– Все же некоторое сходство прослеживается, – подытожил Михаил, наблюдая за трогательной встречей давно не видевшихся брата и сестры, хотя я, кроме одинакового цвета волос обоих, ничего такого и не заметил.

Мы загнали наш транспорт в просторные ангары и теперь стояли на широком плацу бывшей военной базы Древних, скрытой под покровом шумевшего вокруг нее дремучего леса. Байкеры и впрямь выбрали себе превосходное с точки зрения конспирации место для обитания.

Несмотря на столь зловещую кличку, Оборотень оказался не таким уж и страшным. Возраст Кеннета О'Доннела был приблизительно равен моему – то есть что-то около тридцати лет, – но бурная рыжая растительность, покрывавшая его лихую голову, не позволяла судить обо этом с должной точностью. Из-под всклокоченных, но чуть более темных, чем у сестры, волос, на нас смотрели проницательные глаза. Похоже, о том, что взрослым людям пристало иногда бриться, в детстве Кеннету никто рассказать не удосужился, а потому вся нижняя половина его лица скрывалась под кустистыми бородой и усами, правда, к чести их хозяина будет сказано, регулярно подстригаемыми для придания им более-менее симметричной формы.

– Побери меня все демоны Ада! – возбужденно говорил он, пожимая нам руки. – Скажи кто вчера, что утром я буду приветствовать у себя живых Охотников, послал бы его куда подальше! Немыслимо – и при этом я остался жив, здоров и невредим!

– Рад знакомству с братом столь замечательной женщины, мистер О'Доннел, – дипломатично польстил я хозяину сей грешной обители. – Ее смелость восхищает даже нас.

Кэтрин не оценила такой знак вежливости и метнула в меня осуждающий взгляд, но Кеннет был явно тронут.

– О, да, – подтвердил он, – она у меня и впрямь достойна уважения. Спасибо вам, мистер Хенриксон, что спасли ей жизнь. Когда позавчера до нас дошли сведения, что группа Проклятого погибла возле Авранша, а кто уцелел, угодили в лапы инквизиторов, я уж решил, что больше никогда ее не увижу. Буквально места себе не находил, так сильно горевал. Но, хвала удаче, теперь все в порядке.

– Рано радоваться, – возразил я ему. – Теперь-то как раз все неприятности только начинаются. Своим предательством я запустил такую карающую машину, что, боюсь, как бы всяк соприкоснувшийся с нами не стал для властей врагом. Мы хуже чумы, мистер О'Доннел.

– Зови меня Кеннет или Оборотень – я не обижусь. А мне, в свою очередь, разреши называть тебя Эрик, мы ведь с тобой как-никак ровесники, – предложил он. Я был не против. – И ты всерьез намерен добраться до русских? А если они вас не примут?

– Клянусь моими обожженными усами, они нас примут! – встрял Михаил, самолюбие которого было задето недоверием к его сородичам по ту сторону границы. – Мы – русские – всегда приходили на помощь терпящим бедствие, пусть даже и частенько в ущерб себе и своей Родине. И если уж князь Сергей согласился укрыть Жан-Пьера, то уж детей-то его приютит и подавно.

– Ты поможешь нам, Кеннет? – спросила Кэтрин у брата. – Ведь вы колесите по всей стране, знаете миллионы укромных уголков, тайных троп и тому подобное... Или ты все еще дуешься на меня за то, что я убежала с Жан-Пьером без предупреждения? Да, признаю, я вела себя грубо и заносчиво, дерзила и игнорировала твои советы, но сейчас хочу попросить прощения за все. И я, и эти дети нуждаемся в тебе как никогда...

– Да брось ты свои извинения, – отмахнулся тот. – Брат я тебе или нет, в конце концов? Разумеется, помогу без каких-либо вопросов. К тому же теперь, когда у тебя на шее, Саламандра, такое беспокойное семейство...

Кэтрин покосилась на меня и – надо же! – слегка покраснела.

– Прекрати, – попросила она. – И не называй меня больше Саламандрой.

– Ну ладно, ладно, – и Оборотень тут же переменил тему беседы. – А скажи, Эрик, это правда, что вы держите в заложниках настоящего инквизитора? Не покажете нам такое чудо природы; страсть как хочется посмотреть на зверушку вблизи...

– Только не испачкайте и не порвите, – предупредил его я. – Это наша единственная страховка на случай чего... Гюнтер, представь его честь нашим друзьям...

Кэтрин участвовать в показе представителя самого зловещего ордена современности отказалась и повела Поля, Алена и Люси за похожей на угрюмую валькирию байкершей, обещавшей по просьбе Кеннета показать им комнату, где были мягкие кровати и даже ванна с нагревающейся от углей водой.

Я облегченно вздохнул: здесь, по крайней мере, не надо было постоянно думать об угрожающей опасности и постарался тоже расслабиться и прогнать прочь мрачные мысли.

Люди Покрышки составляли лишь половину от общего числа банды Оборотня. Я понял это, когда увидел ее всю, собравшуюся возле нашего «самсона». Очевидно, в жизни этих ценителей Свободы так редко выпадали минуты веселья, что даже в глазах самых пожилых байкеров я рассмотрел настоящий детский восторг. Пленный инквизитор затмил для них на сегодня даже карты, выпивку и фигурное вождение байка. Наверное, это было первым случаем в истории Инквизиционного корпуса, когда появление его члена принесло людям столько удовольствия.

Гюнтер препроводил коротышку в центр почтительно расступившейся перед ними толпы разновозрастных и разнополых мотобандитов, после чего отошел вбок, дабы не мешать зрителям наслаждаться созерцанием этой диковинки. Недомерок же, видя за раз столько потенциальных клиентов не через прутья решетки, а совершенно свободно гуляющими по воле, впал в панику. У него затряслись руки и подбородок. Нетактичные байкеры, заметив это, дружно загоготали, чем лишь усугубили мандраж бедолаги.

– Нет, это не страшный сон, ваша честь, – словно читая мысли Конрада, обратился к нему Оборотень. – Это самый что ни на есть реальнейший кошмар. И знаете: жаль, что не мой вы пленник, а иначе, уж поверьте, мы бы устроили вам тут День Страшного Суда. Ведь у многих из нас есть родственники или знакомые, которых ваши коллеги – а не исключено, что и вы сами, ваша честь – предали пыткам и огню...

– Пусть попрыгает на одной ноге! – раздался голос из толпы.

– И покукарекает! – принялись вторить ему с другого края.

– Ерунда! – выкрикнул рослый байкер рядом со мной. – Пускай пройдется на руках и обругает Пророка!

Конрад отыскал меня глазами, его взгляд говорил, что магистр готов на все ради прекращения издевательств над своей титулованной особой.

Я вышел на центр круга и, стараясь перекричать гоготавших байкеров, произнес:

– Ну хорошо, ребята, на сегодня достаточно!

Гул разочарования пронесся по рядам зрителей – им явно не хотелось отпускать так понравившегося всем коротышку.

– Его честь приносит свои извинения, – вступаясь за стушевавшегося Конрада, прокричал я еще громче, – но он устал и сейчас не в лучшей форме, да и все то, о чем вы его просите, у них в Главном магистрате, к сожалению, не практикуется! Безусловно, знай он о встрече с вами, то непременно бы прорепетировал, но увы!.. Так что всем большое спасибо и всего хорошего...

После этих слов я сдал коротышку обратно под опеку Гюнтеру и наказал тому оберегать нашего заложника от возможных нежелательных эксцессов. А после этого направился в скромные апартаменты Оборотня, любезно приглашенный вместе с моими соратниками разделить с ним завтрак и одновременно обсудить кое-какие насущные проблемы.

А таковых было две. Первая: Бернард наверняка сократит за этот день разделявшее меня и его расстояние и повиснет у нас на хвосте. И вторая: Рейн станет труднопроходимой преградой, пересекающий наш путь.

– Ваши бывшие братья не смогут контролировать территорию полностью, даже призови они всех Защитников и Добровольцев округи, – сказал Оборотень, начав с проблемы номер один. – Но мы все равно постараемся меньше мелькать у них под носом и там, где это реально, пройдем дикими пустошами.

– Пустошами? – недоуменно переспросил я. – Но насколько мне известно, эти места и для пеших-то малопроходимы...

Дикие, непролазные ни для техники, ни для человека пустынные пространства словно язвы покрывали огромные площади Святой Европы. Образовались они во время Каменного Дождя там, где упало наибольшее количество крупных обломков Луны. Представляли же собой пустоши нагромождения скальных пород, глубокие частые кратеры и широкие бездонные трещины на поверхности земли. Считалось, что места эти необитаемы; в них нет ни дорог, ни поселений. Я слышал легенды о том, что байкерам удавалось пересекать пустоши, но лично мне при планировании маршрута на восток даже и в голову не пришло продвигаться хотя бы по одной из них – я не самоубийца.

– Эх, парень, сейчас ты мыслишь как типичный Охотник, – укоризненно посмотрел на меня Покрышка. – Ваш хваленый Корпус не совал туда нос лишь по одной причине: своей тупой недальновидности. Ткнулись разок-другой, завязли в воронке, побуксовали, плюнули и превратили на картах эти районы в гнилые пустыни, куда вроде бы как и Господу претит заглядывать. Уж поверь – если захочешь жить, то полезешь и не в такую задницу.

– У нас проложена пара-тройка маршрутов по всем святоевропейским пустошам, – продолжил за ним Кеннет. – Чертовски много нашего брата погибло, разведывая их, но жизней это спасло гораздо больше. Именно там мы всегда и скрываемся, когда гонения на нас становятся невыносимыми.

Я обдумал предложение байкеров. Было оно, на мой взгляд, все же слишком рискованное, но раз уж угораздило связаться с ними, приходилось теперь им доверять.

– По пустошам лучше двигаться днем, – дополнил Покрышка. – Нет, сам бы я, конечно, пер круглыми сутками, но вам ночью идти по ним верная смерть, особенно с маленькими детьми. Соглашайся, Эрик, это наилучший вариант.

– Пожалуй, вы правы, – кивнул я и припомнил свои служебные карты, сгоревшие в нашем трейлере-казарме. – Насколько я знаю, ближайшая к нам пустошь начинается сразу за Рейном...

– Да, это так, – подтвердил Оборотень. – Чуть южнее Мангейма и тянется вплоть до самого Нюрнберга. Громадные пространства мертвой земли, где лишь ветер, змеи и стервятники.

– Кстати о Рейне, – плавно перешел я ко второму вопросу. – Как бы вы порекомендовали его пересечь?

– Лично мы за литр-другой бензина пользуемся услугами частных перевозчиков, но в вашем случае это нерационально. Пока перевезем все джипы поодиночке, пока мотоциклы... От «самсона» они вообще откажутся – потонут...

– Мосты?

– В округе всего один мост через Рейн ниже по течению от Мангейма, но будь спокоен: если он еще и не перекрыт, то уже вот-вот... Исключено! У нас единственный выход – угнать грузовой паром. Тогда переправимся все за раз и сэкономим кучу времени. Таковых же на нашем участке три.

– Они, вероятно, тоже будут охраняться, – засомневался я.

– Разумеется, будут, – не смутился Оборотень. – Но Охотники уверены, что вы постараетесь форсировать реку подальше от крупных городов, потому сосредоточат свои силы вверх и вниз от Мангейма. А мы же захватим тот паром, что находится к нему ближе всего. Охрана там будет, вероятно, из мангеймских Добровольцев да и, надо думать, не особенно многочисленная. Проедем лесными тропами и вынырнем перед ними как из-под земли. Короче, чем наглее будем, тем слаще улыбнется нам Фортуна.

– И когда?

– На рассвете. Все охранники уставшие, сонные – в общем, то, что нам и надо. Покрышка говорит, у вас есть такие штуки, что позволяют переговариваться на расстоянии. Если бы вы научили его пользоваться одной из них, то он бы со своими людьми спрятался у реки, дождался, пока паром пристанет и вызвал нас, сидящих неподалеку.

– Поступим проще, – предложил я. – С ним поедет мой человек. Вы по неопытности можете через рацию выдать наше расположение Охотникам, а он сделает все как надо: быстро выйдет на связь, передаст кодовое слово и отключится. Вацлав, справишься?

– Да без проблем, – отозвался поляк. – Вот только бы не слететь из седла байка по дороге; я всегда побаивался этих двухколесных тварей.

Оборотень возражать не стал:

– Как хотите. Покрышка, посадишь Вацлава к себе. У тебя седло поудобней да и «харлей» поустойчивее любых других байков будет.

Потертый, но отнюдь не изъеденный ржавчиной старости, ветеран мотобандитизма исподлобья посмотрел на другого ветерана, бывшего еще недавно кровным врагом, и молча кивнул.

– Вот и ладненько, – подытожил Кеннет. – А теперь, ребята, до вечера отдыхайте. Наслаждайтесь, так сказать, нашим гостеприимством...

Уже на выходе из помещения я расслышал, как Оборотень вполголоса проговорил Покрышке:

– Нет, дружище, ты только представь: мы и Охотники бороздим старушку Европу колесо к колесу! Невероятно! Да, черт меня побери, трижды невероятно!

Остаток дня каждый из нас провел в свое удовольствие: кто-то спал; кто-то утолял любопытство байкеров, отвечая на их вопросы касательно нашей прошлой жизни; кто-то чистил оружие... Однако самый потрясающий досуг выдался все же у проныры-русского. Он – само воплощение галантности – сумел-таки найти подход к стращавшей его утром арбалетом суровой брюнетке и, поозиравшись по сторонам, уединился вместе с ней в одной из многочисленных построек базы. Там он и пробыл почти до самого отъезда, услаждая жрицу отнюдь не целомудренного Культа Свободы.

Я отыскал комнату, где находились наши маленькие подопечные, по их громкой болтовне. Видимо, потеря отца отошла-таки для ребятишек на второй план, потому что, судя по разговорам, детей сейчас больше волновало, а кто же из них первым полезет купаться в теплую ванну. «И хорошо, – подумал я, – что они так быстро смирились с тем, чего уже не вернуть. Успеют еще нагореваться в жизни...» Постояв в нерешительности возле дверного проема, я собрался было уходить, когда Люси заметила мое присутствие.

– Дядя Эрик, – спросила она, – вы ищете Кэти? Она сказала, что ушла к дяде Кеннету и скоро придет. Не скажете ей, что мы баловались, а то она велела сидеть тихо...

– Ладно, не скажу, – пообещал я и поинтересовался, в свою очередь: – Ну как вам тут? Уютно?

– Нормально, – с важным видом заметил Поль. – А мы здесь надолго?

– К сожалению, нет, – огорчил я его. – Вечером уезжаем.

– Дядя Эрик, а вы сами читали те книги, что тогда принесли нам в клетку? – внезапно полюбопытствовал подросток, и я тут же почувствовал сильную неловкость при слове «клетка», хотя это было сказано Полем и без задней мысли.

– Да, читал, – ответил я, а сам почему-то боялся встретиться с ним взглядом. – Тогда я был чуть постарше, чем ты.

– А вы помните, чем закончилась та история про мальчика и пиратов? А то мы так и не дочитали ее...

– Разумеется, помню, – подтвердил я, и все они обрадованно переглянулись, даже маленький Ален начал улыбаться. – Я прочел эту книгу три раза.

– Три раза? Ух ты! – Глаза Поля наполнились неподдельным уважением. – А расскажите, чем она закончилась!

– Сейчас?

– Все равно Кэти сказала дожидаться ее и самим не лезть в ванну. Ну пожалуйста, дядя Эрик!

– Хорошо, уговорили! – Было приятно, что ребятишки уже не боялись меня, но в то же время сам я ощущал вполне объяснимую скованность – ведь хоть и косвенно, но все же был причастен к смерти Жан-Пьера. – И на чем же вы остановились?

– Когда одноногому его же пираты вручили черную метку.

Я вспомнил тот момент – «Псы и Убийцы»...

– Ладно, слушайте, – усевшись к ним на кровать, начал я изложение концовки пиратского романа Стивенсона. – Сильвер так или иначе, но уломал свою банду не свергать его с поста главаря, показав им карту сокровищ, и они легли спать, чтобы с самого утра приступить к их поискам. А разбудил их голос доктора Ливси...

Кэтрин зашла в комнату и на мгновение оторопела от следующей картины: дети, облепив со всех сторон бывшего командира отряда Охотников, внимательно слушали, как тот пересказывает понравившуюся им книгу. То ли от волнения, то ли от неловкости речь его иногда сбивалась, и тогда он начинал усиленно жестикулировать, руками помогая себе там, где не хватало слов.

Девушка опустилась на стул и, не сводя с меня изумленного взгляда, дождалась, когда я продублировал финальный крик попугая – «Пиастры! Пиастры! Пиастры!», – после чего обратилась к моим благодарным слушателям, пожелавшим выслушать еще какую-нибудь историю:

– Ну ладно, хватит на сегодня. Эрик устал, и ему надо отдохнуть. Скажите-ка «спасибо»! И ты, Ален, тоже... Вот молодец! А сейчас давай, Поль, раз ты самый старший, значит, сигай первым в ванну, а то вон чумазей тех кладоискателей...

– Может, надо чем-то помочь? – собираясь уходить, спросил я на всякий случай.

– Ты уже помог, – искренне и в какой-то степени даже ласково улыбнулась Кэтрин. – Именно этого им сейчас и не хватало... Иди лучше выспись. Кеннет сказал, что впереди тяжелый день. От тебя будет куда больше пользы, если ты не станешь экономить на сне...

И я покорно поплелся выполнять распоряжение рыжеволосой. Саймон, попавшийся мне навстречу, наверное, и не понял, почему на моем лице играет такая довольная улыбка...