-12-
Когда-то Рассвет был бурно развивающимся золотодобывающим городом, но за первые год-два всю руду добыли, и теперь он превратился в обычный прииск, коих в округе было много. Множество пустующих зданий и полуразваливающихся лачуг сгруппировались на холме меж двух высоких гор с залежами сланца, которые защищали городок от непогоды.
Рассвет находился всего в двух милях по прямой от Уиспер-лейк, но в действительности добираться из одного города в другой приходилось по множеству коварных тропинок, поднимавшихся на крутые холмы и спускающихся в глубокие овраги. Он был изолирован, труднодоступен и практически полностью забыт, находясь в столь отдалённом месте.
За исключением рабочих в приисках два-три раза в год город посещали старатели.
Рассвет был сочетанием магазина, борделя, офиса оценщика и салуна. Здесь был виски. Женщины. Азартные игры. А для невезучих шахтёров, которые не захотели уезжать, когда руда подошла к концу, город стал ещё и домом.
Если рвать задницу, промывая песок от рассвета до заката, то можно, в принципе, наткнуться на парочку самородков... Которых хватит лишь на то, чтобы купить бутылку виски, сыграть пару игр в карты, доползти до дома и проспаться к утру.
Большинство из местных домов напоминали хибары. Многие разломали и растащили на дрова.
Но если вы были не слишком привередливыми и не возражали против врывающегося сквозь разрушенные стены ветра и дождя, льющегося через дыры в крыше, то пристанище вы себе найти смогли бы.
Вот такой была жизнь в пришедшем в упадок шахтёрском городке.
* * *
Наступила ночь, и в Рассвете стемнело.
Красная земля, которая проглянула из-за пучков порея и гутиеррезии, превратилась в жидкую грязь после прошедшего ливня. Казалось, везде лилась, текла и капала вода.
Джек Тёрнер, выдув бутылку виски, стоял и мочился на здание напротив магазина. Он обмочил всю правую штанину и уже пытался стряхнуть последнюю каплю дрожащими руками, когда заметил вдалеке всадников.
Несмотря на тёмную ночь и всё выпитое за вечер спиртное, Джек разглядел, что было их шесть или семь. Тихие фигуры на тихих лошадях. Ни разговоров, ни смеха, ни бормотания.
Ничего. Совсем.
Только чавканье копыт, погружавшихся в грязь. И ещё шорох одежды и приглушённый звон шпор и упряжи.
Они продвигались колонной один за одним внутрь молчаливого Рассвета.
Тёрнер стоял, покачиваясь, по-прежнему сжимая в руке член, и на одно безумное мгновение ему показалось, что глаза всех всадников светились в темноте ярким жёлтовато-зелёным светом. Как у подошедших к пламени костра волков.
А затем он моргнул - и всё исчезло. Может, всё дело в кутерьме в его голове после выпивки? Иногда после неплохого кутежа и не такое привидится!
Всадники приближались, молчаливые, как мраморные надгробия.
Тёрнер хотел их окликнуть, но был слишком пьян.
Он ввалился в лачугу, стоящую в нескольких метрах, запер дверь на засов, чтобы такой же бедолага не завалился на уже занятую кровать, нашёл на полу свой спальник и упал. Всё, хватит на сегодня.
Только Тёрнер начал проваливаться в объятия Морфея, как всадники миновали его хижину и остановились напротив магазина. Лошади зафыркали.
На краткий миг Тёрнер словно ощутил какой-то запах... Резкий, мускусный, напомнивший ему вонь из гадюшника... Но тогда он не связал его со всадниками.
Может, это несло от его штанов?
И с этой мыслью Тёрнер отключился.
* * *
В магазинчике Хили рассказывал байку о том, какой гигантский самородок он вымыл из реки в далёком 1849-ом. Будто бы он был настолько огромен, что мужчина чуть не выбросил его обратно, пока тащил по склону вверх. Говорил, что потребовалось два мула и трое здоровяков, чтобы дотащить слиток до офиса оценщика.
- Но я это сделал, - говорил Хили. - Ещё как сделал! Благодаря ему два месяца не знал проблем с выпивкой, картами и горячими цыпочками. Может, будь я умнее, я бы положил часть в банк под проценты, но чёрт бы всё побрал, разве кто-то назовёт меня умником?!
- Аминь, - кивнул неопрятный шахтёр, отрывая оставшимися от зубов пеньками полоску вяленого мяса.
Все захохотали. Хили тоже рассмеялся. Он мог себе это позволить.
Если начистоту, из всех мужчин в помещении он был единственным, кому было из-за чего радоваться.
Он владел магазином. Он владел комнатами на втором этаже. Он собирал значительную часть выручки со своих шлюх. Выпивка принадлежала ему. Продовольствие тоже. Бочки солонины и горы ветчин.
В Рассвете всё, что имело ценность, принадлежало Хили.
Он уже давным-давно бросил горнодобывающее ремесло, справедливо рассудив, что торговлей заработает в разы больше, чем рытьём руды. И если все остальные мужчины в комнате выглядели тощими, доведёнными до отчаяния бродягами в изодранных тряпках, выдаваемых за одежду, то Хили был румяным дородным мужчиной, у которого рубашка еле сходилась на пузе. Его безмерный живот служил причиной бесчисленных насмешек, но Хили с горделивой ухмылкой отвечал всем, что не против такой платы за свой успех.
За несколькими столами местные шлюхи пытались развести своих потрёпанных клиентов на те крупинки золота, которые те вымыли сегодня на прииске. Около полудюжины человек играли в покер засаленными картами и замусоленными фишками в ярком свете светильников.
Шлюхи хохотали, мужчины пили, игроки проигрывали... Обычная, ничем не примечательная ночь в Рассвете, и единственным, кто останется к утру в плюсе, был Хили.
Внезапно двери распахнулись, и в помещение вошли двое мужчин в серых плащах. У обоих на головах были надеты широкополые шляпы, отбрасывающие тень на лица. И только глаза их блестели, как надраенные медяки.
Все, кто был в комнате, замерли, не спуская глаз с незнакомцев.
А двое мужчин остановились на несколько секунд, окидывая взглядом сидящих. За их спинами в темноте всхрапнула лошадь. Или не лошадь...
Чужаки закрыли двери.
И медленно взглянули на каждого посетителя пустыми, мёртвыми, изголодавшимися глазами. Глазами волков, взирающих на стадо и прикидывающих, кого им съесть первым.
Странники переглянулись, кивнули друг другу и плавно, как змеи, скользнули вглубь заполненного людьми салуна.
Загремели шпоры, прошелестели полы плащей.
Мужчины не спешили, любуясь сваленными в кучу кирками и лопатами, бочками с солониной и бобами, испачканными шахтёрами...
И, похоже, им понравилось то, что они увидели.
Незнакомцы ухмыльнулись, обнажив ряды острых жёлтых зубов.
Один из них был с бородой, а второй - гладко выбрит с испещрённым шрамами подбородком.
Они прислонились в барной стойке, положив на столешницу одинаковые обрезы Ремингтон. Они не произнесли ни слова, но никто не мог оторвать от них взгляд. Возможно, каждый присутствующий ощущал нечто странное, дикое, клубящееся внутри вошедших; то, что заставляло внутренности стягиваться в тугой узел.
Было в новых посетителях что-то необъяснимое. Тяжёлый, тошнотворный запах скотобойни и могильника. Такой запах исходит от диких собак, которые от голода жрут любую найденную в лесу мертвечину.
Хили с трудом сглотнул застрявший в горле комок.
- Хотите выпить, парни? - спросил он.
Бородатый мужчины глухо, лающе рассмеялся.
- Слышал, Худ? Мужчина интересуется, не хотим ли мы пить?
И снова рассмеялся.
- Ты хочешь пить, сынок?
Худ погладил покрытый шрамами подбородок.
- Думаю, да. Но я не вижу здесь своего любимого напитка. Похоже, мне придётся откупорить собственный бочонок. Ты же понимаешь, о чём я, Кук?
- Кажется, понимаю.
Шахтёр у барной стойки с висящим на поясе ремингтоном 1858 года калибра .44, не выдержал:
- И какого хрена это значит?
- Слышал, Худ? Человек хочет знать, что это значит.
Худ рассмеялся. Отрывистый металлический смех, напоминавший стук молотка по изгороди.
Нечеловеческий звук.
- Слышал, слышал. Похоже, этот парень просто не понимает, кто мы такие.
- Может, покажешь ему? - спросил Кук.
- Похоже, придётся.
Хили нервно облизал губы и незаметно опустил руку на лежащий под барной стойкой армейский карабин.
- Нам здесь проблемы не нужны, парни. Люди просто выпивают, расслабляются и играют в карты. Думаю, вам стоит поступить так же.
Худ снова ухмыльнулся, и эта улыбка могла принадлежать только закопанному в землю два месяца назад трупу.
- Это угроза?
Шахтёр с сорок четвёртым калибром кивнул.
- Ты чертовски прав, парень. Будь мирным и дружелюбным... Иначе ничего хорошего можешь не ждать. Вас тут всего двое, а нас - человек двадцать, плюс-минус. Тебе стоит это учесть.
- Учту, - ответил Худ.
Кук провёл ладонью по бороде и произнёс:
- Вы должны нас простить. В нас говорит голод, и пустые желудки заставляют бурчать от злости.
Теперь настала очередь Хили смеяться, хотя его смех больше напоминал нервное хихиканье.
- Чёрт, парни, вам надо было просто сказать об этом!
- Кажется, мы так и сделали, - напомнил ему Кук.
Хили не стал обращать внимания на эту фразу.
Он ощущал на себе взгляды всех присутствующих, с интересом наблюдающих, как он собирается справиться с этими крепкими орешками.
Хили понимал, что мир в баре ещё до конца не установлен; большинство посетителей были вооружены, и в любой момент могла начаться перестрелка и драка.
Хили этого не хотел.
Любая драка светит ему лишь убытками. Восстановление повреждений требует немалых денег. Тела можно было бы и выкинуть вместе с мусором, но вот товары... Где он ещё наберёт столько продовольствия в этой грёбаной дыре в заднице у дьявола?!
- Всё, что вам надо, парни, - произнёс Хили, - это побольше мяса. И всё встанет на свои места.
Худ и Кук переглянулись и рассмеялись.
И окинули взглядом комнату, что-то прикидывая. На желтоватых, словно пергаментных лица блеснули огромные, немигающие, тёмные, как разрытые могилы, глаза.
- Мясо, - протянул Кук. - Слышал? Парень предлагает нам мясо.
- Слышал. Очень дружелюбный жест, - кивнул Худ, облизывая губы. - Потому что именно ради мяса мы сюда и пришли. Свежего мяса. Лично я люблю сырое мясо. Люблю привкус крови на языке, ясно? От этого чуть не кончаю.
Кто-то удивлённо распахнул глаза.
А кто-то прищурился.
И зашевелился. Потянулся к кобуре.
Одна шлюха скривилась. Другая улыбнулась, находя двух новых посетителей интересными.
Первым не выдержал шахтёр с калибром .44:
- Чем вы, парни, занимаетесь?
Кук побарабанил пальцами по столешнице. Хили успел рассмотреть непривычно длинные пальцы, покрытые рыжими волосами, распространяющимися дальше на тыл кисти, запястье и дальше...
- Мы - Охотники за шкурами, - ответил Кук. - Только есть одна загвоздочка - мы охотимся не на животных. Нам нужны другие шкуры.
Возможно, или шахтёр, или Хили, или кто-то другой обязательно сказали бы что-то в ответ на эту реплику, но в этот момент раздался стук в дверь. Глухой звук, какой издаёт приклад ружья, а никак не человеческий кулак.
Стук повторился.
- Не ответишь, Хили? - поинтересовался один из игроков в покер, но по его голосу было ясно, что он не считает это хорошей идеей.
Хили глянул сперва на незнакомцев, затем на остальных посетителей. Тяжело сглотнул.
- Похоже, придётся.
- Это будет очень дружелюбным жестом, - заметил Худ. - Не хочется, чтобы стоящие снаружи вломились сюда без приглашения.
Хили крепко сжал ружьё и направился к двери. Никто не спускал с него глаз. Он остановился в паре метров от двери, словно услышал или почуял то, что ему чертовски не понравилось.
Хили оглянулся, ища то ли поддержки, то ли божественного указания, но ничего не получил ни намёка на помощь.
- Глянь, кто там, - произнёс кто-то деревянным голосом.
Снова сглотнув с трудом, Хили распахнул двери.
Сидящие внутри бара люди не увидели снаружи ничего, кроме мрака. Сгустившегося, клубящегося, перетекающего.
Затем какое-то движение... Размытое. Дикое. Резкое.
Хили закричал.
Но всё произошло настолько быстро, что никто не успел ничего сделать, кроме как вскочить на ноги и потянуться за оружием. А к этому моменту всё уже было кончено.
Хили исчез.
Двери с грохотом захлопнулись, и на одной из створок алело пятно крови.
Пронзительно закричал шахтёр:
- Что-то схватило его! Забрало Хили! Что-то утащило его в ночной мрак...
Его слова эхом отразились от стен и замерли в полнейшей тишине.
Никто не пошевелился. Не произнёс ни слова. Не сделал ничего. Наверно, каждый из присутствующих ждал, что что-то сделает кто-то другой.
Стадный инстинкт.
Они начнут что-то делать... Но лишь тогда, когда их кто-то возглавит. Именно так всё и происходит в напряжённых ситуациях, а эта ситуация была напряжённей некуда.
Тишина.
Поблёскивающая на грязной дощатой двери кровь.
Снаружи донёсся пробравший всех до костей вой.
Шахтёр с сорок четвёртым калибром приподнялся на стуле и замер. Волосы на затылке у него стали дыбом, а яйца в штанах сжались, казалось, до размера горошины. Он повернулся к чужакам, не выпуская пистолета.
- Вы двое! Чёрт, это же вы привели ту тварь к нам!
Пистолет в его руке ходил ходуном.
- Что это за мразь? В какую игру вы, мать вашу, играете?!
Кук усмехнулся, и сидящие поблизости заметили, что зубы его заметно удлинились, а губы сморщились. А глаза стали огромными, безжизненными и зелёными, как изумруды.
И зрачки... Ужасно широкие зрачки...
- Никаких игр, друг мой, - ответил Худ, и казалось, его борода на глазах начала расти, покрывая лицо от подбородка до скул.
Кости его черепа начали ломаться, выпирать, растягивая кожу, нос стал меньше и начал напоминать собачий. Челюсти выдвинулись вперёд, зубы заблестели, как острые клинки.
Кто-то начал кричать.
Шахтёр отшатнулся.
- Господь милосердный, - пробормотал он.
- Не имею с ним ничего общего, - ухмыльнулся Кук. Теперь его лицо напоминало волчий череп. Зубы были длинными и острыми, а голос опустился на две-три октавы и стал напоминать рычание дикого пса. - Абсолютно ничего общего...
Худ направился к шахтёру. Его глаза стали жёлтыми, цвета болотного газа, с огромными чёрными безднами зрачков.
Шахтёр успел лишь рассмотреть длинные загнутые зубы... И тогда Худ прыгнул, и эти острые иглы впились в лицо шахтёра, срезая плоть с костей.
И салун ожил: начались стрельба, крики и вопли. Люди пытались убежать, наталкивались друг на друга, сбивали соседей на пол и топтались прям по ним. Со второго этажа тоже донёсся звон стекла, удары, грохот. И крики. И выстрелы. И плач.
Сегодня в дверь бара постучал сам ад... И какой-то глупец решил открыть ему дверь.
Стоило нескольким шахтёром броситься к дверям, чтобы выбраться наружу, как трухлявое дерево разлетелось в щепки, и внутрь ворвались пятеро или шестеро мужчин на лошадях, чёрных, как самая безлунная ночь. На всех были широкополые шляпы и плащи, как и на Куке с Худом.
И, как и у последних, у них были волчьи морды и острые зубы.
Столы переворачивались, карты и фишки взлетали в воздух. Кони опрокидывали людей на пол, топча, сминая и дробя кости копытами.
А всадники... Охотники за шкурами... Они ныряли со своих скакунов в воющую, пытающуюся сопротивляться человеческую массу. И раздирали тела покрытыми шерстью пальцами с длинными, ястребиными когтями.
Резня началась.
* * *
А на втором этаже шлюха по имени Крошка Милли пыталась втиснуть свои пышные телеса под кровать.
Она как раз лежала под очередным шахтёром, когда дверь слетела с петель и внутрь вошёл некто, напоминавший человека... Но, господь милосердный, это был не человек! Он стащил мужчину с Милли и вытянул в коридор.
Она услышала треск, грохот и увидела шахтёра, пытавшегося доползти до лежащего в комнате пистолета. Но кто-то... или что-то... крепко держало его и утягивало прочь. Мужчина пытался ногтями зацепиться за пол, но лишь оставил на нём глубокие борозды. Его серое лицо было заляпано кровью, и Милли за всю свою жизнь не видела на лице у человека выражения такого животного ужаса.
В одночасье оказавшись в шаге от преисподней, женщина попыталась спрятаться под кроватью. Но она была слишком крупной, так что её усилия больше походили на попытку просунуть бочку через пулевое отверстие.
Раздался оглушительный грохот, а затем Милли услышала лязг шпор на сапогах вошедшего в комнату. Она оглянулась, попыталась вытереть заливающий глаза пот.
И увидела пару армейских сапог. Падающие на них капли крови.
Что-то схватило её за лодыжку, перевернуло... И Милли уставилась на отвратительную морду демонического волка, чей обладатель, тем не менее, ходил на двух ногах, как обычный человек. Зверь обнажил острые, как иглы, зубы и издал глубокий, леденящий кровь рык.
Милли завопила, заметалась, и существо одним рывком подняло её на ноги, словно она ничего не весила. Она боролась, била, пинала, плакала, кричала, причитая:
- Господи... Боже мой... Что же это? Что это такое?
Чудовище притянуло её к себе, как пылкий соскучившийся влюблённый, и Милли почувствовала запах сырой окровавленной шерсти, а огромные желтовато-зелёные, подобные жутким жертвенным лунам, глаза зверя, казалось, втягивали её в себя, парализуя разум и тело. Существо щёлкнуло зубами, в лицо Милли полетела кровавая слюна, и голос - не звериный, но и не человеческий - произнёс:
- Это Кожное лекарство, мадам. Оно многое может сотворить с человеком...
Голос зверя превратился в рычание, и нечеловеческое создание сжало Милли, сминая, ломая кости, раздавливая внутренности и превращая их в желе. А затем зубы чудовища погрузились в шею женщины, практически отделяя голову жертвы от туловища одним укусом.
* * *
На первом этаже было совсем не лучше.
Чудовища скрежетали зубами, чавкали, отрывали конечности и вскрывали животы. Мощные челюсти с лёгкостью дробили кости и отрывали куски плоти.
Крики умирающих были почти не слышны за воем их мучителей и грохотом выстрелов.
Сам воздух, казалось, стал плотнее из-за мелких брызг крови и дымовой завесы. Везде была кровь, разломанная мебель и тела тех, кто ещё недавно был человеком, а сейчас оказался раздушенной, разорванной, пожираемой тушей. Всё вокруг напоминало жуткую, вызывающую суеверный ужас сцену из средневековых фресок с изображением преисподней.
Одна из шлюх попыталась убежать, спотыкаясь о поваленные тела, но её сбила с ног брошенная кем-то из монстров голова шахтёра.
Человека, взывающего к Иисусу и Марии, забили до смерти его собственными оторванными конечностями.
Двое Охотников за шкурами, заходясь отвратительным смехом, по очереди откусывали от кого-то из мужчин по куску плоти, пока тот не истёк кровью.
Один из шахтёров, паренёк по имени Денни Смит, полз сквозь реки крови и вывернутые тела, чуть не теряя сознание. Он из последних сил сжимал в руке кольт и видел, как оставшиеся пока в живых люди пытались отстреливаться от чудовищ, но в основном попадали лишь друг в друга. Он видел, как разбилось стекло, внутрь полетели осколки, и несколько пар когтистых рук утащили во мрак двоих его знакомых. А несколько секунд спустя одного из них забросили обратно в салун через окно.
Мужчина был изодран, окровавлен, одежда болталась неряшливыми клочьями... Но он был жив. И кричал, моля о помощи. Но на его шею была накинута петля, а длинный конец верёвки уходил глубоко в ночь. И когда он попытался подползти к Смиту, верёвку дёрнули, и мужчина повалился на пол. Ещё один рывок - и его вновь утащило в окно.
Смит смотрел на распахнутую дверь; смотрел, как клубится за порогом чёрная и мрачная, как воды Стикса, ночь.
"Я смогу, - твердил Денни про себя. - Смогу. Смогу..."
И по-прежнему оставаясь на четвереньках, он рванул к единственному возможному выходу, бормоча под нос абсолютный бред.
На пороге он, наконец, поднялся на ноги и тут же очутился нос к носу с монстром в багровом от пропитавшей его крови плаще. Чудовище сжимало в лапе чью-то оторванную руку и задумчиво ударяло себя ею по колену.
Смит чувствовал исходящий от него мерзкий тухлый смрад и видел в отражении желтоватых, поглощающих глаз погосты и виселицы.
Волчья пасть оскалилась в усмешке.
- Спешишь куда-то, парень?
Смит закричал и выпустил в живот монстра две пули, но тот лишь зашёлся злобным издевательским смехом. Глаза засверкали от ликования, и рука зверя погрузилась в живот Смита.
Парнишка ощутил толчок...
"Всё хорошо. Да, точно, всё нормально..."
Смит опустил глаза и увидел, что живот его представляет собой зияющую рану, а внутренности свисают вниз, как блестящие пружины в сломанных часах.
Он стоял и изумлённо смотрел на них.
Но не долго.
* * *
А на втором этаже ещё был один выживший.
Три минуты назад были ещё двое. Одного разорвал Охотник за шкурами, а второй умер ещё до того, как его коснулись когти чудовища.
И вот теперь остался лишь один.
Мужчина.
Его звали Прово, и он прятался в шкафу.
Он был ещё одним неудачливым шахтёров с разваливающейся печенью и лёгкими, поражёнными привычной для рабочих рудников болезнью - силикозом.
Когда началась бойня... Когда чудовища начали вламываться через окна и двери... Он ждал пышечку-шлюху Абилин Сью. Сидел один в её комнате.
А потом быстро метнулся в шкаф.
Сидя в тесноте и темноте, он слышал шаги заглянувших в комнату чудовищ и звон шпор на их сапогах. Слышал, как они вышли из спальни.
И уже минут десять на втором этаже не пронеслось ни звука. Да и нижний этаж окутала мрачная тишина.
Конец.
Прекращение военных действий.
С бешено колотящимся сердцем и сбивающимся дыханием он на сантиметр приоткрыл дверцу шкафа.
В комнате было пусто.
Прово прислушался, но не уловил ничего, кроме стучащей под порывами ветра доски на крыше и стука капель. Он медленно выскользнул из своего убежища. Казалось, сами лёгкие болели и отказывались делать вдох.
Он вышел в коридор... И шлёпнулся на задницу прямо в лужу крови.
В свете единственной масляной лампы Прово увидел... Господь милосердный...
Везде была разлита и разбрызгана кровь. На полу, на стенах, даже на потолке. Всего в метре от мужчины на полу виднелся размазанный отпечаток чьей-то ладони. По всему коридору были разбросаны тела. Или части тел. Головы, конечности, половины туловищ... Как в лавке мясника.
От солоноватого металлического запаха крови и распотрошённых тел Прово вырвало. И снова, и снова... Он плакал, кашлял, всхлипывал.
Хуже быть уже не могло. Не могло...
Нет. Могло.
Он услышал низкий, внезапный рык, и из соседней комнаты вышло чудовище. У него была звериная вытянутая морда, морда волка, с зелёными горящими глазами и острыми зубами. Но он был одет, как человек. Стоял, прислонившись к дверному косяку, как человек. И выглядел довольным и весёлым.
Да, весёлым.
Он обладал жаждой крови обезумевшего животного, но мозгом и внешностью человека.
Монстр почесал когтем за заострённым ухом.
По ступенькам поднималось второе чудовище. Оно повело головой, раздуло ноздри, втягивая воздух... Находя новую добычу...
Находя Прово.
Из пасти зверя свисала слюна с прожилками крови, а глубоко посаженные глаза с вожделением смотрели на человека из-под выступающего, поросшего шерстью лба.
Прово обмочился.
И не мог выдавить из себя ни звука, чтобы умолять оставить его в живых. Мужчина с животным ужасом смотрел на этих созданий, этих демонов, прорвавшихся сквозь врата ада. От них шёл мерзкий, отвратительный запах крови и свежей плоти.
Чудовища переглянулись, кивнули друг другу, обнажая острые зубы.
По ступеням поднялся третий, отодвигая локтем первых двух. Твари зарычали друг на друга и защёлкали челюстями.
На последнем подошедшем были такие же, как и на всех, широкополая шляпа и плащ.
Рубашка была распахнута на груди, и покрытая шерстью мускулистая грудь вздымалась в такт каждому вдоху, сделанному этим существом с окровавленной пастью. В обеих когтистых руках чудовище держало по кольту.
Именно в руках. Не в лапах.
В человеческих руках. Пусть и абсурдно длинными, узкими и когтистыми.
Чудовище сплюнуло на пол кровавую слюну. Его зубы разжались, как капкан с шипами, и тварь булькающим, гортанным голосом произнесла:
- Если ты, маленький засранец, сможешь пройти мимо нас, мы оставим тебя в живых...
Двое других глухо, сдавленно засмеялись.
Возможно, у Прово сработал инстинкт самосохранения. А может, всё дело было в страхе. Или ещё Бог знает в чём... Но он вскочил на ноги и решил прорываться. Он двинулся на Охотников за шкурами с такой яростью, что те попятились.
Наверно, ему бы всё удалось. Наверно...
Если бы ноги в чём-то не запутались.
Он упал на пол, начал извиваться и барахтаться в человеческих останках, и заметил, что его ноги опутали чьи-то кишки. Они были разбросаны по всем доскам, и когда Прово в порыве безумия бросился вперёд, они, как мокрые верёвки, обвязали его ботинки.
Мужчина завопил и попытался избавиться от пут. Но они были влажными, скользкими и эластичными. И Прово лишь сильнее затягивал узлы.
Первые два чудовища почти равнодушно направились к мужчине. Они схватили Прово и, почти не напрягаясь, освободили его ноги. Одну за другой. Как дети, обрывающие мухам крылья.
Прово попытался уползти, но кровь толчками начала покидать его тело. У него перехватило дыхание, он закашлялся, и разум начал покидать его.
Третий Охотник с кольтами подошёл ближе. Схватил мужчину за волосы, запрокинул его голову и посмотрел в остекленевшие глаза, полные страха. И всунул дуло одного из револьверов в рот Прово.
- Терпеть не могу смотреть, как эти существа страдают, - хрипло произнёс он.
И снёс выстрелом полголовы Прово. Монстр продолжал жать на спусковой крючок, пока не закончились патроны в барабане, а продырявленный череп не начал дымиться от пороха.
Чудовище отбросило труп мужчины, не вынимая револьвер из его рта.
А затем все трое поспешили на первый этаж, пока их собратья не сожрали самое вкусное мясо.
* * *
В хижине через дорогу Джека Тёрнера - последнего живого человека в Рассвете - вырвал из пьяной дремоты звук царапанья, скрежет, словно кто-то снаружи проводил когтями по двери его лачуги.
Животное. Какое-то животное.
Может, волк.
Проклятье.
Наверно, голодный, раз решился заявиться в населённый город. Но сегодня он еды не получит.
Тёрнер слышал, как зверь тяжело дышит, сопит и царапает лапой, как пёс у кроличьей норы.
Тёрнер откинул в сторону спальник и вытащил кольт "Патерсон" калибра .36. Он тихо и осторожно откинул засов и резко распахнул дверь. И увидел далеко не волка. Отнюдь нет.
В небе светила не скрытая тучами луна, и было достаточно светло, чтобы Тёрнер понял, что смотрит он на человека. На человека с мордой зверя. Кто бы или что бы это ни было, на нём было пончо из шкур, которой трепетало на ветру, как флаг. И от него исходил тошнотворный запах.
Тёрнеру показалось, что его внутренности начали плавиться, как свечной воск.
Это лицо...
Отвратительнейшее из ликов дьявола. С правой стороны он выглядел, как морда волка с густой шерстью, жёлтыми клыками и ярко-зелёными глазами... А с левой - голый, не обтянутый кожей череп чудовища; лишь связки и мышцы, да чёрные впадины глазниц. Лицо было разделено пополам идеально ровной линией, словно кто-то провёл невидимую черту через центр черепа. Пол-лица - плоть, пол-лица - кость.
Бледный язык облизал кончики острых зубов.
До Тёрнера донёслись слова - далёкие, тихие, словно за несколько миль произнесённые, отразившиеся эхом в горах и прилетевшие с ноябрьским ветром обратно:
- Добро пожаловать в ад.
Тёрнер ждал, что в него вопьются когти и клыки. Но чудовище вскинуло обрез и выстрелило в мужчину из обоих стволов в упор. Удар разнёс его грудную клетку на клочки и отбросил тело внутрь хижины.
А затем чудовище двинулось дальше.
И начало напевать.
Весело и удовлетворённо.
