Приложение II. В поисках лучшей защиты

На протяжении столетней истории танкам всегда угрожало какое-нибудь оружие, из раза в раз все более грозное, что, соответственно, требовало увеличения толщины брони и разработки иных форм защиты.

На начальном этапе танковое бронирование заслуживает определения «очень скромное»; так, максимальная толщина ее у оригинальных британских танков достигала всего 12 мм. И если ее хватало для отражения обычных винтовочных пуль, то от пулеметных боеприпасов со стальным сердечником она уже не спасала. Бронирование вообще имеет морское происхождение, поскольку не использовалось в то время практически никем, кроме ВМФ. Броня производилась из сплава никеля, хрома и стали, к тому же ее листы подвергались закаливанию в целях повышения твердости и предотвращения пробития пулями. С заключительного периода Первой мировой войны и до ранних 1930-х танковую броню для улучшения стойкости по большей части делали поверхностно закаленной путем науглероживания. Сверлить и резать такие листы становилось трудновато, поэтому проделывать все подобные действия приходилось до термической обработки, а затем собирать узлы и детали на каркасе из уголков с помощью либо болтов, либо заклепок, что отличает все ранние танки.

Хотя в баллистическом отношении поверхностно закаленная броня имела свои преимущества, производство ее отличалось заметной сложностью, вследствие чего в 1930-х годах танкостроители сделали выбор в пользу однородной, лучше поддающейся обработке брони. Тем не менее сам по себе выбор в пользу гомогенной стали не привел немедленно к отказу от болтов и заклепок, которые продолжали использоваться в производстве танков и во время Второй мировой войны, особенно в Британии, Италии и Японии. В других странах детали из однородной брони соединяли между собой с помощью электросварки. Переход от заклепок и болтов к сварке начался в 1934 или 1935 году, когда в СССР, позаимствовав новаторскую технологию в Германии, начали производить модифицированные варианты БТ и T‐26. Сами немцы тоже внедрили сварку сразу, как только приступили к выпуску танков в 1934 году. Другие страны последовали за ними шестью или семью годами позже.

В середине 1930-х годов появился и альтернативный сборке из броневых листов способ изготовления танковых башен и даже корпусов – броневое литье. Первопроходцем в этой области является Франция, где башни отливались уже во время Первой мировой войны для некоторых танков Renault FT и где в 1930-х годах одноместные башни ставились на большинство легких и все средние и тяжелые танки. Более крупные – трехместные – литые башни стали делать для британских, советских и американских танков в 1939 году (первым такую башню получил британский танк Matilda). Литье использовалось и для изготовления отдельных узлов корпуса, начиная с выпускавшегося в 1930-х годах французского легкого R35. В ходе Второй мировой войны отливалась вся верхняя деталь корпуса американского танка Sherman версии M4A1, а в 1950-х – целиком корпуса американских M48 и M103, а также швейцарских Pz.61 и Pz.68. С точки зрения баллистических свойств литая броня немного уступала катаным броневым листам, но литье лучше подходило для изготовления сложных по форме деталей, в результате чего по такой технологии выпускалось большинство башен.

Начало применения литья в танкостроении совпало с ростом толщины бронирования и повлияло на него. И пусть уже Renault FT защищал металл толщиной 22 мм, а многобашенный Independent – 25-мм листы стали, броня почти всех прочих танков оставалась тоньше долгие годы. И в самом деле, защита такого значимого для истории среднего танка, как Vickers Medium Mark I, составляла всего 6 мм, а максимальная толщина брони многих других его собратьев не превышала 14 или 15 мм (в их числе первые версии и британских крейсерских танков, и немецких PzKpfw III и IV). Однако на первых стадиях Второй мировой войны максимальная толщина выросла по крайней мере до 30 мм в случае более подвижных машин и до 75 или 78 мм у британской Matilda и советского тяжелого КВ‐1. Процесс продолжался, и к концу войны показатели поднялись до 80 мм у немецкой Panther и до 120 и 150 мм у советского ИС‐2 и тяжелого немецкого Tiger II.

Еще более толстой броней стали защищать танки, разработанные после Второй мировой войны, когда максимум составлял уже 200 мм. Все эти рекорды ставила лобовая броня башни. При наклоне в 60° или больше значение в пересчете на угол встречи 90° равнялось примерно 400 мм, что давало поверхностную плотность более 3 тонн на квадратный метр площади. Но наращивать толщину брони бесконечно не представлялось возможным ввиду неизбежного роста массы машины и, как следствие, снижения ее подвижности.

Более того, наращивание толщины гомогенной броневой стали потеряло привлекательность в результате разработки кумулятивного оружия, против которого она оказалась менее стойкой, чем перед бронебойными выстрелами с высокой начальной скоростью снаряда.

Особенно наглядно продемонстрировал это примитивный противотанковый гранатомет Panzerfaust с кумулятивной боеголовкой, появившийся у германской пехоты на заключительном этапе Второй мировой и способный пробивать до 200 мм стальной брони. Опасность для танка со стороны кумулятивных гранат сохранилась и после войны, исходя от гранатометов вроде американской 3,5-дюймовой M20, поражавших 280-мм броню. Однако настоящим бичом бронетехники сделались основанные на том же принципе противотанковые управляемые ракеты, над которыми начали работать еще в Германии ближе к концу войны. После эстафету подхватила Франция, первым результатом чего было создание управляемой ракеты SS‐10. Имея боеголовку диаметром 165 мм, она могла пробить 400-мм броню. SS‐10 поступила на вооружение французской армии в 1953 году, но в боевых условиях ее впервые опробовали израильские войска во время Синайской кампании 1956 года.

Бронепробиваемость наследницы SS‐10 – нашедшей применение в нескольких странах ракеты SS‐11 – достигла 600 мм, хотя такой броней не обладал ни один танк. Поэтому потребовался альтернативный способ защиты бронетехники перед лицом кумулятивных зарядов, и поиск его начался в 1952 году в Соединенных Штатах, где обнаружили, что при той же массе стекло вдвое эффективнее стали по устойчивости к воздействию струи кумулятивного заряда. Открытие привело к появлению «кремнистой брони», состоявшей из плавленого кварцевого стекла в стальной оболочке, которая подверглась испытаниям в рамках программы создания американского T95. Затем (в 1958 году) прозвучало предложение применить находку в конструкции находившегося в процессе изготовления M60, однако тогда идею отвергли.

Решение той же проблемы – и до известной степени сходными методами – искали в Советском Союзе, когда в 1962 году приступили к конструированию T‐64, лобовая броня которого представляла собой «сэндвич» из двух толстых слоев стекловолокна и стали. Подобный тип композитной брони с высоким содержанием стекла впоследствии прижился на T‐72 и других советских танках.

В Соединенных Штатах танкостроители более не рассматривали кремнистое бронирование как подходящее для строившегося с 1972 года M1. Вместо него на первых порах конструкторы предложили внедрить разнесенные слои стали и алюминия, что, по замыслу, позволило бы постепенно ослабить и свести на нет реактивную струю кумулятивного снаряда, а не сдерживать ее за счет стойкости материалов бронирования. Но в действительности комплексы различных металлических пластин на американском M1 применения так и не нашли, зато пригодились при модернизации советских T‐55.

В процессе разработок M1 американские военные, узнав о созданной в Британии броне Chobham, решили воспользоваться ею, о чем говорилось в девятой главе.

Броню Chobham изобрели в Научно-исследовательском и проектно-конструкторском центре боевых машин (Fighting Vehicles Research and Development Establishment) британского Министерства обороны Дж. Н. Харви и Дж. П. Дауни в рамках исследовательской программы, начатой в 1963 году. Впервые успешно ее применили в 1971 году в построенном на базе Chieftain экспериментальном танке под индексом FV 4211. Бронирование показало себя вдвое более эффективным при попадании кумулятивных снарядов, чем сталь той же массы. С распространением информации о броне этого типа к военным вернулась вера в танки, основательно пошатнувшаяся из-за преувеличенных представлений об уязвимости бронетехники при поражении противотанковыми управляемыми ракетами, сложившихся после арабо-израильской войны 1973 года. Точный состав брони Chobham британское Министерство обороны до сих пор считает секретным (хотя на смену ей пришла уже новая броня – Dorchester), однако понятно, что речь идет о том или ином варианте разнесенной брони с неметаллическими (наряду со сталью) компонентами.

Ни для кого в наше время не является тайной разработанная для противодействия кумулятивным боеголовкам броня из слоев стали и резины. Когда в такой «сэндвич» попадает под углом боевой кумулятивный заряд, резина расширяется, отчего пластины выгибаются и расходятся, препятствуя нормальному образованию струи и ее прохождению вперед. Если слоев достаточно много, кумулятивная струя в итоге выдыхается. Из-за способа деформации такую защиту, запатентованную еще в 1973 году M. Хельдом, называют «вспучивающейся». Применение она нашла на советских T‐72M, выпуск которых начался около 1980 года, и состояла из двадцатислойных «сэндвичей» стали и резины в обеих выемках литой башни танка.

Некоторые виды брони в целях борьбы с кумулятивными снарядами включали керамические слои, такие как оксид алюминия и карбид кремния. Керамика начала внедряться как составляющая бронирования на исходе 1960-х годов во время войны во Вьетнаме, применяясь в виде панелей для защиты пилотов американских вертолетов от пуль. В начале 1970-х годов инженеры и военные удостоверились в как минимум двойной эффективности керамики против кумулятивной струи по сравнению со сталью при одинаковом весе. В результате такие материалы стали применяться в различных системах бронирования для гашения кумулятивной струи и кинетической энергии сердечников оперенных подкалиберных выстрелов APFSDS.

Керамику применяли также для усиления защиты легких танков и подобной им бронетехники от пулеметных пуль, в том числе и крупнокалиберных. В данном случае ее функция состояла в том, чтобы разрушать пули за счет большей твердости керамики, в виде небольших чешуек вкрапленной в панели, установленные поверх основной металлической брони техники. Ранними примерами реализации такого подхода являются канадские бронетранспортеры M113 и шведские – Pbv 302, использовавшиеся в миротворческих операциях в Боснии в середине 1990-х годов.

Баллистическая защита некоторой легкой бронетехники усиливалась также дополнением бронирования, внедренного в 1943 году на немецких танках и самоходках в стремлении защитить машины от советских 14,5-мм противотанковых ружей. Речь идет о тонких стальных пластинах, установленных на некотором расстоянии от основной брони, которые сами не выдерживали столкновения с пулей, но затупляли их и сбивали с траектории. Замысел такого рода «экранирующей» брони возродился в 1970 году, когда ее приняли на вооружение в Соединенных Штатах для построенной на базе M113 бронированной БМП, производившейся для нидерландской, бельгийской и египетской армий, а также выпускавшейся в Турции и в Южной Корее.

Разнесенная экранирующая броня развивалась далее в Израиле компанией Rafael, которая заменила тонкие листы гомогенной стали высокопрочными стальными пластинами, перфорированными отверстиями диаметром чуть меньше пули, что позволяло снизить массу такой защиты наполовину по сравнению с цельным листом при большей способности затуплять попадающие в них боеприпасы. Названные TOGA, перфорированные экраны появились на применявшихся израильтянами БТР M113 примерно в 1985 году и с тех пор устанавливались на другую бронетехнику, в том числе на некоторые легкие танки.

Начиная с 1980-х годов наиболее распространенным способом усиления баллистической защиты легкой бронетехники стало крепление с помощью болтов навесных пластин высокопрочной стали к стальным или алюминиевым корпусам (с последними использовались и титановые экраны). Примером может служить вариант M2A2 американской БМП Bradley, на которой около 1986 года оригинальные экраны в виде двух разнесенных 6-мм стальных пластин заменили одним 32-мм накладным экраном.

Особого типа защитой снабдили израильские инженеры свои M60 и Centurion, принимавшие участие во вторжении в Ливан в 1982 году. Речь идет о динамической защите, изобретенной M. Хельдом после исследовательской работы, проделанной им по заданию выпускавшей ракеты компании Messerschmitt-Bolkow-Blohm в 1969 году в Израиле. Там он изучал воздействие кумулятивных снарядов на броню танков, выведенных из строя двумя годами ранее во время Шестидневной арабо-израильской войны. Хельд запатентовал свои идеи в 1970 году, впоследствии ими воспользовалась в Израиле компания Rafael, создав динамическую защиту Blazer.

В сущности, она состоит из контейнеров в виде двух стальных пластин с проложенным между ними взрывчатым веществом. При пробитии «сэндвича» струей кумулятивного заряда взрывчатка детонирует, сдвигает пластины, ставя их под углом к струе, чем деформирует реактивный пробойник, отклоняет его, лишая способности проникнуть через основную броню. Изначально пластины имели толщину лишь 2 или 3 мм, но и в таком варианте они позволяли снизить бронепробиваемость ни много ни мало на 70 %.

После внедрения на израильской бронетехнике новую защиту широко применяли советские танкостроители, начав в 1983 году с T‐64БВ, о чем уже упоминалось в девятой главе. Сделав выбор в пользу динамической защиты, они заняли лидирующие позиции в разработке «тяжелой» версии контейнеров толщиной 15 мм и более, которая показала свою эффективность не только против кумулятивных снарядов, но и против длинных сердечников оперенных выстрелов APFSDS. Советские конструкторы раньше других пришли к идее тандемной динамической защиты из двух «сэндвичей», разделенных воздушным зазором, и этот вариант показал себя значительно более эффективным по сравнению с традиционной динамической защитой при противодействии одиночной кумулятивной боеголовке. Такие спаренные экраны обладали способностью сводить на нет воздействие тандемного кумулятивного снаряда со встроенным в него лидирующим зарядом, предназначенным для расчистки пути основному (боевому), что достигалось за счет уничтожения первым зарядом одиночного контейнера динамической защиты. Пример такой тандемной динамической защиты, описанной в одном российском журнале, включает в себя внешнюю легкую шашку, затем слой вязкого поглощающего материала, а потом шашку «тяжелой» защиты. Вместе со стальной броней танка, как утверждалось в статье, это позволяло машине выдержать попадание тандемной боеголовки американской управляемой ракеты AGM‐114F Hellfire диаметром 178 мм, способной, как считается, поражать 1500-мм броню.

Развитие бронирования далее могло следовать путем создания многослойных систем защиты техники, включающих в себя несколько разных типов брони. Внешний слой мог состоять из резко наклоненной тонкой высокопрочной стали, вызывавшей при столкновении разрушение пробойника или хотя бы отклонение его от траектории. Пример такого подхода видим мы в остроносых башнях многих танков, модифицировавшихся в течение 1990-х годов, в том числе немецкого Leopard 2A5 и китайского Type 99. За носовой броней может стоять тандемная динамическая защита, призванная ломать длинные сердечники подкалиберных выстрелов с их высокой кинетической энергией или деформировать струю кумулятивного снаряда, а расположенная за всеми этими преградами главная танковая броня, усиленная, например, слоями керамики, принимает на себя уже лишь осколки пробойников или остаточное давление кумулятивной струи. Эффективность лобовой брони некоторых недавно созданных танков оценивается через эквивалент 900-мм стальной брони при встрече с выстрелами с высокой кинетической энергией и много больше 1000 мм – при воздействии кумулятивного заряда.

Будучи успешно внедрена на основных боевых танках, динамическая защита начала осваивать более легкую бронетехнику. Первая трудность состояла в том, что легкие машины, в отличие от танков, не выдерживали воздействия острия кумулятивной струи после его неизбежного прохода через контейнер динамической защиты до момента его подрыва; кроме того, при отлете тыльной пластины контейнера создавался риск повреждения тонкой основной брони машины. Для преодоления этих проблем компания Rafael разработала гибридную динамическую защиту, снабдив контейнер с тыльной стороны своего рода подушкой из упругого полимера и еще одной стальной пластиной. Такое решение ослабило при подрыве нагрузку на основную броню и повысило уровень ее стойкости перед пулями.

Установка динамической защиты на иную, кроме основных боевых танков, бронетехнику планировалась еще в 1980-х годах, но на деле этим занялись лишь в следующее десятилетие, отчасти из-за отсутствия острой необходимости, но также и из опасений относительно возможного побочного ущерба. Таким образом, когда в 1980-х годах шла разработка второго поколения американской боевой машины пехоты M2 Bradley, только часть их строилась с расчетом на установку динамической защиты, и ни одна БМП не снабжалась ею сразу. Однако после вторжения американских войск в Ирак в 2003 году гибридная динамическая защита стала стандартной для Bradley и нашла применение также на некоторых израильских БТР M113. Впоследствии экспертам удалось убедить британское Министерство обороны снабдить динамической защитой также и Bulldog («Бульдог»; модернизированная версия бронетранспортера FV 432), а также боевую машину пехоты Warrior («Воин»).

Гибридная динамическая защита стала необходимым ответом на широкое применение в Ираке повстанцами ручных противотанковых гранатометов РПГ‐7. Сложившаяся в Ираке в 2003 году обстановка вынудила армию США вспомнить о другом способе противодействия РПГ‐7, более простом и дешевом, хотя и ограниченно эффективном против гранат. Средство это состояло из стальных решетчатых экранов с горизонтально расположенными полосами, отстоящими друг от друга на расстояние, меньшее диаметра гранаты РПГ‐7, с тем расчетом, чтобы нос ее ударился тем или другим боком о преграду во время пролета между прутьями и вызвал короткое замыкание, которое не позволило бы запалу сработать и вызвать детонацию заряда. Однако некоторые гранаты неизбежно ударяются о прут носом, что приводит к подрыву заряда, и по этой причине, вероятно, противокумулятивный экран эффективен только при 60 % попаданий.

Такие защитные рассекатели из железных полос или очень похожие на них из металлических прутьев впервые использовалась в 1960-х годах на сторожевых катерах ВМФ США, действовавших в дельте реки Меконг во Вьетнаме. Их же применяла Советская армия в Афганистане в 1980-х, и такие же экраны крепили на башни некоторых танков Type 69 китайской постройки в иракской армии в 1991 году во время первой войны в Персидском заливе. Американские военные разработали решетчатую броню для своих БТР M113 еще в далеком 1966 году, но в обиход она вошла не ранее 2003-го, то есть сразу же после вторжения в Ирак, где очень пригодилась в условиях широкого применения РПГ‐7 иракскими повстанцами. Скоро противокумулятивные экраны стали обычными не только в армии США, но и в других вооруженных силах, в том числе в британских войсках. Несмотря на все это, даже в 2005 году британское Министерство обороны по-прежнему считало противокумулятивный экран новинкой и усматривало в статьях на эту тему разглашение военной тайны.

Первоначально установленный на американском четырехосном бронетранспортере Striker противокумулятивный экран весил 2231 кг, то есть почти столько же, сколько комплект гибридной динамической защиты, что давало нежелательное увеличение массы машины. Естественно, были сделаны попытки разработать защиту полегче, как, например, броня L-Rod, представленная BAE Systems, в конструкции которой стальные рассекатели заменили алюминиевыми, снизив вес вдвое по сравнению с прототипом. Еще более легкую версию создали в Швейцарии в компании RUAG, применив покрытую алмазной крошкой сетку из сверхпрочной проволоки, в других случаях, пойдя дальше, попробовали металл заменить стекловолокном, как поступили создатели RPGNets в Соединенных Штатах или Tarian – в Британии. Запутавшиеся в таких сетках гранаты теряют способность нанести вред броне.

Поиски баллистической защиты, более эффективной и легкой, чем сталь, несколькими годами ранее подтолкнули к использованию алюминиевой брони. Работы в Соединенных Штатах начались около 1956 года, а три года спустя армия США сделала заказ на производство бронетранспортера M113, ставшего первым широко выпускавшимся подобного рода изделием с алюминиевым бронированием, а впоследствии оказавшимся самой массовой гусеничной бронированной боевой машиной, когда-либо строившейся за пределами Советского Союза. Британия, Франция, Италия и Южная Корея последовали примеру Соединенных Штатов и взялись за изготовление алюминиевых БМП, подобных американской M2 Bradley, весом сначала до 20, а в конечном счете до 30 тонн. Напротив, Германия, Швеция и Сингапур подобную технику производили со стальной броней. Несмотря на более низкую плотность алюминиевой брони, большой разницы в массе между машинами обоих типов не наблюдалось, хотя алюминиевая броня несколько проще в производстве, а изделия из нее получаются структурно прочнее, поскольку стенки ради достижения того же уровня защиты приходится делать толще.

Структурная прочность корпусов из алюминиевой брони делает ее особенно привлекательной в случаях, когда обеспечение баллистической защиты в значительной мере достигается за счет повышения доли других материалов, таких как высокопрочная сталь или керамические плитки, поскольку те в плане общей прочности не добавляют ровным счетом ничего. Это касается и проекта FV 4211 – танка с корпусом из алюминия. При постройке его главную ставку в плане защищенности конструкторы делали на добавочную броню Chobham. Однако сочетание Chobham с алюминиевой броней показало себя не лучшим образом и потому использовалось еще только раз – при постройке 43-тонного Vickers Valiant. Концерн Vickers Defence Systems делал его в 1977 году в расчете на экспорт, но не продвинулся далее прототипа. Некоторые легкие танки, как тот же американский M551 Sheridan и британский Scorpion компании Alvis, тоже получали корпуса из алюминиевой брони, но положенный им уровень защищенности был заведомо ниже, чем требовался от FV 4211 и Vickers Valiant.

Интерес к альтернативам броневой стали заставил от алюминия обратиться к композитным материалам – склеенному синтетической смолой стекловолокну. Оно изучалось в Лаборатории технологии материалов армии США в 1976 году и привлекло внимание командования Корпуса морской пехоты США, которое заказало в 1983 году постройку двух бронетранспортеров типа M113 с такими композитными корпусами. После тестирования одного изделия было дано заключение, что новая машина превосходит БТР с алюминиевыми корпусами, что подтолкнуло армию США заказать аналог 22-тонной БМП Bradley, в котором вместо алюминиевой использовалась бы композитная броня. В 1989 году его построили в FMC Corporation, что позволило автору тогда же близко познакомиться с ее конструкцией.

Корпус композитной боевой машины пехоты (Composite Infantry Fighting Vehicle, или CIFV) состоял из высокопрочного стекловолокна S‐2 аэрокосмического стандарта, скрепленного термореактивной полиэфирной смолой. Ламинат бортов на 68 % массы состоял из стекла и показал себя с баллистической точки зрения лучше алюминиевой брони БТР M113. CIFV получил башню, двигатель, трансмиссию и подвеску от Bradley и успешно выдержал почти 10 000 километров ходовых испытаний, чем подогрел в Соединенных Штатах дальнейший интерес к постройке бронетехники с композитными корпусами.

Продолжением истории стало конструирование в 1993 году тяжелого композитного корпуса (Heavy Composite Hull, или HCH), напоминавшего американский M1 и создававшегося для проектировавшегося 45-тонного американского танка, но до реализации замысла на практике дело так и не дошло. Другой и более реалистичный проект, начатый американскими военными в том же 1993 году, привел к созданию образца для демонстрации передовых технологий композитной бронированной машины (Composite Armored Vehicle Advanced Technology Demonstrator, или CAV-ATD) – 20-тонного изделия, которое вполне могло послужить в качестве модели для бронированной машины разведки, но, продемонстрированное в 1997 году, непосредственного развития не получило.

Стимулом для разработки техники на основе композитных материалов служила надежда получить более легкий корпус, чем обычный металлический. Если верить некоторым заявлениям, выигрыш в массе обещал составить до 33 %. Однако, даже если это и так, речь идет лишь о корпусе, на который приходится около трети массы бронированной боевой машины. В результате общий выигрыш составил бы только 10 %, что вряд ли оправдывает принятие на вооружение композитной бронетехники, если учесть сложности, связанные с производством, и удорожание продукции.

Тем не менее интерес к бронетехнике на основе композитных материалов проявляют не только в Соединенных Штатах. Изучение вопроса о композитном корпусе для легкого танка Scorpion проводилось в Британии по заказу FVRDE еще в 1960-х годах. Тогда оно не принесло конкретных плодов, но в 1993 году Управление оборонных исследований (Defence Research Agency), пришедшее на смену FVRDE, занялось разработкой изделия с композитным корпусом массой около 22 тонн с целью демонстрации возможности построить на его базе в будущем разведывательную машину. Проект получил название Advanced Composite Armoured Vehicle Platform (ACAVP), машину закончили в 2000 году, провели ходовые испытания (успешно ею выдержанные), но, как и в случае с американским проектом CAV-ATD, дальнейшего движения не последовало.

Единственной машиной с композитным бронированием, запущенной в серию и поступившей на вооружение, осталась патрульная CAV 100, представляющая собой корпус из склеенного синтетической смолой стекловолокна, установленный на шасси 3,5-тонного пикапа Land Rover с колесной формулой 4 × 4. Начиная с 1992 года компания Courtaulds Aerospace построила более тысячи CAV 100, большинство из которых использовалось британскими войсками в Северной Ирландии. Композитный корпус обеспечивал определенную степень защиты от стрелкового оружия, но оказался никуда не годным против мин и противотанковых гранат, что имело роковые последствия, когда британские военные в середине 2000-х годов необдуманно отправили CAV 100 в Ирак, а затем в Афганистан, где они оказались легкими жертвами.

Есть еще лишь один случай широкомасштабного и более эффективного внедрения стекловолокна в многослойном бронировании – использование подобных материалов в скатной лобовой броне советских танков, начиная с T‐64 (о чем уже говорилось выше). Благодаря высокому содержанию стекла в этих композитах они заметно усиливали защиту танков от поражения кумулятивными снарядами и гранатами.

Совершенно иным способом уберечь технику, особенно перед лицом использования оружия с кумулятивными боеголовками, стали так называемые комплексы активной защиты. Существует несколько разных их типов, но все они состоят из трех базовых компонентов. Первый – устройство по обнаружению опасности, обычно основанное на миллиметровом радаре. Далее – система уничтожения с противоракетами, поражающими ракету или снаряд ударной волной или облаком осколков. Ну и третий компонент – компьютер, обрабатывающий данные об угрозе и активирующий системы противодействия.

Комплекс активной защиты под названием Dash-Dot Device («Устройство тире-точка»), включавший в себя радар для засечки цели и боевые кумулятивные заряды для противодействия, еще в 1955 году предлагал вниманию военных в Соединенных Штатах Picatinny Arsenal. Настоящие результаты работы над комплексами активной защиты стали видны лишь в 1980-х годах. В 1983 году после шести лет трудов советские конструкторы закончили установку комплекса активной защиты «Дрозд» на T‐55АД. Новаторская советская система представляла собой радарный модуль и расположенные с каждого борта башни четыре пусковые установки 107-мм противоракет с осколочными боеголовками. Вместе они закрывали фронтальную дугу в 80°, что представляется достаточным для обеспечения защиты при фронтальной атаке на открытой местности. По имеющимся данным, некоторое количество танков с КАЗ «Дрозд» применялось ближе к концу советской оккупации Афганистана в 1979–1989 годах, где, если верить разработчикам, комплекс обезвреживал 80 % противотанковых гранат.

Также в 1970-х и 1980-х годах шел поиск и более простого решения – речь о создании устройств нейтрализации цели (soft-kill systems) путем постановки радиоэлектронных помех, позволяющих не уничтожать, а лишь сбивать ракеты с траектории. Основным компонентом таких систем служил генератор инфракрасных помех, нарушавший процесс управления противотанковыми ракетами с полуавтоматическим командным наведением по линии визирования (SACLOS), в которых в то время видели главную угрозу. Оборонительный комплекс радиоэлектронных помех, основанный на инфракрасном генераторе, применялся на французских AMX 30B2 в ходе войны в Персидском заливе в 1991 году, примерно в то же время система под названием «Штора» появилась на русских танках. В последнюю также был встроен лазерный датчик оповещения, который приводил в действие пусковые установки дымовых гранат, ослеплявшие лазерные целеуказатели ракеты с полуактивным самонаведением.

Дальнейшим развитием систем нейтрализации цели стало создание в Германии комплекса MUSS (Multifunktionales Selbstschutz-System – «Многофункциональная система самозащиты»), в котором внедрили приемоиндикатор, способный засекать ультрафиолетовое излучение ракетного факела и подавать сигнал генератору инфракрасных помех, который иначе должен был бы работать в ожидании ракетной атаки постоянно, помогая тем самым противнику обнаруживать местоположение танка.

Хотя комплексы активной защиты, основанные на применении радиоэлектронных помех, могут помешать некоторым противотанковым ракетам, они неэффективны против других, и прежде всего против неуправляемых ракетных снарядов, оказавшихся главной опасностью для танков, когда американцы вторглись в 2003 году в Ирак. Сценой действия была городская среда, и вместо «мягкого убийства» в фокусе внимания оказалось «жесткое», вместо подавления потребовалось уничтожение. Задачи таких комплексов активной защиты состоят в умении бороться с более широким спектром угроз.

Одно из первых свидетельств возобновления интереса к системам «жесткого убийства» можно видеть в российском комплексе активной защиты «Арена», представленном в 1993 году. Помимо РЛС, для обезвреживания нападающей ракеты «Арене» служили кассетные осколочные снаряды узконаправленного действия, выстреливаемые из шахт в похожей на воротник установке на башне танка. В отличие от комплекса «Дрозд» «Арена» защищала машину фактически со всех сторон и снижала опосредованный урон. Хотя комплекс своей демонстрацией на T‐80 произвел впечатление, дальше экспериментального варианта конструкторы не продвинулись.

Прошло уже 27 лет с момента появления «Дрозда», когда появился другой комплекс «жесткой» активной защиты. Речь идет о Trophy, конструирование которого начали в Израиле примерно в 1995 году конструкторы компании Rafael. Основой системы служил поток формируемых взрывом пробойников, выстреливаемых по угрожающей танку ракете из двух автоматически перезаряжающихся пусковых установок по бортам башни. Разработку Trophy форсировали события войны 2006 года в Ливане, где израильские войска столкнулись с мощной противотанковой управляемой ракетой «Корнет» (9M133). Из-за этого армия в 2007 году заказала 100 комплексов Trophy для установки на танки Merkava 4, батальон которых израильтяне впоследствии развернули на границе с Газой, где в марте 2011 года Trophy впервые автоматически уничтожил противотанковую ракету, выпущенную по Merkava.

Несколько других систем уничтожения угроз были созданы в 1990-х годах, в том числе система AWISS – компанией EADS в Германии, Iron Fist («Железный кулак») в Израиле и LEDS150, представленный в Южной Африке Saab Avitronics. Хотя все названные комплексы в чем-то отличались друг от друга, принципом действия оставалось поражение вражеских ракет на некотором расстоянии от защищаемой машины за счет запуска противоракет с боеголовками (контратакующими цель осколками или взрывной волной) из способных к быстрому наведению двух или даже шести пусковых установок с трубчатыми направляющими. Оборона обеспечивается по всей окружности.

Но есть и системы, которые для защиты танка способны уничтожать установки атакующих ракет. Израильская Trophy принадлежит именно к такой категории комплексов активной защиты, впрочем, большинство из них способны на меры противодействия, основанные на нанесении контрудара вблизи от атакуемой машины. Такой подход минимизирует риск опосредованного урона, но оставляет крайне мало времени на приведение системы в готовность и выполнение задачи. Однако скорость обработки данных у современных комплексов активной защиты невероятно велика, так что от момента установления характера угрозы до ее поражения проходят даже не секунды, а доли секунд. Показателен в этом отношении AMAP, разработанный в Германии компанией IBD Deisenroth Engineering; также можно назвать Iron Curtain («Железный занавес»), созданный в Соединенных Штатах компанией Artis, и украинский «Заслон».

В дополнение к необходимости обороняться от ракет, равно как и от другого противотанкового оружия, приходится защищаться и от противотанковых мин. Они появились вслед за самой бронетехникой во время Первой мировой войны, когда в 1918 году немецкие солдаты стали мастерить импровизированные взрывные устройства из артиллерийских снарядов. Впрочем, интерес к противотанковым минам на какое-то время после Первой мировой почти или вовсе пропал, они вновь заявили о себе только в Испании в 1930-х годах во время гражданской войны. Использовались мины и финской армией в 1939–1940 годах, во время войны с Советским Союзом, но лишь в 1942 году они действительно начали массово применяться немцами в Северной Африке, а также германскими и советскими войсками в России.

Мины стали причиной 18 % потерь союзнических армий в танках в Северной Африке и 23 % – в Западной Европе в 1944–1945 годах. Однако повреждения наносились преимущественно ходовой части бронетехники и поддавались ремонту. Более того, противоборствующие стороны, особенно обороняющиеся, ставили целые минные поля больше с целью ограничения пространства для маневра бронетанковых формирований, чем для вывода из строя танков. В результате на последнем этапе Второй мировой, да и некоторое время спустя разрабатывались устройства вроде противоминных цепных тралов, позволявшие прокладывать ходы в минных полях, а не ломать голову над повышением устойчивости техники к воздействию мин.

Положение изменилось во второй половине XX столетия, когда мины сделались главным оружием разного рода инсургентов, террористов и партизан, сражавшихся в асимметричных войнах этого периода. Пересмотру взглядов на вопрос послужила война во Вьетнаме, где ни много ни мало 69 % потерь американских бронированных боевых машин оказалось на счету мин. При этом надо, конечно, учитывать, что во время Второй мировой войны под бронетехникой понимались по большей части именно танки, тогда как во Вьетнаме речь в основном шла об относительно легких и не столь прочных изделиях. Кроме того, вьетнамские силы испытывали нехватку другого, кроме мин, противотанкового оружия.

Война во Вьетнаме мало отразилась на конструкции танков, но побудила к установке дополнительных броневых плит на днище некоторых легких машин, например того же американского M551 Sheridan. Продолжавшаяся в 1979–1989 годах война в Афганистане, где немало советских танков стали жертвами мин, заложенных моджахедами, вызвала куда более заметную реакцию, по крайней мере в СССР, где приняли ряд мер, впоследствии широко использовавшихся и в других странах. Так, для снижения риска поражения механика-водителя выгибающимся от взрыва мины листом днища нос T‐62 снизу снабдили дополнительно разнесенной от основной брони внешней плитой, хотя такое нововведение существенно уменьшило клиренс танка. Затем уже на T‐72 и других конструкторы нашли способ снизить опасность для механика-водителя без ущерба для клиренса просто за счет поднятия кресла над полом и броневой плитой.

Подобно афганской, война 1964–1979 годов в Родезии (ныне Зимбабве) также памятна широким использованием мин (но не танков). Она подтолкнула к созданию новой категории защищенной от мин колесной бронетехники, разработка которой с успехом продолжалась в Южной Африке и позднее. Среди таких машин Buffel (колесная формула 4 × 4), построенный в количестве 3500 штук и способствовавший, благодаря конструктивным особенностям, значительному снижению потерь от заложенных террористами мин, и его наследник Casspir. Как и Buffel, так и полноприводный двухосный Casspir имел отражающее взрывную волну V‐образное днище и, несмотря на сравнительно невысокую массу в 11 тонн, как свидетельствуют, мог уцелеть при подрыве разом трех противотанковых мин, то есть 21 кг тротила, под одним из колес или 14 кг тротила под днищем. С момента выпуска первого Casspir в 1981 году было произведено около 2500 единиц этой модели, которые применялись в качестве бронетранспортеров при контрпартизанских операциях в Юго-Западной Африке (теперь Намибия) и иных местах, причем машины страдали от мин, только если те имели специальный пробойник.

Несколько экземпляров миностойкого южноафриканского бронетранспортера Mamba, построенного на базе Casspir, приобрела в 1995 году британская армия для использования в проводившейся в то время миротворческой операции в Боснии, где мины применялись очень широко, в том числе югославские противотанковые TMRP‐6 с ударным ядром. Приблизительно в то же самое время компания Krauss-Maffei в Германии приступила к разработке миностойкой машины Dingo с колесной формулой 4 × 4, которая оказалась весьма востребованной и впоследствии производилась в значительном количестве. Между тем мины по-прежнему не вызывали серьезной озабоченности военного руководства США и других стран НАТО, и конструкторские усилия в области строительства танков во времена холодной войны фокусировались на защите от горизонтального воздействия со стороны танковых пушек и другого подобного противотанкового оружия, но не от мин. Поэтому американские и британские войска оказались не готовы к широкому применению инсургентами импровизированных взрывных устройств после оккупации в 2003 году Ирака.

До тех событий обычной угрозой танкам снизу являлись фугасные мины промышленного производства с контактными взрывателями нажимного действия, срабатывавшие при наезде на них танковой гусеницей, реже – мины с контактно-поворотными рычагами или магнитными взрывателями, которые взрывались не под гусеницей, но – что гораздо опаснее – под днищем танков. Изучение имевшихся у армий разных стран мин, проведенное независимо в Соединенных Штатах и Германии, позволило установить, что промышленного производства противотанковые мины содержат обычно от 7 до 8 кг взрывчатых веществ, а потому самым высоким уровнем угрозы в НАТО считался заряд в 10 кг тротила под днищем машины.

Однако многие импровизированные взрывные устройства иракских инсургентов весили куда больше. В самом деле, считается, что начинку того из них, на котором в октябре 2003 года подорвался американский M1A2, составляло более 100 кг. Годом спустя палестинскими боевиками аналогичным способом была на границе с Газой выведена из строя израильская Merkava 3, о чем уже упомянуто в десятой главе. Совершенно очевидно, что подрыв столь крупных мин неспособны выдержать даже хорошо бронированные танки, однако уровень миностойкости техники, как показывает пример Merkava 4, может быть повышен. Этот танк в области днища снабдили дополнительно толстой плитой из особо прочной стали, что спасло экипаж, за исключением одного члена, после подрыва на 150-килограммовой мине, заложенной боевиками организации «Хезболла» во время войны в Ливане 2006 года. Кроме того, очень тяжелые мины трудно закладывать, и, хотя многие устройства инсургентов весят больше 10 кг, обычно пределом оказываются 20 кг, поскольку более тяжелое устройство один человек вряд ли сможет пронести значительное расстояние.

Помимо самодельных фугасных взрывных устройств, танки и другую бронетехнику приходится защищать от столь же импровизированных мин с ударным ядром, впервые заявивших о себе в Южной Африке, а затем в Боснии. Мина с ударным ядром состоит из взрывчатой начинки с неглубоким, покрытым медью конусом, чем напоминает кумулятивный снаряд, но вместо реактивной струи выплевывает формирующееся при взрыве медное ядро со скоростью до 2000 м/с, в чем сравнима с бронебойными выстрелами, действующими за счет высокой кинетической энергии. Степень бронепробиваемости у них меньше, чем у кумулятивных снарядов тех же объемов, что не имеет особого значения при наиболее распространенных способах их применения. Мины особенно эффективны при дистанционном подрыве рядом с техникой, так они очень часто и использовались иракскими повстанцами.