Не упоминайте импотенцию

Где-то в 1990-х годах в СМИ внезапно возник нешуточный интерес к вопросу импотенции, вызываемой велоездой. По сути, вроде как выходило, что у множества мужчин якобы проблемы с эрекцией из-за долгих часов, проведенных на велоседле. Как и всякую новость, относящуюся к пенису, эту публика подхватила быстро – до такой степени, что если вы велосипедист-мужчина, то друзья и родственники, прежде чтившие сокровенность ваших гениталий, начали допытываться: «Ты ведь очень много ездишь, как дела с потенцией?»

Я лично глубоко убежден, что вся эта страшилка велоимпотенции – заговор. Не миф, обратите внимание, а заговор. Да, если ваши навыки езды ни к черту или положение седла неправильное, может возникать онемение. И, в зависимости от того, как долго вы пользуетесь своими паршивыми навыками или неверно поставленным седлом, онемение может отходить по-разному небыстро. Кстати, «навыки езды» – не такая уж затейливая штука. По сути, кое-кто из новеньких ездоков совершает ошибку, думая, что велоседло – это кресло; иными словами, они считают, что можно грузить на него полный вес собственного зада весь день напролет. Нельзя. Это не кресло, – это, скорее, подлокотник. Опускаете на него вес – распределите часть веса на руль и педали. К тому же, даже если вы сидите в кресле, лопая «Доритос» и целый день смотря повторы «Военно-полевого госпиталя», вы всё равно время от времени встаете – в туалет или за добавкой «Доритос». Так же и в седле не торчите безотлучно. Время от времени вы встаете или елозите вперед-назад. Это уменьшает давление и дает крови циркулировать.

Кто же стоит за этим заговором? Велопром, разумеется. Смотрите: вот нашли вы себе удобное седло и не меняете его – живете с ним, пока не сносится. А седло может служить вам от пары до двадцати лет. Как же велокомпаниям уговорить вас заменить часть, которая не снашивается? Просто. Они предложат вам новые комплектующие, которые якобы лучше тех, что у вас в наличии, – а значит, вы сможете ездить быстрее. Но даже самого одержимого эффективностью велосипедиста попробуй убеди, что, сменив седло, он поедет быстрее. Конечно, седло можно облегчить, но седло – то немногое, где одержимые эффективностью велосипедисты потерпят чуточку лишнего веса ради удобства. И как же тогда заставить людей покупать новые седла? Легко. Расскажите им, что на своем старом они себе импотенцию заработают! Все знают, что лучший способ заставить мужчину что-нибудь сделать – пригрозить его пенису.

Прошу вас, не подпитывайте этот злобный заговор. Не добавляйте к культуре страха. И, вероятно, самое главное: сохраните за нашими органами воспроизводства уважение и сокровенность, какой они заслуживают. Если нам понадобится ваше внимание к этому месту, мы вам сообщим.

Не прикасайтесь к нашим великам и не допрашивайте нас

Вы трогаете руками посторонних людей? Если вы не читаете это сейчас, сидя в тюрьме, – вероятнее всего, нет. «Не распускай руки» – один из первых уроков, какие мы получаем еще детьми, вместе с другими правилами здравого смысла: «Не клади в рот мелочь» и «Не убивай сестру». Вопреки этому, многие люди, похоже, считают, что трогать чужие велосипеды – нормально. Любому велосипедисту случалось ехать в лифте или стоять на светофоре с не-велосипедистом, выразившим в отношении велосипеда любопытство, которое почему-то можно удовлетворить только ощупью. «Клевый велик! Сколько он весит?» – спрашивают они, лапая раму и пытаясь за нее дернуть. Даже если им удается воздержаться от прикосновений, они частенько налетают на вас с пулеметной очередью вопросов. «Из чего у вас велик? А сколько он стоил?» В конце концов добираются и до вас. «Где катаетесь?

Сколько добираетесь туда? А не холодно на велике? А не далеко ли? А не трудно ли?»

Я руками и ногами за дружественное общение между людьми, а также за свободный обмен информацией. Однако есть разница между обращением с другим человеком как с человеком и как с диковиной. В целом, если мы сидим на своих великах, это означает, что мы куда-то едем. И как ни трудно в это поверить, но когда мы составляем поутру свое расписание, то не включаем в него фактор времени на интервью. Более того, большую часть сведений, которые эти люди пытаются собрать, несложно найти в интернете. Должен ли интернет заменить старую добрую человеческую беседу? Нет. Если, конечно, эта беседа не помешает мне добраться на работу вовремя. Тогда да. К тому же вопросы вроде «А что лучше, карбон или алюминий?» не имеют односложного ответа. С тем же успехом можно тормознуть на улице ортодоксального еврея, сорвать у него с головы шляпу и допытать его на талмудические темы. Означает ли это, что вам нельзя заговаривать с велосипедистами? Разумеется, не означает. Просто постарайтесь включать здравый смысл. Хорошее правило – представлять, что наши велики – это наше исподнее. Считайте так:

– вы бы не стали спрашивать у постороннего человека, из чего сделаны его трусы;

– вы бы не стали спрашивать у постороннего человека, сколько он заплатил за свои трусы;

– самое главное – вы бы определенно не стали пытаться пощупать трусы постороннего человека.

Видите? Всё просто!

Эпилог

Однажды в пятом классе я вышел с урока у миссис Орловски и направился в уборную, а через несколько минут вернулся и узнал, что меня номинировали в президенты класса. Я так и не понял, что случилось, пока я стоял у писсуара, и почему выбрали именно меня, поскольку в школе я был новеньким и довольно нелюдимым. Могу лишь вообразить, что кто-нибудь из одноклассников, кому я нравился, предложил мою кандидатуру, – или, что гораздо вероятнее, мое назначение являлось неким розыгрышем.

Так вот, никакого желания становиться президентом класса у меня не имелось, но поскольку я еще не развил в себе скептицизм и умение уходить от ответственности, которые с тех пор помогали мне избегать бесчисленных скучных положений, то вскоре стал готовиться к выборам. Решил, что мои одноклассники в меня верят, а я должен эту веру изо всех сил оправдать. Более того, если уж мне предстоит занимать высокий пост президента класса, следует воспользоваться этим обстоятельством и поменять что-нибудь к лучшему. Я занялся разработкой плана, как убрать весь мусор со школьной территории. Это не только сделает наше школьное пространство приятнее для учебы, но и поддержит общинный дух, поскольку именно мы, ученики, посвятим свое свободное время в течение учебного дня сбору мусора. И, что самое прекрасное, это никому не будет стоить и десяти центов.

В день выборов в животе у меня бурчало от страха – ведь я готовился произнести речь перед публикой. Набросал дерзкое предвыборное обращение, в чем мне помогла миссис Орловски, вопреки побегу из коммунистической России полностью поддержавшая мою квазисоциалистическую уборочную программу. (Более того, если сейчас задуматься, то, возможно, у самой миссис Орловски имелись сталинские амбиции, и она надеялась сделать меня марио неткой своего режима.) Сочинить речь оказалось просто. Затем предстояло прочесть ее перед всем классом, а вот это уже труднее. Я за несколько дней начал страшиться этой минуты.

Среди моих оппонентов значился один из популярных в классе близнецов Лейбовиц. Не могу сказать, который из них, – вообще-то, с поправкой на фарсовость этих выборов, могли быть и оба. Так или иначе, был это отдельно взятый Лейбовиц или он же во множественном числе, но тот, кто выступал до меня, произнес впечатляющую речь. Администрация Лейбовица, как уверили нас он или они, добьется, чтобы в столовой немедленно установили фонтанчик с газировкой. Более того, если его выберут, президент Лейбовиц организует классную экскурсию в «Великое приключение „Шесть флагов“». В речи даже содержалось обещание сместить начало учебного дня аж до 10:30, чтобы все могли по утрам смотреть «Великий космический каботаж», хотя вот это я уже помню смутно. После обещания про «Шесть флагов» я следить перестал.

Пусть дерзость этих обещаний и была убийственной, каждое встречали громом аплодисментов. Я сразу понял, что выборы закончились. До того мига самым популярным ребенком в школе был, вероятно, Крейг Фербер – почти целиком благодаря тому, что у него была в точности такая же куртка, как у Майкла Джексона в клипе «Двигай». Но речь Лейбовица лилась, и было видно, как Фербер постепенно сдувается и всё глубже погружается в свой красный кожзам. Наступал новый режим – и политический, и общественный.

Легко вообразить, что ученические массы моя речь не впечатлила. С тем же успехом я мог бы прочесть список ингредиентов с упаковки мороженого гороха. Ну действительно, с чего бы пятиклассникам собирать мусор – они лучше произведут его сами, в «Шести флагах»! Вопреки тому, что обещания, данные Лейбовицем, были за гранью нелепого, а мои – совершенно разумными (пусть и более чем придурочными), мой проигрыш был fait accompli, – что ранило даже сильнее, хотя я вообще не хотел быть президентом.

Когда переживаешь что-либо подобное, трудно не заметить, что закономерность прослеживается вновь и вновь. Харизматичные люди обещают что-нибудь, а надеющиеся люди дают харизматичным то, что те объявляют необходимым для выполнения обещания. Вы, может, считаете, что подобные фокусы дальше пятого класса не проходят, но вообще-то они только набирают обороты, пока мы взрослеем. Иногда это кино, которое студия объявляет хитом еще до его появления на экранах – и успевает заработать миллионы долларов, прежде чем все поймут, до чего оно паршивое. Иногда это банк, предлагающий столь привлекательный с виду заем, – и ты не отдаешь себе отчета, что влез в него, пока тебе через несколько лет не падает на голову свинцовый шар. Иногда это велокомпания или статья, рассказывающие тебе, что новый набор колес, или манетка, или система тренировок позволят тебе устранить разрыв между собой и Карлосом Састре. А иногда это просто поветрие, модный вид, состоящий из бессмысленных логотипов и привлекательных «расцветок», которые ты сначала применяешь, а лишь потом задаешь вопросы – если задаешь их вообще.

Велоезда – не для всех, но в то же время есть множество людей, не сознающих, что она – для них. И даже если велики ультрамодны, а компании продают к ним всякой всячины больше, чем когда бы то ни было, – эти люди, возможно, никогда к велоезде не придут. Более того, все эти продажи и пижонство – зачастую причина, почему люди не приходят в велоезду. Вот правда: мы на самом деле – пятиклассники, и среди всех этих Лейбовицев, Ферберов и даже увлеченных марионеток с недодуманной антимусорной программой трудно разобрать, за что же хвататься. То есть мы все хотим в «Великое приключение», и ничего плохого в этом нет. Большой вопрос – кто нас туда возьмет? Ну, некоторые сделают вам выгодное предложение, кто-то даст полезный совет, но загвоздка в том, что в конце концов вам придется просто сесть на велик и разобраться самостоятельно.

Не бойтесь пробовать, потому что вы разберетесь. И сможете добраться туда на велике – если захотите.