5

Ссадив своего последнего за день пассажира на Городском колледже, Вилли Хэмптон за рулем своего таксомотора издал облегченный вздох и начал насвистывать мелодию из «Тихоокеанской истории». Все это от невозможности сдержать свое блаженство. Через каких-нибудь три часа он пристегнет свою изголодавшуюся по отпуску задницу к креслу «Боинга-747», держащего курс на Оаху, и оставит вождение бомбилам, готовым рулить до посинения. «Возьми меня в Перл, и давай во все тяжкие…» Старина Вилли усмехнулся. Обмотаюсь там цветочными гирляндами. Уж Хэмптон, моряк с линкора «Калифорния», лично засвидетельствует свое почтение парням с «Аризоны». Свою медаль «За безупречную службу» он приколет на видное место и даст им понять, что никто не забыт и ничто не забыто. Нет, сэр. Ну а затем на три недели заляжет в сладостный дрейф.

Выключив радио, Вилли направлялся в сторону магазина, когда у пересечения Сан-Хосе и Полдинга, возле парка Бальбоа, его наметанный глаз заприметил пассажира. Прямо у обочины.

Извини, дружок, но уже не получится.

Вилли присмотрелся снова. На руках у мужчины был ребенок – маленькая девочка, поникшая головой ему на плечо. Заболела, что ли? Какого черта? Ладно, подбросим, но только если это по пути. Может, и не регистрировать их.

Вилли подрулил к обочине.

– Вообще-то я смену уже закончил, но вам куда?

– В Логан.

Это в Уинтергрин. На жителя той зоны боевых действий этот парень не походил. Темные очки, каменное лицо. Ребенок спал, длинные светлые волосы разметались. К руке все еще был привязан шарик. Должно быть, вышли из парка. Ладно, маршрут более-менее по пути.

– Залезайте. – Вилли потянулся назад и открыл заднюю дверь. Мужчина поместил спящего ребенка на сиденье, голову бережно уложив себе на ноги.

– Что, принцесса ваша нагулялась вдоволь? – спросил Вилли в зеркало заднего вида.

– Да.

Через несколько кварталов мимо под вой сирен пронеслись два черно-белых полицейских авто с включенными мигалками. Вилли вставил несколько привычных эпитетов о засилье в городе криминального элемента: дескать, такие-разэтакие все заполонили. Тем временем его пассажир откинул голову на заднюю панель и прикрыл глаза.

Ладно, пускай спят.

Хотя Эдвард Келлер не спал. Он молился. Благодарил Бога за его сиятельную защиту и помощь в обретении Ангела. Вся его, Келлера, вера, наблюдательность, прозорливость – хлороформ, парик, воздушный шар – все сработало, пригодилось. Вышло на славу.

Вместе со своими мыслями Келлер плыл назад, вспять против течения месяцев. Месяцы назад, хотя время для него значения не имело. Разум Келлера плыл к… смерти среди пучины.

Он повторял это про себя как мантру.

Был апрель. Апрель, избранный месяц смерти.

Он стоял на краю пирса, озирая Тихий океан. Все, чем он был тогда и в прошлом, все это неотрывно смотрело на него из глухой толщи воды.

Глаза, вселяющие непокой в мои сны.

Затяжная реакция на тяжелую утрату, называл это доктор.

Келлеру вспомнилось, как доктор в заведении смотрел на него, задумчиво покручивая в пальцах эспандер-колечко.

– Принимая это, Эдвард, вы не можете изменить реальность. И поймите, что в этом заведении у тех, кто занимается самобичеванием, шанс на поправку более низок. Продолжайте жить своей жизнью. Найдите себе утешение там, где сумеете.

И Келлер его нашел и обрел. В своих видениях.

Там, среди подернутых туманом Фараллоновых островов, жизнь для него закончилась и началась вновь. Отныне сердцу была известна судьба.

Она была ему открыта.

«Sanctus, sanctus, sanctus. Dominus Deus Sabaoth».

Наполняя баки своего катера, Реймер изучал его, стоящего на краю причала в обнимку с большим, обернутым бумагой пакетом.

Эдвард.

Так звали этого парня. Фамилии Реймер вспомнить не мог. Парень выглядел как… В самом деле, как? Сильно за сорок, слегка за пятьдесят? Поджарый? Нет, скорее изможденный. Рост примерно метр восемьдесят. Ему бы лучше подстричься, соскоблить свою лохматую бороду. Говоря начистоту, выглядел старина Эд неважнецки.

И с каждым годом будто все хуже. Доходяга, и только. А ведь один из умнейших людей, каких Реймеру доводилось встречать. Мог рассуждать и о религии, и о философии, и о бизнесе – когда говорил, а не отмалчивался. Звучал как какой-нибудь профессор.

Хотя он им не был.

Реймер знал, кто он. Было в этом нечто постыдное; что-то, о чем старожилы Бухты Полумесяца, те, кто был в курсе, редко и заговаривали. Во всяком случае, при Эде. Что пользы от таких разговоров? Все равно ничего не изменишь. Реймер лишь желал, чтобы этот тип не припирался всякий раз перед его отъездом.

– Как поживает двадцатифутовик, который я тебе подыскал? – полюбопытствовал Реймер, стараясь не звучать чересчур уж откровенно. – Он ведь был в хорошей форме, когда ты его купил. Обшивка внакрой, два мощных движка – так, кажется?

Келлер кивнул.

– И где он у тебя пришвартован?

Келлер молчал.

Реймер пожал плечами и взялся менять патрубок на шелловском насосе. Звонкое постукивание ключа эхом отзывалось в утренней тишине. Из отверстий бензобаков сытно веяло бензиновым духом.

– Все готово, – сказал Реймер, обтирая крышки ветошью.

Келлер ступил в катер, сжимая в руках пакет. Реймер отвязал концы, встал за руль, поправил на себе засаленную бейсболку, поскреб щетину и оглядел простор океана. Прекрасное утро. Туман легкий. Скоро начнется сезон.

– Куда обычно? – спросил Реймер.

Келлер кивнул и вложил в ладонь Реймера две стодолларовые купюры.

Реймер раньше ему говорил, что это необязательно. Но зачем спорить? Какая от этого польза? Он повернул ключ зажигания. Мотор заурчал, и он ослабил дроссель, оставляя у причала за катером пенистый бурунный след.

Линия берега Сан-Франциско тянулась по правому борту; на пути к Фараллонам величаво проступали сквозь туман мачты моста «Золотые ворота». Сам Реймер был уроженцем Сан-Франциско. Его отец зарабатывал на жизнь тем, что ходил из Полумесяца в залив на кораблике с наблюдателями китов и птиц – еще задолго до того, как это вошло в моду. Реймер любил эти места, настроения и оттенки Тихого океана, солоноватый привкус воздуха.

Он взглянул на Келлера, вперившегося взглядом в горизонт. Ищет призраков. Что толку с ним разговаривать. Почему он не мог просто сказать ему «нет»? Реймер пожал плечами и подкинул газа, наслаждаясь хлещущим в лицо ветром.

Катер Реймера был прекрасен. Можно сказать, его пассия. «Сирэй Севилья», двадцать один фут. Есть небольшая каюта, переделанный на сто семьдесят лошадей шестицилиндровый двигатель. Катер скользил, как во сне; вот они уже вошли в калифорнийское течение и пересекали прибрежные морские пути. Было время подъема глубинных вод, и Реймер бдительно высматривал цветные пятна планктона. Очертания Фараллонов виднелись за двадцать с лишним миль, рассекая дымку тумана словно акульи плавники.

Тут оно и произошло. На отдаленном просторе.

«Думай о других вещах», – велел себе Реймер. О работе на трех других чартерных лодках, что дожидаются на пристани. Просто думай о другом. Переключись. Он понаблюдал за тройкой дельфинов, прыгающих по левому борту. Мысленно осмотрел камбуз (Реймер знал, что к моменту прибытия наверняка проголодается). По времени они идут хорошо: отсутствие ветра сглаживает поверхность над полигоном для субмарин, что тянется к юго-востоку от островов. Реймер знал эту местность – ее историю, ее тайны и секреты. Он снова поглядел на Келлера. Эд – вообще трагическая история. Гляньте на него. Сидит, как каменный, прижав к себе пакет, и смотрит в никуда. Кто-то должен ему сказать, что они не вернутся. Никогда.

Отпусти их, друг, отпусти. Сколько лет прошло с тех пор? Отпусти.

Но Келлер не отпускал.

Вглядываясь в шипучий белый бурун на нефритовой воде, он их слышал. Он видел их.

Пирс. Его старший. Девять лет. Волосы дыбятся на ветру. Щурясь на горизонт, он взглядом пронизывает острова. Пирс. Тихий. Решительный. Как сам Келлер. Мотор урчит.

Одной рукой Пирс хватается за сиденье. Другой он обвил сестру, Алишу Келлер. Она похожа на мать. Блистательная, красивая, непреклонная. Алиша. Шесть лет. Обнимает Джошуа. Малыша. Трехлетку.

Деревянная посудина. Старый катер. Последняя аренда. Стучит по бурлящей воде. Они собираются провести день одни, в поисках китов. Только он и дети. Джоан потребовала этого. «У них есть все, кроме отца». Он был в ярости. Приходилось жонглировать встречами. Что, вполне вероятно, может стоить ему контрактов.

Они отплыли уже далеко за полдень. Прежде чем загрузиться в лодку, пришлось остановиться взять гамбургеров. Дети не могли дождаться, когда же они доберутся до островов, чтобы съесть ланч, который упаковала им Джоан.

Спасательных жилетов не надели.

– Их носят только детишки, – заартачился Пирс. Джош ревел, когда Келлер напяливал на него ту штуковину. А ну их к дьяволу. Скорей покончить со всем этим.

«Сегодня, сэр, далеко не заплывайте, надвигается шторм», – предупредил на пристани парень; прыщавая обезьяна, имеющая наглость давать ему советы – ему, Эдварду Келлеру, самоиспеченному миллионеру. Совет Келлер проигнорировал и дал полный газ. В буях Келлер не разбирался. Где здесь север, где юг? Да бог его знает. Не умел читать и карту. Да и черт бы с ней, Фараллоны видно практически отовсюду. За сто пятьдесят баксов посудину дали тихоходную. Транжирить деньги он терпеть не мог.

Внимание временно увлекли несколько серых китов, замеченных в пути, – ого, занятно.

– Мы хотим домо-ой.

Ну уж черта с два. Сначала обогнуть острова, дать круг, и пусть только попробуют не слопать свой ланч. Свой долг отца он выдаст сполна.

Небо тускнеет, затем меркнет. Из-за туч грозится гром. Как-то все неожиданно быстро.

Просверки молний, дождь. Дети сбились испуганной стайкой. Мокрые лица лоснятся. Пора обратно. Они находились по меньшей мере в миле от самого южного острова. Казалось, что он близко. Хотя сложно сказать. Какие-то лодки вдалеке. Громовые раскаты, дождь.

Взяли разгон к островам. Лодка вздымалась, опадала. Как на горках. Под ними что-то тяжело заскрипело, затем тупой удар. Камень?

И тут перед глазами мелькнул огромный хвост, а сердце чуть не лопнуло от страха.

Кит! Прямо под ними! Смял корпус лодки!

Дети завопили. Вода прошла сквозь ботинки, льдисто- холодная. По-птичьи пронзительно вскрикнула Алиша.

Вода врывается! Джош заревел.

– Пирс! Алиша! Спасательные жилеты! Наденьте их, живо!

Вода уже хлещет через борт, обжигает холодом. Лодка зевает всей пастью. Вода быстро поднимается до лодыжек, выше. Алиша вопит. Жилеты. Они не могут их натянуть! Глушить мотор.

Он встает, стремясь помочь Джошу. Волна ухнула о борт. Что-то сильно бьет в лицо, опрокидывает. Он летит, весь мокрый. Мрак, промозглый холод, и больше ничего. Уши затыкает тишина.

Он в воде!

Он сплевывает, беспомощно в ней болтаясь. Лодка колышется на боку. Дети в воде. Пирс. Цепляется за лодку. Голова Джоша подпрыгивает у кормы. Алиша рядом с носом.

Спасательные жилеты уносит прочь. И темнота густеет.

– Пирс! Хватай Джоша, он рядом с тобой!

Алиша барахтается в воде. Кажется, Джоан отдавала их в секцию по плаванию?

Думай! Он не знал, умеют ли плавать его собственные дети.

«У них есть все, кроме отца».

Рука Алиши взбивает брызги. Она идет под воду, но он успевает схватить ее за волосы. Алиша кашляет навзрыд.

– Пирс!

Сын успел ухватить Джоша.

– Молодец, сынок!

Они теперь все вместе. Окей. Думай. Келлер задыхается. Притискивает Джоша к груди. Алиша и Пирс рядом с ним. Все тяжело дышат, стучат зубами. И он тоже.

Гипотермия. Шок. Джош молчит, почти отключился. Он встряхнул его. Алиша застонала. Живот свело болью. Бургеры и коктейли, язви их!

Лодка булькает пузырями, опускается вниз. Надо держаться за нее. Но как, она же тонет! Что, если там внизу подводное течение? Вон виден свет. Слава богу. Уже кое-что. Какой-нибудь буй? Все получится. Он ничего не ел. У него все получится. А иначе нельзя.

– Слушайте меня! Идем туда, к тому свету! Это недалеко! Делайте как папа, и мы справимся. Снимайте обувь! Джошуа! – Глаза малыша были закрыты. Губы синие. – Джошуа! Очнись, черт побери! – Келлер его встряхнул. Тот пришел в себя. Он развернулся к ребенку спиной. – Обними папу ручками за шею! А ну, Джошуа! – Холодные крошечные ладошки квело скользят по его шее. – Крепче, Джош, туже! – Ладошки малыша чуть напряглись. – Алиша, бери меня за плечо и не отцепляйся!

Дрожащие детские руки вцепляются ему в плечо. Алиша хнычет.

– Пирс, хватайся крепче! Живо! – Он толкается вперед. – Держись за папу. Папа будет лодкой. Двигайте ногами медленно, плавно. Говорите со мной. У нас все получится. Главное, гребите не напрягаясь. – Тугие валы накатывают с изматывающей силой. Грудные гребки. Толчки адреналина. Ничего-ничего, все хорошо.

Главное, уверенность. Что все получится.

– Вот так. Ногами, ногами работайте. Думайте о тепле. И медленно, медленно. Налегке. Помогайте папе.

Алиша! Ее хватка ослабевала, она норовила отстать. Он бдительно ухватил дочь за руку.

– Алиша, не спи! Держись за папу!

Отрывистые гребки. Плач дочери все тише.

Внезапно его шея холодеет. Джошуа соскальзывает с его спины куда-то вниз. Он поворачивается, тянется вглубь – бесполезно. Это движение стряхивает еще и Алишу.

– Джошуа! – Он ныряет как можно глубже, вслепую размахивая руками.

Не видно ни зги, легкие саднит, безудержно накатывают волны.

– Пирс! Алиша! – В ответ тишина. – Джошуа! – Глас вопиющего среди водной пустыни. – Кто-нибудь, помогите! Боже, пожалуйста, помоги мне!

Волны мотают его из стороны в сторону.

– Почему они мне не помогают? Мои дети тонут!

Мрак.

«Боже, ну пожалуйста».

Гром, волны, белесый гребень, безмолвная черная вода…

…нефритовые волны мотор катера взбивает в пену. Вместе с тем, как Реймер гасит мотор, наступает тишина.

– Тпру. Приехали.

Келлер кивнул, но с места не двинулся.

Остатки бурунов, нагоняя, сонно бились о корму. Голосами плакальщиков кричали чайки. Не тревожа Келлера, Реймер опер о руль руку и оглядел горизонт. Покрутил шеей, поскреб щетину, стал потирать себе рукой большой палец.

Надо б, однако, сделать себе сэндвич.

Лодка мягко покачивалась; вместе с ней, вставая, покачнулся и Келлер. Встал и бережно развернул пакет, бумагу бросив на днище. Взглядом он взыскательно изучал венок. Увитый белыми розами, тот был прекрасен. Келлер подержал его перед собой, затем поднял голову, глядя, как след катера тянется к бухте вдоль скалистого берега. Сегодня здесь было спокойно, как в церкви после похорон. Келлер нежно положил венок на поверхность воды. Тот плавно поплыл прочь.

Реймер увидел большую морскую птицу; вспугнутая движением катера, она расправила крылья и, поднявшись над бухтой, низко пролетела прямо над ними.

Келлер услышал хлопанье крыльев. Крылья ангела.

Он завидел, как что-то, проходя над венком, отразилось в воде.

Вот здесь закончилась его жизнь, и здесь же он ее воскресит. Теперь его сердце знало это наверняка.

Оно было ему открыто.

«Твои дети ждут, Эдвард».

– Ну вот вам и Логан, – повернулся к Келлеру Вилли Хэмптон, остановив такси у бордюра. – С вас двенадцать пятьдесят.

Келлер подал ему двадцатку и поднял спящего ребенка.

– Надеюсь, вашей дочке полегчало.

Вилли вынул из кармана пригоршню мелочи.

– Кому?

– Да, говорю, вашей дочери. Надеюсь, она чувствует себя лучше.

Вилли протянул сдачу.

– А, ну да. Сдачи не надо.

Келлер поднял ребенка на плечо и пошел.

Вилли Хэмптон захлопнул дверцу, после чего из Логана вырулил на Доневерс-стрит, проехал четыре-пять домов и понял, что впереди тупик. Вот же черт. Он срезал еще один квартал к западу от крупного жилого комплекса Уинтергрин-Хайтс. Держа путь назад, он заприметил, как тот его пассажир с ребенком заходит в облезлый домишко. «Не знаю твоей истории, друг, но сдается мне, что она весьма печальна». Вилли Хэмптон покачал головой и вернулся к своей излюбленной мелодии из мюзикла. Через несколько часов он уже будет в самолете, держащем курс на Гавайи.