1983

Американский журнал «Тайм» традиционно определяет человека года. За 1983 год в таком качестве выдвинуты сразу двое: президент США Рональд Рейган и Генеральный секретарь ЦК КПСС Юрий Андропов. В этом выборе «Тайм» нет ничего оригинального. Просто названы главы двух ядерных супердержав, которые в течение 83-го года находились в жестких отношениях, и отношения эти продолжали ужесточаться. Причем настолько, что в мире вспомнили о Карибском кризисе 62-го года, т. е. о том, как все оказались в шаге от ядерной войны между СССР и США. Очередная близость к катастрофе в 83-м году естественным образом делает Рейгана-Андропова парой года. «Тайм» практически рекламирует Андропова, «Тайм» пишет:

«Андропов обладает репутацией наиболее информированного и умного советского руководителя со времен Ленина. Западные дипломаты были поражены его способностью оперировать фактами и его сардоническим юмором».

То есть забыт даже такой информированный и склонный к юмору советский руководитель, как Сталин, бывший в журнале «Тайм» героем 1945 года.

Внутри страны население в столице и больших городах в связи с приходом Андропова испытывает неясные надежды и просто интерес к новой ситуации после 18 лет правления Брежнева. Новый генсек Андропов обновляет ситуацию с ходу просто тем фактом, что он в недавнем прошлом глава КГБ.

Прежде всего он привлекает внимание интеллигенции, так как именно интеллигенция – и творческая, и научно-техническая – была в фокусе андроповской деятельности в его бытность в КГБ. Теперь, с приходом Андропова на вершину власти, его потенциал неожиданно получает новую трактовку. Говорят, что Андропов лично исключительно информирован. Это его огромный плюс по сравнению с Брежневым. Он просто не может не отдавать себе отчет, на краю какой экономической пропасти находится Советский Союз.

В среде творческой интеллигенции пошли слухи из кремлевских коридоров, что Андропов называл своей целью «позволить советскому обществу то, что позволяет себе Запад: большую свободу мнений, информированности, разнообразия в искусстве. Конечно, не сразу, лет через пятнадцать».

Но все-таки. И потом, у нас же все реформы всегда идут сверху. Тут же вспоминали советников Андропова, когда он работал в ЦК, еще до КГБ: это люди либеральных взглядов, антисталинисты – Арбатов, Бовин, Шахназаров, Бурлацкий. Бовин говорит:

«Да, Андропов взял в Отдел несколько человек неаппаратного склада. Андропов не практиковал «совещания интеллектуалов со спорами и дискуссиями». Но с Андроповым было интересно работать. Андропов – самый образованный член брежневского Политбюро».

В прошлом у Андропова семилетка, работа помощником киномеханика в железнодорожном клубе, телеграфистом, матросом, техникум, немного учебы в Петрозаводском университете, потом Высшая партшкола при ЦК КПСС. Бовин говорит:

«Андропов умеет и любит думать. Его не смущают неожиданные ходы мысли. Правда, есть граница, которую лучше не переходить. Это – интересы социализма. В понимании Андропова для их защиты следует применять жесткие, крутые меры».

Андропов, бывший послом в Венгрии в 56-м, всегда будет совершенно убежден в правильности военного подавления венгерского народного восстания.

В 68-м, в качестве главы КГБ, Андропов будет естественным сторонником ввода войск в Чехословакию. Но в 82-м, после избрания Андропова Генеральным секретарем, даже всегда жесткий, желчный писатель Юрий Нагибин пишет в дневнике:

«Странно, но я ждал чего-то разумного, конструктивного, верил в серьезность попытки восстановить утраченное достоинство страны и народа».

Западные радиостанции транслируют на СССР высказывания авторитетных советологов: избрание Андропова – одно из наиболее благоприятных событий, происшедших в СССР в последние годы. Дискуссия идет о том, кто он – либерал или просвещенный консерватор. Некоторые иностранцы, как им свойственно, заблуждаются совсем глубоко и сообщают, что Андропов свободно говорит по-английски, любит виски, джаз и Пикассо.

С другой стороны, приход Андропова радует тех граждан СССР, которые мечтают найти в Андропове «твердую руку», хозяина, который быстро наведет в стране порядок. Под хозяином, естественно, подразумевается Сталин и его вариант порядка. Короче, для разнонаправленных групп населения, которые испытывают интерес к происходящему, срабатывает главный советский миф: независимо от знака «плюс» или «минус», КГБ – единственная организованная, эффективная и не коррумпированная структура в стране. Больше положиться не на кого.

Основной массе населения происшедшее безразлично. Тот же Юрий Нагибин, много ездящий по российской провинции, пишет: «Было ли еще когда такое, чтобы власть лезла к гражданам в душу, мозг, распорядок дня, чтение, постель, в задницу, наконец, и чтобы народ при этом настолько эту власть игнорировал, не замечал и не принимал всерьез? В этом есть что-то величественное». Нагибин пишет: «Мы так привыкли ко лжи, что нам на все насрать. Вот уж воистину: «Мы живем, под собою не чуя страны».

Надо сказать, Андропов распространяет на себя самого это мироощущение, сформулированное уничтоженным поэтом Мандельштамом. Заместитель Андропова по КГБ Крючков, впоследствии член ГКЧП, введший в 91-м году в Москву танки, говорит, что Андропов считал необходимым сначала разобраться в обществе, понять, что оно из себя представляет.

В 30-е годы и после войны ОГПУ, затем НКВД, МГБ, судя по запискам, сводкам и докладным, имели достаточно адекватную картину жизни населения, которая радикально отличалась от официальной версии. Полученная информация использовалась в целях тотального контроля. В послесталинские времена, в оттепель, с отходом от массового террора, происходит ряд выступлений с экономическими требованиями. Власть применяет оружие. Выступления в начале брежневского правления сходят на нет. На самом деле основная масса населения в смысле социальной активности обезврежена Сталиным на десятилетия вперед. Власть и КГБ сосредотачиваются на борьбе с интеллигентским инакомыслием.

То есть даже профессионально Андропов страны не знает, не говоря уже о том, чтобы «чуять» ее.

Из будничного разговора пятидесятилетней женщины, работающей на химическом заводе, в 83-м году. Жизнью она в целом довольна, вот только сын никак не женится. «А сын не пьет?» – «Пьет, конечно. Но он не алкаш, может четыре месяца не пить, а потом неделю закладывает. Это еще хорошо! На заводе-то то и дело гибнут рабочие от неочищенного спирта и взрывов. Все пьют: и рабочий класс, и начальство, и простые инженеры. Какая там охрана труда, какая безопасность, кто об этом думает? С утра у всех одна забота: где бы достать». Вот у меня, – говорит женщина, – под контролем чистый спирт. С его помощью я могу заставить людей работать».

Эти люди – не объект Андропова. У него в разработке – советская интеллектуальная элита. Диссидентам с не слишком звучными именами – тюрьмы, психушки. Сахарову – ссылку. Солженицыну, Ростроповичу, Вишневской, Аксенову, Войновичу – высылку из страны с лишением гражданства. Применение такой меры, как лишение родины, вероятно, снискало Андропову славу либерала от КГБ. Он ведь не расстреливал, как Ежов и Берия, правда, и Сталина над ним не было.

Сам он, скорее всего, усматривал в этом возврат к ленинским нормам, в чем был, несомненно, прав, так как именно Ленину принадлежит идея насильственного выдворения интеллигенции из страны.

У Ленина была четкая позиция в отношении интеллигенции.

Еще 15 сентября 1919 года Ленин в ответ на письмо Горького выдал ставшую знаменитой чеканную формулу: «Интеллектуальные силы рабочих и крестьян растут и усиливаются в борьбе против буржуазии и ее приспешников интеллигентов, лакеев буржуазии, которые считают себя мозгом нации. На самом деле они не мозг нации, они ее говно».

Ленин не терпел в интеллигенции склонности к рефлексиям, к сомнениям. Они были опасны для его утопической идеи и доставшейся ему власти.

Он собрал лучших из русских интеллигентов, посадил их на пароходы и за их же счет выслал. Кто попробует вернуться – расстрел.

Андропову во второй половине XX века, когда крестьян уже почти не осталось, рабочим не до политики, опять, как при Ленине, приходится иметь дело с интеллигенцией. Андропов выстраивает систему так называемого «профилактирования граждан» – термин отдает чем-то медицинским. Подразумевается штатный и внештатный контроль за подозрительным контингентом на всех уровнях – от студентов, работников НИИ, преподавателей до известных писателей, поэтов, знаменитых режиссеров, как Юрий Любимов, Олег Ефремов, Алексей Герман и Андрей Тарковский. КГБ при Андропове становится надсмотрщиком в интеллектуальной сфере, т. е. выполняет в определенном смысле духовную работу. Вероятно, именно это обстоятельство способствовало тому, что Андропов приобрел образ интеллигента, хотя ему это, по ленинским меркам, не должно было импонировать.

Андропов абсолютно в ленинском духе убежден, что интеллигенция не может быть самостоятельна, не имеет собственных убеждений и просто продажна. Если в прошлом она была приспешницей отечественной буржуазии, то теперь, за неимением оной, интеллигенция подвержена влиянию Запада. И тут уж прямое дело КГБ.

Тема неустанного повсеместного влияния Запада, виновного во всех наших бедах, не отпускает лично его в КГБ и не отпустит после прихода на высший пост в стране.

В июне 83-го на Пленуме ЦК Черненко выступает с докладом на тему «Актуальные вопросы идеологической, массово-политической работы партии». Черненко монотонно читает по бумаге о том, что необходимо давать принципиальную партийную оценку «действиям тех лиц, которые поют с чужого голоса, распространяя всякого рода сплетни и слухи».

Его неожиданно прерывает Андропов. Он обращается к участникам Пленума ЦК, т. е. к своей высокой партийной номенклатуре: «Мне известно, что в этом зале находятся люди, которые позволяют себе в беседах с иностранцами распространять ненужную и вредную для нас информацию. Я не буду сейчас называть фамилии. Товарищи сами знают, кого я имею в виду. И пусть они запомнят, что это последнее предупреждение».

Люди к «влиянию Запада», которым поглощен глава государства, равнодушны.

Главный предмет массовых разговоров в 83-м году – где что достать. Скажем, туалетную бумагу. Стоит ей появиться в магазине, слух разносится моментально, рабочие места в округе пустеют, все выстраиваются в очередь. Это – в Москве, в провинцию туалетную бумагу и не завозят. Так вот это нормально – в столице гордо идти по улице с гирляндой туалетной бумаги на шее. Все встречные спрашивают: «Где брали?» А вы в ответ так, с достоинством: «Там уже кончилась».

На самом деле мысль о том, что сначала надо составить представление о стране, которой управляем, принадлежит не Андропову. Она появляется в первоначальном варианте статьи под названием «Учение Карла Маркса и некоторые вопросы социалистического строительства в СССР», которая выйдет под именем Андропова. Статью, как водится, писал коллектив авторов.

Помощник уже умершего Суслова Владимиров, работающий теперь на Андропова, вписывает в текст слова: «Нам надо понять, в каком обществе мы живем». В номере третьем журнала «Коммунист» за 83-й год, где появится статья, будет, конечно, другая формулировка:

«Нам надо трезво представлять, где мы находимся… видеть наше общество в реальной динамике, со всеми его возможностями и нуждами – вот что сейчас требуется».

В той же статье написано:

«Партия предостерегает от возможных преувеличений в понимании степени приближения страны к высшей фазе коммунизма. Наша страна находится в начале этого длительного исторического этапа. Как долго он продлится, покажет лишь живая практика».

Черным по белому напечатанные аккуратные слова о том, что страна не так чтоб была близка к коммунизму и что путь туда будет неизвестно каким долгим, восприняты политизированными гражданами как свежий взгляд.

Мысль о том, что сама система может быть изменена, в 83-м году не приходит в голову никому. Поэтому никого не удивляет, что в той же статье Андропова к столетию смерти Маркса сказано: «Да, трудности у нас есть. Но думать, что возможен какой-то другой ход развития, – значит сворачивать с надежной, хотя иной раз и жесткой почвы реальности, порывать с азами марксистской диалектики».

Из воспоминаний о жесткой почве реальности:

«Председатель колхоза любит повторять: башку снимают за сделанное, за несделанное только журят. Дальний родственник председателя, Юрий, дважды начинал строить в колхозе дорогу за свой страх и риск. Председатель в первый раз оштрафовал его за самоволку, другой раз укатал на 15 суток за хулиганство, и ни один голос не поднялся в защиту Юрия. Сиди и не рыпайся и всегда маленько недоделывай. А план все равно будет выполнен – за счет приписок. Эту систему не расшатать. Она крепкая».

С другой стороны, все очень неплохо. Голода нет, цены на основные товары в годы правления Брежнева неизменны. А что все – сплошной дефицит, так люди относятся к этому спокойно. Все привыкли к постоянному дефициту. В советской экономике давным-давно существует превышение денежного спроса над предложением товаров. Но, как ни странно, в СССР эта извращенная экономическая ситуация играет на руку власти. У людей непьющих на руках сохраняются деньги, которые им не на что потратить. Это создает иллюзию обеспеченности, память о которой сохранится в постсоветские времена.

Когда предоставляется возможность что-либо купить – скупают все. Вещь – главный предмет культа.

Из воспоминаний:

«Вот у малопьющего работящего из ряда вон Анатолия дом забит вещами: 4 телевизора, а ловится только первая программа, с десяток радиоприемников и проигрывателей, в каждой комнате по электрической бритве, швейной машине и телефонному аппарату, а звонить можно только в правление колхоза. Дом забит полированной мебелью. Шкафы ломятся от одежды: кожаные пальто, плащи, женские сапоги всех фасонов, хотя жены нет. В сарае – машина, но когда он редко решается выехать, его тащат трактором на листе железа, такое кругом грязевое месиво».

Люди в 83-м году готовы переплачивать за дефицит, т. е. давать взятки. И делают это.

Между тем уже в феврале 81-го на Секретариате ЦК разговор идет не о дефиците, а о хлебе:

«Поступают письма граждан, в которых подчас в острой форме сообщается о временных перебоях в обеспечении населения хлебом и хлебопродуктами, низком их качестве».

Идут сигналы из Иркутска, Уральска, Челябинска, Артема (Приморский край), Минусинска (Красноярский край), Умани (Черкасская область), Рославля (Смоленская область), Урюпинска (Волгоградская область), Белогорска (Амурская область), Кулебаки (Горьковская область) и многих других.

Андропова – на тот момент главу КГБ – эта информация не смущает. Его линия последовательна. Главное – нейтрализовать активную часть инакомыслящей интеллигенции, которая нарушает социальную стабильность.

Новая волна арестов пошла с конца 79-года. Ввод советских войск в Афганистан положил конец разрядки в отношениях с Западом и развязал силовикам руки внутри страны. Ударный для Андропова – 80-й год. На этот год пришелся максимум арестов по политическим статьям. Диссидентская деятельность дезорганизована. Как раз в 80-м году из Москвы в Горький отправлен в ссылку Сахаров, которого Андропов еще в 78-м году назвал «врагом № 1 внутри страны». Заместитель Андропова Цвигун докладывает: «Маскировавшиеся под «правозащитников» и «поборников демократии» антиобщественные элементы ныне разоблачены и обезврежены».

Политические аресты продолжаются и в 81-м году. В 82-м прекращает работу Московская Хельсинкская группа. В период правления Андропова ни одного открыто действующего в стране диссидента не остается на свободе.

В момент прихода Андропова к власти его радуют даже оценки западных специалистов, занятых анализом ситуации в СССР. Западные аналитики полагают, что советская экономическая и социально-политическая система утратила динамизм, но устойчива, стабильна. Это редчайший случай, когда западные оценки Андропова устраивают: мнение западников относительно социальной стабильности в стране совпадает с его мнением.

Что касается экономики, то ей, по мнению Андропова, можно добавить динамизма. Он, судя по всему, уверен, что с этим время терпит. Именно поэтому он и говорит, что, мол, осмотримся, а спустя четыре-пять лет определимся с экономическими мерами.

Андропов долго шел к высшему посту. Бовин вспоминает свой разговор с Андроповым еще до прихода того на КГБ. Андропов тогда секретарь ЦК по работе с соцстранами, Бовин входит в группу его консультантов.

Разговор у них был частный и так повернулся, что Бовин сказал: «Ваша цель, Юрий Владимирович, понятна – вы хотите стать Генеральным. Давайте откровенно, хотите». Бовин вспоминает: «Андропов энергично замахал руками, потом что-то пробурчал и разговор был закончен». Этот разговор происходил до 67-го года, когда Андропов был назначен главой КГБ, а значит, всего лишь через пару лет после прихода к власти Брежнева.

Рано начавшаяся болезнь Брежнева осложняет жизнь Андропова в качестве главы КГБ, куда он назначен в 67-м. В силу прогрессирующего одряхления Генерального секретаря начинается борьба за будущую власть. Андропов не может быть непосредственным игроком, так как не является партийным функционером. В СССР не было прецедента с приходом к власти из его структуры. А значит, Андропов всеми силами должен сохранять Брежнева в любом физическом состоянии как можно дольше, до изменения его, Андропова, статуса. Именно это Андропов и делает.

Постепенно ситуация меняется естественным образом в связи с уходом основных конкурентов Андропова: Подгорный еще в 77-м отправлен на пенсию, в 80-м – на пенсию уходит Косыгин и вскоре умирает, в 82-м умирает Суслов. Весной 82-го Андропов меняет пост главы КГБ на пост секретаря ЦК. С Громыко и, главное, с министром обороны и главой советского военно-промышленного комплекса Устиновым Андропов давно работает в связке. Устинов наиболее яро выступал за ввод советских войск в Афганистан. Он лоббировал эту сумасшедшую идею как глава ВПК, рассматривая Афганистан как отличный полигон для новых образцов оружия. Не исключено, что Андропов в определенный момент счел целесообразным сделать Устинову дорогой подарок, одновременно переключив его внимание на чисто профессиональные задачи.

Андропов не забывает и о других коллегах.

Среди населения профессионально по линии КГБ распространяются слухи о главе Ленинградского обкома Романове. Рассказывают, что свадьбу его дочери играли в Зимнем дворце, ели и пили на императорском фарфоре. Что сама фамилия Романов говорит о том, что он метит на первый пост, а царские празднества в Зимнем дворце тому подтверждение.

Правда, впоследствии нейтрализованный Романов будет переведен Андроповым в Москву и использован в качестве своего человека в противовес главе МГК Гришину. Андропов сделает Романова секретарем ЦК по оборонной промышленности. В таком качестве Романов будет еще и противовесом министру обороны Устинову. После смерти Андропова, при Черненко, Романов, кроме того, некоторое время успеет побыть главным конкурентом Горбачева.

Если бы в СССР были выборы на первый пост в стране, можно было бы счесть, что Андропов провел удачную предвыборную кампанию. Главный лозунг, с которым он идет во власть, – борьба с коррупцией.

Коррупция – родовой признак застоя. Того самого застоя, который не смущал Андропов, пока он лелеял Брежнева и двигался к власти. Без взяток, заносов – денежных, продуктовых, промтоварных – экономика в стране не работает ни на каком уровне. По-другому она просто встанет. Но Андропов не воспринимает коррупцию как порождение экономической системы. Отсюда и методы борьбы с коррупцией – внеэкономические, силовые. Кроме того, борьба с коррупцией для Андропова это еще и политический рычаг, способ смены брежневской номенклатуры на собственную.

Еще весной 82-го года начинается дело первого секретаря Краснодарского крайкома КПСС Медунова. Обвиняется в коррупции. Дело раскручивается вопреки желанию еще живого Брежнева. Параллельно начинается расследование деятельности действующего главы МВД Щелокова. Обвиняется в коррупции. Еще при жизни Брежнева Андропов начинает кампанию против злоупотреблений и коррупции в сфере торговли. Арестован начальник Главного управления торговли Мосгорисполкома Трегубов. Трегубов близок к главе МГК Гришину, который имеет виды на высший пост. Арестованы директора крупнейших московских универмагов и гастрономов – Елисеевского, гастронома ГУМ. В ходе расследования установлено, что откаты шли вверх, в различные министерства, в том числе в МВД. Об этом, естественно, не сообщается. Директор гастронома на Смоленской площади Нониев покончит жизнь самоубийством. Трегубов получит 15 лет. Директор «Елисеевского» Соколов расстрелян.

На массовом уровне эти антикоррупционные дела воспринимаются с оживлением. Потому что происходящее касается высокопоставленных лиц, о которых обычно молчат.

На региональных уровнях также идет перетасовка кадров. В системе это ничего не меняет.

Сразу после встречи нового, 1983 года 2 января «Правда» выходит с передовицей, в которой сообщается, что задача страны – интенсификация производства, повышение его эффективности, широкое внедрение науки. Главное условие решения этих задач – «чувство высокой ответственности за порученное дело. Необходимо крепить дисциплину труда и ответственности на производстве». 7 января 1983 года проходит совещание в ЦК КПСС по вопросам укрепления трудовой дисциплины. Потом в «Правде» появляется статья генерального прокурора Рекункова под названием «Без снисхождения. Гражданин, общество, закон». За этим следуют действия. Сотрудники КГБ начинают в дневное время рейды по кинотеатрам, баням, магазинам, где люди стоят в очередях за молоком, колбасой, гэдээровскими колготками, чешскими детскими ботинками, венгерским зеленым горошком, кубинскими зелеными бананами, которые дома складывают на газете под диван, где они все равно не желтеют. Все это никогда не продают вечером, после работы. Вечерами в магазинах вообще пусто на прилавках. Операция по отлову людей называется «Трал».

Отловленных людей везут в милицию, о них сообщают по месту работы, их разбирают на собраниях, в подготовленных выступлениях коллеги клеймят их позором. Их непосредственным начальникам тоже достается. Плюс задержанный лишается премии и очереди на жилье, в которой стоят годами. Поговаривают о введении усиленных мер ответственности за прогулы и опоздания на работу. Предполагается, что таким образом повсеместно укрепится вертикаль управления. То есть кроме отлова людей, никаких идей. То есть кроме полицейских идей, никаких других.

Андропов в конце января 83-го года неожиданно посещает Московский станкостроительный завод им. Орджоникидзе, выступает на собрании, говорит: «Где же, говоря ленинскими словами, то самое звено, за которое надо ухватиться, чтобы вытянуть всю цепь?

Цепь-то большая, тяжелая. Но начинать надо, товарищи, именно с дисциплины».

Рабочие, слушающие Андропова, думают о том, что нет жилья, плохо ходит транспорт, кругом очереди, или просто абсолютно ко всему равнодушны и ничего не ждут.

1 февраля 83-го года Андропов идет на повышение цен наряду с введением в ряде регионов талонов на продукты. Но эта непопулярная экономическая мера сопровождается однозначно популярной, которая и остается в памяти: снижается цена на водку, которая с благодарностью немедленно получает народное название «андроповка».

Это все, что сделано во внутренней политике. Никаких дальнейших намерений не заявлено. Тем более – реформ. Хотя стартовые позиции, казалось бы, у Андропова для этого блестящие. Ему фактически удалось в своем лице объединить государственный, партийный аппарат и КГБ. Это то, чего хотел Берия после смерти Сталина и за что пошел под расстрел. Предложение об отмене номенклатурных привилегий – пайков, машин, поликлиник – Андропов отклоняет. Он говорит: «Мы не можем сейчас это сделать. Как иначе мы заставим чиновников дорожить своим местом, быть исполнительным, меньше воровать? Пока этот вопрос снимаем».

Он было заинтересовался временами НЭПа, совместными с иностранцами предприятиями, концессиями, кооперативами начала 20-х годов. Но подготовленное постановление ЦК о расширении прав предприятий, к чему в 60-х годах безуспешно стремился Косыгин, Андропов отверг. Сказал: «Нужно вначале проверить на нескольких заводах и фабриках».

Хотел было расширить «демократические процедуры» на предстоящих выборах в Верховный Совет. Верховный Совет – это в СССР как бы парламент. Депутаты – исключительно представители номенклатуры всех рангов. Плюс немного колхозников, врачей, учителей. Состав Верховного Совета заранее до выборов утверждался на Старой площади. Андропов предлагает теперь замечать «интересных людей», «проводников линии партии в народе». Но тут же подчеркивает, что подобные действия должны быть острожными и ограниченными.

Как-то раз Андропов сказал своему советнику Шахназарову: «Вот вы, интеллигентская братия, любите пошуметь: давай вам свободу, демократию. Но многого не знаете. А знали бы, так вели б себя поаккуратнее». Шахназаров возразил: «Так вы нам и говорите, чего мы не знаем. Это ведь тоже элемент демократии: свобода слова, печати». – «Да знаю, знаю, – прервал его Андропов, – всякому овощу – свое время».

Что касается возможности официальной оппозиции в СССР, то об этом Андропов однозначно высказался еще до прихода к власти: «На Западе многим во что бы то ни стало хочется, чтобы в СССР существовала пусть искусственная, но организованная оппозиция. Советские люди никогда этого не допустят и сумеют оградить себя от ренегатов и их западных защитников».

После прихода к власти Андропов не позовет к себе советников-антисталинистов, которые работали с ним в начале 60-х годов. В бытность в КГБ Андропов окружит себя людьми исполнительными, тусклыми, с небольшим интеллектуальным потенциалом. Когда он уйдет из КГБ, выяснится, что он не вырастил себе замены.

В декабре 83-го Арбатов по старой привычке напишет Андропову письмо. Когда фельдофицер фельдпочты привезет ответ, Арбатов позвонит Бовину. Попросит срочно встретиться. Встретятся на Кропоткинской. Арбатов скажет, что написал Андропову об усилении цензуры в театре, об оживлении консервативного крыла в аппарате ЦК. Бовин вспоминает, что прочитал под фонарем короткий ответ Андропова: «Не надо меня поучать». Арбатов был ошарашен тональностью ответа: они поддерживали с Андроповым отношения 20 лет.

Советник Андропова в 60-х годах Георгий Шахназаров вспоминает один из состоявшихся у них в те времена разговоров: «Я задал вопрос: «Мыслимо ли соревнование в гонке вооружений со всеми развитыми странами, вместе взятыми? Ведь мы себе живот надорвем. Это же чистое разорение для Союза». Андропов ответил: «Это ты прав, нам тяжело. Но ведь, честно говоря, мы еще не раскрыли и сотой доли резервов социалистического строя. Безобразий у нас много, пьянства, воровства. Вот за все это взяться по-настоящему, и я тебя уверяю – силенок у нас хватит».

Андропов говорит Шахназарову: «Вижу, тебя не убедил. Вы, консультанты, все пацифисты».

Шахназаров возражает: «Я реалист, исхожу из того, что безопасность свою мы обеспечили и надо позаботиться о людях, ведь живем плохо, бедно».

Андропов резко возражает:

«Я тебе сказал: резервы у нас огромные. К тому же у Запада дела с экономикой не ладятся. Кое-как капиталистам удавалось до сих пор залатывать дыры, но ведь не бесконечно же».

В 83-м, когда Андропов уже генсек, выходит его сборник «Избранные речи и статьи». Один из докладов содержит тезис:

«Наша политика – политика классовая по своим принципам и своим целям».

Таким образом, Андропов подтверждает свою приверженность не только противостоянию с Соединенными Штатами, но и борьбе до последнего, невзирая ни на какие реальные экономические обстоятельства. В СССР этот сборник речей Андропова продается, но не раскупается и, естественно, не читается.

Между тем президент США Рейган выступает с речью, в которой называет СССР империей зла. В определенном смысле Рейган не противоречит Андропову. Андропов говорит, что советская политика – классовая, и Рейган говорит, что советские руководители открыто заявляют, что их мораль подчиняется интересам классовой борьбы. И что морально все, что необходимо для уничтожения старого эксплуататорского общества. Рейган говорит: «Это не значит, что надо отказаться от поиска взаимопонимания. Но мы должны сохранять силу. Я считаю, что коммунизм – это скорбная и нелепая глава человеческой истории, чьи последние страницы дописываются уже сейчас».

Еще в 79-м году СССР разместил в своей европейской части ракеты средней дальности СС-20, нарушив существовавший ранее паритет, создав непосредственную угрозу всей Западной Европе и получив короткое удовольствие от достигнутого преимущества. Американцы тогда же заявили, что в ответ разместят в Западной Европе свои «Першинги» и «Томагавки».

В 83-м их еще нет в Европе.

В ноябре 83-го НАТО начинает учения «Able Archer». Идет отработка действий альянса в случае конфликта, приводящего к ядерной войне. На командном пункте учений в Монсе присутствуют Рейган, Коль, Тэтчер.

В середине 60-х Андропов полагал, что США и СССР в равной степени понимают, что ядерный удар по противнику – чистое безумие. Тогда он изложил своему советнику Шахназарову, как, по его представлению, можно вести борьбу с США без прямого ущерба для себя. Поле боя будет перенесено на океаны и в развивающиеся страны, где сосредоточено подавляющее большинство Земли. Будучи в КГБ, Андропов курирует передачу огромных средств в те страны, на которые СССР планирует опереться в будущей войне.

Однако в 81-м году на секретном заседании Политбюро с высшими офицерами КГБ при участии Андропова решено, что Соединенные Штаты все-таки готовят ядерный удар по Советскому Союзу. В 83-м году, во время учений НАТО в Западной Европе, именно такое понимание ситуации становится главенствующим. И как никогда, высока вероятность нанесения превентивного ядерного удара со стороны СССР. Советские войска в Прибалтийском военном округе, Чехословакии и ГДР приведены в 7-10-дневную готовность к применению ядерного оружия. Только завершение маневров разрешит эту ситуацию.

После окончания маневров, после безуспешной попытки связаться с Андроповым, минуя обычные дипломатические каналы, Рейган запишет в дневнике: «Я считаю, что Советы настолько одержимы идеей укрепления обороны и маниакально опасаются нападения, что, сохраняя прежнюю твердость, мы тем не менее должны показать им, что никто у нас и в мыслях не держит ничего подобного. Откуда они взяли, что кто-то хочет напасть на них?»

Андропов во время учения «Able Archer», до них и после них уже не встает с постели.

Еще летом 83-го года Черненко предложил снизить нагрузку членам Политбюро старше 65 лет, жестко ограничить их время работы интервалом с 9.00 до 17.00, предоставить им более продолжительный отпуск и один день в неделю для работы в домашних условиях. Андропов поддержал Черненко. Он сказал:

«Ведь можно по-всякому смотреть на возрастной состав Политбюро. Здесь – концентрация политического опыта нашей партии. И поэтому спешная замена людей далеко не всегда может быть на пользу дела».

Андропов успеет освоить «ядерный чемоданчик», который появился при нем, в 83-м. Успеет потренироваться в ведении учебных войн.

Но осенью 83-го на заседаниях Политбюро его уже не будет.

В последний раз он был в Кремле 1 сентября 1983 года, в день, когда советский истребитель сбил над Сахалином пассажирский «Боинг» с 269 людьми на борту.

Из 13 месяцев правления последние 5 месяцев Андропов не появлялся на людях. Он все время в больнице. За три недели до его смерти, в середине января 84-го года, трудящиеся города Москвы без тени сомнения единодушно выдвинут его своим кандидатом в депутаты Верховного Совета СССР.

Система и население демонстрируют полную беззаботность.