти одновременно с ведущим.

– Легли точно, – докладывает бомбометчик. – Нужен второй заход!

– Набираем высоту.

«Назгулы» закладывают широкий вираж, оставляя после себя полосу разорванной и горящей земли.

– Ой! Ёпрст!.. – выдал Ржавый, выпучив глаза. Первая бомба рванула так, что казалось, бог грозы шваркнул своим молотом по наковальне прямо над головой.

Гоблины повалились на дно окопа. Земля впереди вздыбилась, расцвела гигантскими черно-дымными цветами. Взрывы слились в одну оглушающую какофонию, знаменующую окончательное поражение эльфьего гарнизона в Зоне Фуин. Остатки минометных расчетов, единственное уцелевшее орудие, последний функционирующий дот, сеть окопов, блиндажи, бункеры в северной части укрепрайона – все превратилось в кашу в несколько мгновений. Земля затряслась.

Выглянуть решились не сразу. Пыль еще не улеглась, а уже было ясно, что основная работа закончена. Метрах в семидесяти от окопов появились огромные воронки с вывороченной по краям землей. Сколько там осталось эльфов, никто не мог даже предположить. Повезло лишь тем, кто сумел смыться на север.

– Идут на второй заход, – сказал Сказочник.

Подпехи высунулись из-за края, во все глаза глядя на делающих разворот «назгулов».

– Остается только сделать уборочку, – осклабился лейтенант. – А если бы их авиационные задницы были расторопней, нам не пришлось бы потерять так много своих!

Бомбардировщики вернулись, легли на прежний курс и вновь сбросили бомбы. Бабах был не менее впечатляющим, чем в первый раз. Едва бомбовые отсеки «назгулов» опустели, подпехам пришел приказ немедленно атаковать. Через стену уже перемахнуло подкрепление. Свеженьким не терпелось вступить в бой.

– Твой ход, чародей, – сказал лейтенант, кивая Коже.

Деревянные ежи подскочили, воздух вокруг них исказился, вспыхнул искрами. Появилось пламя, грызущее дерево и даже металл колючки. Ржавый ругался. Затем последовал взрыв, за ним по цепочке еще несколько. Ограждение на протяжении нескольких десятков метров перестало существовать. Колючку подняло и отбросило так далеко, что Сказочник не увидел, где она упала.

– Вперед! Пошли, пошли, пошли!..

Ржавый первым выскочил из окопа и ринулся вперед. Сопровождая свое появление знаменитым звериным ревом, гоблины ломанулись по его следам. Сказочник тоже орал. Крик помогал скинуть напряжение после долгого сидения в окопной утробе. А под землей ребятам сейчас, наверное, несладко…

С потолка подземелья сыпется песок, и отваливаются фрагменты бетонного покрытия. Бункер дрожит, чуть ли не раскачивается, как судно на волнах.

– Наши бьют, – говорит сосед Крота. – Тяжелые фугасы с заклятиями. Я видел, что такие могут сделать.

– А если это куклы? – спрашивает Крот.

– Не-а.

– Почем знаешь?

В туннеле снова прогремел гвоздемет, кашлянули в ответ несколько карабинов. Эльфы по-прежнему держали оборону, не давая противнику высунуться.

– Я знаю, – сказал гоблин, – я чувствую.

– Как зовут?

– Ворох.

– Крот.

– Мой взвод погиб на правом фланге. Только я и уцелел. Здорово нам врезали, собаки!

Крот кивнул. Справа от туннеля, который заканчивался забаррикадированной комнатой, сидело пятеро зеленых. Напротив, в левом ответвлении, укрылись еще шестеро. Четыре гоблинских трупа и раскиданное оружие – добыча перворожденных. Под телами успела образоваться большая лужа крови.

– Не вернется, – прошептал Ворох.

Это он про солдата, которого послали разыскать колдуна. Выяснилось, что гранат больше нет, а идти на штурм баррикады лоб в лоб равносильно лечь под ногу идущего слонопотама. Подпех, отряженный Десной с поручением, сумел пробежать семь метров коридора и не получить ни одной царапины. Шустрым оказался на зависть остальным мордоворотам.

Прошло пять минут. Ничего не изменилось. Противники ждали продолжения событий, а напряжение мало-помалу нарастало.

– Интересно, а у них есть там колдун? – спросил Ворох.

– Хрена с два, – ответил ему гоблин с повязкой на глазу. – Не стал бы он сидеть сложа рученьки. Эти, видать, колдовать не умеют, не рубят ни шиша… Эх, дайте мне только добраться до чьей-нибудь куриной шейки.

Крот покосился на его загрубевшие шахтерские кулаки и вспомнил братцев Маргаритки.

Бункер снова вздрогнул, да так, словно на него со всей силы наступила великанья ножища. Потолок пошел трещинами, гоблины заерзали, один присвистнул.

– Ну если это наши, то эльфам каюк, – сказал Десна. – Эй, стручки малохольные, каюк вам, слышите!!! Трындец!!!

– Wutort nime, hycab!

– Ma erid samae vuath?

Ворох улыбнулся во всю ширь.

– Огрызаются!

Крот сплюнул.

– Идем, мы идем, чародей со мной!!! – раздалось из-за поворота.

Со стороны эльфов хрястнул одиночный выстрел.

– Понял, – отозвался лейтенант. – Что скажешь, колдун? Назовись!

– Гробовщик, – раздался мрачный хрип.

– Нам бы минуту-полторы времени. Мы бы смели эти баррикаду к такой-то матери, но нам даже не высунуться! – рявкнул Десна.

– Сделаем, – послышался исполненный вселенской скорби голос. Чумазые разбойничьи морды подпехов искривила усмешка, одна на всех. О да, он сделает! После этого можно считать, что войнушка закончилась, собирайте вещички, парни!..

Наступила тишина. Ворох и Крот переглянулись. Крот пожал плечами и вдруг заметил, что в коридоре появился новый субъект. Неряшливо одетый, покрытый пылью, с диким взглядом из-под козырька надбровных дуг. Вышел себе преспокойно из-за угла, где до того скрывался месте с гонцом, и потопал к эльфам.

Подпехи уставились на чародея вытаращенными глазами, никто не произносил ни звука и не знал, как реагировать. Зато начали орать эльфы. Их кошачий концерт длился недолго – заговорило оружие. Дробно и до боли знакомо залязгал «эльронд», выстрелы из карабинов добавили в металлический шквал свою лепту.

В Гробовщика не могли не попасть. Прошило грудь, плечо, дробя кости. Пуля попала в шею, породив фонтан крови, после чего колдун развернулся вокруг оси, словно в танце, и оросил темно-алым стену. На его лице застыло безумное выражение, словно он превратился в упыря, насосавшегося свежей крови. Чуть ли не радость, подумал Крот, чувствуя мурашки на спине. Еще одно попадание разбило Гробовщику лоб, черепная крышка раскололась, явив мозги, которые тут же разлетелись розовым дождем.

Кто-то выразился сквозь грохот в том духе, что все эти колдуны – психи долбанутые. Крот, пожалуй, был согласен. Гробовщик поплясал еще немного, разбрызгивая вокруг себя кровь и теряя куски плоти, а потом упал. Стрельба прекратилась, какой-то эльф орал высоким голосом, ругаясь.

– Ну и какого хрена теперь? – спросил гоблин с повязкой на глазу.

Гробовщик пошевелился. Руки согнулись, уперлись в бетонный пол, покрытый пленкой крови, надавили, начали поднимать истерзанное тело. Все было натуральней некуда. Изо рта чародея вывалился откушенный язык, потом наружу полезло нечто красно-зеленое, густое, словно суп-пюре. Эльфы закричали. Мертвый гоблин встал, покачиваясь. Руки болтались, словно веревки, точнее, кишки, пришитые к плечам, из которых торчали белые кости.

Мертвец шагнул в сторону эльфов, картинно протягивая к ним кривые окровавленные пальцы. Разинул рот, завыл для пущей убедительности. Эльфы заверещали так, словно их режут, опять надавили на курки. Мертвец дергался на ходу и ржал визгливым голосом, приближаясь к баррикаде. Свалить его не могла даже прямая очередь из «эльронда». Дюбели пролетали сквозь туловище Гробовщика, точно в распахнутую форточку.

– Ну и дерьмо, – вздохнул Ворох. – У нас в деревне колдунов не любили, последнего двадцать лет назад палками прогнали. Традиция такая.

– Рад за вас. Но этого прогонять не стоит… – ответил Крот.

Мертвяк остановился и взмахнул руками. С кончиков пальцев сорвались серые извивающиеся нити. С тонким, режущим слух свистом нити начали сворачиваться в спирали, выписывать зигзагообразные фигуры, переплетаться между собой, точно змеи в клубке. Гвоздемет замолчал, эльфы стреляли только из ручного оружия, но теперь ни каменные пули, ни дюбеля не причиняли фантому вреда. Танец серых нитей прекратился – рассыпавшись мириадами черных точек, они поплыли к эльфам, обороняющим комнату. Со стороны это походило на рой каких-то насекомых.

Десна высунулся из-за угла, чтобы посмотреть. Рой фантомных тварей – для эльфов вполне настоящих – производил в комнате настоящее опустошение. Мертвец стоял и дирижировал изуродованными руками, напевая жуткую песню без мотива.

– Гробовщик! Гробовщик, твою маму! – прокричал лейтенант. – Кончай свой балаган!

Эльфы кричали и носились взад-вперед, натыкаясь друг на друга, махали руками, били себя по лицам и туловищам. Огромный рой черных точек заполнил комнату, деться от этого жалящего ужаса было некуда. За исключением одного-единственного направления… Обезумев от боли, перворожденный перелез через баррикаду и спрыгнул в коридор. Черные точки преследовали его. Эльф споткнулся и упал под ноги фантому, созданному Гробовщиком. Якобы мертвый чародей засмеялся и начал таять.

Эльф катался по полу. Вскоре к нему присоединился другой. В комнате вообще творилось гном знает что – настоящая свалка. Таких криков Крот не слышал даже от тех, кого насаживали на штыки. Этот гобломант, похоже, знал свое дело…

Гоблины оказались возле баррикады в считаные мгновенья. Два эльфа, попытавшиеся спастись снаружи, получили свое прямо на полу. Агонизирующих, их просто затоптали бегущие следом разъяренные подпехи. Снеся ящики, составляющие баррикаду, зеленые ворвались в комнату. Гвоздемет запрокинулся, упал, задрав кверху три ноги штатива-турели.

Крот оказался в числе первых. Он не сразу заметил, что черные точки исчезли, и стрелял, рубил и молотил прикладом вместе со всеми. В лицо брызгала кровь, мертвые эльфы падали под ноги, заставляя спотыкаться. В пылу рукопашной Крот получил в затылок локтем от Вороха и брякнулся на живот. Тут же какой-то хмырь наступил на него. Крот вывернулся и только тогда услышал голос Десны. Лейтенант приказывал прекратить… Как это прекратить? Боевому гоблинскому безумию было наплевать на все приказы…

Подпех с повязкой на глазу схватил Крота за локоть.

– Хорош, тебе сказали!

Прямоугольную комнату десять на семь метров словно обработали из минометов. Все перевернуто вверх тормашками, всюду мертвые тела, раскиданное оружие, опрокинутые ящики, столы, оборудование связи, шкафчики, сорванные со стен полки. Бумаги усеивают пол, пропитываются кровью.

Крот прикинул – эльфов здесь было не меньше двух десятков.

– Штаб тут был или вроде того, – сказал капрал Ледяной, присаживаясь на корточки и рассматривая документы, покрытые эльфьими рунами. Гоблины обшаривали карманы убитых.

– Несколько офицеров здесь. Этот, кажется, капитан. – Ледяной указал на эльфа, застреленного из пистолета в лицо. На его форме поблескивают серебряные семиконечные звездочки. – Он, кстати, за гвоздеметом стоял.

Десна подошел и слегка поддел плечо мертвеца носком ботинка.

– Отдельная разведывательная бригада «Следопыт». Я таких встречал. Только что он тут делает, когда другие принадлежат ко Второму Пехотному Полку?

– Хрен знает… – Ледяной встал, складывая в стопку бумаги, не замоченные кровью. Закурил, прищуривая левый глаз. – Переводчика надо. Может, здесь сведения важные.

Крот слонялся взад-вперед по комнате, словно в полусне, натыкаясь на ящики и поломанную мебель. Остановившись, он долгое время пялился в угол, на труп эльфа, втиснутый в пылу драки дальше остальных. Стручок лежал, свернувшись, будто кошка, и вроде бы не подавал признаков жизни… Вроде бы?

Крот подобрался к телу, присел на корточки, отодвигая металлический шкаф. Лица врага он не видел из-за поднятых к голове рук, волосы скрылись под черным беретом. Форма гоблину ни о чем не говорила: комбинезон без знаков отличия, высокие ботинки со шнуровкой. Зеленый протянул руку и взялся за край берета, дернул. Из-под головного убора вылезла ярко-рыжая прядь, похожая на начищенную медь, а из-под пряди выглянуло острое ухо со следами двух проколов от серег.

Труп вздрогнул и посмотрел на Крота огромными зелеными глазищами. Эльф выбросил в его сторону руку с ножом, которую гоблин без труда перехватил, но тут же заработал чувствительный пинок ботинком во внутреннюю часть бедра. Перед Кротом промелькнул маленький оскаленный рот на чумазом лице. Эльф попытался сбежать. Попытка, конечно, была бессмысленной – в комнате находились одиннадцать вооруженных головорезов.

Крот отшвырнул эльфа в угол. Нож выпал из тонкой руки. Перворожденный сжался в готовый к последней драке комочек. Гоблин направил на него ствол камнемета.

Рыжие волосы эльфа, подстриженные ниже ушей, разметались, наполовину скрыв лицо, но и так все было ясно.

Проклятая баба, успел подумать подпех, когда позади него нарисовались пятеро зеленых.

– Это еще что?

– Живой!

– В натуре, давайте его кончим!

– Эй, гляньте, так это ж…

Увидев направленное на нее оружие, эльфка задрожала.

«А как же – последнюю пулю себе?» – подумал Крот.

– Уберите! – сказал он неожиданно для себя, отодвигая стволы.

– Где это она пряталась?

– Вывести и расстрелять!

– Злая, что твоя бешеная крысиха!

– Не надо стрелять. Для других целей пригодится. Очередь установим, парни?!

Ледяной и Десна растолкали рядовых. Крот встал и отодвинулся в сторону.

– Нашел в углу.

– Так-так, – сказал лейтенант, – интересно девки пляшут… Это откуда ж нам такой подарочек замело?

Рыжая тряхнула головой, выпрямила спину, стараясь показать, что не боится, однако губы у нее дрожали. В зеленых провалах глаз на угловатом лице кружился страх.

– Щас наколдует чего-нибудь, – произнес кто-то за спиной лейтенанта. Десна посоветовал ему заткнуться. Смотрел он на эльфку так, словно прикидывал, каким образом ее лучше сожрать – в сыром виде или все-таки приготовить по рецепту.

– Кто такая? – спросил Десна.

Рыжая, конечно, не ответила. Только прищурилась, выливая на врага все свое презрение.

– Не понимает, – заключил Ледяной.

– Ясно дело. Связистка при штабе, поди, была. – Десна снял каску и почесал затылок.

Крот смотрел на ее рыжие волосы и вспоминал Маргаритку. У той был немного другой оттенок, но сходство поражало.

– Ты и ты.

Десна указал на Крота и Вороха. Гоблины подобрались.

– Отвечаете за нее головой. Отправляетесь в штаб и сдаете как положено.

– Что она знать может? – покривился Ледяной. – И не офицер вроде.

– Могла переодеться, чтобы скрыть, – отмахнулся лейтенант. – Кто знает, может, они ее защищали.

Подпехи, конечно, не приняли эту версию, каждый думал о том, к чему немедленно приспособить «эту пигалицу». Гоблины ворчали до тех пор, пока Десна не решил, что дисциплина в его маленьком стаде разболталась. Несколько хлестких замечаний и распоряжений восстановили порядок. Подпехи принялись за уборку, выуживая из кучи мусора и тел все мало-мальски ценное в военном смысле слова. Хотя не только в военном. Обычно командиры не препятствовали ограблению мертвецов, потому что сами занимались тем же самым. Боевой трофей – штука для гоблина священная.

– Ну? – спросил Ворох, глядя на Крота. – Идем?

Гоблин поднял с пола моток провода, отмерил от него кусок и оторвал.

– Свяжем ей руки.

Ворох наклонился, взял эльфку за локоть, поднял одним рывком. Рыжая вскрикнула, размахнулась и ударила гоблина в грудь кулачком, потом добавила к этому несколько пинков.

– Ух ты! – пропыхтел Ворох, обнаруживая, что удержать тощую (по гоблинским меркам) девку не так-то просто.

Рыжая дралась остервенело, пуская в ход все, что было доступно, шипела сквозь зубы, извивалась, пока Крот не залепил ей хорошую затрещину. Лишь тогда пленница прекратила сопротивление – и то благодаря полученному нокдауну. Тяжело дыша, она упала на грязный бетон. Ворох снова поднял ее, поставил, обмякшую, так, чтобы Крот мог связать ей за спиной руки.

Подпехи посмеивались.

– Чего это она? Чего дерется? – спросил Ворох.

– Представь себя на ее месте… – проворчал Крот. Ему не нравилось делать то, что он делает. – Твоих друганов порвали на твоих глаза, а всякие бандитские рожи вздумали решать твою судьбу. Ты бы, поди, тоже дрался!

– Я? Не вопрос – еще как!

Эльфка опустила голову, волосы занавесили лицо. Гоблин приподнял ее подбородок, ожидая увидеть, что она плачет, но обнаружил совсем другое. Пленница походила на взбешенную змею, у которой вырвали ядовитое жало. Злобы хоть отбавляй, но возможности укусить уже нет.

В следующую секунду Крот убедился в том, что рано сделал такой вывод. Не успел он убрать руку, как рыжая наклонилась и вонзила маленькие острые зубки в его запястье.

– Ах ты…

Крот схватил эльфку свободной рукой за волосы, сжал кулак. Пленница зашипела, но не закричала. На руке гоблина остался глубокий отпечаток двух челюстей, тут же начавший кровоточить.

– Ты смотри! – восхитился Ворох. – Ну кукла… Она могла бы быть гоблином.

– Почему? – спросил Крот.

– Все потому же – не сдается.

Рыжая, конечно, не походила на Маргаритку, но Крот не мог отделаться от дурацкого дежавю. Первый бой, первый захваченный пленный – и сразу женщина, невесть каким образом оказавшаяся в бункере. Можно это считать везением для новобранца или все в порядке вещей? Гоблин толкнул пленницу к двери, подпехи расступились, плотоядно рассматривая тоненькую фигурку рыжей. Та по-прежнему делала вид, что ничего не боится, – вероятно, предполагалось, что ее не пугает даже смерть, неизбежная после попадания в плен к захватчикам. Эльфья пропаганда не устает твердить, что гоблины никого не оставляют в живых, а в иных случаях даже съедают тех, кому не повезло угодить в их грязные лапы…

Крот и Ворох вывели эльфку в коридор, она шла, семеня ногами и не поспевая за широкими шагами здоровяков. Гоблины держали ее за локти с двух сторон.

– Кажется, бой кончился, – сказал Ворох. – Наверху как будто тихо. После наших бомбочек неудивительно…

– Miolas! Miolas dan! Fetteno! Opi kara!!! – завопила пленница дурным голосом. Был момент, когда она почти вырвалась из ручищ подпехов.

– Да что ж это такое? – Ворох ухватил деваху за шиворот.

– Ao daetvier tosse!!! – простонала та, скривившись от боли.

– Чего она говорит? – спросил Крот.

– Может, предлагает жениться на ней… Эй, принцесса, а ну веди себя смирно! – зарычал гоблин ей в ухо, отчего пленница съежилась. – Здесь тебе не священные рощицы и не светский раут, чтобы выкаблучиваться. Иначе живо в уголок отведем и – чик-чик… Пух! – Вытащив пистолет, Ворох приставил дуло к ее виску. Та смотрела на него искоса, запрокинув голову. Зеленые глаза словно обесцветились от страха.

– Ладно, – сказал Крот, отодвигая руку Вороха. – Не хватало еще, чтобы она дуба дала раньше времени. Может быть, это ценный язык, братец.

– Хм, баба в бункере – стопудово несчастье, – ухмыльнулся Ворох, – но наши узнают, где тут собака порылась. А ты, может, награду получишь.

– Иди ты со своей наградой, – огрызнул Крот.

Эльфка шарахалась от каждого встреченного на пути мертвого соплеменника и, словно протестуя, мотала головой. Из этого Крот заключил, что такие картины ей в новинку, непривычная, значит, к бойне дамочка попалась. Тем более странно видеть ее под землей в районе, который гоблины собирались штурмовать, не особенно скрываясь. Что, не хватило времени лыжи смазать? Или ума недостало свалить вместе с половиной гарнизона, что двинула на север после падения первой линии?

Ясно, что в пехотных частях бабы у них не служат. Следовательно – загадка.

Прошли по лестнице, круто уходящей к поверхности. Остановились. После бомбежки сверху налетело много всякого мусора. Ворох разбирал завал, в то время как Крот стоял на небольшой площадке внизу и держал эльфку под локоток. Привалившись к стене, она словно одеревенела.

Гоблин посмотрел на ее волосы и сглотнул, не понимая, с какой стати так сильно долбится сердце. Ну, должно быть, горячка боя, отходняк… И в тот же миг пленница повернулась к нему. Глянула снизу вверх, прямо в глаза, и от неожиданности Крот вздрогнул.

Знавал он эльфов с самого детства. Жили рядом, в соседних городках, встречались на ярмарках, гуляньях и просто так, по-соседски. Имен, конечно, Крот вспомнить не мог, да и не укладывались эльфьи имена особенно в его черепушке, но знал точно – не видел он ни разу таких глаз. Эльфийские девицы не воспринимались им как что-то из ряда вон выходящее, для гоблина иные стандарты и формы милы по физическому свойству. Не имел Крот привычки присматриваться к Детям Цветов, думать о них, засоряя голову всякими ненужностями, поэтому сейчас этот взгляд словно просветил его насквозь… Эльфка вздернула брови, словно о чем-то просила. Невыносимая зелень ее глаз казалась колдовской.

– Чего уставилась? – проворчал Крот. – Ты не очень-то дури и не вздумай заклятья кидать… Плохо будет. Поняла?

Рыжая молчала, все так же глядя на него.

– А-а, сообразил… Нет, сестра, не пущу… и не думай… Да и некуда тебе бежать – повсюду наши… Не пущу… В штабе разберутся, куда тебя, там уже не моя забота. Может, по закону военного времени, может, еще как…

– Готово, забирайтесь! – сказал Ворох сверху.

Эльфка вздохнула, отворачиваясь, а подпех почувствовал заливающий голову жар. Неужели стервоза наколдовала?

– Ну иди, иди! – Толчок получился слишком сильным, и эльфка, споткнувшись о ступеньку, упала. Стукнулась грудью и щекой, но не издала ни звука. – Чтоб тебя… – Крот поставил ее на ноги. Эльфка развернулась и плюнула ему в лицо. Странное выражение в глазах сменилось знакомой яростью. Ну это другое дело, все просто и ясно. – Эй, ты не очень! Не посмотрю, что баба, да худющая от недокорма, – сказал подпех, утираясь. – Врежу! – пообещал Крот, показывая кулак.

Рыжая фыркнула, сумев вложить в этот звук немало отравы. Да, подумал Крот, только они так и могут. Поди, с детства обучаются ненавидеть зеленых, с молоком матери усваивают, кто истинный враг. А потом в университетах и академиях на научную основу свою ненависть ставят… Подпех причмокнул. Во что превратился древний Злоговар, родина предков всех гоблинов, обитель героев и свободы? Родина природного разгильдяйства и угарного самоуправления, перед которым бледнеют все республики вместе взятые? В Шелианд он превратился, в противоестественное государство спесивых кукол. Правду говорят, что это самый настоящий рассадник антигоблинства и эльфизма…

Лестница заканчивалась квадратным люком, ведущим в кубических очертаний блиндаж. В углу что-то тлело, распространяя тягучую вонь, разбитая рация демонстрировала свою начинку; кто-то из эльфов потерял каску, кто-то обронил кинжал, кто-то даже штаны, пробитые осколками в двух местах. Внутреннее убранство укрытия превратилось в гору мусора. Раскиданная амуниция и оружие с боеприпасами – все как в других местах; у входа в блиндаж земля разворочена попаданием бомбы.

Доски и фрагменты расколотого в одном месте бетонного потолка Ворох отодвинул в сторону, но все равно места было мало.

Эльфка постаралась выбраться из люка сама, но со связанными руками успеха не добилась. Крот поддержал ее ладонью снизу, упершись сразу в обе ягодицы, а Ворох вытянул за плечи. Рыжая дернулась, посчитав такое мужское внимание излишним и оскорбительным. Ворох крякнул.

– Гляди, ни кожи, ни рожи и попа с кулачок, а еще туда же!

Эльфьи взгляды не убивают на месте вопреки расхожему мнению, иначе от гоблина в момент осталась бы горстка пепла. Рыжая, безусловно, поняла, о чем идет речь.

Крот промолчал, указывая ей на выход из блиндажа. Снаружи откашливались последние выстрелы и рвались бомбы, но зона боя передвинулась на север. Это означало только одно – батальон «Смердящий» взял укрепрайон. Остатки неприятельского гарнизона сопротивляются напрасно. Гоблины победили, даже с учетом изначального проигрыша в численности и потерь на берегу.

Окопы завалены телами и их фрагментами, колючая проволока разодрана и засыпана землей. Рыжая не прошла и десяти шагов, как принялась кричать и рваться. Зона бомбардировки превратилась в огромные земляные отвалы, нагромождения обломков бетона и вырванных с корнем блиндажных укреплений. Почва впитывала кровь, становясь грязно-багровой.

– Гляди, нервишки шалят, – заметил Ворох, наблюдая, как рыжая наклоняется в рвотном позыве и выплевывает горсть желчи. Больше в ее желудке ничего не было. – Кончай, симулянтка! Небось горазды вы бошки гоблинам отрезать да на колья насаживать… А тут раскуксилась, поглядите на нее!

Со сдавленным криком эльфка повалилась на землю.

Ворох взял ее за шиворот, поднял, хотел поставить, однако ноги пленницу не слушались. Крот как мог легонько похлопал рыжую по щекам. Голова ее мотнулась вправо, потом влево. Результатом была полная потеря сознания.

Ворох стянул каску, почесал затылок.

– Помяни мое слово, Крот, эта стерва принесет нам сплошные неприятности. Мы все из-за нее сдохнем.

Крот, разозленный, промолчал. Подобрал эльфку с земли и положил на плечо; она почти ничего не весила. Так-то оно, может, и лучше. Уж больно не хотелось Кроту смотреть в ее глаза…

«Как же жрать охота», – вдруг подумал Крот, рысцой лавируя между горами земли и мусора с трофеем на плечах. Ворох сопел позади, семеня своими кривыми ногами.

Наружный и подземный уровни первой линии укреплений полностью перешли под контроль подпехов. Центр пал недавно, когда гоблины сломили сопротивление засевших в глубоком блиндаже перворожденных. Вторая линия приказала долго жить после авианалета, и смердящим оставалось только убедиться, что врагу здесь больше нечего ловить. Позиции эльфийской артиллерии оказались уничтожены еще раньше. В качестве трофея штурмующим осталась лишь одна целая тяжелая мортира, зато в хорошо защищенном бункере нашлась целая гора боеприпасов – от пистолетных гвоздей до снарядов. Также взвод первой роты отыскал склад с оружием и продовольствием, никем не охраняемый. Гобломанты при поддержке оперативно подруливших с тыла особистов из СМЕРШа прочесали все уголки укрепрайона на предмет магических ловушек и артефактов, и улов оказался невелик. В основном чародейское оборудование для связи и слабые сигналки. Главную трудность на последнем этапе операции составляли отряды прикрытия, обеспечивающие отход оставшихся сил разгромленного гарнизона. Эльфы дрались как сумасшедшие. Зеленые сделали несколько попыток взять небольшое укрепление, защищавшее дорогу, лобовой атакой, но потеряли много солдат. Обходной маневр привел к еще более тяжелым потерям – подпехи напоролись на минное поле. Тогда подкатили два орудия и после магической обработки вражьего гнезда расстреляли эльфов прямой наводкой. Своей цели, впрочем, оккупанты не достигли – на север ушло значительное количество техники, сбежало не меньше трех сотен личного состава, увезены документы и потенциально ценные «языки». Тусклый не был доволен результатом. Командир «Смердящего» рвал и метал, ругая уцелевших офицеров за нерасторопность, что, впрочем, их не очень и задевало. Они-то знали, что поработали на славу; до полудня было еще полтора часа, а Смерть Зеленым полностью перешла под контроль Армии Освобождения. Так или иначе приказ выполнен, и Тусклый знал об этом. Орал он больше для вида – чтобы поддержать образ сурового командующего. Что ж, все понимали и не обижались на смачные эпитеты, которые капитан раздавал в большом количестве.

Крот и Ворох добрались до разбитой в северном секторе укрепрайона штабной палатки, над которой уже установили флаг. Стрельба давно стихла, подпехи занимались подсчетом потерь, сортировкой трофеев и сгоняли пленных в большие кучи. В общем, здесь было довольно-таки шумно, а в воздухе носилось вполне понятное опьянение от заслуженной победы.

Гоблины-караульные выпучили глаза, заметив, что несет рядовой на плече. Рыжая напоминала мертвую лису. Сержант Сальный, сидевший за столиком возле рации, мог бы посоревноваться с караульными в искусстве выкатывать из орбит органы зрения. Маленькое представление дополнила отпавшая челюсть.

Крот и Ворох отдали честь и объяснили сержанту, кто и с чем их сюда послал.

Эльфку положили на продолговатый деревянный ящик из-под снарядов. Сальный некоторое время моргал.

– Она не назвалась?

– Вроде нет… Языками-то мы не владеем… – сказал Ворох.

– Значит, в бункере, за баррикадой… Тэк-с, тэк-с, тэк-с… Угу. Прыщ!

Один из караульных вырос перед сержантом.

– Разыщи мне Травяного! Переводчика, срочняк! – рыкнул Сальный. Прыща сдуло ветром исполнительности и дисциплины.

Сержант подошел к Вороху и Кроту.

– Итак, бойцы, выражаю вам благодарность! – Он оглядел их с критичностью портного, желающего убедиться, что его изделие сидит на клиенте безупречно. – Ранены?

– Никак нет! – ответил Крот. – Чужая кровь, вражеская!

– А это? – Сальный указал на плечо Крота, покрытое грязной коркой.

– Контузия! Ерунда!

– Гоблинский ответ, хвалю! – сказал Сальный. – Что ж, свободны, пока не вызовут… можете возвращаться в свое расположение… хм… если оно еще существует…

Уходя, Крот еще раз поглядел на лежащую на ящике пленницу. Было в этом что-то весьма жалкое, незащищенное; хотелось что-то сделать, а что – непонятно.

Цветок на грязном льду.

Крот почему-то знал, что видит ее не в последний раз.

– Идем.

– Все мы из-за нее подохнем, – сказал Ворох, пиная попадающиеся под ноги комья земли.

– Заткнись! Пустолайка! – гавкнул Крот.

– Предчувствиям доверяю.

– Каким это образом «мы все» подохнем из-за нее, объясни!

– А пес ее знает!

– Ну вот и помалкивай.

Ветер разорвал покров туч, закрывших солнце час назад, и яркий свет залил поле битвы. Крот чувствовал себя победителем. Пора написать Маргаритке письмо и по-мужски ударить себя пяткой в грудь: вот ты сомневалась, любимая, а я… Герой я, так что пусть твои братцы забьют себе в глотку все эти словечки.

– Крот! Кухню подкатили! Бежим, а то жрачки не достанется. Слышь, кажется, похлебка из мантикоры!

Неожиданная легкость в теле позволила Кроту бежать.