50

«Они принадлежат мне точно так же, как Танита в раю. МОЙ МАЛЕНЬКИЙ № 1», – растекались синим буквы. Они шли поверх статьи о деле Доннер, Беккера и Нанн, выдранной из «Сан-Франциско Стар». На фото Дэнни было написано: «МОЙ МАЛЕНЬКИЙ № 2», а поверх лица Габриэлы: «МОЙ МАЛЕНЬКИЙ № 3».

Внизу стояло подобие росписи: «СЫН ЗОДИАКА». Сюда же был вложен полароидный снимок человека с татуировками и в капюшоне, на коленях у которого сидела Танита. Это фото раньше никто не видел.

Все это было запечатано в пластиковый пакет для улик, который спецагент ФБР Мерл Раст сунул через стол Сидовски, возглавляющему совещание опергруппы, собравшейся во Дворце правосудия.

Сидовски надел очки; нутро жгло как огнем.

– Сегодня утром это перехватили почтовые инспекторы, – указал Раст. – Минуту назад нам сообщили, что такой же конверт недавно выудили из ящика у Наннов.

– Хорошо хоть, их семьи этого не увидели, – грустно усмехнулась Тарджен.

– А в газеты он этого не присылал? – спросил Горд Микелсон.

– Похоже, что нет, – ответил Лонни Дитмайр, – судя по отсутствию звонков.

Раст проследил, как Сидовски хрустит таблеткой тамса.

– Какие мысли, Уолт? Ты знаешь досье… Это он?

– Да, он.

– Откуда такая уверенность? – спросил Дитмайр.

– Аккуратно сложенная записка синим фломастером, которую он вложил в рот Таните Доннер. Я никому о том не рассказывал.

– А что там было, не поделишься? – Раст раскрыл свой блокнот.

– «Мой маленький номер один».

– Уолт, а на самой записке есть какие-нибудь следы? – спросил Раст.

Записка была чистой.

– Ну а мать Таниты получала такую штуку от сына Зодиака? – хрустя целлофаном сигары, спросил лейтенант Лео Гонсалес.

– Пока нет, – ответил Дитмайр. – Конверты были сброшены в почтовый ящик у станции «Колизей» в Окленде.

– Совпадения быть не может? – Гонсалес прикурил сигару.

– Все это мы отправим в лабораторию на анализ отпечатков пальцев и слюны. – Раст погладил лежащий на столе пакет табачной жвачки. – Похоже, это в самом деле Верджил Шук. Мы все читали его канадское досье. По описаниям вполне соответствует профилю. Ты согласен, Уолт?

Сидовски кивнул. Очередной полароид, ссылка на «маленький № 1» в статье «Стар». Шук, больше некому.

– Почему мы его до сих пор не нашли? – осведомился шеф Ник Розелли, закрывая досье Шука.

– Люди этим занимаются, подгоняем как можем уличные источники. Так что от нас ему никуда не деться, – стиснув пальцами сигару, сказал Гонсалес.

– Лучше поторопись, Лео. Мэрия и комиссия давят на нас всерьез. – Розелли взглядом обвел стол. – Если он до поимки успеет схватить еще одного ребенка, город нам этого не простит.

– А почему бы нам его не пришлепнуть? Созвать пресс-конференцию и выставить его образину на всеобщее обозрение, – предложил Дитмайр.

– Если мы это сделаем, он ляжет на дно, – возразил Сидовски. – А ему хочется играть в игры, как его герой. Творить зло и подглядывать, что мы будем делать. Если б у нас получилось выручить несколько дней, всего несколько дней, чтобы найти его… У меня есть кое-какие обнадеживающие зацепки.

Тарджен уже злилась на Сидовски за то, что тот не сказал ей про записку.

Она едва сдерживала удивление.

– Хорошо. – Розелли игранул желваками. – Берем еще пару дней и все силы кидаем на улицы с целью найти Шука. Замораживаем все операции под прикрытием и лупим по улицам, пока он не появится. Но если он это адресует в прессу, – он со значением кивнул на перехваченные письма, – то нам крышка.

– Как обстоят дела со всем остальным? – осведомился Розелли.

– Связка «Шук – Доннер» неоспорима, но с Беккером и Нанн, за исключением сегодняшних писем, мы его увязать не можем, – сообщил Микелсон. – По крови на отрезанных косах Нанн пока ничего нет. Хотя в целом Шук тоже соответствует фотороботу по делу Беккера и Нанн. Но этого недостаточно.

Инспектор Рэнди Бейкер, молодой яркий выпускник Беркли, сказал, что они использовали штрих-код с мясной обертки, найденной в доме Наннов, для установления магазина, где был куплен гамбургер, которым похититель выманил щенка Габриэлы.

– Плюс к этому мы используем частичный номер, который у нас есть по подозрительному пикапу, сличаем его с регистрацией владельца, фотографиями водительских прав и всякое прочее для создания пула подозреваемых, – сказал Гонсалес.

– Если это все, – Розелли свернул папку Шука и раздраженно шлепнул ею по столу, – то хватайте его, черт возьми, и дело с концом.

Тарджен вышла из совещательной молча. Молчала и тогда, когда они с Сидовски шли к парковке. Но как только он завел «Шевроле» без опознавательных знаков, как внутри нее что-то вспыхнуло.

– Ну как же так, Уолт?

– Извини, Линда.

– Почему? Знаете, как это было унизительно? Вы хоть представляете? Я-то думала, мы партнеры. Сама напросилась работать с вами.

– Тогда ты не была моим партнером. В то время я работал с Доннер сам по себе. Один. И должен был защищать целостность дела. Я ни в коем случае не хотел тебя обидеть.

– Но уж насчет записки во рту могли бы и сказать.

Сидовски промолчал. Да и что тут скажешь? Спесивый поляк, он и есть спесивый поляк.

Тарджен отвернулась, тоскливо глядя, как мимо несется улица, а с ней минуты.

– Уолт, а что там у вас за «обнадеживающие зацепки»?

– Гм. Я все еще на них рассчитываю.

Тарджен улыбнулась.

– Вот же сумасброд.

– Есть маленько.

– Куда вы меня, кстати, везете?

– В Хантерс-Пойнт. Надо бы навестить Киндхарта.

– Думаете, мы сможем что-нибудь еще из него выжать?

– Возможно. Если ты предложишь ему секс, он может сдать нам Верджила Шука.

Она закатила глаза.

Киндхарт был не в восторге от того, что двое детективов из убойного отдела допрашивают его на работе. Он сказал им, что Шук, возможно, ошивается где-нибудь на Тендерлойне, а живет в ночлежке или приюте. Затем он пригрозил вызвать адвоката, если к нему не перестанут приставать.

– Или предъявите мне обвинение, или в душу не лезьте.

Сидовски и Тарджен вернулись к себе в отдел. Поступил звонок из канадской полиции с указанием на двух сообщников Шука в районе Залива.

Имена были новые, в досье их не значилось. Пришли от родственника из Торонто.

Пока Сидовски разговаривал по телефону с полисменом из Оттавы, Тарджен читала сообщения. Просмотрела наспех: обычная рутина. Отложив эту стопку, она открыла досье Шука. Но что-то не давало ей покоя. Кажется, в одном из оставленных сообщений что-то говорилось о доказательствах? Тарджен проглядела стопку повторно. Вот оно, от какой-то Флоренс Шейфер.

Звонок принимал Гейнс.

«Уолт. Говорит, что у нее по одному из ваших главных дел важные улики», – написал он. Попутно он прогнал ее имя через горячую линию опергруппы. По приложенной к последней записке Гейнса распечатке, эта дама обращалась уже трижды.

«Сдвинутая?» – приписал Гейнс на распечатке, подчеркнув пассаж, где Шейфер утверждала, что слышала, как убийца Таниты Доннер исповедуется Богу в католической церкви Богоматери Скорбей, что на Верхнем Рынке. Кажется, там открыли столовую для бездомных? Что-то такое мелькнуло в газетах. Тарджен легонько похлопала Сидовски по плечу. Католики мастера исповедаться в прегрешениях.

Надо бы выяснить. Тарджен постучала сильнее. В досье ФБР тоже было сказано, что убийца живет в мире фантазий, которые могут быть вызваны религиозным психозом. Тарджен уже не хлопала, а колошматила, и Сидовски был вынужден прикрыть трубку ладонью.

– Господи, Линда, что стряслось?

Она держала перед его лицом сообщение от Флоренс Шейфер.

– Вы говорили о зацепке? Похоже, она у нас есть.