60

Зак заставил себя перестать реветь как малявка-дурачок. Джефф и Горди над ним бы смеялись. Хотя было очень больно. Все разваливалось на части. Родители и вправду расходились. Пацаны в школе были правы. Когда твои предки расходятся и разъезжаются, вместе они больше никогда не собираются, что бы они тебе ни говорили.

Сразу после большой ссоры с папой мама ушла к себе в комнату и захлопнула за собой дверь. Он услышал, как она плачет; рыдает так, как никогда раньше. Он испугался. Ее рыдания разрывали ему сердце.

Он не знал, что делать. Но он должен был как-то поступать. Расти и делать что-то реальное.

Он открыл свой школьный рюкзак и стал запихивать туда вещи. Он принял решение. Надо ехать к Горди. Он будет жить у своего приятеля. А из дома уйдет.

В рюкзак он запихал свой сиди-плеер, комиксы с Бэтменом, швейцарский нож, фонарик, наушники, кое-что из белья, свернутые рулоном штаны, носки, рубашки и ветровку. Опустившись на колени, он осторожно вытащил конверт, который хранил под комодом в своей комнате. В конверте лежали его сбережения за всю жизнь: 117 долларов 14 центов.

Рюкзак парень взвалил на спину, выскользнул из дома и побежал трусцой, с каждым шагом становясь все злее и решительней.

Мама с папой нарушили обещание.

Вот так и меряется ценность человека: по количеству обещаний, которые он нарушает.

Это просто несправедливо.

Он направлялся к центру. Дорога к БАРТу была ему известна. Поездом он доберется до Сан-Франсиско, а там возьмет такси к дому Горди. От него они могут позвонить Джеффу, поболтать о старых временах. К Горди можно и вообще переехать на постоянку. Наверно, есть какой-то способ, чтобы им с Горди стать братьями. Подписать какие-нибудь судебные бумаги или еще что-нибудь.

У Горди мать с отцом никогда не ссорятся. Отец у него бухгалтер и всегда дома.

Быть одному было непривычно, но даже прикольно. Прежде чем сесть на БАРТ, он по дороге остановится в том магазинчике для хобби и купит ту крутейшего размера модель авианосца. С ней он приедет к Горди, и они вместе будут ее клеить. Вот это круть!

Теперь он был предоставлен самому себе. В Беркли он больше не нужен. Пошмыгивая носом, Зак ждал, когда на перекрестке загорится зеленый. Оглядываясь по сторонам, в нескольких машинах от себя он заметил белый минивэн. Забавно.

Это, наверно, тот самый придурок, который ошивался возле дома бабушки.

Ну так что? Зак отмахнулся от своего любопытства.

61

Одна вишенка встала в ряд.

Еще две, и будет джекпот.

Сидовски ослабил галстук, усаживаясь вместе со всеми за стол комнаты № 400. Места на всех не хватало, и кое-кому приходилось стоять. У Гонсалеса уже была установлена новая доска перед той, где висели фотографии детей и карта с цветными булавками-указателями. На новой доске красовались увеличенные цветные снимки пикапа «Форд», катера и прицепа.

Опергруппа вышла на след плохого парня.

Следующей вишенкой будет установление его личности.

А затем последует рассекречивание его местонахождения с детьми. Сидовски отхлебнул кофе, принялся за сэндвич с курицей. По возвращении из Калавераса, до совещания, оперативники еще успели атаковать кафетерий и выгрести из него то, что не раскупили за день. Найденный пикап словно включил дело на повышенные обороты. Оперсостав все еще прибывал.

– Появилась новая информация, так что слушайте внимательно, сейчас будем распределять задания.

Гонсалес стоял у новой доски, попутно изучая новый материал в своей папке.

– Группа экспертов, оставленная в Калаверасе, только что сняла два отпечатка с новых купюр, оставшихся при покупке подозрительного пикапа. Они совпадают с единственным отпечатком, уцелевшим на упаковке гамбургера, которым похититель приманивал собаку Габриэлы Нанн. Их мы провели через систему. Эффект ноль. Параллельно мы проверяем отпечатки всех, кто когда-либо был связан с охранными службами – частные детективы, инкассаторы, штатные и федеральные сотрудники, – по методу исключения. Чтобы были охвачены все.

Подал голос Адам Маккерди, начальник пресс-службы:

– Сегодня во второй половине дня у шефа пресс-конференция с призывом информировать нас о пикапе, лодке и прицепе. За соответствующую награду. Он объявит, что в убийстве Таниты Доннер виновен Верджил Шук, но у полиции нет ничего, что связывало бы его с похищениями Беккера и Нанн. А значит, подозреваемый в них все еще на свободе. Будет также озвучена любая новая информация, относящаяся к делу.

Гонсалес кивнул.

– Разосланы сигналы тревоги на пикап и лодку, осматриваются причалы. – Он полистал папку. – Казначейство пока работает над серийными номерами банкнот, чтобы определить точку обращения. Зона сужена до банка в районе Сан-Франциско. Так, теперь по гамбургеру… – Гонсалес взял еще один листок с данными. – Тоже не особо. Поскольку этикетка была повреждена, подтвердить получилось лишь покупку в пределах города. Примерно то же по лодке и прицепу: как и у пикапа, никаких изменений в листе регистрации. Все значится на Урлихе.

Пока Гонсалес излагал суть дела, Сидовски доел сандвич, нацепил очки и стал помечать контуры своих брезжащих выводов и догадок, очерчивая конфигурацию того важнейшего ракурса, который он, по всей вероятности, проглядел. Этот внутренний пазл пытался сложиться во время обратного перелета из Вест-Пойнта, вертясь в подсознании, в то время как внизу сонно плыло лоскутное одеяло из виноградников, пастбищ, садов, поселков и городских окрестностей. По внутренней связи общаться было затруднительно, и весь путь до Сан-Франциско каждый под рокот мотора сидел наедине со своими мыслями. Теперь здесь, в совещательной, Сидовски вновь прокручивал те мысли в голове, пытаясь ухватить не дающий покоя, но беспрестанно ускользающий ключевой вывод.

Как он давно не разговаривал со своими дочерьми – а все из-за этого дела, которое забирало без остатка все время и мысли. Событие на всю страну. Девочки звонили ему регулярно; почти каждый вечер по возвращении домой на автоответчике помигивал красный огонек.

«Але, папа? Видели тебя по телевизору. Надеюсь, ты там держишься молодцом», – голосом, похожим на материн, говорила Дженева, старшая.

Следом отзванивалась вторая, Ирэн, всю дорогу младшенькая в семье: «Привет, пап. Я знаю, ты занят, но позвони нам, когда будет возможность. Ой, тут еще Луиза хочет сказать. Давай, милая».

«Деда, привет! А я тебя по телику видела. Я тебя люблю».

Перезванивать извечно не позволяла разница во времени. Свободное время редко выпадало даже на то, чтобы проведать своего старика. Не получится скорее всего и с посещением Сиэтлского шоу птиц.

Сидовски заметил, что Тарджен что-то усердно записывает. На ней были голубая спортивная рубашка, темно-синие «докерсы» и очки. Волосы собраны в пучок, подчеркивая симпатичность лица, всю ее молодость. Сейчас Линда могла сойти за старшекурсницу Беркли на лекции.

При этом она была опытным полицейским, хорошим следователем с развитым чутьем, и хотя их знакомство было не столь уж давним, Сидовски был рад, что они с ней партнеры. В ее присутствии он ощущал толику отеческой отрады.

Сидовски мысленно упрекнул себя за то, что отвлекся. Между тем ключевой ускользающий фрагмент проистекал из дела Таниты Доннер, имел с ним общий знаменатель… Это буквально маячило на переднем плане памяти, слегка размытое вне фокуса. Какие-то слова, сказанные ему Анджелой Доннер.

Между тем Гонсалес продвигался в своем обзоре дальше.

– Теперь я передаю эстафету Бобу Хиллу из Отдела психологического портретирования ФБР в Куантико, Виргиния. Боб прилетел как раз сегодня утром. Прошу.

На длинном лице гостя, долговязого старшего агента, мелькнула слегка самолюбивая улыбка. Хиллу было под пятьдесят, а в его внешности угадывался легкий оттенок зауми.

– Как вам известно, я содействую расследованию со дня похищения Дэнни Беккера, когда на наше подразделение вышли с этой просьбой. Я хотел бы предостеречь вас от того, чтобы вы складывали все яйца в одну психологическую корзину. Профиль, да будет вам известно, всего лишь инструмент. – Хилл отдавал себе отчет, что многие опытные следователи рассматривают психологическое профилирование как некую разновидность вуду. – Но развитие каждого дела помогает нам его оттачивать. Лейтенант, я могу воспользоваться доской?

Гонсалес помог расположить ее так, чтобы всем было видно. Затем Хилл взял мел и аннотировал профиль.

– Пока, основываясь на нашем считывании, можно констатировать следующее: перед нами психически глубоко раненный белый мужчина лет пятидесяти – чуть больше, чуть меньше, – травмированный каким-то ужасным, изменившим его жизнь событием, в котором задействованы дети. Он либо сам его вызвал и стал его свидетелем, или же находился от него в такой близости, что оно его затронуло. Можно предположить, что это касалось его детей. А учитывая его возраст и возраст жертв похищения, оно, скорее всего, имело место двадцать – двадцать пять лет тому назад. Вероятно, он искал некую терапию или помощь, которая не могла облегчить перенесенную им психологическую боль.

Подал голос один из детективов:

– У меня вопрос. Мог ли этот парень в детстве подвергаться сексуальному насилию, и теперь захват детей для него – своеобразная расплата?

– Традиционно в случаях похищений и сексуальных убийств с детьми так и бывает. Основываясь на том, что нам известно о деле Доннер – Шука, там все обстояло именно так. Хищные педофилы обычно хватают свою добычу, когда никто не смотрит. Таниту Доннер выкрали из дома, когда рядом никого не было. Но то, что мы имеем с Беккером и Нанн, – это дерзкие похищения детей у родителей средь бела дня в людных местах. Такое случается сравнительно редко. Этот наш персонаж чувствует себя на задании, под некоей защитой и опекой. Он так далеко зашел в своих фантазиях, что уже проникся мыслью, будто его уже никто не смеет тронуть. В России был такой маньяк Андрей Чикатило, убивший в период с семьдесят восьмого по восьмидесятый год пятьдесят три мальчика, девочек и молодых женщин. Когда его схватили, он на допросе рассказал, что во время убийств иногда чувствовал, будто «скрыт от других людей черным капюшоном». Так вот я думаю, что наш парень схож с ним в том, что считает себя исполнителем некой праведной миссии.

– Что за миссия? – спросил кто-то.

– Религиозная.

– Почему вы так считаете?

– А вот почему. Пара нюансов. Что мы слышали сегодня от человека, продавшего ему катер и пикап? – Хилл сверился с записями. – Мистер Урлих описал покупателя как «святого человека», который что-то бормотал насчет «участи», что эта лодка ему якобы «суждена», и разглагольствовал о «жизни, смерти и воскресении». Что лодка нужна ему для того, чтобы «найти своих детей».

В комнате повисла тишина.

– И еще один элемент, который можно считать – или же не считать – дополнительным показателем того, что ваш подопечный руководствуется религиозной фантазией. Подтверждение тому можно найти в полных именах детей.

Хилл выписал их на доске: «Даниэль Рафаэль Беккер» и «Габриэла Мишель Нанн».

– Если слегка изменить написание, то имена можно написать как «Рафаил» и «Гавриил», – постукивая мелом, Хилл это сделал. – Получаются имена ангелов.

– Ангелов? – недоуменно повторил кто-то.

Этот возглас Хилл слышал, когда клал мел на поднос.

– В христианской теологии ангелы – сверхъестественные заступники от лица Бога. Наш парень может считать, что дети – это своего рода ангелы. Мне думается, свой выбор на этих детях он остановил потому, что у них «ангельские» имена, а его миссия напрямую связана с его личной трагедией, которую он либо уже снова пережил, либо планирует пережить вместе с Беккером и Нанн.

Хилл стряхнул с ладоней меловую крошку.

– И если вы выясните, кто этот человек, и копнете его прошлое, у вас будет шанс узнать, что он успел сделать или что замышляет.

В эту секунду та неуловимая зацепка шибанула Сидовски буквально наотмашь.

«Знаете, инспектор, я ведь была членом университетской группы скорбящих».

Об этом у себя в «Стар» написал Рид. И подошел тогда к нему после пресс-конференции о похищении Габриэлы. Как раз после просмотра того размытого видео!

«Уолт, а если я знаю того парня? Он похож на одного деятеля, которого я однажды встречал».

Рид встречался с группой Анджелы Доннер, но никому из оперативников не пришло в голову приглядеться к этим людям – людям, которые перенесли травматическую, корежащую психику боль, связанную с детьми!