Раздел 3

Эволюция политического курса на белом Севере России в 1919–1920 гг

Глава 1

Перемены в управлении, попытки создания представительной власти (региональный опыт и влияние Российского правительства).

Для Северной области с середины 1919 г. весьма важным становилось получение поддержки внешних сил, заинтересованных в сохранении области в качестве важного звена в цепи белых фронтов, окружавших центр Советской России. В течение 1918 – первой половины 1919 г. основная поддержка фронта и области осуществлялась иностранными государствами, направившими свои воинские контингенты в этот регион. Поражение союзного гарнизона под Шенкурском в феврале 1919 г. стало серьезным свидетельством слабости военного участия союзников. После принятия (апрель 1919 г.) Высшим Военным Советом Антанты решения о выводе иностранных войск из Архангельска до начала зимы 1919/20 г. главным внешним фактором, поддерживавшим существование Северного фронта, стало Российское правительство в Омске, власть которого была признана Правительством Северной области и к расширению контактов с которым стремились военные (через установление единого фронта Сибирской и Северной армий) и политики. План наступления для установления контактов с армиями Колчака и «прямого коридора» снабжения сибирских войск обмундированием, вооружением и боеприпасами из союзных складов на Севере России был разработан при непосредственном участии Главнокомандующего союзными войсками генерала Айронсайда.

Несмотря на большую вероятность «ухода» союзников с Северного фронта, после окончания Первой мировой войны военно-политическое руководство белого Севера все же надеялось, что это произойдет не раньше чем будут достигнуты окончательные успехи на фронте. На совещании, которое состоялось в Архангельске 16 августа 1919 г., присутствовали высшие воинские начальники русских и союзных войск. Прибывший из Великобритании лорд Роулинсон сделал доклад, в котором заявил о необходимости эвакуации всего Архангельского фронта и сосредоточения русских войск на Кольском полуострове для обороны Мурманского фронта и незамерзающего порта (если это будет возможно). Еще 4 августа 1919 г. в своей телеграмме Колчаку Миллер отмечал готовность «перевести весь офицерский до 900 человек и здоровый солдатский элемент, а также военное имущество на другой фронт, к Деникину или даже, может быть, в Сибирь», поскольку «создание войск в Северной области имело целью не защиту области от большевиков, а участие с наибольшей пользой в борьбе с большевиками для восстановления Единой России, то решение вопроса зависит от общего положения на двух фронтах». На полученное от Маклакова «предложение англичанам эвакуироваться через Петроград» (то есть посредством участия в общих операциях с Северо-Западным фронтом) генерал Айронсайд ответил «хохотом». Перемена отношений к белому Северу проявилась со стороны союзников и в заметном сокращении снабжения. В разгар «похода на Москву» ВСЮР Черчилль отмечал, что «всякие дополнительные запасы для Архангельска могут быть отправлены только в ущерб запасам, предназначенным Английским Правительством для Деникина». Особенно остро для Северного фронта стоял вопрос о снабжении артиллерийскими орудиями и снарядами, а также продовольствием, которого катастрофически не хватало. Союзные подразделения были выведены из Северной области к 20 сентября 1919 г. («до начала ледостава на Белом море»). К 26 сентября «ни одного союзного солдата не было в Архангельске». Вооружение и снаряжение, «непригодное для эвакуации» (главным образом аэропланы, автомобили и боеприпасы), было, по решению союзного командования, затоплено в Северной Двине, однако российские водолазные группы смогли спасти значительное количество патронов и снарядов.

К чести русского генералитета все предложения «помощи в эвакуации» со стороны союзников были отвергнуты. Было решено «продолжать борьбу», но при этом создать хотя бы видимость «союзнической поддержки». Выдвигались планы «вербовки добровольцев» в Европе. Предполагалось формирование шведской добровольческой бригады, датского, сербского добровольческих отрядов. Тем не менее к началу осени 1919 г. стала очевидной опора исключительно на внутренние людские и материальные ресурсы Области. Всем мужчинам до 43 лет было запрещено выезжать из Области. Миллером проводились дополнительные мобилизации: «Мы надеялись удержать фронт и без союзников, тем более что в то время Деникин был у Орла». В октябре было предпринято наступление по линии Северной железной дороги, завершившееся занятием стратегически важного пункта – станции Плесецкой. «Опора на собственные силы» стала для Севера не менее актуальной, чем для других белых фронтов. В 1918 г. этот фронт мог иметь решающее значение для «борьбы с большевизмом». Опираясь на него, получая поддержку от Антанты, можно было вести наступление на Москву по линии Северной железной дороги (Архангельск – Вологда – Ярославль – Москва). Но после выступления Чехословацкого корпуса на Востоке и подавления Ярославского восстания летом 1918 г. планы изменились.

Затем приоритет в инициативе наступления перешел к Восточному фронту. В письме Чайковского в Омск, отправленном в конце лета 1918 г., говорилось о планах «продвижения на юг, для занятия Вологды, Котласа, Вятки и Северной железной дороги». Предполагалось занятие этого рубежа, при непосредственной помощи союзников, в течение «14–20 дней». Следующим этапом должно было стать «продвижение наших сил на Пермь и Екатеринбург, где мы надеемся объединиться с чехословаками и Вашими (сибирскими. – В.Ц.) силами и образовать один Восточный фронт, быть может, вдоль Волги». Именно стремление «установить связь» между белым Севером и белой Сибирью стало задачей Пермской наступательной операции, предпринятой по решению Колчака в конце 1918 г. и развитой в ходе наступления Сибирской армии генерала Р. Гайды в марте – мае 1919 г. Не меньшее значение придавало этому командование Северного фронта: «Двинуться в направлении Казань – Вятка с тем, чтобы через Котлас связаться с Архангельском, усилиться оттуда людьми и перекинуть свою базу из Владивостока в Архангельск, чтобы быть ближе к Англии – источнику пополнений военным имуществом». «Огромные военные запасы приготовлены для адмирала Колчака; поэтому главная задача Северной армии заключается в том, чтобы соединиться с армией адмирала Колчака и по установлении этой связи снабдить ее всем необходимым, в чем она так нуждается и недостаток чего составил единственную причину последних временных неудач адмирала» – так определял задачи Северного фронта генерал-лейтенант В. В. Марушевский. «Для Архангельского фронта занятие Вятки, а с ней и Котласа, соединение железной дороги имело первостепенное значение, … весь корень вопроса лежал в соединении фронтов».

Летом 1919 г. установилось и политическое взаимодействие между Омском и Архангельском. Было разработано «Временное Положение об управлении Северным Краем». Однако его реализация происходила не в «полном соответствии» требованиям Российского правительства. Отдельные положения данного документа были посвящены организации местного самоуправления. На белом Севере деятельность структур земского и городского самоуправлений была хотя и кратковременной (они были учреждены только в 1917 г.), но активной. Органы самоуправления полностью поддерживали десант союзников в Архангельске, а многие земские деятели работали в составе Верховного Управления Северной области (А. А. Иванов – председатель губернской земской управы, вошедший в состав Управления «без портфеля», С. С. Маслов – деятель Вологодского губернского земства, управляющий отделами военным и земледелия, А. И. Гуковский – председатель Череповецкого земского собрания, управляющий отделом юстиции). После «переворота Чаплина» и создания Временного Правительства Северной области (далее – ВПСО) функции земского и городского самоуправлений в формировании внутриполитического курса правительства свелись к совещательным. Финансово-Экономический Совет, куда входили представители Архангельского губернского земства и городской думы, работал как консультативная структура – исключительно по вопросам краевого бюджета, ввоза и вывоза товаров из области, организации производства. Но в первую очередь требовалось оказывать поддержку политического курса правительства на вооруженную «борьбу с большевизмом», для чего считалось необходимым использовать в этом направлении авторитет местного самоуправления, активнее привлекать эти органы к участию в обеспечении нужд фронта.

Затем весной 1919 г. правительство разработало проект созыва собрания из представителей земств и городов. 26 марта было принято постановление ВПСО, предусматривавшее созыв Совещания на основе выборных из числа гласных земских и городских самоуправлений «по пропорциональной системе» (список делегатов должен был включать не менее четверти гласных уездного земского собрания или городской думы). Предполагалось обсудить различные хозяйственные вопросы: о расширении бюджетных прав земского и городского самоуправлений, о безработице, о медико-санитарном состоянии, о продовольственном деле, свободной торговле и др. 35 гласных делегировали уезды Архангельской губернии и 15 – города.

Согласно проекту заседания Совещания должны были начаться в мае. Но по разным причинам открытие откладывалось. Лишь 10 августа 1919 г. Земско-Городское Совещание (далее – ЗГС) было подготовлено к работе. Опубликованное в архангельских газетах «Обращение к населению» от имени городской думы, уездной и губернской земской управ с некоторым сожалением отмечало, что в течение года после ликвидации советской власти «не было лишь близости и взаимного понимания между властью и населением, и преступное равнодушие к судьбам родной области проникало в народную душу». При этом выражалась надежда, что теперь власть и общество будут «связаны узами доверия и понимания» и это позволит «внести в армию веру…, дать армии стойких и честных бойцов». Последнее было наиболее актуальным, поскольку, по словам главы управления внутренних дел Игнатьева, после эвакуации союзников «правительство колебалось». «Было созвано совещание из представителей земства, города, общественности. И здесь восторжествовало мнение, что всем нужно оставаться и продолжать борьбу». Попытки наладить «сотрудничество с общественностью» тем более показательны, если учесть, что еще в начале 1919 г. на Севере (равно как и в других регионах Белого движения) преобладала тенденция усиления военного руководства в гражданских делах. В частности, приказом генерал-губернатора Северной области генерала Миллера (№ 22 от 14 февраля 1919 г.) «на основании п.7 статьи 19 «Правил военного положения» дела «об убийстве», «о наказаниях», «о разбое», «о грабеже», «об изнасиловании», равно как и дела «о сопротивлении распоряжениям Правительства и неповиновения властям (статьи 268–273 Уложения о наказаниях), «исключались из общей подсудности с передачей к производству военного суда». А уже начатые расследования по данным категориям преступлений также передавались «к производству военного суда». Осенью 1919 г. (в соответствии с приказом № 293 от 25 сентября 1919 г.) в Архангельске вводились особые меры охраны в целях «пресечения… возможности всяких большевистских выступлений в связи с уходом союзников».

В духе отказа от безусловного приоритета военной власти над гражданской были выдержаны выступления на открытии ЗГС и фактического главы ВПСО Зубова, и генерала Миллера. Они говорили об острой необходимости единства антибольшевистских сил в условиях предстоящей эвакуации союзных контингентов. Снова, как и год назад, заявлялось о политическом единстве тыла как о необходимом условии побед на фронте. И даже несмотря на критическое выступление председателя губернской земской управы эсера П. П. Скоморохова, потребовавшего от правительства немедленной амнистии «политическим заключенным» (арестованным большевикам), в целом работа ЗГС оправдала надежды правительства на «единение власти и общества». Принятая «Грамота воинам Северной армии» гарантировала поддержку правительственному курсу и призывала солдат и офицеров выполнить свой долг в вооруженной борьбе с большевиками. 21 августа, подводя итоги работы, ЗГС приняло резолюцию: «Заслушав заявление Временного Правительства Северной области и принимая во внимание важность и серьезность переживаемого момента, требующего напряжения всех сил, быстроты и решительности в деле организации обороны области и ее внутреннего устроения, земско-городское совещание почитает своим долгом оказать всяческое содействие и поддержку вновь образованной власти в ее работе, в соответствии с началами, указанными земско-городским совещанием».

Совещание пришло к принципиально важному решению о продолжении своей работы во время периодических сессий, созываемых по решению ВПСО и генерала Миллера. Предполагалось «проверять и контролировать деятельность органов правительственной власти не только в центре, но и на местах». Были созданы постоянно действующие контрольные Комиссии: по обороне, по внутреннему управлению и по выработке «Положения о представительном органе». Комиссии получали право запросов к членам правительства по различным вопросам. Таким образом, перед Совещанием открывалась перспектива постепенного превращения в парламентскую законосовещательную структуру. Показательно, что еще 16 августа ЗГС приняло постановление о необходимости «создания представительного органа Северной области», до создания которого Совещание само рассматривает вопросы управления краем и свое мнение доводит до сведения правительства». Позднее комиссией по внутреннему управлению предлагалось расширить полномочия ЗГС вплоть до обязательного предварительного обсуждения всех правительственных постановлений в комиссиях и участия членов Совещания в заседаниях правительства. ЗГС в своей работе не исключало участия во внешней политике. В сентябре в Лондон была направлена делегация от Совещания «для правильного информирования» о положении Северной области. Поскольку сессия британского Парламента к тому времени завершилась, то делегации пришлось использовать для пропаганды уличные митинги и добиваться аудиенции в лондонской «Форин-Офис». О необходимости «большей демократичности» власти говорил и генерал Айронсайд («как у нас в Англии»), видевший в этом залог успешной защиты области после вывода оттуда союзных контингентов.

Весьма важным итогом работы Совещания можно было считать решение ВПСО и Миллера о реорганизации исполнительной власти. 21 августа 1919 г. правительство, «выслушав мнение делегатов Земского и Городского Совещания», утвердило состав нового правительства. Его характерными чертами стали концентрация власти в руках нескольких управляющих и включение в свой состав представителей земско-городского самоуправления. Председателем правительства оставался Чайковский, вся военная власть и внешняя политика сосредотачивались у Миллера, Зубов оставался заместителем премьера и контролировал весь отдел юстиции, а также финансово-экономический блок – отделы финансов, торговли, промышленности и земледелия (позднее Отдел финансов, торговли и промышленности был передан инженеру Н. И. Каменецкому). И. В. Багриновский совмещал посты начальника Архангельской губернии и управляющего отделом внутренних дел. Впервые после упразднения Верховного Управления Северной области в правительство возвращались «представители общественности» – П. Н. Скоморохов и Е. В. Едовин, правда «без портфелей». Меньшевик К. Г. Маймистов стал управляющим делами правительства и временно исполняющим обязанности по новой должности – инспектора труда. Из состава правительства вышли кадеты – действительный статский советник С. Н. Городецкий (управляющий отделом юстиции), Н. В. Мефодиев (управляющий отделом торговли, промышленности и продовольствия). Последний пункт постановления правительства резервировал место – «избранному от Архангельского Городского Самоуправления и, по одобрении Земским и Городским Совещанием, – представителю Городского Самоуправления».

Казалось бы, столь важное для Края военно-политическое единство наконец достигается, а земство становится основой белой власти, однако в процесс реорганизации управления неожиданно включилось Российское правительство, суверенитет которого признавали и на белом Севере. Переформирование ВПСО совпало по времени с принятием в Омске «Временного Положения об управлении Северным Краем». Это «Положение» хотя и предусматривало создание на Севере некоей представительной структуры, но на основе уже действовавшего Финансово-Экономического Совета при ВПСО и только «для предварительного обсуждения мероприятий общего характера, касающихся хозяйственной жизни Края». Политические вопросы исключались из его компетенции.

Показательна эволюция данного совещательного органа. Первоначально, согласно Постановлению правительства от 11 октября 1918 г. и приложенному к нему «Наказу», в Совет направлялись члены Архангельского губернского земства (два представителя) и Архангельского городского самоуправления (один делегат), по одному делегату от объединений производственных кооперативов, Московского народного банка, Комитета Частных банков, Биржевого Комитета Частных банков, Биржевого Комитета Торгово-Промышленного союза, Союза лесопромышленников, Союза поморов-Судовладельцев, Комитета Союза Судовладельцев Северо-Двинского района, Совета Профессиональных союзов и академического Общества изучения Русского Севера. Совет состоял из бюджетной, экономической (определявшей вопросы промышленного развития области, внутренней и внешней торговли), а также финансовой (по вопросам денежного обращения, налогообложения, развития банковского капитала) секций. Обсуждению Совета подлежали «вопросы о временном изменении, дополнении или приостановлении действия существующих законов и правительственных постановлений финансово-экономического характера», «предположения об увеличении государственных доходов в Области», «предположения о развитии производительных сил Северной области», «вопросы касающиеся государственного кредита, внутренней и внешней торговли и вообще финансово-экономической политики». Председатель Совета мог участвовать во всех заседаниях Временного Правительства «с правом совещательного голоса». Возглавлял Совет известный на Севере лесопромышленник, товарищ управляющего отделом земледелия Н. В. Грудистов. В свою очередь, в работе Совета участвовали заведующие отделами правительства Северной области и генерал-губернатор Области, «а также их заместители, с правом решающего голоса». Подобное «неравенство позиций» Совета и правительства не устраивало многих деятелей «общественности». К осени 1919 г. был разработан проект, предусматривавший расширение представительства от кооперативов и профсоюзов (по четыре делегата вместо одного), а также от губернского и уездного земств (четыре делегата вместо двух) и от архангельского городского самоуправления (два делегата вместо одного). Предполагалось предоставить Совету право запрашивать правительство «о необходимых мероприятиях в области финансовой, торгово-промышленной, сельского хозяйства, труда и по всем другим вопросам, касающимся экономической жизни Области». По этому проекту Совет мог бы рассматривать областной бюджет, а члены правительства обязывались участвовать в его работе, но только с совещательным голосом. И хотя данный проект не был утвержден, тенденция к расширению «общественного влияния» становилась очевидной. Комиссии по обороне и по внутреннему управлению, созданные ЗГС, на совместном заседании 16 сентября постановили: поскольку в деле «обороны Северной области… единственно авторитетным мог бы быть голос представительного органа Края, при участии коего сконструировано ВПСО», то следует «срочно возобновить работу Земско-Городского Совещания» и консультироваться с ним по всем вопросам организации «новой власти».

Российское правительство, при всей его заинтересованности в развитии структур местного самоуправления, в октябре 1919 г. еще не могло согласиться на радикальное изменение принципов диктатуры и приоритета исполнительной власти. В ответ на пожелания земско-городских комиссий Севера из Омска Миллеру 28 октября 1919 г. была отправлена телеграмма за подписью Гинса и уполномоченного представителя Северного Края при Российском правительстве князя Куракина. В ней недвусмысленно заявлялось, что «узаконение Совещания Земских и Городских деятелей как постоянного учреждения нецелесообразно», а «воздействие Совещания Земств и Городов на управление Краем в виде контрольных комиссий недопустимо и не соответствует современным политическим условиям». В частности, в телеграмме говорилось о тяжелом состоянии Края, «требующем сильной решительной центральной власти», и о «целесообразности сосредоточения всей законодательной работы в Омске». Вместо ЗГС Российское правительство предлагало Миллеру «созвать Совещание, построенное на началах группового представительства». Главнокомандующий вооруженными силами Северного фронта сам отбирал бы для него делегатов и по собственному усмотрению вносил бы «на рассмотрение» вопросы, «не имеющие экономического характера». Миллеру предлагалось также направить «представителей Земского и Городского самоуправлений Северного Края» в состав Государственного Земского Совещания в Омске, что придавало бы ему (омскому ГЗС) статус всероссийского. Но телеграмма Гинса и Куракина не укрепила власть на белом Севере. Напротив. Получив известия об указаниях из Омска и отказе правительства от созыва ЗГС и в знак протеста против отказа в предоставлении полной амнистии политзаключенным (амнистия хотя и была прерогативой Российского правительства, но большая часть осужденных «за большевизм» была к этому времени освобождена под обязательство «не выступать больше против Правительства Северной Области») из состава правительства вышли Едовин и Скоморохов. В своем итоговом заявлении они отметили, что хотя в условиях военной диктатуры не может быть «единого фронта» и «искреннего соглашения с генералом Миллером», однако пообещали «помогать» правительству и армии в защите Области, а также «сдерживать всякую оппозицию». Насколько справедливыми оказались подобные заверения, показали в скором времени события февральского 1920 года правительственного кризиса.

О технической невозможности подчинения Омску (вопреки советам своего начальника – князя Куракина) заявляло также руководство Архангельского областного банка. Становилось очевидным, что на полную координацию между Севером и Востоком России можно надеяться только при тесном территориальном контакте. Несмотря на трудности, в конце лета 1919 г. произошло важнейшее событие в укреплении единства регионов Белого движения. В Архангельске, наконец, наладилась работа мощной радиостанции, технические возможности которой позволяли отправлять сообщения на Юг (в города Николаев и Екатеринодар), в Омск и даже на Дальний Восток. Французская военная миссия в Омске в мае 1919 г. наладила радиостанцию для связи с Парижем, а при помощи Великобритании были установлены телеграфные и радиостанции, связавшие Ставку Главкома ВСЮР с Лондоном, Омском и далее с Ревелем и Архангельском. До этого наиболее надежным способом связи Севера и Сибири (при отсутствии прямого железнодорожного сообщения) признавался путь по линии Архангельск – Усть-Цильма – Щугор – Чердынь. До Щугор от Архангельска был протянут военный телеграф, а от Щугор на Омск действовала старая линия телеграфа. Путь этот занимал шесть недель по лесотундре, по тайге Приполярья, Верхнего Урала, по руслам замерзших рек. Перспективным признавался осваиваемый Северный морской путь. По словам Миллера, «в ноябре была установлена телеграфно-телефонная связь с городом Березовым на Оби, и Березовский исправник доносил, что ввиду отхода войск адмирала Колчака и потери связи с сибирской администрацией он просит включить Березовский уезд в состав Северной области. И здесь сказалось значение Северной области как территории с правильно функционирующим государственным и административно-судебным аппаратом».

О том, что «игнорировать» белый Омск, центральную власть белой России, даже несмотря на региональные различия, было невозможно, ясно заявил Миллер в беседе с сотрудниками Архангельского бюро печати (Арбюр): «Правительство Северной Области, как и остальные окраинные правительства, признало свое подчинение Всероссийскому Правительству. Оно связано добровольно принятыми на себя обязательствами, и было бы недостойно не выполнять их. Правительство сносится с Сибирью, дабы согласовать основные положения предначертаний Всероссийского Правительства с местными условиями. Благодаря (по причине. – В.Ц.) трудности сношений, это требует времени. Но говорить о каком-либо неподчинении нельзя». Объединение Восточного и Северного фронтов планировалось еще в ходе весеннего наступления армии Колчака, после того как 17 апреля 1919 г. правофланговые части 1-го Средне-Сибирского корпуса генерал-лейтенанта А. Н. Пепеляева (25-й Сибирский Тобольский стрелковый полк) у с. Усть-Кожва на Печоре соединились со стрелками печорского батальона капитана Г. П. Алашева из состава Мезенско-Печорского фронта генерал-майора Д. Д. Шапошникова. В белой прессе широко освещалось это событие как свидетельство создания единого белого фронта. Показательно, что объединение Северной и Сибирской армий произошло в канун Пасхи (Светлое Христово Воскресение праздновали 20 апреля 1919 г.). «Сибиряки шлют сердечный привет Архангельцам». Генералы Миллер и Марушевский обменялись телеграммами с генералом Гайдой, причем Марушевский, в полном соответствии с порядком подчинения, передал Гайде права оперативного руководства северными войсками в районе соединения. Верхнепечорские волости вошли в состав Чердынского уезда Пермской губернии (подчиняясь, таким образом, Омску). Летом – осенью 1919 г. Усть-Цильма представляла собой крупный пункт обмена товарами, обмундированием и вооружением между Омском и Архангельском. Через Усть-Цильму проходил телеграф, через нее проезжало несколько военных делегаций из Архангельска в Омск и обратно (князя Куракина, генерала Кислицына, полковника Джонса, посланника генерала Нокса). Однако уже с начала июля сибирские части стали отходить на Восток из-за общей неудачи весеннего наступления. Войска Мезенско-Печорского района были вынуждены взять под свой контроль территории Печерского края, занятые ранее Сибирской армией. Штаб Северного фронта не исключал возможности продвижения к Котласу и Вологде, даже при отсутствии поддержки из Сибири. 15 ноября 1919 г. северные стрелки заняли Усть-Сысольск – крайний пункт продвижения в юго-восточном направлении. Был назначен начальник Вологодской губернии, бывший председатель Усть-Сысольской уездной земской управы С. О. Латкин, а военное руководство Печерским районом (выделенным из Мезенско-Печерского) стал осуществлять полковник В. Ахаткин. В управление Правительства Северной области вошли «освобожденные от большевиков» в ходе осеннего наступления Северной армии районы Пинеги, Мезени, Печоры, Яренского и Усть-Сысольского уездов Вологодской губернии, а также Березовский уезд Тобольской губернии, ранее бывший в юрисдикции Омска. Унификация управления представлялась неизбежной и необходимой.

В октябре 1919 г. ВПСО все-таки согласилось с условиями Омска в отношении организации представительной власти. 13 октября было принято постановление правительства «Об учреждении комиссии для выработки положения о представительном органе Северной области». В Комиссию под председательством Багриновского (бывшего архангельского городского головы) вошли «земско-городские деятели»: А. А. Иванов (б. председатель Архангельской земской управы, эсер), Л. М. Старокадомский, А. Г. Пресняков и А. П. Постников (главный Архангельской городской думы, кадет). Комиссии предлагалось «руководствоваться положениями», разработанными «при созыве Российским Правительством Экономического совещания» и «преподанными Верховным Правителем в грамоте от 16 сентября о созыве Государственного Земского Совещания Председателю Совета Министров». Таким образом, представительная система и на белом Севере утвердилась в общей для Белого движения периода 1919 г. схеме: делегирование в совещательный орган от различных общественных организаций и органов местного самоуправления при отсутствии возможности проведения всеобщих прямых выборов.

Еще одним, достаточно своеобразным способом взаимодействия власти и общественности стало создание т. н. «Национального Ополчения Северной области» – иррегулярного формирования, история которого восходит еще к созданной постановлением управляющего отделом внутренних дел Игнатьевым «особой дружине для охраны правительственных и общественных учреждений в г. Архангельске» (из мужчин в возрасте 20–35 лет «по возможности из проходивших военную службу», призывавшихся на три недели по 2 человека от каждого городского квартала). «Национальное ополчение» выполняло задачи вспомогательного воинского подразделения «для оказания помощи войскам в их борьбе и для содействия властям в поддержании общественного порядка». Комплектование проводилось за счет отставных военных, чиновников и добровольцев из местного населения в возрасте от 17 до 50 лет. По замыслу генерала Марушевского данные подразделения могли стать аналогом финских егерей (добровольческих дружин). Эта же идея повторялась в приказе Миллера № 171 от 6 июля 1919 г. Генерал, ставший не только главой военной и гражданской власти на Севере, но и Начальником ополчения, заявлял: «С продвижением войск вперед, по мере очищения страны от явных большевиков, след большевистской заразы еще не скоро исчезнет, он только сделается невидимым, зароется в подполье и будет ждать случая, чтобы снова разлить свою отраву по всей стране. Вот тут-то и сыграет свою роль Национальное Ополчение, если только к тому времени оно будет надлежаще организовано, если в каждом крупном посаде будет находиться ополченская часть, при наличии коей всякая попытка смуты будет подавляться в зародыше. Наглядным примером, чего можно достигнуть в короткий срок, является Финляндия, население которой за один год организовало Национальное Ополчение такой внушительной силы, что никакие внутренние смуты, никакие проявления большевизма там теперь немыслимы». Несмотря на скептические мнения, высказывавшиеся частью военных, Национальное Ополчение оказало заметную помощь фронту, и благодаря его действиям (вплоть до эвакуации Архангельска в феврале 1920 г.) практически все боевые подразделения удалось вывести на фронт.

Еще одной попыткой укрепить фронт и наладить взаимодействие с населением соседних с Архангельской губерний стало создание в октябре 1919 г. мобильных групп по образцу партизанских отрядов, действовавших во время Первой мировой войны. Предполагалось, что в ближайшем тылу 6-й советской армии они смогут объединить вокруг себя разрозненные усилия «национальных организаций и групп зеленых», смогут увеличиться за счет местного населения. Организация одного из таких отрядов была возложена на ротмистра М. А. Алдатова. Дальнейшая судьба этих соединений неизвестна, но очевидно, что они могли участвовать в антибольшевистском повстанческом движении уже в 1920–1921 гг. Однако людских пополнений не хватало. «Путешествующий по Европе» генерал Марушевский осенью 1919 г. прибыл в Лондон, где вел переговоры с Черчиллем, российским поверенным в делах Е. В. Саблиным, главой МИД Сазоновым и Чайковским. В обширном докладе Миллеру (1 января 1920 г.) он отмечал растущий скептицизм британских политиков по отношению к перспективам вооруженной «борьбы с большевизмом»: «Мы имеем лишь одного друга в Лондоне, это – лорд Черчилль», у которого «вся политическая карьера была построена на упрочении русско-английских отношений… но его положение шатается, поскольку рабочая партия имеет своих шпионов в Военном Министерстве и каждый фунт муки, каждый патрон, который хотят послать в Архангельск, вызывают запросы в Парламенте» (подробнее о переменах в политике Великобритании см. приложение № 12). Чайковский, вопреки ожиданиям, отнесся «совершенно безучастно» к информации генерала и, казалось «вел свою собственную политику». Бескомпромиссная позиция Сазонова в отношении независимости Финляндии приносила только «вред» и Северу, и белому Югу. Тем не менее генерал считал вполне возможным организовать отправку добровольцев на Северный фронт, прежде всего из демобилизованных британских офицеров (отряд майора Йонга), карпатороссов и чинов бывшей Западной Добровольческой армии (последних, правда, согласилось на отправку лишь 480 человек).

Но при всем при этом положение Северного фронта не представлялось безнадежным. Так, согласно сводке Военно-регистрационной службы при штабе Миллера от 22 января 1920 г. «существование подпольных организаций в Области не наблюдается, злонамеренной агитации в пользу советской власти также не констатировано, но известия о положении дел на востоке и юге столь дурны, что влияют непосредственно на душевное состояние масс солдатских и обывательских, решающих отрицательно вопрос о возможности сопротивления красным». Все же «по примерной шкале, выработанной Службой Регистрации за полтора года наблюдений, улучшение положения (на фронте) на 5 % улучшит состояние настроения на 15 %».